Победитель получает всё

Рон, только-только сделавший глоток, подавился сливочным пивом, закашлялся и залил им всё вокруг, включая стол, себя и край мантии Гарри. — Рон! — раздражённо воскликнула Гермиона, одним торопливым жестом ликвидировав последствия происшествия, но Рон на неё даже внимания не обратил — он уставился на Гарри огромными круглыми глазами и медленно повторил: — Ты — судья на новом Турнире… С ума сойти, дружище. Я бы даже сказал, оху… — Рональд, — в голосе Гермионы прорезались опасные нотки. Она повернулась к Гарри, тряхнув извечной кудрявой гривой, и решительно заявила, глядя на него с таким вызовом, точно он мог поставить хоть одно её слово под сомнение: — А я вот совершенно не удивлена. Кого ещё им было звать? Сам посуди, Гарри. Ты Чемпион, знаешь правила игры ничуть не хуже — я бы даже сказала, лучше — директоров магических Школ. Кроме того… Тут она помедлила. — Кроме того, — сухо договорил Гарри вместо неё, — всегда удобно иметь под рукой Главного Аврора, способного распознать тёмную магию и пресечь повторение того, что случилось с ним самим, да? Гермиона покраснела, то ли смутившись, то ли оробев, и после секундного промедления кротко кивнула. — Тысяча чертей, я многое бы отдал за возможность взглянуть на этот Турнир хоть одним глазком! — пробасил Рон, далёкий от тонких материй и спорных моментов их диалога. — Уверен, Хогвартс снова надерёт задницы этим козлам из Дурмстранга! — Рон, Турнир Трёх Волшебников направлен на создание и укрепление дружеских связей между Школами, а не на попытки выяснить, у кого длиннее… палочка, — отрезала Гермиона, и одного взгляда этой худенькой невысокой девушки хватило для того, чтобы громила-Уизли послушно заткнулся. Сколько Гарри помнил их дружбу, Миона всегда умела приструнить и его, и Рона — находила правильные слова или даже жесты. В этом она чудовищно напоминала строгую, но справедливую Минерву МакГонагалл, которую Гарри вспоминал с неизменным теплом — и, наверное, в том, с какой ловкостью обе умели навести порядок, было что-то особенное. Что-то из того раздела магии, который ему, Гарри, был недоступен. — Да знаю я, — послушно отозвался Рон, с сожалением отставив в сторону пустую бутылку из-под сливочного пива. Это было их маленькой традицией, неизменно соблюдаемой на протяжении последних лет: собираться пару раз в месяц у мадам Розмерты и болтать обо всём и ни о чём, как в самые беззаботные школьные времена. Здесь всё — и крепкие дубовые столы, и терпкое ароматное пиво, и хохотушка-Розмерта — будто бы застыло во времени, осталось раз и навсегда таким, каким было в их первый визит в Хогсмид; менялись только они сами: лица становились старше, глаза — опытнее. В глазах Рона сейчас, впрочем, застыло мечтательное выражение, и даже во взгляде у Гермионы Гарри уловил искорки смеха. — А всё-таки эти засранцы заслужили славный пинок… — продолжил Рон, как бы пребывающий в своих мыслях. — Интересно, кто там теперь директорствует? Вряд ли Каркарову позволяют слать в школу ценные указания из Азкабана. Все трое прыснули. — Какой же ты идиот, — ласково сказала Гермиона, качая головой. — Разумеется, там уже три года как новый директор. И вы оба прекрасно его знаете. Гарри с Роном переглянулись. А в следующее мгновение… — Крам? — спросили они в унисон. Рон — кисло, Гарри — с приятным удивлением. Похоже, подумал Гарри, друг так и не сумел простить Виктору давнего соперничества сперва с ним, с Гарри, за звание чемпиона, а после — с самим Роном. За Гермиону. Они давно уже не были вместе, эти двое. Из тандема Уизли-Грейнджер, казавшегося всем — и ему в том числе — таким органичным и правильным там, на войне, ничего не вышло в мирное время: они оказались слишком разными, практически полярными, и Гарри всерьёз подозревал, что Гермионе с Роном было скучно, а Рону с ней — непонятно. Дружба необязательно должна была предполагать абсолютное совпадение темпераментов, интересов и кругозора, но вот в любви… В любви, пришло Гарри на ум, всё было на порядок сложнее и запутаннее, чем в чём угодно ещё, и это «что угодно ещё» охватывало собой диапазон вещей где-то между прогнозом погоды и ЖАБА по Зельеварению. Как по волшебству, перед его внутренним взором возникла худая высокая фигура в чёрном, и у фигуры этой были знакомое узкое лицо, и презрительно поджатые губы, и пронзительно-холодные глаза. — А что насчёт директора Снейпа, Гарри? — спросила Гермиона, будто подслушав его мысли. — Он так и не связался с тобой лично? Гарри медленно покачал головой. Потом пожал плечами и хрипло ответил: — Похоже, все организационные моменты решает МакГонагалл. И мысленно закончил про себя: а кроме того, сомневаюсь, что он выделил бы мне хотя бы минуту своего драгоценного времени. Повисло тягостное молчание. — Готов поспорить, если Кубок выберет Чемпионом гриффиндорца, Снейп просто удавится, — внезапно ухмыльнулся Рон. — Так что, Гарри, не забудь сразу же прислать мне Патронуса со всеми подробностями этого душераздирающего зрелища! — Рон! — воскликнула Гермиона шокированно. — Сколько можно, в самом деле! Столько лет прошло, его давным-давно оправдали, во многом благодаря Гарри, между прочим, он настоящий герой, всё это время он жертвовал собой, защищая своих учеников, включая гриффиндорцев, между прочим, а ты никак не в состоянии понять, что… — Знаю я, знаю! — торопливо воскликнул Рон, перебив её на полуслове — пылкий монолог грозился перерасти в часовую лекцию. — Уже и пошутить нельзя, дракклы меня раздери. — Уверен, Снейп ничего такого себе не позволит. Он всё-таки директор и не вправе демонстрировать фаворитизм, — задумчиво сказал Гарри, отхлебнув сливочного пива. — Меня, честно говоря, куда больше беспокоит Драко… — Пусть Хорёк только попробует что-то там вякнуть в твою сторону, уж я ему!.. — воскликнул Рон. Гарри и Гермиона синхронно закатили глаза. — Такое ощущение, что ты совершенно не меняешься, — сказала Гермиона с неодобрением, сквозившем в её тоне столь явственно, что Рон даже несколько опешил. — Драко, безусловно, был не самым приятным человеком в прошлом… — Распоследним куском говна, — охотно согласился Рон. — Но, — с нажимом продолжила Гермиона, сделав вид, что не услышала его реплики, — тебе прекрасно известно, что он давно всё осознал и раскаялся. Он на нашей стороне, Рон. На стороне Света. И тот факт, что с прошлого года он занимает пост декана Слизерина… — Вполне может повлиять на его беспристрастность, Миона, — не согласился Гарри. — Конечно, в открытую конфронтацию со мной он не полезет. Я так часто бываю в Малфой-мэноре, что, уверен, Драко сам будет от меня прятаться по всему замку: вряд ли ему доставит такое уж большое удовольствие лицезреть мою рожу ещё и в школе. Но вот то, что он, в отличие от Снейпа, вполне способен и может себе позволить открыто продемонстрировать особую лояльность по отношению к студентам своего факультета… — Не будет ни удивительно, ни достойно осуждения, — отрезала Гермиона. — Каждый декан болеет за свой факультет. Вы сами знаете. На квиддичных матчах, на соревнованиях за Кубок Школы… это естественно. Малфой не станет исключением из правил, если позволит себе чуточку больше радости и волнения за своих подопечных. — Тебя послушать, так они все белые и пушистые, — буркнул Рон. При всех несомненных плюсах аврорской службы, она, по всей видимости, лишь сильнее укоренила его веру в простую зависимость: слизеринцы статистически чаще всего оказывались подонками или и вовсе занимали сторону Тьмы. Гарри не стал напоминать другу о том, что его самого хотела отправить в Слизерин старая Распределяющая Шляпа. Это неминуемо привело бы к жарким, но безрезультатным спорам, и он, говоря по правде, не хотел тратить на них ни времени, ни сил. Помолчав пару мгновений, Гарри бросил взгляд на наручные часы на своём левом запястье — подарок Кингсли на прошлое Рождество — и, выругавшись, вскочил на ноги. — Дракклы, я совсем забыл! Я уже пять минут как должен быть на совещании! Прощание вышло кратким и скомканным: Министр Магии ненавидел ждать, а Гарри, в свою очередь, ненавидел те раздражённые высокомерные взгляды, которыми награждали его все эти старые пердуны из самых бесполезных Отделов за опоздания, недостаточно прилизанный внешний вид или просто за то, что он, Гарри Джеймс Поттер, был малолетним выскочкой без выслуги лет. Как выяснилось на практике, некоторым почтенным старцам — доисторическим ископаемым, как он в сердцах именовал их дома, жалуясь на них верному Кричеру за ужином — было недостаточно громкого имени, славы победителя Волдеморта и статуса самого молодого Главного Аврора за последние два века: коль скоро на ваших висках, мистер Поттер, нет ни единого намёка на седину…

***

Гарри аппарировал и огляделся. В первые секунды, что он ступил на эту сухую твёрдую землю, вокруг него виднелись лишь развалины; но спустя несколько вдохов и выдохов они начали медленно, но верно преображаться. Хватило минуты, чтобы Маскировочные Чары пропали окончательно и там, далеко впереди, вырос прекрасный замок со строгими остроконечными башнями. Хогвартс. Гарри улыбнулся. Он предпочёл прибыть сюда вот так, появившись у самой границы Антиаппарационного Барьера — чтобы можно было немного пройтись, вспоминая и заново узнавая школу, ставшую его первым настоящим домом. Вот блестит озеро, на берегу которого они с Роном и Гермионой провели столько тёплых весенних дней; а вон там, поодаль, у мрачной кромки Запретного Леса, можно различить чернильное пятнышко хижины Хагрида. Это было знакомо и ново, волнительно и прекрасно. Гарри постоял вот так ещё пару минут, созерцая пейзаж, а потом решительно зашагал вперёд — ему не хватило бы и всего времени мира на то, чтобы насладиться этим видом в полной мере, что уж говорить о нескольких свободных часах в плотном графике Главного Аврора? Ему было теперь почти что обидно за то, что его не пригласили на первый школьный ужин, на котором Снейп наверняка должен был сообщить ученикам о грядущем Турнире; как он сделал бы это, Снейп, какие слова подобрал бы, каким тоном произнёс бы их? Гарри ощущал себя несколько обделённым отсутствием возможности узнать это на практике, увидеть студентов Шармбатона и Дурмстранга, а главное — выяснить, кто же станет пятым судьёй. Но, рассудил он здраво, торопливо шагая по узкой извилистой тропинке к замку, вполне вероятно, что присутствие Гарри Поттера могло здорово взволновать школьников. Едва ли Снейпу понравилось бы, если бы внимание аудитории оказалось отвлечено — и кем! «Гарри Поттер, наша новая знаменитость». Гарри скривился, точно проглотил целый лимон. Нет уж, увольте. И потом, все эти шепотки, тыканья пальцами, любопытные взгляды… Он был сыт ими по горло. Ещё с одиннадцати лет. И Мерлин упаси его лишний раз сделаться мишенью для жарких обсуждений. Его должны были встретить у самого входа. Гарри подозревал, что его провожатым станет школьный завхоз Филч, но, вопреки всем его опасениям, приблизившись к замку, он увидел у подножия массивной лестницы чудовищно знакомую фигуру… — Гарри! — прогудел Хагрид, стиснув его в медвежьих объятиях. — Сколько лет, сколько зим! А-а-а, как ты изменился, ну-ну, дай-ка мне на тебя взглянуть! — И я рад тебя видеть, — рассмеялся Гарри, похлопав его по массивному плечу и освободившись из захвата. — Мне стоит сразу поздравить вас с мадам Максим, или будем соблюдать приличия? Хагрид широко улыбнулся. Он тоже изменился — густая кудлатая борода была теперь аккуратно причёсана и лоснилась то ли от укладочных чар, то ли от масла; одет он был просто, но со вкусом — словом, во всём безошибочно угадывалась рука Олимпии. — Мы это… не говорили никому пока, — прогудел Хагрид доверительным тоном. — Неудивительно, что все только об этом и судачат, — фыркнул Гарри. И вот так, перебрасываясь короткими репликами и улыбками, они принялись вместе подниматься по лестнице, старые боевые товарищи и друзья. — Праздничный ужин только начался, — сказал Хагрид, когда они добрались до ворот Большого Зала. — Директор велел мне встретить тебя. Ну вот. Готов? Гарри кивнул и решительно дёрнул на себя тяжёлую дверь. В Большом Зале царила атмосфера возбуждённого предвкушения и стоял гомон; тем не менее, стоило Гарри войти — и все головы повернулись в его сторону, а в следующую секунду все разговоры стихли. Спустя пару мгновений должны были возобновиться шепотки, с новой восторженной силой. Гарри знал это: за последние годы он так привык к успокоившемуся, но так и не остывшему до конца интересу магической общественности, с которым ему по долгу службы приходилось сталкиваться на приёмах, интервью и прочих малоприятных мероприятиях, что наловчился абстрагироваться от него. Это было не труднее, чем очистить сознание для Окклюменции — Гарри представлял себе Пустоту, слушал Пустоту, смотрел на Пустоту. И это помогало. Молча, решительным шагом, со сжатыми зубами — так он приблизился к преподавательскому столу и протянул поднявшемуся на ноги Снейпу руку. Ответное рукопожатие оказалось решительным и сильным, а пальцы директора — неожиданно тёплыми. Гарри почему-то уверен был, что кожа у него окажется ледяной, как у лягушки. Ан нет, совсем человеческая. Гладкая, жёсткая кое-где от мозолей. Снейп — высокий, худой, в чёрной с иголочки мантии, с шёлковым платком на шее — показался ему в эту секунду моложе, чем Гарри его помнил. Но, быть может, это было лишь игрой света. — Благополучно добрались, Поттер? — спросил он еле слышно, глядя на Гарри этими своими гипнотическими глазами удава. Тот кивнул, не очень уверенный, впрочем, в том, с чем или на что соглашался — взгляд директора дезориентировал его на несколько секунд. — Можете сесть, — так же почти беззвучно, одними губами прошелестел Снейп. И, стоило Гарри опуститься на единственный пустующий стул — по иронии судьбы, по правую руку от директорского, — Снейп произнёс во весь голос: — Дамы и господа, позвольте представить вам пятого судью, несомненно, хорошо известного каждому из вас: Гарри Джеймса Поттера. Раздались хлопки и выкрики, и Гарри поспешно уставился на собственные колени. Интересно, ему только показалось, или на слове «Джеймса» в голосе Снейпа всё-таки прорезались отстранённые холодные нотки? Он не мог ответить на этот вопрос наверняка — по худой спине директора, прикрытой плотной тканью мантии, сложно было что-то сказать; видны были одни лопатки, почти неправдоподобно чёткие и острые. — Господин Поттер, — продолжал Снейп; Гарри отметил про себя, что ему даже не нужно было повышать голос: весь Большой Зал погрузился в напряжённую внимательную тишину с первым же словом директора, — любезно согласился совместить свою занятость в качестве Главного Аврора с судейством грядущего Турнира. Что должно стать для тех, кто претендует на звание Чемпиона, стимулом и вместе с тем напоминанием о понятиях долга и чести. Он не произнёс этого вслух, но, судя по настороженным взглядам, которыми обменялись ученики и некоторые учителя, не только Гарри сумел прочитать едва уловимый подтекст этой речи. И поморщился. Он не был уверен, что ему нравится та роль, которую Снейп моментально отвёл для него в сознании детей: как же, господин Главный Аврор — в Хогвартсе. Какая разница, что он герой Войны и бывший Чемпион? Словно нельзя было пригласить другого героя. Другого Чемпиона. Кого-то, кто не был бы способен пресечь на корню потенциальную попытку кого-то из учеников обмануть Кубок Огня или прибегнуть к тёмной магии для устранения соперников. Снейп помолчал. Наверняка чувствовал, старый параноик, спиной разъярённый взгляд Гарри, но даже не дёрнулся. — Кубок Огня готов вынести вердикт и будет внесён в Большой Зал в любую минуту, — когда он снова заговорил, его голос стал холоднее и резче. Какая-то девчонка за столом Хаффлпаффа поёжилась, но большая часть учеников восприняли новость воодушевлённо: по помещению прокатилась волна смешков и шепотков.  — Тем не менее, я хотел бы обратиться к мистеру Поттеру с просьбой провести экспресс-диагностику Кубка на предмет следов тех заклятий, которые могли ускользнуть от внимания учителей, — сухо сказал Снейп. — Это необходимая мера предосторожности, к которой я попросил бы вас отнестись с пониманием: мы не можем позволить себе роскоши допустить повторения некоторых хорошо известных каждому из вас печальных событий. Многие переглянулись, у кого-то вытянулось лицо, кто-то опечаленно покачал головой. Гарри почему-то даже не сомневался в том, что попытки обмануть Кубок были предприняты далеко не одним студентом. Снейп, впрочем, явно беспокоился не на этот счёт. Речь шла о ком-то, кого на сегодняшнем празднике быть было не должно. О ком-то, кто потенциально мог навредить другим. Но вот то, что из него, Гарри, сейчас откровенно делали Цербера… Человек рядом с ним пошевелился, и, скосив взгляд в его сторону, Гарри с изумлением понял, кто будет пятым судьёй. Нарцисса Малфой белоснежно улыбнулась ему, спокойная и гордая, как осанистая орлица. Сидевший на соседнем стуле Драко, поймав перескочивший на него взгляд Гарри, лишь сдержанно кивнул. И только Гарри собрался поприветствовать учителей и оставшихся судей… Двери Большого Зала снова распахнулись, и Филч торопливо просеменил по проходу между столами с величественным Кубком в руках. Едва артефакт был установлен на столе, рядом с левым бедром Снейпа, тот повернулся к Гарри и сделал приглашающий жест рукой: — Пожалуйста, мистер Поттер. Уверен, вам хватит пары минут. Гарри встал со стула — и зачем только садился? Обогнул длинный преподавательский стол. Не то чтобы он не мог наложить Диагностические Чары со своего места; но ему нужно было оказаться ближе к Снейпу, так, чтобы никто не услышал, когда… — Почему нельзя было сделать это до пиршества? — спросил Гарри тихонько, еле шевеля губами. Потом взмахнул палочкой: для того, чтобы наложить вязь заклинаний, ему не потребовалось даже открывать рта. Губы Снейпа сжались в тонкую линию. — Страх, Поттер, — прошипел он не хуже змеи, и Гарри невольно взглянул на шёлковый платок на его шее, — страх, вера и авторитет — три цепи, удерживающих человечество в рамках закона. Гарри хотелось сказать ему, что это несколько жестоко по отношению к ученикам, что подобные «меры предосторожности» заставили царившую здесь прежде атмосферу праздника практически испариться, что Дамблдор ни за что бы этого не одобрил… Быть может, именно последний-то аргумент и заставил его промолчать. Чары задрожали, завибрировали и тихо звякнули. Гарри снова взмахнул палочкой, считывая информацию. — Кубок чист, — объявил он громко. — Никаких посторонних заклятий на нём нет. Зал, хранивший до этого напряжённое гробовое молчание, взорвался воплями и хлопками. Гарри и сам испытывал в эту секунду необъяснимое иррациональное облегчение, как если бы он ждал и опасался иного результата. Снейп задумчиво кивнул. Впрочем, настороженное выражение не покинуло его глаз, тёмных, практически чёрных в это мгновение. — Великолепно, — отрывисто произнёс он, когда Гарри вернулся на своё место, — в таком случае… Повинуясь его требовательному жесту, кубок вспыхнул искрящимся синим пламенем, готовым выплюнуть первое имя.