Победитель получает всё

Почему-то Гарри был уверен, что Снейп попытается поговорить с ним о произошедшем. Быть может, даже пойдёт следом, прорвётся через защиту старого особняка — один раз у него уже получилось, почему бы не попробовать во второй? Он сам наверняка поступил бы именно так, поменяйся они местами. Догнал бы, сцапал и — всё объяснил. С другой стороны, подумал Гарри с чувством какой-то ребяческой обиды, кто сказал, что Снейпу было что объяснять? Он блестяще отыграл свою роль в придуманном им спектакле — и только. А что до этого маленького приступа слабости в мужском туалете… Северус Снейп не простил бы Гарри Поттеру ни единого напоминания о том, как он потерял голову. Северус, мать его, Снейп всегда всё контролировал. Северус-будь-ты-проклят-Снейп, очевидно, считал чувства — свои или чьи-то ещё — дестабилизирующим его жизнь фактором, идиотским и очень лишним. Где уж тут идти у них на поводу? — Ублюдок, — прохрипел Гарри и рухнул на кровать. Губы ещё горели от этого ненастоящего, только-ради-статьи поцелуя, и Гарри хотелось аппарировать к Снейпу, схватить его за грудки, встряхнуть и… А вот тут мысли его делились на порождённые злостью и продиктованные откликом его тела. Первые требовали со Снейпом поссориться, разругаться в пух и прах, обвинить его во лжи, в малодушии, в трусости. Но Гарри сразу же устыдился этого порыва: разве он имел право чего-то требовать от другого человека? Он, до которого так долго доходила природа собственного отношения к Северусу? Нет, другие мысли — почти в равной степени болезненные — побеждали. И они говорили: за одним поцелуем идёт другой, глубже и дольше предыдущего, и в какой-то момент даже Северус Снейп устанет противостоять тому, что происходит между нами. Но Снейп сражался с необъяснимым остервенелым упорством, и это… вроде как всё меняло. Гарри зарычал, повернулся набок и крикнул в темноту пустой спальни: — Кричер! Закрой дом и никого не пускай, пока я не дам иного приказа. Единственный человек, которого я не прочь был бы увидеть, сюда не придёт, подумал он со злой болью, закрывая глаза. И оказался прав — Снейп не пришёл.

***

— Гарри, это… это что, правда? У Рона было до забавного красное и смущённое лицо, и Гарри с трудом удержался от недостойного Главного Аврора порыва хихикнуть. За два дня, что он провёл на Гриммаулд плэйс в компании старого эльфа, его злость на Снейпа слегка поулеглась, уступила место веселью — высокомерный магический мир, который ждала охренительная новость, мог подтереться своими представлениями о том, с кем надлежало встречаться его Герою. Статья произвела эффект взорвавшейся бомбы. Не имело значения, решил он для себя, поцеловал его Снейп по собственной воле или только ради этой колдографии — но Снейп-на-снимке на первой странице газеты, которую Гарри видел этим утром в руках абсолютно каждого министерского работника, притягивал его к себе нетерпеливо и требовательно, почти жадно, и это было… Сладким обманом — для Гарри. Шокирующей новостью и поводом для сплетен — для всех остальных. Рон, сидевший напротив него, продолжал краснеть. Потом пробормотал, спотыкаясь взглядом об эту самую колдографию: — Я думал… ну, понятное дело, у тебя крыша на теме Снейпа поехала, это было ещё по первому заданию Турнира ясно. Но он-то как?.. — Любовь, Рональд, не нуждается в объяснениях, — с патетичностью, достойной старухи Трелони, ответил Гарри. И, когда у Рона забавно вытянулось лицо, расхохотался, покачал головой и тихо произнёс: — Да мы не… не вместе. Не на самом деле. Рон вскинул брови. — Значит, то, что Скитер написала про «безудержную страсть, одному Мерлину известно каким образом столь долго скрываемую даже от самых зорких глаз»… — начал он, и в тоне его забавно переплелись смех, недоверие и некоторая доля отвращения. Гарри пожал плечами и перестал улыбаться. Ему потребовалась всего пара минут для того, чтобы посвятить друга в подробности плана Снейпа и того, что ими было сказано и сделано на интервью. И, пока он рассказывал, перед его внутренним взором вставало всё то, о чём Гарри не собирался говорить ни Рону, ни кому-либо ещё — подрагивающие пальцы Северуса под его собственными; «я не прощаю тех, кому вздумалось посягнуть на то, что принадлежит мне»; их неожиданная ссора; надежда, комом вставшая в его горле, когда Снейп его поцеловал — неправильная, несбыточная, почти сразу же переплавившаяся в разочарование. Этого не было в статье, этого не должно было быть в его рассказе об истинном положении дел для узкого круга посвящённых. Но это было — набатом у него в голове и неприятной пульсирующей тяжестью у него в груди. — Тебя послушать, так вы разыграли всё как по нотам, — недоверчиво буркнул Рон. Гарри вопросительно хмыкнул, Рон зарделся, комичный в своём смущении, и добавил: — Ты как будто… пытаешься убедить меня в том, что вы со Снейпом просто обвели эту курицу Скитер вокруг пальца. — Ну да, — медленно, будто общался со слабоумным, ответил Гарри, — в этом типа… и был весь смысл. — Ты меня, конечно, прости за бестактность, — сказал Рон, взглянувший на него почти раздражённо, — но ты всегда был никудышным актёром, и я видел, как ты пялишься на этого старого коз… — Рон. — Вот именно! — воскликнул Рон, торжествующе ткнув в Гарри пальцем. — Сидишь тут, доказываешь мне, что вы с этой летучей мышью просто прикинулись несчастными влюблёнными, что это всё игра, а сам защищаешь его и то и дело трогаешь эту сраную колдографию! Гарри пристыженно вздрогнул, торопливо убрал руку — он в самом деле прикоснулся в эту секунду кончиками пальцев к колдо, на котором Снейп раз за разом вовлекал его в поцелуй. В восхитительно бесконечной череде кадров. — Между нами действительно ничего нет, — прорычал он, закрыв колдографию ладонью. — Моё отношение к ситуации и к Снейпу — это моя личная проблема. Повисло молчание. — Значит, он… — начал Рон, теперь уставившийся на Гарри сочувственно. Гарри покачал головой: — Я не хочу это обсуждать. Извини, дружище, правда не хочу. Мне достаточно того, что Скитер проглотила эту историю. Что все, похоже, в неё поверили. Это… должно было быть правдой, а не циничной игрой — …удобно, — договорил он с усилием. — И, полагаю, взаимовыгодно. Рон смотрел на него со снисходительной жалостью, как на умалишённого. Но потом — и Гарри был ему за это благодарен — лишь кивнул, поднялся на ноги, ухмыльнулся и спросил: — Готов к тысяче и одному вопросу про то, каково это — трахать Снейпа, на плацу? — Пусть только попробуют, — ответил Гарри; у него неплохо вышло скопировать убийственный тон господина директора — Рон вздрогнул и спрятал глаза. По истечении нескольких часов Гарри пришёл к приятному выводу о том, что его подчинённые были выдрессированы на славу — хватило одного свирепого взгляда и пятидесяти штрафных кругов по стадиону, чтобы они перестали переглядываться и ухмыляться. Что, впрочем, не способствовало улучшению его настроения. — Да что ты злой-то такой сегодня… — пропыхтел Энтони, когда Гарри победил его в рукопашке и прижал к земле, надавливая коленом в область между его лопаток. — Попроси, что ли, своего Снейпа тебе отсо… — Договаривай, — ласково ответил Гарри, с некоторым трудом избавившись от визуализации сказанного, — если хочешь недельку отпуска в Мунго. Энтони понятливо заткнулся, но Гарри всё равно ткнул его лицом в грязь, когда отпускал и поднимался. Для профилактики. Он был к этому готов. К этим вульгарным шуточкам, к этим усмешкам, к этим недоверчивым косым взглядам. Его Авроры могли быть блестящими специалистами, но, когда речь заходила о личной жизни кого-то из них, они делались хуже базарных баб — новой девчонке Эддинсона перемывали косточки три дня, словно это было так удивительно, завести отношения. «Новая девчонка» Гарри Поттера тянула на две недели оживлённых обсуждений. — Эй, кэп! — окликнул его вдруг Миллер, уставившийся в дальний угол стадиона. — Тебя там ждут. — Тренировка ещё не окончена, кто бы это ни был, потерпит, — рявкнул Гарри, даже не обернувшись: он только что закончил распекать Авроров за рассеянность на тренировочном сражении, и в голосе его ещё слышались отголоски Тона Большого Начальника. Миллер — здоровенный мужик с рыжеватой бородой — почему-то смущённо хихикнул. — Потерплю? — прохладно поинтересовались у Гарри за спиной. — Я так не думаю. Гарри замер. Этот голос невозможно было не узнать, и ситуация вдруг живо напомнила ему другую, очень похожую на эту и совершенно иную по своей сути. Тогда Снейп тоже пришёл к нему на тренировку и… — Какого драккла? — хрипло спросил он, не оборачиваясь. Миллер и ещё несколько Авроров, находившихся поблизости, почему-то побледнели и смешались — несомненно, Снейп послал каждому из них этот свой взгляд василиска. Гарри не нужно было даже этого смертоносного взгляда, чтобы одеревенеть. — С вашего позволения, господа, я на несколько минут украду вашего начальника, — сказал Снейп очень холодным тоном. Гарри не выдержал. Вновь вспыхнувшие в нём обида, ярость, раздражение — он не собирался жертвовать тренировкой ради, несомненно, не сулившей ему ничего приятного беседы — смешались в ядерный взрывоопасный коктейль, который должен, непременно должен был рвануть. И Гарри обернулся, открыл рот, собираясь Снейпа резко отбрить, сказать ему, что любая новость или даже очередная ссора могла и подождать, что он, Гарри, не был послушной собачкой, срывающейся с места и несущей хозяину тапочки по первому требованию, что… Застыл — молча, так и не начав свою тираду. Снейп выглядел… скверно. Не то чтобы он когда-либо отличался классической красотой — даже Гарри в своей необъяснимой идиотской любви не был настолько слеп, чтобы не заметить этого большого крючковатого носа и этой опасной худобы… Но в последний раз, когда они виделись, у Северуса Снейпа не было такой изжелта-бледной кожи. И искусанных губ. И откуда-то взялись синяки под глазами, странным образом сделавшие его лицо ещё больше похожим на гипсовый слепок. Только что Гарри хотелось наорать на него и выставить вон с плаца, а теперь это желание сменилось вдруг порывом, почти потребностью укрыть, защитить его от чужих глаз, включая глаза его, Гарри, подчинённых. — Хорошо, — медленно сказал он, с болезненной жадностью разглядывая осунувшееся лицо Северуса Снейпа, — пять минут. Мы можем поговорить в раздевалке. Снейп отрывисто кивнул и, резко развернувшись, первым зашагал к небольшой постройке в дальней части стадиона. Гарри уставился на Авроров нечитаемо, они на него — позабавленно и обеспокоенно одновременно. Сомневаться не приходилось: к вечеру новость о неожиданном визите Северуса Снейпа к своему больше-не-тайному любовнику разлетелась бы по всему Министерству. Это было к лучшему. Это подтверждало и укрепляло их легенду. Легенду, мысленно повторил Гарри со странным мазохистским удовольствием. Не лишним было напомнить себе об этом сейчас, когда Снейп вновь ворвался в его пространство и мысли. Гарри вновь взглянул на Авроров, выстроившихся по стойке смирно. — Даю вам время размяться и вспомнить о том, каким концом волшебной палочки тыкать в противника, — сказал он с весельем, которого не чувствовал. — Я сейчас вернусь. Когда Гарри уже удалялся с поля, до него долетела чья-то реплика: — Захомутали кэпа, ну дела… Снейп ждал его за дверью; выражение лица у него было недовольное и кислое; впрочем, возможно, по меркам господина директора оно сошло бы за нейтральное. Гарри упал на скамью напротив него, с некоторым трудом проигнорировав желание сжать узкое снейпово запястье, и спросил в лоб: — Что случилось? Снейп молчал, только смотрел — в упор, и на узком осунувшемся лице эти его чёрные глаза казались огромными. — Послушайте, — начал Гарри с беспокойством и раздражением одновременно, — у меня в самом разгаре тренировка, поэтому, хотя я, безусловно, рад вас видеть, сэр… Снейп странно дёрнул головой и прорычал вдруг с мучительной гримасой, на мгновение исказившей его черты и тут же пропавшей: — Не надо. Не надо звать меня сэром. Так. Это было… что-то новенькое. Граничащее с абсурдом. — Раньше тебя это устраивало, — пробормотал Гарри. Снейп поморщился. — Раньше, Поттер, — сухо и прохладно сказал он, — мы не заявляли на всю Магическую Британию о своём пылком романе. Поэтому не следует звать меня сэром. — Тогда не надо звать меня Поттером. Они обменялись раздражёнными взглядами. Несколько секунд ни один из них ничего не говорил, но потом Гарри не выдержал и спросил: — Зачем ты пришёл? — Неизменно гостеприимен и тактичен… — пробормотал Снейп себе под нос. Затем с силой потёр виски, как будто его мучила мигрень. — Поттер, я… — Гарри. — Что? — Меня. Зовут. Гарри. Он сам не понял, откуда в нём взялось это яростное упрямое желание заставить Снейпа произнести его имя, но сейчас это казалось ему почти жизненно важным. Снейп как-то особенно болезненно поморщился и хрипло выговорил: — Гарри. Имя вышло у него гортанным, рокочущим и — неожиданно, необъяснимо, невероятно — ласковым. Гарри не знал, что Снейп на это способен. Гарри ненавидел себя за то, как сильно ему это понравилось. — Так-то лучше, — просипел он, отводя взгляд. — И всё-таки. В чём дело? Он ожидал, что Снейп скажет о Турнире, о какой-нибудь помощи Аврората, в которой он нуждался, что угодно из тех вещей, которые ещё никогда в жизни не казались Гарри настолько незначительными. Может, даже повозмущаться по поводу статьи — Рита постаралась на славу, теперь весь магический мир был уверен в глубине их чувств, и вряд ли красочные описания вроде «страстных взглядов, которыми эти двое обменивались, думая, что я не замечаю» очень его порадовали… Но он, этот Снейп, с прозрачной кожей и искусанными губами, вздохнул, точно готовился к прыжку веры, и прошелестел почти беззвучно: — Я… пришёл извиниться. Заготовленный резкий ответ — «Это была твоя идея» — умер у него на языке. — Извиниться? — растерянно повторил Гарри. — Извиниться за что? У Снейпа сделалось злое и беспомощное лицо. Гарри хотелось провести языком по этому его взволнованно дрожащему кадыку, почувствовать, как он пульсирует и ходит вверх-вниз под прикосновением, честнее и откровеннее хозяина говоря о том, что он испытывает… Несколько секунд Гарри ожидал ответа, а Снейп молчал и как будто бы на что-то решался — только сверлил его взглядом, чёрным и больным, и Гарри хотелось спросить, спал ли господин директор прошлой ночью, ел ли хоть что-то за последние сутки и отдыхал ли вообще. — Мерлин, почему это должно быть так сложно, — устало сказал наконец Снейп. И наклонился к нему. Это не было похоже ни на первый, ни на второй их поцелуй. В первом была отчаянная жажда близости, продиктованная тогда ещё одними только желаниями тела; во втором — исступленная ярость, надежда и разочарование. В этом — просьба и дрожь. Гарри поймал и привлёк его к себе на чистых инстинктах, ещё не успев ничего осознать, это просто показалось ему правильным: скользнуть ладонью по прохладной щеке, зарыться пальцами в распущенные волосы, растягивая поцелуй на долгие сладкие секунды… А потом до него дошло. И он Снейпа отпустил. И холодно выплюнул, чувствуя, как что-то пульсирующее, жаркое и острое распирает ему рёбра: — Скитер здесь нет, ни к чему стараться. — Верно, — тихо ответил Снейп, медленно выпрямляясь; лицо у него было напряжённое. — Именно за это я и хотел извиниться. Гарри вскинул брови, и Снейп добавил, неловко, как будто не умел и не знал, как облечь это в слова: — За то, что дал тебе повод считать тот поцелуй последним штрихом в красивой и лживой истории любви. Совесть, значит, замучила, господин директор? Или это значит… Гарри прокашлялся. Отвёл взгляд. И резковато уточнил: — Чем в таком случае мне следует его считать? Снейп не ответил. Спустя несколько ударов сердца он сказал совершенно иным тоном, формальным и сухим: — Второе испытание Турнира состоится в эту пятницу в семь часов вечера. Твоё присутствие обязательно. И… — тут губы его дрогнули, — будь готов к неудобным личным вопросам от моих коллег. Гарри уставился на него исподлобья, встревоженный и недовольный столь резкой сменой темы. — Мне нужно идти, — пробормотал Снейп, суетливо-нервным движением поправив мантию. Не так быстро. Гарри схватил его за запястье. Коснулся колючей щекой расслабленной белой ладони. И, поймав едва уловимую дрожь, прошившую господина директора, стоило ему это сделать, медленно повторил: — Чем я должен считать этот поцелуй? Скажи, что я всё неправильно понял, и, клянусь Мерлином, я не прикоснусь к тебе вне рамок нашей игры в любовь. Скажи, что я не ошибся, и… — Пятница, семь вечера, Поттер, — повторил Снейп с непонятным выражением лица. Потом замешкался и закусил и без того измученную губу. — Впрочем… ты можешь прийти на час раньше. Воспользовавшись камином в моём кабинете. Гарри уставился на него недоверчиво. Снейп выдернул запястье из его хватки, склонил голову, безмолвно прощаясь, и исчез за дверью — худая чёрная тень. Гарри запрокинул голову назад и больно вписался в стену затылком. Если он хоть что-нибудь понимал в творящемся между ними безумии, ему только что дали зелёный свет.