— Гермиона! — Джинни заключает меня в объятия, — господи, ты не ранена? — она обхватывает прохладными ладонями моё лицо, обеспокоено проверяя меня на повреждения. Засохшие куски грязи на моих щеках превращаются в песок, осыпаясь от её касаний.
— Я в норме, — мягко отвожу её руки.
Ощущаю лёгкое покалывание в подушечках пальцев. Сердце всё ещё часто колотится, отдаваясь глухими ударами в висках.
— У тебя кровь, — фигура Гарри вырастает из-за спины Джинни; он легким движением отодвигает её в сторону, рассматривая свернувшиеся алые пятна, тонкой коркой покрывающие мой лоб и скулы, — что произошло?
— Она не моя, Гарри. Я встретила пса на поверхности, — глаза Поттера округляются, Джинни резко накрывает свои губы ладонью, подавляя эмоциональный выброс, — спокойно, — принимаю оборонительную позу и выставляю ладони вперёд, дабы усмирить ещё не начавшуюся панику, — я не ранена.
— Грейнджер, ты в своём уме? — Грюм палкой распихивает столпившихся предо мной Гарри и Джинни в стороны, — он видел, как ты ушла?
— Нет.
— Ты уверена?
— Да, я уверена. — ненавижу отчитываться каждый раз, будто я нелепый, нашкодивший ребёнок.
— Ты
точно уверена, Грейнджер?
Если бы не статус и военный опыт Грозного Глаза, я бы давно поставила его на место. Каждый раз я слышу одно и тоже. Идентичные замечания. Раз за разом. Что бы я не сделала, какую пользу бы не принесла для ордена — этого недостаточно.
«Плохо стараешься, Грейнджер». «Сделай лучше, Грейнджер». «Ты слишком неопытна, Грейнджер».
«Нет, Грейнджер».
— Оставь её, Грюм, — Джинни хватает меня за руку, наши пальцы переплетаются, — идём, тебе нужно немного передохнуть.
— Постой, — останавливаюсь. Расстегиваю ремень поясной сумки. Гарри и Джинни увлечённо следят за каждым моим движением, — на самом деле, мне удалось достать кое-что.
Вкладываю сумку в руки Аластора. Он подозрительно выгибает бровь, неохотно расстегивает серебряную пряжку. Жду, затаив дыхание.
В чём дело, Грюм? Неотёсанная Грейнджер утёрла тебе нос?
— Без резких движений, там взрывоопасные зелья, — заглядываю за его плечо, пока он с интересом расставляет в ряд склянки на поверхности высокого валуна, играющего роль стола.
— Мерлин, это же… — Джинни аккуратно берет в руки флягу, обтянутую драконьей кожей, восторженно переглядываясь с Гарри, — молодец, Гермиона, ты молодец!
Иногда в моей груди загорается огонь надежды, ласково согревая, казалось бы, давно покрытое льдом сердце. В такие моменты, как этот, когда Джинни улыбается, словно девятилетний ребёнок, который всё ещё верит в Санту и находит желанный подарок под рождественской ёлкой. Гарри аккуратно кладёт ладонь на её плечо, чуть сминая ткань безразмерной толстовки, и она накрывает его руку своей.
Сейчас это всего лишь фляга с водой, а потом — кто знает? Может, я достану им окровавленное сердце убийцы, постепенно порабощающего магический мир.
— Чему ты радуешься, Уизли? — Грюм ворчит, — полулитровой фляге?
— Это лучше, чем ничего, — Гарри заслоняет меня спиной, но я отодвигаю его в сторону. Меня не нужно защищать.
— Тогда почему бы тебе не выбраться самому? Рискнуть и раздобыть больше?
— Мы придерживаемся правил, вместо того чтобы рисковать. К чему твои геройства, скажи, Грейнджер? Хочешь выделиться? — его морщинистое лицо стремительно окрашивается в бордовый оттенок, — мы не расходуем ресурсы ради нескольких капель воды. Сколько стрел ты потратила?
— Нисколько.
Он замолкает. Обрывает себя на полуслове. Напряжение нарастает, смешиваясь с запахом сырости и плесени.
— Что значит «нисколько»? — Грюм подходит быстро, хватает меня за плечо, чуть встряхивая, — ты оставила пса в живых?
Пытаюсь сглотнуть, прежде чем ответить. Во рту липко, в горле сухо. Я в шаге от того, чтобы не выхватить флягу, жадно осушив ее до последней капли.
Мерлин. Как хочется пить.
— Я вытащила стрелу, когда его тело сокращалось от судорог.
— Он сдох?
Втягиваю затхлый воздух через нос.
— Я не уверена, — Аластор закрывает лицо ладонью, разочарованно выдыхая, — во всяком случае, он был без сознания, когда я покинула пустырь. Я уверена, он не мог проследить за мной.
Джинни перехватывает пустую сумку и зачем-то вытряхивает её; на пол со звоном падает нечто крохотное, сверкнув серебряным покрытием. Грюм наклоняется и подбирает знакомую мне вещицу. Крутит в пальцах.
— Хочешь сказать, — тянет он, демонстративно встряхивая металлическим значком перед моим носом, — ты в одиночку обезоружила генерала псов?
На значке выгравирована молния. Она отличается от изображений на значках обычных, рядовых псов. Обычно на них нет ничего, кроме инициалов человека.
Это орден генерала.
Нет. Нет, нет, нет!
Драко Малфой.
Избалованный мальчишка.
Мой однокурсник.
Трус и лжец.
Генерал псов?
— Ты видела его лицо? — Отрицательно качаю головой. — Ты не сняла маску? Грейнджер, ты вообще отдаёшь отчет своим действиям?
Вопли Грюма сливаются с голосом Гарри, образуя шум в моей голове. Будто мою черепную коробку вскрыли и поместили внутрь радиоприёмник, не настроив устройство на правильную волну. Шум и помехи — всё, что сейчас есть у меня.
Он прав. Чёрт, он прав. Что, если я проявила слабость, оставив Малфоя в живых? Сожаление? Сочувствие? Обыкновенный человеческий фактор, когда спустя полтора года ты видишь того, кого знала ещё юным мальчишкой. Наблюдала, как он рос рядом с тобой. Взрослел и менялся. Я не хочу смерти невинного человека.
Ровно до того момента, когда понимаю, что он уже не просто заносчивый слизеринец с четвёртого курса. Нет, уже нет.
Я видела не просто Драко Малфоя. Я едва не убила предводителя самых кровожадных и опасных головорезов в магический Англии. Господи, как же так. У меня была возможность, потрясающая. Такое нельзя упускать.
Пусть его смерть не уничтожила бы армию, но, вероятно, выбила бы из колеи. Несколько дней или недель. Может месяц. У нас могло бы быть время. Время — ценный ресурс.
— Допустим, тот пёс действительно оказался генералом, в чём я сильно сомневаюсь, — Джинни вклинивается между мной и Аластором, — не обижайся, Гермиона, но все, кто встречались однажды с генералом — возвращались к своим семьям в закрытых в гробах. Он бы точно убил тебя.
Джинни права.
Генерал псов, если верить слухам, хладнокровный убийца и психопат; он с лёгкостью может потрошить тела своих жертв, уродовать и калечить, чтобы добыть информацию для Волдеморта, местонахождение которого нам до сих пор не удалось узнать.
Люди шепчутся, что генерал совершает эти зверства, чтобы выслужиться перед хозяином. Получить кость, мотивацию, чтобы отправиться на новые задания.
Мы совершаем вылазки из подземного города каждую неделю, чтобы изучать новые ходы; ползаем по катакомбам, словно канализационные крысы.
Так нас и называют наверху. Мы больше не Орден Феникса. Теперь мы крысы.
— Возвращаемся в город, — Грюм выдёргивает меня из размышлений, заталкивая сырую одежду и остатки припасов в мешки, — если ты допустила хоть одну ошибку, Грейнджер, псы окажутся здесь с минуты на минуту.
— Если так, то мы перебьем большую часть, — это не блеф, не пустые слова или эмоциональный взрыв, хотя, если честно, я готова взорваться прямо здесь и сейчас, — у нас достаточно яда, верно Джинни?
Ищу одобрение в ее глазах, огонек, присущей лучшей метательнице кинжалов во всей Шотландии. Но она лишь несмело опускает взгляд к полу.
— Джинни?
— Оставайся, Грейнджер, если жить надоело. — Аластор закидывает мешок на плечо и направляется к арке.
— Хотите вернуться в город с единственной флягой? — наблюдаю за тем, как Гарри берет пример с Грюма и складывает свои вещи, — чёрт, Гарри! Стой!
— В этом я соглашусь с ним, — он виновато поджимает губы, — отдохнём и выберемся через пару дней, Гермиона. Идём.
Стою посреди тёмного, сырого помещения. Слева от меня раздаётся тихий лязг стекла, Джинни складывает яд убитых арахнидов, который удалось собрать на этой неделе.
— Гермиона, — у выхода в тоннель она останавливает меня, крепко ухватив за запястье, — ты точно не видела его лицо? — Чёрт, сейчас я мечтаю провалится под землю и умереть от обморожения, лишь бы не чувствовать на себе её фирменный «я всё знаю» взгляд. — Хоть что-то? Любая деталь? Это могло бы помочь в будущем.
Сжимаю пальцы в кулаки, в попытке унять дрожь. Стараюсь дышать тихо и размеренно, чтобы ни в коем случае не выдать себя. Я исправлю ошибку, как только Малфой снова попадётся мне на глаза. Ни о какой пощаде не может идти речи. Я испытываю злость на себя. Ненавижу себя за это. Вечно ругаю за то, что оступаюсь, но черкаю невидимой ручкой у себя в голове заметки о том, что необходимо исправить при первой же возможности. Это как раз тот случай. Заметка сделана.
Теперь я знаю, кто такой этот «Генерал Псов».
И я убью его.
— Нет, Джинни, — натягиваю улыбку, мягко вынимая руку из ее пальцев. Мы идём вперёд, пространство заполняет мокрый звук наших шагов, — идём, нужно передать нашим немного воды.
***
За последний час я использовал поисковое заклинание по меньшей мере с десяток раз. Мои бойцы прочесали местность от и до, заглянули под каждый камень, но не нашли ни единого намёка на вход. Рыть землю бесполезно и долго — напрасная трата сил и времени. Крысы слишком глубоко. Они знают катакомбы, рыскают, роют землю, открывая для себя новые убежища.
Один из патрулирующих доложил, что местные видели крыс примерно в этой местности. Я точно знаю, что они не отходят далеко от убежищ. Боятся за свои лишенные смысла жизни. По неизвестным для меня причинам, эти жалкие пресмыкающиеся не могут использовать магию.
Значит, они где-то здесь.
Значит, я достану их.
Значит, скоро я вырву сорняк с корнем, не позволяя плодиться и загрязнять почву шотландских земель.
— Что дальше, генерал? Их здесь нет, — рядовой отодвигает маску с лица, за что получает хлесткий удар в область скулы.
— Искать. — парень пятится назад и склоняет голову, сливаясь с остальными, — разделяемся на группы; четверо на восток, четверо на запад, — отдаю команду моим псам, всматриваясь в горизонт, — я хочу осмотреть пустырь.
— Но, генерал, — один из смельчаков подаёт голос, тянет руку вверх, как херов школьник, и я едва не выхожу из себя, — на пустыре слишком сухая земля, вряд ли крысы лезут из подобной местности.
Два широких шага к псу, и тот вжимает голову в плечи, подобно испуганному птенцу. Хватаю ворот его формы и наматываю на кулак, от чего грубая ткань давит на горло. В его глазах ужас, а страх равносилен поражению.
Среди моих бойцов не место размазне.
Никаких вопросов.
Никаких, блять, сомнений.
Я отдаю приказ — они подчиняются.
— Ты солдат или чёртов геолог? — спрашиваю едва ли не сквозь зубы, пока новобранец дрожит предо мной.
— С-солдат, сэр.
— Громче! — рычу со злости. Я знаю, что должен вселять решимость и мотивировать их, но блять, я чертовски вымотан постоянной аппарацией и долгими дорогами.
— Я солдат, сэр!
Толкаю его, и парень падает на землю. Остальные рядовые улюлюкают, «случайно» пиная валяющегося на земле новобранца.
— Мы вернёмся в штаб и ты сдашь свой значок, — перешагиваю через него и направляюсь к пустырю, что находится не дальше чем в километре, — искать, парни! — кричу на ходу и слышу отдаляющийся топот ботинок за моей спиной.
Сухая трава шуршит под подошвой моих ботинок. Солнце опаляет покрытые чёрной мантией плечи, от чего становится жарче вдвойне. Херова печка.
Оттягиваю пальцами ворот рубашки, чтобы насытить легкие воздухом. Не могу поверить, что потратил столько времени в пустую. Здесь нет ничего, за что можно зацепиться. Не единой пылинки, вызывающей подозрения. Уверен, ведь я бы нашёл.
Надо бы вспомнить имя патрулирующего, чтобы вернуться в штаб и как следует проучить его круциатусом.
Потрясающе действенный метод воспитания. Я научился этому у тёти Беллы.
— Круцио! — я теряю счёт времени. Сколько прошло часов? Минут? Секунд?
Кости трескаются, медленно стираясь в порошок. Я буквально слышу, ощущаю трение осколков под кожей, или это мое воспалённое сознание уже подкидывает мне галлюцинации? Хуёво, если так.
Мой организм не выдержит долго.
Внутренности разрываются, срастаются и снова рвутся на части, погружая тело в агонию благодаря двенадцатому круциатусу, который моя сумасшедшая тётка любезно бросает в меня, Чтобы…
Собственно, чтобы что? Чему меня учат? К чему готовят? В моём представлении всё было несколько иначе. Я прекрасный зельевар и неплохой дуэлянт, я рассчитывал улучшить навыки атаки, немного подтянуть искусство отражения проклятий противника, но вместо этого корчусь от непередаваемой боли на полу, в гостиной Малфой Мэнора, пока мой заботливый отец, развалившись в кресле в паре метров от меня, с упоением перечитывает заголовок свежего «пророка»:
Люциус Малфой, не так давно возглавивший министерство магии, вводит комендантский час.
Впредь на улицах города магглорожденные волшебники могут находиться лишь рядом со своими хозяевами или доверенными ими лицами.
Люциус блестяще справлялся, держал Англию на коротком поводке. Никто не смел сделать шаг, не поставив его в известность. Жители города и близлежащих деревень трепетали в ужасе, когда слышали его имя. О, без сомнений, Люциус заработал себе громкое имя на долгие годы, если не на века.
Его люди патрулировали улицы города, перекрывая людям кислород, в то время как Волдеморт странствовал по миру в поисках нового, более совершенного источника бессмертия, поскольку все до единого крестражи были уничтожены Орденом феникса.
Когда избранный Поттер выжил после смертельного проклятья, Волдеморт понял, что его жизнь висит на волоске. Нужно отступать. Сейчас.
И мы отступили.
Он был напуган, я уверен. Он не хотел умирать, цеплялся за жизнь всяческими способами, пожирал людские души, дабы продлить своё существование на пару-тройку дней.
А потом он нашёл это. Источник бессмертия и неиссякаемой силы, обрёл мощь, несравнимую ни с чем. Не существует в природе магии сильнее и опаснее.
Он держит в строжайшем секрете любые сведения об этом источнике, местоположение которого не известно ни одной живой душе, как, в прочем, и его секретного логова.
Примерно в тот промежуток времени я начал понимать, что ждёт магическую Британию, и весь волшебный мир в целом. Правила. Четкие и структурированные указания, несоблюдение которых не сулит ничего, кроме жестоких и безжалостных наказаний.
И я оказался прав.
В новом мире Волдеморта нет жалости или второго шанса. Это стало моим вторым кредо, когда я понял, что шанса на ошибку не будет.
Никакого второго шанса. Такова политика Великого Лорда.
Он становился сильнее, постепенно внедряя пожирателей смерти на чужие земли, медленно порабощая города и государства, подгребая под себя, переманивая на свою сторону новых волшебников.
Большинство соглашались. Выбор очевиден, когда в голову твой дочери, жены или матери упирается волшебная палочка, древко которой едва ли не трескается от концентрации тёмной магии. Только глупец выберет смерть.
Но, как ни странно, глупцы нашлись. Они собирались в группы, скрывались, разбивали лагеря, передвигаясь к границам страны, в надежде бежать. Только вот бежать некуда, последователи Темного Лорда просочились везде.
Те, кто были пойманы, подвергались жестким репрессиям; принудительные работы на фермах, в шахтах, сексуальное рабство, публичная порка или казнь — фантазия Лорда никогда не отличалась скудностью. Отлично помню одну пару магглорождённых, упорно скрывающих своего новорожденного ребёнка сквиба. Это было мое первое задание, пришлось приложить все усилия, чтобы Волдеморт, не приведи Салазар решил, что от меня нет никакой пользы.
Я выполнил приказ, с блеском справился с моим первым заданием, судя по кровожадной улыбке Волдеморта, растянувшейся при виде отрезанных голов членов той семьи, которые я вывалил к его ногам, как только вернулся с похода.
— Молодец, Драко, — растягивал он, облизывая свои острые клыки, — я не сомневался в твоей преданности.
— Для меня честь служить вам, мой Лорд, — покорно склонив голову я стоял пред возвышающейся алтарной частью, к которой вели высокие и острые ступени и всеми силами пытался скрыть дрожь в теле.
Я был в ужасе. Крик матери, защищавшей своего младенца въелся в память до скончания моих дней, и мне чертовски повезёт, если после смерти я перестану слышать этот полный отчаяния вопль. Я стоял пред тёмным владыкой и думал, надеялся, что этот кошмар скоро закончится. Что мне больше не придётся так безжалостно убивать, вырезать целые семьи, общины, группы сопротивлений. Блять, как же я ошибался. Тот день сыграл решающую роль в моей военной карьере.
В тот день я перестал быть простым пожирателем смерти.
В тот день я получил звание генерала «Армии Псов» — самой кровожадной группировки убийц, когда-либо созданной в магическом мире.
Прежде чем покинуть эту местность и вернуться в штаб, в последний раз решаю воспользоваться поисковым заклинанием; произношу необходимые слова, концентрирую магию в правой руке и опускаюсь на землю, касаясь ладонью горячей от палящих лучей, земли.
Предо мной материализуется сфера, отражающая внутри себя необходимые координаты. Точные до последней цифры.
Блять. Неужели сработало?
Крыса где-то рядом, я чую её страх и с наслаждением втягиваю этот запах. Осталось лишь протянуть руку и схватить добычу за горло. Она без сомнений приведёт меня к их укрытию. О, как Тёмный лорд будет доволен мной. Снова.
Магия меркнет, сфера постепенно растворяется в воздухе. Два глубоких вдоха, два удара сердца, и я аппарирую в нужное место.
***
— Генерал! — слышу чей-то крик недалеко от меня, — Он здесь, парни! Сюда!
Несколько человек подхватывают меня под рёбра помогая подняться, но ноги не слушаются меня. Мышцы всё ещё болезненно сокращаются, не позволяя удержать опору. Кожа на подбородке неприятно стягивается, вероятно, от свернувшейся крови, которую я выплевывал, захлёбываясь буквально пару часов назад. Я много раз видел смерть; чуял её запах, любуясь ей, наслаждаясь моментом. Но я впервые пробую смерть на вкус.
И он несравним ни с чем.
— Оставьте его на земле, переверните на спину, — распознаю голос Грэхэма; он всегда тащит отряд на себе в мое отсутствие, — сверни это и подложи под голову, вот так.
Когда прохладная вода льётся на мое лицо, смывая кровь смешанную с потом, мне становится ощутимо лучше. Что это, мать его, было? Либо я получил солнечный удар, либо только что меня чуть не прикончила Грейнджер.
Грейнджер, блять.
— Крыса.
— Пёс. — тощая, облачённая в безразмерную, мешковатую одежду девчонка, скрывающая лицо капюшоном натягивает тетиву хлипкого на первый взгляд лука, — стой где стоишь, если не хочешь, чтобы моя рука случайно дрогнула.
Буду честен, я надеялся увидеть кого-то более сильного. Грюма, возможно Поттера, которого крысы так нещадно скрывают в подземельях.
В моих жилах закипает неутолимое желание свернуть шею кому-то, кто был бы ровней мне, хотя бы физически. Нет никакого интереса сражаться с хрупкой девушкой, чьи внутренности я без труда могу вырвать голыми руками.
Крыса? Нет, скорее…
Мышь. Мелкая и пищащая мышка.
— Убьёшь меня этой маггловской игрушкой? — её плечи заметно напрягаются, когда она слышит мой голос. В чём дело, мышка? Неужели мы уже встречались?
Погода меняется, поднимается ветер; он резко скидывает капюшон с ее головы, и я теряю дар речи.
Эту безумную, торчащую во все стороны копну волос ни с чем не спутать.
— Грейнджер? — забываюсь всего на секунду, теряю самообладание, что совсем не характерно для меня, и делаю шаг к ней.
Она выпускает стрелу. Херова сука.
Я падаю на землю, она подбегает ко мне и садится рядом. Ощущаю шипение в ноге, чувствую, как пузырится и лопается кожа. Тело сковывает судорогой, внутренности скручиваются. Улавливаю металлический запах крови, чувствую её вкус на губах.
Судя по реакции огранизма наконечник стрелы пропитан ядом, который, вероятно, убьёт меня в течение нескольких минут.
Она срывает мою сумку и роется в ней, победно улыбаясь. Кажется, она уже готова скрыться, но что-то останавливает ее. Думаю, это любопытство. Оно всегда было присуще Грейнджер. Её отличительная черта.
Она тянет свои руки к моему лицу и сбрасывает маску; её глаза округляются, а я пристально наблюдаю за нахлынувшим на неё ужасом.
Какого чёрта, Малфой? Неужели ты сдохнешь как последняя собака, здесь, на безымянном пустыре, от руки грязнокровки?
Она сомневается, ведёт борьбу в своей голове, не отводя от меня глаз. Достаёт склянку из кармана и силой вливает содержимое в мой рот, наверняка, чтобы добить, ускорить процесс.
Кончик языка покалывает от незнакомого зелья.
Я не способен сопротивляться, я не способен думать. Тело не слушается, разум медленно отключается.
Веки тяжелеют, будто наливаясь свинцом, и все вокруг меркнет. Грязнокровка — последняя, кого я увижу.
Кажется, я умираю.
