Змея пригрета на груди,
Поможет свет в душе твоей найти.
Но сей огонь способен сердце опалять.
Попробуй в этом пламени себя не потерять.
— Сколько? — Что «сколько»? — Блейз четвёртый раз подмигивает рыжеволосой официантке, что битый час надоедливо маячит перед моим носом, — сколько раз она улыбнулась мне или сколько раз я натяну её этой ночью? — Я тебе сейчас врежу, — громко ставлю стеклянный рокс на лакированный столик, отчего виски игриво плещется в бокале, переливаясь под ненавязчивым освещением этого пошлого заведения, — сколько времени уйдёт на сборы? — Ах, сборы, — неприкрытое разочарование в его голосе провоцирует усмешку на моём лице. Забини никогда не изменится, — не больше недели, — он снова играет бровями, флиртуя с вульгарной девкой. Четвёртый раз, — может, две. — У тебя неделя, — делаю глоток, перекатывая терпкий напиток на языке, — мне нужны люди. — Я понял, понял, — он нихера не слушает меня; откидывается на спинку вычурного кресла, и, подняв опустошенный бокал над головой, громко присвистывает, завлекая свою добычу, — ты уже придумал, как мы отыщем Грейнджер? — Если бы я знал, её башка уже давно бы валялась у ног Реддла, — оказавшись у нашего столика, официантка обновляет напиток Забини, а после наигранно дует губки, когда я накрываю ладонью свой бокал, — не нужно. — Вы сегодня не настроены на веселье, Сэр? — она заправляет прядь волос за ухо и присаживается на подлокотник моего кресла, отчего её и без того короткая юбка собирается на округлых бёдрах, — моя смена заканчивается через пол часа, и у меня есть парочка идей, как приятно скоротать этот вечер. Блять. От неё прет дешевым парфюмом и крепким табаком, чьё благоухание наверняка оставил кто-то из пузатых постояльцев. Есть свои плюсы в том, что я отказался от ужина, иначе, меня бы определённо стошнило от мыслей, сколько же членов оседлала эта девка. — Благодарю за выпивку, — недолго роюсь в кармане пиджака, нащупываю пару монет и со звоном бросаю их на стол, — но мне и моему другу уже пора, — бросаю требовательный взгляд Блейзу, и тот сердито сводит брови. — К сожалению, служба не ждёт, — он вглядывается в бейдж, прикреплённый к пышной груди официантки, — Мэри, La mia dolce Maria, — достав ещё несколько монет, Блейз вкладывает их в её ладонь, а после, касается тыльной стороны губами. Настоящий, мать его, джентльмен, — но я обязательно навещу тебя в другой раз. — Я буду ждать, — хихикает девчонка, пряча монеты в декольте, — до встречи. Махнув рукой, она подхватывает поднос и быстро отдаляется, покачивая бёдрами и цокая каблуками. Остановившись у соседнего столика, Мэри принимается обрабатывать кого-то ещё, заливаясь смехом так, словно идиотская шутка этого салаги и впрямь забавляет её. — Ты испортил мне вечер, — Блейз хмурится, обматывая вокруг шеи длинный, бардовый шарф. — Зато ты ничего не подцепишь, — набрасываю пальто на плечи и двигаюсь к выходу, едва сдерживая усмешку, спровоцированную надутой рожей Забини, — или я опоздал? — Блять, заканчивай! — он толкает меня локтем, и мы оба смеёмся, покидая бар. Будто нам семнадцать. Будто наши руки не по локоть в крови. Будто к нашим головам не приставлено чьё-то древко, норовившее выпустить непростительное за любой неверный шаг. Улицы города трепетно объяты полумраком прохладного вечера. Слегка пошатываясь от выпитого алкоголя, мы с Забини плетёмся вдоль обшарпанных домов, чьи хозяева, кажется, давным-давно в спешке покинули свои пристанища. — Надо бы взять в привычку вот так выбираться, — Блейз подкуривает сигарету, выпуская тонкие струйки дыма через ноздри, — иначе, ты скопытишься быстрее, чем замок реконструируют. — Вряд ли мне удастся так легко отделаться, — Забини пускает дым в мою сторону, и в ответ получает пинок в плечо, — завязывай с этой хернёй, Блейз. — Генерал! — знакомый голос останавливает нас, и мы резко оборачиваемся на зов, — Малфой, погоди! — Флинт? В чём дело? — хмуря брови, вглядываюсь в задыхающегося Маркуса, несущегося к нам с другой стороны улицы. Подойдя ближе, он складывается пополам, не прекращая попыток привести дыхание в норму. Какого хрена он забыл здесь? — Почему ты не на посту? — Мы нашли его, — солдат лепечет сквозь хриплый кашель, отчего его речь сбивчивая и прерывистая, — нашли предателя. Монтегю едва не вызвал Великого Лорда, но я остановил его, и бросился искать вас. — Какого, нахрен, предателя? — хватаю ворот его мантии, встряхивая, дабы получить вразумительный ответ, — Ты что, блять, обдолбанный? — Человек, нарочно пустивший слух о мятеже во Франции, Генерал. Мы нашли его.***
— Батарейки на исходе, — Симус лупит ладонью по фонарю, бесцельно встряхивая наш последний источник света, — Рон, посмотри у себя. — Возьмёшь новые только тогда, когда эти сдохнут, — Грюм чуть подталкивает Финнигана в спину, — вперёд, чего стоим?! Мы идём дальше, держась друг друга. Тоннель сужается, кислорода ощутимо не хватает. Мои ноги по голень погружены в вонючую жижу неизвестного происхождения, от чего передвигаться становится гораздо труднее. Судя по ощущениям, мы идём целую вечность. Мы ослаблены, воды совсем не осталось, чего уж говорить о пище. — Треть пройдена, не расслабляться. — Иногда мне кажется, что Грюм сделан из крепкого железа, судя по тому, как прытко он идёт вперёд, не смотря ни на что. — Мы не дойдём, нужно устроить привал, — Рон бросает обеспокоенный взгляд на сестру, — Джинни нужно отдохнуть. Джинни шагает слева от меня, устремив пустой взгляд перед собой, не реагируя абсолютно ни на что. Её веки опухли и покраснели после очередного приступа истерики. Это было по-настоящему страшно. — Господи, Джинни! — Рон обхватывает её со спины, фиксируя запястья перед собой, — кто-нибудь, пожалуйста! Гермиона! Я стояла не двигаясь. Будто ступни приросли к земле, а разум отключился по щелчку пальцев. Ничего. Абсолютно никакой реакции, что помогла бы хоть как-то посодействовать. Что я должна сделать? Джинни кричала, вырываясь и хватая себя за волосы, впиваясь ногтями в кожу головы. Её крик острыми лезвиями вонзался в мозг, потроша и вырезая абсолютно все мысли. Она продолжала кричать, всё громче, выгибаясь и отталкивая Рональда. Она в ярости. Она готова голыми руками расчленить то чудовище, что, посмеиваясь, лишило жизни Гарри. Её Гарри. — Чёрт, с дороги! — Грюм толкает меня в сторону, освобождая себе путь; обхватывает щёки Джинни и давит на подбородок, вынуждая открыть рот, — Давай же, Уизли, приди в себя. Зелье подействовало почти мгновенно, заставив Джинерву бессознательно обмякнуть в руках Рона. — Понял, понял, — Джерри встряхивает отсырелую карту, расправляя её перед собой, — Симус, посвети сюда. — Я в самом деле очень устала, — первые осмысленные слова, которые мы слышим от Джинни за последние сутки, заставляют синхронно взглянуть на неё, а после облегченно выдохнуть, — спасибо, Рон. — Около сорока метров до большого ущелья, там и остановимся, — Джерри сворачивает карту, передавая её Аластору, — ты сможешь дойти, Джинни? — Конечно сможет, у неё выбора нет, — Грюм обращает на себя гневные взгляды, и мы возобновляем движение, пробираясь дальше, вдоль узких стен тоннеля.***
— Слушай, — мы отстали от остальных по меньшей мере на десяток метров, и для меня это прекрасная возможность объясниться, — насчёт Гарри, я хотела… Она не реагирует на мой голос, лишь хмуро сводит брови, ускоряя шаг. Джинни винит меня в его смерти, бесспорно. Чему я удивляюсь? Её фигура стремительно отдаляется, растворяясь во мгле подземелий. — Прекрасно, Джинни. Ладно! В таком случае, мне больше нечего тебе сказать! — Я тяжело вздыхаю, раздраженно разбрызгивая ногой плесневелые, подземные воды. — Какого… Задеваю что-то носком промокших насквозь ботинок, отчего незнакомый предмет громко хрустит под подошвой. Слишком темно, абсолютный мрак укрывает это место от взора. Я склоняюсь над водой, касаясь пальцами, пуская рябь по её поверхности. Нащупав странную находку, я обвожу её округлую поверхность пальцами, и хрупкие кусочки легко трескаются, стираясь в мелкую крошку. Это же… Нет, нет, нет! — Назад! — Срываюсь с места, отчаянно несусь вперёд, выставив ладони перед собой. Когда вокруг тьма, лишь руки являются твоими глазами, — Симус! Джинни! Не идите туда! Уровень воды почти достиг бёдер. Вода чертовски ледяная, оттого мышцы сковывает судорогой. Дело дрянь, Грейнджер, самое время взять себя в руки. — Гермиона? — Свет фонаря бьёт в глаза, вынуждая рефлекторно зажмурится, — ты чего отстала? Идём, — Симус подбирается ближе, протягивая мне руку, — местные воды уходят в ближайшее ущелье, так что… — Здесь арахниды, нужно уходить, — дышу глубоко и часто, ведь знаю, что подобное дыхание сохранит тепло в организме. Симус округляет глаза, ошеломлённо пялясь на меня. Растерянно оборачивается назад, кажется, ища взглядом остальных. — Вы где там? — голос Рона эхом врезается в каменные стены. — Не хочу отвлекать, но уровень воды поднимается, мы утонем нахрен, если не поторопимся! — С чего ты это взяла? — он смотрит на меня с очевидным скептицизмом во взгляде, что неимоверно раздражает. — Я нашла скорлупу в воде. — Ну, в этих водах есть течение, так что, — Финниган светит фонарем вниз, — скорее всего, эту дрянь принесло сюда течением. — Хочешь это проверить? — гнев наполняет меня мгновенно; хватаю его за предплечье, сжимая в руках ткань отсырелой куртки. — Грейнджер, да что с тобой, мать твою, происходит? На языке вертится по меньшей мере с десяток ругательств, которыми я готова нещадно сыпать в эту секунду. Опасность здесь. Рядом, за спиной. Таится и ждёт удобный момент, чтобы набросить свою удавку. — Что со мной? Ты издеваешься? Нужно разворачиваться, сейчас же! Громкий плеск воды перебивает меня, заставляя замереть на месте. Отчётливо слышу, как что-то скребется, в нескольких метрах от нас. В этот момент дыхание замирает. Слишком глубоко, чтобы бежать. Значит, придётся сражаться. — Гермиона, в сторону! Рон взводит ружьё. Симус резко хватает меня за плечи, погружая под воду с головой, прежде чем я успеваю задержать дыхание. Отдаленно улавливаю громкий выстрел. Писк чудовища, шелест быстро передвигающихся клешней, колыхающих воду. Наконец вынырнув на поверхность, убираю прилипшие к лицу волосы и жадно наполняю легкие кислородом. Один, два.. три. Чёрт, их три! Три трёхметровых чудовища, один из которых серьезно ранен, стремительно ползут к Рону, который в данную секунду вжимается спиной в холодный камень, дрожащими пальцами вставляя патрон в магазин. Патрон выскальзывает, теряясь в воде. Твари близко. Слишком. Грюм с лязгом вытаскивает меч из ножен, но расстояние между ними слишком велико, чтобы атаковать. Ему не успеть. Джинни бросает кинжал, но, блять, этого недостаточно! Рон зажмуривается, готовясь к худшему исходу событий, закрывая лицо локтями. В подобной ситуации сложно среагировать, особенно, когда единственный фонарь безнадёжно выскальзывает из рук, погружаясь в мутную воду. Моё тело охватывает мелкая дрожь, а после, я ощущаю резкий перепад температуры, когда один арахнид, приблизившись вплотную к Рону, визжит прямо в его побледневшее от ужаса лицо, брызжа ядовитой слизью. Время будто замирает. Становится... жарко. Я ощущаю опаляющий, нещадный огонь внутри себя; он растекается по венам, подобно расплавленному железу, заставляя внутренности гореть, а сердце и легкие работать на износ. Сердечный ритм учащается, резкими ударами отдаваясь в горле. Не слышу ничего, кроме своего собственного дыхания. Один. Два… Кулаки сжимаются до белых костяшек, и под воздействием мощнейшего выброса адреналина, я срываюсь на оглушающий крик, пуская импульс по своему же телу. Виски вот-вот треснут от боли, мой голос рассекает воздух, подобно свежезаточенному наконечнику стрелы. Непроглядная темень, густым, чёрным туманом окутывает всё вокруг. Я ничего не вижу. Господи, я абсолютно ничего не слышу и это является решающим фактором, для нарастающей паники. — Гермиона, — кто-то встряхивает меня, крепко схватив за плечи, — чёрт, Грейнджер, да что с тобой? Мне с трудом удаётся поднять тяжелые веки, в то время, как тело непослушно расслабляется, изнемогая, падая в чьи-то крепкие руки. Картинка плывёт, но я вижу… Рона. Он светит прямо на меня, зажав фонарь между подбородком и ключицей. Тревожно разглядывает мое лицо. — Ты жив, — несмотря на слабость в теле, слова все же срываются с губ, — Рон, ты… — Жив, жив, — он касается моей шеи пальцами, затаив дыхание, — слабый пульс, Джинни, срочно животворящий эликсир сюда! Взглянув за спины столпившихся, я цепенею. Теряю дар речи, если хотите. Какого чёрта происходит? Тоннель. Длинный и узкий, стены которого покрыты плесенью и мхом. Вода, чей уровень воды поднялся, судя по прилипший к телу одежде, примерно по пояс. Члены ордена, роющиеся в своих сумках, в поиске необходимой склянки. И три мёртвых арахнида, чьи мерзкие тела разорваны на куски. — Влей в неё «зелье сна», — Грюм вкладывает пузырёк продолговатой формы в ладонь Рона, — или выруби её к чёртовой матери! Прохладное стекло касается моих потрескавшихся губ. Сладковатая жидкость попадает на язык, течёт по горлу, согревая меня изнутри. Веки опускаются, блеклый свет раздражающе желтого фонаря меркнет, медленно погружая меня в сон. — Держись, Гермиона, пожалуйста, только держись.***
Ветрено. Сыро. Промозглый дождь моросит с самого утра, будто оплакивая этого несчастного и, вероятнее всего, несправедливо осуждённого человека. На его голову надет чёрный мешок, что туго обвивают толстые верёвки. Ему больно. Страдалец дрожит, пока я подталкиваю его вверх по лестнице, ведущей к эшафоту. Резкий толчок, и он на коленях. Осуждённый не просит пощады, ведь Калеб Берч прекрасно знает действующую систему правосудия, поскольку некоторые правки были внесены из-под его пера. Какая ирония. Я взвожу палочку, концентрируя магию в руке. Когда кончик древка касается затылка преступника, он едва слышно скулит, инстинктивно отодвигаясь от нацеленного на него оружия. Инстинкт самосохранения. Я сглатываю, ощущая на себе по меньшей мере сотню взглядов, ожидающих кровавого зрелища. Полоумные кретины вскрикивают очередную хрень, присвистывая и улюлюкая, как будто они притащили свои задницы на дешёвый спектакль. И я был бы рад предоставить зевакам сие удовольствие, только вот в этот раз мне приходится наступать себе на горло. Делать то, что должен, несмотря на ясное видение всей картины. Этот человек невиновен. — Калеб Девид Берч, — толпа мгновенно умолкает, образуя раздражающую тишину, медленно заполняющую городскую площадь, — ты приговорён к публичной казни. Тебе есть что сказать перед смертью? — Я не виновен, Драко, — его негромкая молва шепотом срывается с губ, доносясь лишь до моих ушей, — и ты прекрасно это знаешь. Старик прав, я и в самом деле знаю это. Мистер Берч никогда бы не посмел ступить на неправильную сторону, ведь он честен и трудолюбив. Но, блять, современный мир устроен несколько сложнее, чем хотелось. Берч стоит здесь, стирая колени своих выглаженных, стрельчатых брюк, связанными меж собой руками сминая их ткань. Под пристальными, жаждущими его скорейшей кончины взглядами зрителей, столпившихся у подножки эшафота. Этот человек достоин восседать на своём привычном кресле, упорно трудиться на благо общества, как и было ранее. Кому ты перешёл дорогу, Калеб? — Я знаю, — негромко отвечаю, борясь с ёбанным чувством вины, — знаю, что вы бы никогда этого не сделали. Мелкий дождь нарастает, переходя в мощный ливень. Капли громко разбиваются об плиты эшафота, траурно провожая седовласого мужчину. Отца двоих детей. Супруга и заместителя министра магии. Прикусив щеку изнутри, ощущаю металлический вкус крови, медленно наполняющей рот. Считаю до трёх. Нет, до пяти, лишь бы оттянуть этот грядущий момент. Воспоминания из детства внезапно возникают, мелькая пред глазами. Мистер Берч частенько гостил в Малфой Мэноре, когда мне было восемь. Он брал с собой свою старшую дочь, Эрику, угощал нас кислыми конфетами, пока не видел Люциус. Мы с Эрикой изображали полеты на игрушечных мётлах, носились возле пруда, падая и сбивая локти. Люциус орал как сумасшедший, брызжа слюной, когда замечал грязные пятна на моей идеально выглаженной рубашке. Мистер Берч добродушно хохотал, и с трепетом обнимал дочь, вытаскивая из ее спутанных волос застрявшие травинки. — Брось, Люциус, он ведь ещё мальчишка, — Берч взъерошивал мои волосы, подбадривающе улыбаясь, — позволь парню хоть немного побыть ребёнком. Я точно знаю, что его подставили, но доказательства предоставить не в силах, и этот факт лишь подливает масла в огонь, приводя меня в бешенство. Три… Четыре… — Сукин ты сын, Малфой! — резко оборачиваюсь, ища в толпе обладательницу до боли знакомого голоса. — Ты будешь гореть в аду, грёбанный убийца! Ты и твой чёртов папаша! Это Эрика. Узнаю её, прищурившись вглядываюсь вглубь людского скопища. Её глаза наполнены болью, вперемешку с гневом и обидой. Её глаза полны горьких слёз, что стремительно срываются с ресниц, обрамляя соленой влагой исхудавшее лицо. Не успеваю дать команду, как мои солдаты уже скручивают хрупкую девушку, уводя её с площади. — Ты будешь гореть, — не слышу, но отчётливо читаю по губам, не отрывая взгляд, — за это ты будешь гореть, Драко. …пять. — Авада Кедавра. Смертельный луч пронзает затылок мистера Берча, и его безжизненное тело с громким звуком падает на камни. Отдаляющийся крик его дочери вынуждает стиснуть зубы и быстро покинуть это пропитанное кровью место. Поверь, Эрика. Я уже горю.***
— Я же говорил, но мои слова никогда не воспринимаются всерьёз, — чей-то эмоциональный голос выводит меня из бессознательного состояния, вынуждая сконцентрировать внимание на смысле сказанного, — абсолютно то же случилось в штабе псов! Точь в точь! — Да мы уже поняли, Финниган, хорош орать. Медленно разлепив глаза я приподнимаюсь на локтях, с трудом оглядывая очередную пещеру, выбранную орденом для ночлега. Стены здесь усыпаны светящимися камнями, чьё тусклое свечение едва озаряет это место. Потолки довольно низкие, очевидно, Рону снова придётся перемещаться осторожно, склонив голову. Это выглядит чертовски забавно, несмотря на то, что в прошлый раз он забылся и резко выпрямился, разбив лоб. Гореть мне в аду, но это нелепое воспоминание провоцирует усмешку на моем, вероятно, болезненно бледном лице. — Гермиона? — холодные ладони ложатся на мои щёки и лоб, и прохлада этих рук приводит меня в чувства, — ты чертовски напугала нас! Рон всматривается в мои глаза так, словно пытается отыскать в них нечто большее, чем подтверждение улучшения моего состояния. Он очерчивает круги на моих щеках, с некоторым сочувствием поджимая губы. — Я в норме, правда, — бросаю непринужденную улыбку, с его помощью принимая сидячее положение, — и, кстати, ты напугал меня не меньше, — беру полупустую флягу из рук Джерри, благодаря его коротким кивком головы, — мы столько раз наступали на одни и те же грабли, Рон. Разве ты забыл, что арахниды резко реагируют на выстрелы? — Ты помнишь что-то кроме арахнидов, Гермиона? — он шепчет негромко, почти возле моего уха, — потому что у нас есть несколько вопросов. — Дохуя вопросов у нас, Грейнджер, — Грюм садится рядом с Роном, прямо напротив меня, опираясь руками об свою самодельную трость, — расскажи-ка по порядку. Какого хрена это было?***
— Значит, ты случайно ранила себя о какой-то кинжал, который бесследно исчез, потом едва ли не утонула в глубоком водоеме, которого, в итоге, и не существовало? Я ничего не упустил? — Все так и было, — я третий раз рассказываю одно и то же, разжёвываю, как малым детям, и каждый раз Грюм скептически выгибает бровь, недовольно фыркая, — мне повторить в четвёртый раз, или, может, уже оставишь меня в покое? — Не принимай на свой счёт, Грейнджер, — Аластор демонстративно ухмыляется, от скуки постукивая концом трости по стене, — но все это звучит как детская выдумка. Ещё один смешок в мою сторону — и я за себя не ручаюсь. Грюм выводит меня из себя уже битый час, расспрашивая, вытягивая информацию, словно я пленница, а не полноценный член ордена. Что это было, Грейнджер? Какого хера ты скрываешь, Грейнджер? С кем или чем ты связалась, Грейнджер? Я понятия не имею, что это, мать его, было. Выброс магии, абсолютно не присущий мне, разорвал подземных чудищ на куски, за одно высосав из меня всю энергию. Это значит, что Симус не лгал, что я в самом деле ранила Волдеморта. А ещё это значит, что у нас снова появился шанс. — Не знаю, что за хрень в тебе сидит, но её нужно вытаскивать, — Рон наконец прекращает бессмысленно наворачивать круги, останавливается рядом и присаживается на корточки, взяв меня за руки, — как только мы переберёмся через границу, то сразу же найдём целителя, и он поможет, — Рон сжимает мои пальцы, взволнованно вглядываясь в мои глаза, — обязательно поможет. — Боюсь, это целителям не осилить, — Джерри не отрывает глаз от карты, выводя на желтой бумаге пометки, — помнишь ту легенду, Аластор? — Не начинай, Джерри, я даже слушать это не хочу. — Легенду? — Я поднимаюсь на ноги, немного пошатнувшись, — Какую легенду? — Легенду о группе волшебников, скитающихся в шотландских катакомбах, — Джерри с серьёзным видом откладывает карту в сторону, поворачиваясь ко мне вполоборота, — предание гласит, что несколько сотен лет назад, примерно в этих местах, странствовали маги, работающие с темнейшей магией, — он поднимается с места, шурша тканью одежды, и переходит на шёпот, — кто-то считает, что та самая магия — вовсе и не магия, а некая демоническая сущность, обитающая в этих местах. — Демоны? — Симус позади меня негромко завывает, шутливо обыгрывая довольно мрачные слова картографа, — я не верю в демонов, Джерри, уж прости. — И правильно, — Грюм встряхивает покрывало, расправляя его на холодной земле, отчего ткань моментально впитывает в себя сырость, — довольно бессмысленной болтовни на ночь. Выходим рано, так что, ложитесь спать, — он косо смотрит на меня, хмуря брови, — а за тобой, Грейнджер, придётся понаблюдать некоторое время. Чёрт его знает, что с тобой происходит.