Не тону, а гуляю по дну,
Меня сделает чище вода,
И чутьё проведёт сквозь мрак,
А ружьё сквозь того, кто враг.
— Ты дерёшься как баба, — пускаю очередное проклятье в парирующего напротив меня Блейза, — ставь блок, ну же! — Очень милосердно с твоей стороны пытаться прикончить меня после ночной пьянки, — он отражает атаку, едва стоя на ногах из-за похмелья, — серьёзно, Малфой, какого хера? — Фульгари! — Забини отражает проклятье, прилагая все оставшиеся силы. — Думаешь, враг проявит милосердие из-за того, что ты в пьяном угаре всю ночь напролет нагибал какую-то девку? Как ты себе это представляешь? «О, так вы трахались, сэр! Что ж, тогда, я прикончу вас в следующую пятницу». — Её зовут Мэри, — он оттягивает ворот водолазки указательным пальцем, тяжело выдыхая, — Эверте Статум! — Протего! Не успев поставить блок, он с грохотом заваливается набок, ударяясь виском о щебень. Бессвязно ворчит что-то о дороговизне итальянской ткани, с трудом поднимаясь и стряхивая грязь с лацканов пиджака. Обычно, лейтенант армии в отличной форме, и, чего кривить душой, навыки боя Забини едва ли уступают моим. Я лично тренировал лучшего друга перед тем, как принять в ряды армии. Посему, тот позор, что я наблюдаю сейчас, просто, блять, убивает меня. То, что я заставляю его сражаться, сгоняя семь потов, вполне заслуженно. Это своего рода наказание, и при этом, довольно щадящее, ведь любой другой, будь он на месте Блейза, давным-давно бы уже пожалел, что родился. Сам факт, что ты солдат армии псов означает, что твоя палочка всегда должна быть наготове. Ты безоговорочно обязан быть в идеальной форме, никаких, блять, исключений. А уж если речь идёт о женщине, то будь уверен, что она будет последней, кто придёт на твою могилу в случае фатального фиаско. — Мэри, говоришь, — подхожу ближе, прищуриваясь, — значит, я верно понял, что ты страдаешь сейчас из-за той официантки с сиськами? — Блять, заканчивай корчить из себя мою мамочку, — он достаёт сигарету, зажимая фильтр между белоснежных зубов, — мы с ней отлично провели время, я ни о чём не жалею. Решив немного перевести дух, мы медленно плетёмся вдоль недавно восстановленного забора. Блейз пускает тонкие струйки вишнёвого дыма через ноздри, я наблюдаю за тем, как разбившись на пары, псы оттачивают навыки боя. — Насчёт Эрики, — Блейз дёргает губами, отчего сигаретный пепел падает на пожелтевшую траву, — я замолвил словечко, её не продержат долго. — Хорошо бы, — остановившись в безлюдном месте, опираюсь спиной об стену замка, — потому что я пиздец, как виноват перед ней. — Слушай, мне жаль, что тебе пришлось марать руки, — фирменный взгляд Блейза заставляет закатить глаза, — Люциус и впрямь херов псих, раз заставил тебя лично сделать… это. — Ага. О, Люциус, несомненно, ликовал, усмехаясь над тем, как я колебался. Как дрожала моя вытянутая рука, готовясь «спустить курок». Излюбленное занятие моего отца, наблюдать за «грязной работой» в моем исполнении, с целью лишний раз напомнить мне, что я — всего лишь солдат, а он — Министр, мать его, Магии. Я — убийца, и убивать для меня — каждодневная рутина. Предал? Умри. Перешёл на сторону сопротивления? Что ж, умри. Нарушил закон? Пожалуй, умри. Без проблем. Никаких оговорок. Но, когда дело касается близких мне людей, я, как оказалось, всё же проявляю некоторое сострадание. Думаю, однажды время заберёт у меня и это. — Кстати, — окурок падает на землю и Блейз размазывает его подошвой, — с чего ты вообще решил, что это Монтегю оговорил его? — Ты смеёшься? Он целый год так и норовил усадить задницу своего папаши в кресло Берча. И недели не прошло, как Монтегю-старший занял пост, — Блейз потирает подбородок, кивая, соглашаясь с моими выводами, — совпадение? — Вряд ли. — А знаешь, что бесит меня больше всего? — мы одновременно поворачиваем головы влево и кривимся, видя Монтегю, заигрывающего с Рут, которой, судя по её скучающему лицу, совершенно не интересна его компания. — Напыщенная рожа Грэхэма, — пинаю ближайший куст носком ботинка, разбрасывая сухие травинки, — посмотри на него. Уёбок херов. Забини расплывается в издевательской ухмылке, победно выпрямляя спину. Та самая рожа, когда ты разгадал непростой ребус, но прежде чем выдать ответ, планируешь украсть пару-тройку минут, чтобы позлорадствовать. — Или ты просто ревнуешь Рут, — я толкаю его в плечо, отвечая на подобную глупость небрежным плевком в сторону. — Она мне даром не сдалась. — В самом деле? А как же встречи по средам? — итальянец складывает руки на груди, чуть склоняя голову вбок, — весь штаб знает твой грязный секрет. — Рут послушно снимает напряжение, не более, — мы отталкиваемся от стены, плетёмся вдоль усыпанной щебнем тропы, направляясь к главному входу в замок, — и да, Блейз, — прищурившись, издевательски скалюсь не на шутку заинтригованному другу, — ты даже не представляешь, насколько это грязно. — Мне нужны подробности. Он с силой толкает вперёд тяжёлую, высокую дверь, пропуская меня вперёд. — А мне нужны новобранцы, — пройдя внутрь замка, я взмахом палочки зажигаю канделябры, что в шахматном порядке покрывают поверхность каменных стен, — как обстоят дела со сборами? — Я уже отдал Нотту документы, расслабься, — он щёлкает пальцами в такт какой-то придуманной мелодии, которую напевает, сквозь сомкнутые губы, — выхожу с закатом. Жди завтра, Генерал.***
Темница. Сырость и плесень, покрывающие стены, раздражали слизистую своим смрадом, вызывая горький приступ тошноты. Озноб заставлял тело содрогаться, а множественные раны, покрывающие, казалось, каждый миллиметр моей кожи, сводили с ума, своей непрекращающейся болью. Мои руки скованы ржавой, тяжёлой цепью, что громоздким крюком крепилась к решётке. — Надеюсь, тебе уютно, — два налакированных ботинка постукивают по полу, отбивая веселый ритм, — не против, если я составлю компанию? Решетка отодвигается, скрипя железом об пол. Я забиваюсь в угол, пряча лицо и голову руками, готовясь к очередной пытке. Я сломлена. Нет ничего страшнее в нынешнем мире, чем оказаться сломленным. Не страшно умереть. Не страшно гореть в огне. Потерять себя — вот, что по настоящему наводит ужас. — Ты скучала по мне, Грейнджер? — он опускается на корточки, впиваясь пальцами в мой подбородок, — я безумно скучал. — Не тронь меня! — я откидываю голову назад, и наши взгляды пересекаются; мой, полный ужаса, и его, звериный и хищный. — Ну, ну, — он цокает языком, больно сжимая пальцы вокруг моей шеи, — я думал, тебе по душе моё общество. — Лучше… лучше просто убей меня, — из-за давления на гортань, мой голос превращается в хрип, — просто убей и покончим с этим. — Ты сама во всём виновата, мышка. Он поднимается, разминая плечи. Хрустит шеей, наводит древко на меня. Небрежным жестом приказывает встать. Я подчиняюсь, ведь, других вариантов у меня нет. Он поддевает бретель моего лифчика палочкой, медленно уводя её в сторону. Касается кончиками пальцев моих выступающих ключиц. Я дрожу, опустив голову. Не хочу видеть. Я не хочу, блять, слышать его ядовитый голос. — Ты такая красивая, Гермиона. — Перестань. — Гермиона… — Убери свои чёртовы руки от меня! — Гермиона! — Нет! — Гермиона! — я резко подскакиваю, перехватывая чьи-то руки, касающиеся меня, — чёрт, мне больно! — Джинни, — мое дыхание срывается на громкий хрип, влажные волосы прилипли к щекам, — чёрт, — откидываюсь назад, пряча лицо в ладонях, — ты напугала меня. Она садится рядом, чуть пододвигая меня бедром. — Прости. Я не хотела. Джинни ждёт, пока я восстановлю дыхание и окончательно приду в себя. Думаю, она наконец решилась поговорить о Гарри. Вообще-то, глубокая ночь не совсем подходящее время суток, но, в любом случае, я готова. — Дурной сон? — она спрашивает полушёпотом, чтобы не разбудить остальных, — ты что-то бессвязно говорила во сне, вот я и… — Просто кошмар, — я сажусь рядом, на край валуна, опуская ступни на прохладную землю, — но ведь, вся наша жизнь — это кошмар, так что, — я поджимаю губы, пытаясь подобрать слова, чтобы аккуратно перевести диалог на нужный лад, — слушай, Джинни, — сглотнув слюну, я поворачиваюсь к ней, беру её ладони в свои руки, — я знаю, что ты винишь меня и, поверь, я виню себя не меньше, но… — Одевайся. Она не даёт мне закончить. Встаёт, протягивая мне руку, и только тогда, когда лёгкий свет магических минералов падает на её силуэт, мне удаётся разглядеть, что Джинни одета. Полностью готова для вылазки наверх: волосы туго собраны на затылке, грудь и спину туго обвивает кожаный жилет с небольшими карманами для маленьких склянок, а к бёдрам прицеплены ножны. Я оглядываю пещеру. Орден спит. Какого чёрта? — Я не понимаю, — подаюсь вперёд, смотря на неё снизу вверх, — что происходит? — Идём, Гермиона, мне нужна твоя помощь.***
Под пристальным взглядом Джинни, я затягиваю ремни на поясе, аккуратно сую кинжал, фиксируя между лоскутами кожи. Периодически кошусь в сторону сопящего Грюма, усмехаясь, представляя, с какой кипящей рожей он проснётся утром, не обнаружив двух членов сопротивления. — Я всё же настаиваю на записке, — опускаюсь на колено, туго затягивая шнурки своих ботинок, — ведь если мы не вернёмся к утру… — Мы успеем, если ты будешь делать это быстрее, — Джинни бросает небрежный жест в мою сторону, — если не выйдем до рассвета — пиши пропало. Киваю, поднимаясь на ноги. Мы одновременно выдыхаем, не отводя друг от друга взгляд. Мы обе понимаем, что чертовски рискуем жизнями, но разве Гарри бы поступил иначе будь он с нами? — Идём, — решительно обхожу её сбоку, нагибаюсь над сводом, протискиваясь в тоннель, где уровень воды уже достиг моей груди, — чёрт, вода просто ледяная! Схватившись за выступы в стенах, я устанавливаю крепление, что в случае ошибки спасёт от течения, и поступательно двигаюсь вперёд. Слышу громкий плеск воды позади меня. Джинни погружается следом, двигается за мной, придерживая фонарь в вытянутой над головой руке. — Если… честно… — движение на глубине даётся с трудом, оттого Джинни говорит сквозь тяжелое дыхание, — я не… думала, что ты… решишься на это. — Звучит… как… оскорбление, — я останавливаюсь, чтобы дать конечностям немного отдохнуть, — чёрт, Джинни, — оборачиваюсь назад, серьезно взглянув на неё, — ты точно уверена, что он там? Кивает. — Грюм сам говорил, что псы складируют трупы пленников в том лагере, прежде чем кремировать. — Мы могли опоздать. — Нет, — она решительно мотает головой, — я слышала, что над более-менее уцелевшими телами проводятся опыты, прежде чем их сожгут. Ползи вперёд. Мы простираемся вдоль стены, аккуратно держась друг друга, не отставая ни на метр. Стены тоннеля заметно расширяются, а значит, до свежего воздуха осталось недолго. — Ты правда не знаешь, что за чертовщина происходит с тобой? В самом деле не можешь контролировать это? — Джинни, — я останавливаюсь, хмурясь, перехватываю фонарь из её рук, освещая себе дорогу, — если тебя подослал Грюм, то передай ему, чтобы он шёл к чёрту, — возвращаю фонарь и продолжаю двигаться вперёд, — потому что я всё уже рассказала. — Просто это уж очень странно, не находишь? Я резко замираю на месте, наконец замечая, что уровень воды едва доходит до бёдер, а течение становится слабее. — Нет, — отстёгиваю карабин, вставая на ноги всем весом, — я ведь каждый день разрываю монстров на куски одним взглядом, так что, — я пожимаю плечами, издевательски косясь на взбешённую моим сарказмом Уизли, — ничего необычного. Она отстёгивает свое крепление, осторожно шагая против течения, приближаясь ко мне. — Досадно, что ты не можешь контролировать эту штуку, — мы замечаем, как сквозь узкую щель в своде над нами пробивается слабый, лунный свет, — ты бы могла стать неплохим оружием. Подтягиваюсь на локтях, протискиваясь в проход в стене. Протягиваю руку Джинни, помогая подняться. — Поверь, я и так неплохое оружие.***
— Двести на красную, — в другом конце зала, дилер объявил о начале ставок, и большая часть псов рванула к рулетке, словно звери к водопою, склоняясь над зелёным столиком, — к чёрту! Давай двести пятьдесят. Откинувшись на высокую спинку кресла, я вывожу хаотичные круги, скользя пальцами по её оголенной пояснице. Рут вполне удобно устроилась на моих коленях, объяв мою шею запястьями. Она хихикает с каждой нелепой шутки Блейза, при этом чуть ёрзая бёдрами, слегка прогибаясь в спине. Она дразнит меня. Сегодня среда, а значит, моя послушная Рут с нетерпением ждёт уединения. Я не в силах сдержать ухмылку, когда краем глаза замечаю, как она закусывает губу, поглядывая на циферблат моих наручных часов. Рут склоняется к моему уху, едва коснувшись влажным языком мочки, пуская импульс по моему телу. — Может уйдём отсюда? — она прижимается ко мне своим довольно смелым декольте, едва слышно постанывая в мою шею. — Тебе скучно? — отпиваю немного вяжущего язык скотча, бросая взгляд музыкантам, что на невысокой сцене исполняют лёгкий джаз, — брось, мы отлично проводим время. Блейз тихо прыскает в сторону и почти складывается пополам, едва ли не заржав во весь голос. Я освобождаю одну руку, проводя большим пальцем поперёк шеи, давая херову шутнику понять, что хорошо бы не налегать на алкоголь и взять себя в руки, ведь с минуты на минуту они с Тео отправятся в ближайший лагерь, чтобы встретить новобранцев. — Мне кажется, или ты расстроен? — Рут легко поворачивает мое лицо к себе, едва касаясь пальцами подбородка, — если так, то у меня есть кое-что, что поднимет тебе настроение. Сегодня я не настроен на близость. Последние пару дней, все мои мысли занимает лишь отданный приказ Тёмного Лорда. Я должен достать херову Грейнджер из-под земли, иначе, не сносить мне головы. — Эй, — резко обернувшись на чей-то свист, я поднимаю бокал, приветствуя новоприбывшего Нотта, что впопыхах несётся к моему столику, — долго мне, мать твою, ждать, пока вы тут налакаетесь? — он указательным пальцем пододвигает очки к основанию переносицы, второй рукой встряхивает в воздухе толстую папку с документами, — привет, Рут. — Здравствуй, Тео, — брюнетка задумчиво склоняет голову, — уже забираешь моих мальчиков? — Работа, знаешь ли. Забини недовольно ставит бокал на стеклянный столик, поднимаясь с кресла. Я аккуратно отодвигаю хмурую брюнетку в сторону, усаживая её на подлокотник и поднимаюсь следом. — Ты должен мне среду, — скулит она, обиженно складывая руки на груди. — Безоговорочно, — я очерчиваю большим пальцем линию её пухлых губ, наблюдая сверху, с каким наслаждением она подаётся вперёд, — повеселись тут как следует. Мы выходим из нашего подпольного местечка, поднимаясь вверх по винтовой лестнице. Тео шарится в бумагах, поочерёдно выдавая документы Блейзу. — Здесь имена и номера солдат, — Нотт облизывает палец, переворачивая страницу, — а это досье и сильные стороны каждого бойца. Ради Салазара, не потеряй, или… — Или я отсеку тебе руку. — Парни останавливаются, ошеломлённо следя, как я беспечно отдаляюсь, — шутка, кретины, — обернувшись, я не в силах сдержать усмешку, когда взгляд падает на их побледневшие лица — может, максимум, палец. — Я говорил, что юмор — это не твоё? — Блейз широко шагает ко мне, шутливо хлестнув моё плечо скрученными бумажками. — Или член, — Тео наигранно задумывается, почесывая затылок, — может, тогда он перестанет проёбываться по службе. Мы выходим на улицу, насыщая легкие прохладой ночи. Небосвод затянут тучами, почти ничего не видно. Трава под нашими ногами шуршит от движений. — Люмос, — Забини освещает голубым светом ближайшие пару метров, — Готов, Нотт? — Тео кивает. — Тогда, вперёд.***
Небосклон сияет тёмно-розовым отливом, намекая, что близится рассвет. Значит, время поджимает, ведь ночь — наше единственное укрытие во время вылазки. Склонив головы, мы ползём вдоль берега озера, царапая локти о грубые песчинки, прячась за ветвями диких кустарников. План прост: найти тело Гарри и аппарировать его в безопасное место, чтобы в конечном итоге достойно похоронить. Так нужно. Нельзя бежать, оставив его на роль подопытной мыши. Джинни передо мной замирает, затаив дыхание. — Не лучшее время для отдыха, — я подталкиваю её, требуя возобновить движение, но та лишь раздраженно прыскает в мою сторону, — да в чём дело? Округляю глаза и стискиваю зубы, когда та медленно поворачивается, приложив палец к губам. Она услышала что-то. Или кого-то. Насторожившись, я кладу ладонь на кинжал, прикреплённый к моему бедру. — Мы на месте, — она произносит это лишь губами, доставая свернутую карту из кармана жилетки, — ты слышишь? Улавливаю чьи-то отдалённые голоса. Сперва кажется, что псов около пяти-шести, но вслушиваясь становится ясно, что ублюдков куда больше. — Двадцать? Двадцать пять? — Около того, — не глядя на меня, Джинни разворачивает карту на рыхлой земле, разравнивая помятую бумагу ладонями, скользит пальцами, повторяя очерченные ходы, — дерьмо. — Что? — Твою мать, да как же… как же так… — Уизли, не советую злить меня, — накрываю её ладонь своей, вынуждая наконец взглянуть на меня, — что не так? — Я уверена, что этот лагерь используется в качестве склада для трупов, — в её взгляде отражается толика сомнения, ресницы дрожат, выдавая с потрохами нарастающую растерянность, которую Джинни так старательно пытается скрыть, — и я, блять, понятия не имею, какого черта сейчас у них здесь происходит. Я выглядываю из-за кустов, чуть отодвигая ветви в сторону. Лагерь разбит метрах в трёхстах. На равнине разложено три… нет, четыре высоких палатки, возле которых толпится по меньшей мере пятьдесят солдат армии Малфоя. — Какого дракла они забыли здесь? Я злюсь. Чертовски злюсь, ведь наличие солдат ощутимо усложняет поставленную задачу. С дюжиной псов разобраться не так-то сложно, но когда речь идёт о нескольких десятках хладнокровных убийц, оснащённых лучшими боевыми зельями, броней и, в конце концов, магией, я прекрасно осознаю — шансы ощутимо падают. Что ж, придётся рискнуть. — Мы уходим. — Что ты… — перевожу взгляд на Джинни, оторопело наблюдая, как она в спешке пихает сложенную вчетверо карту в карман поясной сумки, — Джинни, ты с ума сошла? Мы не можем! — Тихо ты, — она шикает, обнажая зубы, — у нас нет шансов, я не собираюсь идти на смерть, потому что ты «бесстрашная Гермиона Грейнджер, которой всё по плечу», — застёгивает молнию сумки, — доставай портключ. — Это ты вытащила меня посреди ночи, — ветер внезапной волной ударяет по кустам и ветки бьют по лицу, заставляя отклониться назад, — чёрт! Я пришла за Гарри, и я не уйду без него. — Знаешь, Гермиона, — она наклоняется ближе ко мне, сдувая выбившуюся, золотистую прядь, падающую на её лицо, — иногда нужно отступить до лучших времён. — Лучших времен? Да его просто сожгут и ты уже ничего не сможешь сделать, — я перехватываю её запястье, встряхивая и пытаясь привести наконец в чувства, вернуть былую решимость, — Джинни, что может быть важнее сейчас? Ты правда веришь, что нам просто так позволят пересечь границу? Она молчит, поджимая сухие губы. Рывком освободившись из моей хватки, сводит брови. А потом… Она опускает ладонь на свой живот. Это шутка. Манёвр, чтобы надавить на меня, только вот, тебе ли не знать, Джинни, что меня не так просто обвести вокруг пальца. — Думаешь, я поверю в эту чушь? — прищурившись, я медленно качаю головой, разочарованно цокая языком, — грязный приём, Уизли, выглядит жалко. — Я не лгу, — она шепчет, едва слышно, а в уголках карих глаз собирается влага, — он от Гарри, Гермиона. Я теряю дар речи. Всего на мгновение, как последняя идиотка открываю и снова закрываю рот, пытаясь отыскать в своей голове хоть что-то, что можно связать в осмысленное предложение. Джинни рвано выдыхает, сквозь сжатые зубы, опуская взгляд, с печальной ухмылкой проводит пальцами по животу. — Почему ты не рассказала? — её нижняя губа заметно дрожит, слёзы продолжают срываться с ресниц, — и ты пошла сюда, рискуя ребёнком? Её молчание на вкус, как осознание своего же проигрыша. Горькое и вязкое. — Давай просто уйдём. И я киваю. Киваю, как херов болванчик, прискорбно осознавая всю трагичность ситуации. Вот, что по-настоящему больно — переживать утрату в одиночку, но каждый раз ложась спать, вспоминать, как чертовски ты виноват перед этой крохой, что даже появиться на свет не успела. — Уходим, Джинни, — краем рукава я смахиваю слёзы с её щёк, наконец замечая лёгкую улыбку на её губах, — вряд ли Гарри бы одобрил сумасшествие, что мы едва не натворили. Я опускаю руку в карман, нащупывая обёрнутый платком сикль. Достаю монету, разворачивая. — Кстати, беременным нельзя аппарировать, ты же знаешь? Внезапно появившееся шарканье чьих-то шагов, кажется, в радиусе десяти метров, пускает дрожь по телу. Нас заметили? Я замираю, не двигаясь. Джинни застывает следом. Резко, из-за спины кто-то хватает меня, фиксируя, не позволяя двигаться. — Сука! — кожей чувствую холод стали, острым лезвием вжимающийся к моему горлу, — херовы крысы, какого чёрта вы задумали? Джинни не медлит; достаёт кинжал, но женщина, схватившая меня сзади, лишь сильнее прижимает нож к моей артерии. — Нет, нет, нет, — она кивает головой, одним взглядом повелевая Джинни опустить оружие, — бросай на пол свою игрушку, крыска. Сука. Дело, определённо, дрянь. — Я сказала — бросай оружие, — она хватает меня за волосы, оттягивая назад, — ты что, блять, глухая? Если бы я могла искупить вину перед Гарри, в первую очередь я бы сделала всё, чтобы спасти его ребёнка. Любой ценой сохранить жизнь товарища. Правило номер шесть. Я бросаю портключ и Джинни рефлекторно ловит его. Хлопок аппарации. Она исчезает. Сделано. Я сделала это, Гарри. Они в безопасности.***
Горячее дыхание, направленное в мои волосы, медленно нарастает, превращаясь в озлобленный рык. Я резко запрокидываю голову и слышу хруст её переносицы, сломавшейся о мой затылок. Девка визжит, падая на бок, закрывая лицо трясущимися руками. Песок окрашивается в бордовый, скатываясь в комочки, впитывая в себя капли крови. Запрыгнув сверху, я фиксирую её ноги бёдрами. Сжимаю шею, все сильнее сдавливая пальцы. Видимо, мой кинжал выпал из ножен, утонув в чёртовом озере, так что приходится работать голыми руками. Я сдавливаю её горло сильнее, блокируя доступ кислорода. Покрасневшее от приливающей крови лицо убийцы сильно контрастирует на фоне пепельно-белых волос. Её лицо в крови. Мои руки в крови. Ещё один толчок, ещё одна решающая минута, её глаза наполняются предсмертной агонией, и вскоре — последний вздох глухим хрипом срывается с её губ. Взгляд застилает пелена. Убийца мертва. Я резко отодвигаюсь назад, падая лопатками на песчаный берег. Грудь высоко вздымается, пальцы всё ещё дрожат. — Мерлин, — медленно приподнимаюсь, шипя от зудящей рези возле уха, — твою мать, — коснувшись пальцами очага боли, нащупываю свежий порез. Эта тварь всё же ранила меня. Оранжевый рассвет уже озарил небо, освещая каждый метр в округе, так что я не имею ни малейшего понятия, как буду выбираться из этого дерьма. Я в одна в чёртовом тупике. — Чёрт, — задержав взгляд на бездыханном теле, принимаю решение забрать военную форму нападающей, ведь под солдатской мантией больше шансов остаться незамеченной, — прости, но теперь ты мне должна, — касаюсь значка на её груди, поворачивая гравировкой к себе, — Марта. — Эй! Кто здесь? Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт! Я склоняюсь к воде, не глядя смывая кровь. Набрасываю снятую с неё мантию на свои плечи, успеваю отстегнуть оснащённый оружием пояс, фиксируя его вокруг своей талии. Странно, что он сидит как влитой, ведь ты, Марта, выглядишь немного крупнее, чем я. Толкаю девчонку в воду, оборачиваясь на шум. Шелест кустов. Торопливые шаги, приближающиеся в мою сторону. Я нащупываю палочку в глубоком кармане мантии и, крепко сжав древко в ладони, выставляю руку перед собой. — Ты чего застыла? — Господи, я знаю этого парня, — времени в обрез, подруга, — мулат, с итальянским акцентом, протягивает мне руку, — если не выйдем через двадцать минут, Генерал придёт в ярость, а я не советую злить его. Блейз, кажется. Точно, мы ведь учились на одном потоке. Он солдат армии? Тогда, почему не нападает? Почему я все ещё жива? — У тебя все нормально? — он выгибает бровь, щурится, вглядываясь в серебряный значок на моей груди, — Марта. Чувствую, как сердечный ритм разгоняется до бешеной скорости, как закипает кровь, разнося адреналин по венам. Я ничего не понимаю. Закусив щеку изнутри, я разворачиваюсь, наклоняясь к прозрачному озеру, и цепенею, глядя в отражение. Это не я. Господи. — Если ты напугана или сомневаешься, — я вздрагиваю, позабыв о присутствии солдата, — то лучше сразу сдать назад. Поверь, эта должность не для слабых. Коснувшись пальцами прохладной воды, пускаю мелкую рябь. Белые волосы, едва достающие до плеч. Голубые, бездонные глаза. Совершенно иная форма губ. Другая форма лица. Я вижу девушку, что всего пару минут назад камнем пошла ко дну. — Последний раз спрашиваю — ты идёшь? Я поднимаюсь, выпрямляя спину. Если я сплю, то Мерлин, это самый сумасшедший сон, когда-либо посещавший меня. — Иду, — я киваю, понятия не имея, во что ввязываюсь. — Отлично, — мулат отступает на шаг в сторону, огибая ветви, пропуская меня вперёд, — тогда, добро пожаловать в армию псов.