***
Тридцать слишком быстро пройденных минут, что я провёл под сильнейшим ливнем. Время, которое песком просачивается сквозь пальцы, я даже не успеваю ощутить его. Тридцать минут на то, чтобы развернуться и бежать так, чтобы пятки сверкали. Или столько же, чтобы покорно принять неизбежную встречу. Столько мне простоять у ворот поместья, что некогда являлось моим домом... По ощущениям, полчаса проскочили мимо, подобно двум минутам. Я прочистил горло, мысленно готовясь к малоприятному рандеву. Выпрямив спину и втянув холодный воздух через ноздри, опустил ладонь на дверной молоток. Два удара, прежде чем величественные ворота впустят наследника аристократического рода. Только вот от слова «аристократ» у меня осталось лишь название. Будучи ещё юнцом, я никогда не видел, чтобы Люциус вместе с остальными вельможами, например, перерезал кому-то глотку. На центральной площади, прямо на глазах проходящих мимо зевак. На глазах детей, чтобы неповадно было. Чтобы знали, чем придётся платить за непокорство. Я никогда не видел, чтобы отец пытал немощного старика. Более изощрёнными способами, нежели с помощью проклятий. Потому что тёмный лорд любит зрелища. Потому как Великий Лорд жаждет, чтобы его боялись даже сейчас, когда превосходство правителя очевидно. Высокородные особы с чистой кровью не пачкают руки, что не скажешь обо мне. От этой мысли я безрадостно усмехаюсь, стягивая с плеч тяжелое, насквозь промокшее пальто. — Генерал Драко, Хоп очень ждал вас, — длинные уши старого, внезапно появившегося на пороге домовика чуть приподнимаются, а округлённые поблескивающие глаза-бусины восторженно кричат о счастье видеть меня в стенах дома. И я солгу, если скажу, что не рад. Хоть кто-то, блять, ждёт меня здесь. Ахуеть. Я радуюсь эльфу. — Хоп очень-очень рад! Осекаюсь, прежде чем ответить. Генералу армии негоже обмениваться любезностями, и старик Хоп прекрасно понимает это, посему и не держит обид. — Люциус у себя? — позволив домовику забрать верхнюю одежду, осматриваюсь, одновременно высушивая свои волосы при помощи заклинания. — Хозяин в своём кабинете, он ждёт вас, — при упоминании о теперешнем министре, эльф поджимает уши и переходит на едва уловимый шёпот, — позвольте, Хоп проводит Вас. — Я помню дорогу, Хоп, не нужно. О, я несомненно помню. Помню, как еле волоча ватные ноги с зудящим в рёбрах чувством безысходности, шёл на разговор с отцом, словно молодая скотина на убой. Я считал ступени, оттягивая этот момент. Нарочно сбивался со счета, чтобы вернуться в исходную точку. Во рту сохло, а ладони раздражающе потели, пока я искал в себе храбрость, чтобы наконец решиться наконец потянуть за ручку тяжёлой узорчатой двери. Разбил сервиз? Подумай о своём поведении в пыльной каморке, где каждый дюйм увешан густой паутиной, а света и вовсе нет. Испачкал брюки? Что ж, будет забавно взглянуть, как ты выводишь пятно в ледяной воде своими никчёмными ручонками. Ты скатился по успеваемости, Драко? Не вылезешь из библиотеки, пока не назовёшь мне полный список имён знаменитых волшебников, даты их рождения и кончины. Всех, что сможешь отыскать. Так было, и каждый раз я до скрежета сжимал зубы, переступая ненавистный порог. До сих пор, годы спустя. Только вот на этот раз страх сменила ненависть. — Ты можешь войти. Толкнув дверь ногой, влетаю в кабинет отца, и, не дождавшись позволения, по-хозяйски падаю в ближайшее кресло. Чертовски жаль, что его стол находится слишком далеко, и я не могу закинуть на его хреновы бумажки свои ботинки. Люциус раздувает ноздри, наблюдая за моим бесстрастным лицом. Подобная реакция радует, ведь я прикладываю немалые усилия, чтобы скрыть внутреннее волнение. Да, я, блять, волнуюсь. Годы спустя. — Ну? — Ты не сдвинулся ни на шаг, — потушив сигарету о край медной пепельницы, Люциус медленно поднимает разреженный взгляд, — иногда мне кажется, что ты вообще ничерта не делаешь. Он выпускает дым через ноздри. — Ага. Как насчёт махнуться местами? Ты вырезаешь семьи, а я просиживаю место в мягком кресле. — Бальзам на душу. Приятно вот так подёргать за ниточки. — Ты роешь землю, день и ночь ища грязнокровку, а я распиваю скотч в компании зарубежных политиков. Что скажешь? — Драко, ты зря играешь с огнём, — поправив ворот расшитого золотом жакета, он принимается маячить из стороны в сторону. Он нервничает. — Великий Лорд уже достаточно ждёт. Сколько ещё ты будешь тянуть соплохвоста за хвост? — Я не пойму, о чем идёт речь, — намеренно вывожу отца из себя; эдакая игра — дергать за усы зверя, что долгие годы издевался над тобой, но сейчас он бессилен, — ты намекни хотя бы, Люциус. Я не силён в ребусах. — Не дури! — Шипит сквозь зубы, тыча в меня костлявым пальцем, — Я не собираюсь терять все, чего добивался кровью и потом столько лет лишь потому, что ты вдруг решил поиграть в храбреца! — Чьей, блять, кровью? И чьим потом? — свожу брови, отчего кожу на лбу рассекает хмурая складка, — ты палец о палец не ударил, чтобы получить свою должность. — Не смей выражаться в моем доме. — Ох, завязывай с нравоучениями, твоё время давно прошло, — лениво поднимаюсь, складывая всё ещё потные ладошки в карманы брюк. Не позволю воспитывать себя, не теперь, — ты за этим оторвал меня от дел? Тогда, с твоего позволения… — Стой. Остановившись в дверях, я нехотя выдыхаю, смотря через плечо на багровое лицо моего разъярённого отца. Несколько секунд он очевидно давит гнев, чтобы, как окажется позже, всё же перевести это жалкое подобие диалога на правильную волну. — На неделе я устраиваю приём в Мэноре, и ты как наследник рода должен явиться. Кисти до треска в костяшках сжимаются в кулаки. Кажется, ещё немного усилий, и на ладонях останутся кровавые следы, а кости и вовсе сотрутся в порошок. Все мое тело, каждая клеточка вопит от желания преодолеть небольшое расстояние и вытолкнуть отца нахрен с окна, чтобы в конечном счете выдать его гибель за несчастный случай. Я не намерен натягивать лживую улыбку, чтобы угодить Люциусу и парочке его закадычных***
Придерживая подол тяжёлой от впитанной воды мантии, я переступаю через глубокие лужи, образовавшиеся под землей. В свободной руке я крепко сжимаю палочку, освещая тернистый путь голубым свечением люмоса. Чертовски холодно, пальцы ног немеют, а мышцы уже дважды скручивали судороги. Во избежание их появления неплохо бы согреть ноги. С помощью чар горячего воздуха я ловко высушиваю одежду. — Вот так, — шепчу всё ещё дрожащим голосом, растирая ладони друг о друга, — так гораздо лучше. Я совсем забыла, каково это — использовать магию. То, что было дано при рождении и принадлежит мне по праву, было отнято, и теперь, ощущая в ладонях приятное покалывание, я мысленно ликую, ведь раз я вернула себе волшебство, значит и свободу вернуть смогу. Свернув вправо, я замираю на месте. Хмурю лоб, задумавшись, куда вообще держу путь. У меня нет карты, никаких координат или компаса. Я не воспользовалась поисковым заклинанием, а значит… Я заблудилась. Дьявол. Внезапный плеск воды за спиной. Слишком тихий для арахнида, но достаточно громкий, чтобы принадлежать человеку. Резко обернувшись, прижимаюсь к покрытой мхом стене, ощущая на себе ее сырость и пронизывающий холод. — Нокс. — Шепчу я, и свет меркнет. Дерьмо. Наверняка меня раскусил кто-то из солдат ещё в штабе. Малфой, точно он. То, как он пялился, разглядывая каждую эмоцию на моем лице. Он словно искал что-то. Уже тогда я ощущала, будто он вскрывает мою черепную коробку и копошится в голове, ища ответы на вопросы. У него точно были вопросы. Он узнал меня. Раскусил без особых усилий, ведь я, к огромному сожалению, никогда не умела лгать. И вместо того, чтобы прихлопнуть в своей обители, генерал убийц проследил за мной, чтобы в несколько раз удвоить улов. Чёрт. Чёрт, чёрт! До острой боли прикусываю щеку. Дыхание слишком неровное и громкое для того, кто хочет остаться незамеченным. Снова плеск воды. И снова. Волна ужаса прокатывается по позвоночнику, заставляя внутренности сжиматься от страха. Нельзя бояться, Грейнджер. Нельзя. Какое по счету это правило? В темноте ничего не видно, а свет люмоса в два счета выдаст мое местоположение. Значит, выход лишь один. — Ступефай! Заклинание выскальзывает из моей палочки, и я пускаюсь в бег. Задыхаясь от слишком холодного, режущего горло воздуха. Вдыхая капли сырости и запах плесени подземелий, я несусь вперёд, в некоторых местах проваливаясь в глубокие, полные смрадной воды ямы. — Стой, тварь! — Требовательный голос звонким эхом отскакивает от каменных стен. И я замираю, потому как до боли знакомый знакомый голос зажигает согревающий огонёк надежды в моей груди. — Рон? Слишком темно. Плеск приближающихся шагов больше не наводит ужас. — Люмос, — вытягиваю палочку перед собой и, прищурившись, концентрирую взгляд, пытаясь разглядеть знакомую фигуру, — Рон, это я, Гермиона! Тишина. Громкая тишина, от которой сводит уши. Не единого шороха. Лишь ослепляющий мрак пещеры. — Рон? Резкий толчок в грудь валит меня на локти. Слишком внезапно боль в костях сковывает тело. — Попалась, дрянь, — кто-то наваливается сверху, фиксируя бедрами мои руки, — я поймала ее, все сюда! Живо! Это Джинни. Она давит на мое горло предплечьем, отчего я вынуждена запрокинуть голову. Мерзкая жижа просачивается в ноздри и рот, не позволяя сделать вдох. Нужно откинуть её, иначе, мне конец. Палочка. Блять, где моя чёртова палочка? — Добро пожаловать в твою могилу, сука. Точный удар в скулу. В глазах темнеет. И я отключаюсь.***
Стуча металлическими набойками, иду по длинному, погружённому в полумрак коридору. Каждый стук каблука ведёт свой счёт. Крепко сжав кулаки, я сдерживаю себя, чтобы «случайно» не разъебать один из комплектов рыцарских доспехов, что неподвижно несут свою службу, стоя вдоль стен. Ещё со школы меня воротило от этого показательного дерьма. Надо бы к чертям собачьим выкинуть весь этот железный хлам. Явиться с девушкой. Отец настаивает на этом, хотя прекрасно осведомлён, что у меня, блять, нет ни единого дня на личную жизнь. Но, несмотря на это, я должен притащить с собой беднягу, которая наверняка будет скучающе зевать в толпе пузатых вельмож, пока мне придётся целовать руки их жёнам. Отличное «мероприятие», отец. Ахуенное. Интересно, в какой момент он решил, что волен раздавать мне указания? И какого дьявола я вечно прогибаюсь, из раза в раз, почему не могу сказать нет? Ускоряю шаг. Злюсь на себя, осознавая, что я все ещё недостаточно оброс железом. Я все ещё слабее, чем он. Взмах моей палочки распахивает двери трапезной, громко ударяя их об стены. Солдаты уже на месте. Заняв места за широким обеденным столом, они перешептываются, встречая меня хмурыми взглядами. Надеюсь на оперативное окончание собрания. — Надо же, ни одного синяка! Вы там что, чаи гоняли? — В этот раз тёмный лорд не явился. Ближе к делу. — Заняв место рядом с Блейзом, принимаюсь шерстить заранее подготовленный отчёт. — Сука… — Да, и это мягко сказано, — голос Лейтенанта предельно серьёзен, — а я говорил тебе, но ты как всегда не слушаешь меня. Он щурит карие глаза, глядя на меня «а я же говорил» взглядом. — Ладно, это решаемо, — пробежавшись по цифрам, указывающим рост числа повстанцев в католической церкви, протяжно выдыхаю, массируя пальцами веки, — пару сотен грязнокровок не станут проблемой. Главной задачей все ещё остаётся обнаружение крыс, и я хочу, чтобы каждый отнёсся к этому серьезно. — Облизнув подушечку указательного пальца, я перелистываю страницу. — Великий Лорд четко дал понять, что грязнокровка является главной целью. Слышу смешок Монтегю, что в развалку сидит напротив. Поднимаю взгляд. — Тебе весело? — я отодвигаю бумаги на край стола, ощущая, как нагревается воздух в накаляющейся обстановке, — разве запад не твоя территория? Какого хера ты вообще допустил, что кучка сброда переросла в целую ораву? Рот Грэхэма кривится в подобии улыбки. Откашлявшись, он как ни в чем ни бывало откидывается на спинку стула, разводя руками. — Я занимаюсь новобранцами, Генерал, — уёбок выгибает бровь, ухмыляясь, — ты же сам приказал мне. Тео и Флинт, расположившиеся по обе стороны Могнтегю, переглядываются между собой, ожидая надвигающийся пиздец. Но я держу себя в руках. — То есть ты не справляешься. — Подаюсь вперёд, наваливаясь рёбрами на поверхность стола, — Считаешь, я многого требую? Может мне отправить тебя на помощь домовикам? — приподняв брови, чуть склоняю голову, — или работу на кухне ты тоже не осилишь? Прежняя ухмылка вмиг соскальзывает с его спесивой физиономии, а я с удовольствием смакую ощутимую нервозность в его взгляде. Я не забыл, что ты сделал с мистером Берчем. Я, блять, никогда этого не забуду. — Нет, я, — он откашливается в кулак, ёрзая на месте, — я завтра же наведу порядок на западе, Генерал. Так-то лучше. — Ты проконтролируешь мятежников, не более, — возвращаю внимание к бумагам, в некоторых местах оставляя пометки карандашом, — их истребление станет первым практическим заданием для новобранцев. — Не слишком рано? — Нотт супится, слегка наклоняясь, — они же совсем зелень, Малфой, какое, нахрен, задание? — Разве я просил совет? Тео замолкает, выдыхая. Знаю, мы все на пределе. Каждый из нас практически не спит, пытаясь разгрести кучу дерьма, что любезно оставили грёбанные крысы. Мои парни не идиоты. Они прекрасно понимают, что в случае ещё одного нападения, Грейнджер уравняет силы между моей армией и отребьем, что некогда называлось «Орденом Феникса». — Мы прочесали все, что можно, Драко, — полушёпот Блейза рядом с моим ухом, — её нет нигде. Вероятно, она покинула страну. — Нет, вы просто хуёво ищете! — громкий рык неконтролируемо вырывается из горла, отчего Забини отклоняется в сторону, смотря на меня как на бешеного зверя, — блять, Блейз. — Зарываюсь пальцами в свои волосы, царапая кожу ногтями, — Блейз, я должен ее найти, иначе мне пиздец. Всем нам пиздец, ты понимаешь это? Ощущаю, как на плечо ложится рука, ободряюще встряхивая меня. — Мы найдём её, друг, найдём. Дай нам ещё немного времени. Лишь Мерлину известно, что бы я делал, не будь рядом Блейза. Я не глядя киваю, соглашаясь с его словами. — Что с новобранцами? — сложив руки на стол, пробегаюсь требовательным взглядом по лицам наставников, — Маркус, Монтегю. Мы уже можем выделить лучших? — Кристофер Рос, виртуозно взаимодействует с взрывными зельями, — гордясь подопечным, Флинт расправляют плечи, — уверен, парнишка может помочь в поиске крыс. — Отлично. Монтегю? — Даже не знаю, из моих буквально все мастера своего дела, — Грэхэм расправляет перья. Говнюк в самом деле гордится собой, — хоть сейчас бросай их в пекло, выйдут без единой ссадины. Конечно, блять. Я бы на это посмотрел. — В таком случае, на сегодня закончим. — поднимаюсь с места, собирая разложенные листы в толстую стопку. — Хотя, знаешь, — замерев, бросаю ему вопросительный взгляд, — думаю, на сегодняшний день Марта лучшая. Да, точно она. Я скручиваю бумаги в небольшую трубу. Опускаю во внутренний карман мантии и коротко киваю головой. — Отлично. Отодвигаю стул. Блейз, Нотт и Маркус следуют моему премьеру, пока Грэхэм хозяйски закидывает ноги на стол. — Вы вообще ее видели? — моя нога замирает, перед тем как подошва сапога опустится на пол. Обернувшись в пол-оборота, выжидающе смотрю на него, — она не только отличный боец, но к тому же и красотка. Я не прочь бы перевести отношения в более неформальную форму. Не знаю, какого хрена делаю это. Понятия не имею, что мной движет, когда я рывком подхожу к Монтегю, схватив его за горло. Это приступ? Внезапная вспышка агрессии, что сродни эмоциональной перегрузке мозга. Я, блять, не знаю. Но с каждой секундой пальцы все сильнее стискивают его шею. — Малфой! Какого дьявола? Кажется, это Теодор пытается оттащить меня от Монтегю, что с раскрасневшимся лицом впивается в мои ладони, сжимающие его горло. Не уверен, потому как кровь, приливающая к вискам, кипит, плотной пеленой укутывая моё сознание. Я будто в гребанном вакууме. Под куполом злобы и ненависти. Грэхэм хрипит, слюна стекает по его щетине. Выпучив залитые кровью глаза, он с ужасом смотрит на меня. Ещё минута, и он сдохнет, как бродячая собака. Сдох бы. Но я убираю руки. — Ты совсем спятил? — пока Нотт приводит задыхающегося Монтегю в чувства с помощью агуаменти, я пячусь назад, не отводя обезумевших глаз от пиздеца, который сам же натворил. Блять. — Я лично тебе башку оторву, если ты, сука, вздумаешь отвлекать моих новобранцев от службы, — отдаляясь спиной всё дальше, я режу взглядом воздух, учащая прерывистое дыхание, — никаких личных встреч, Монтегю. Никаких, блять. Что ж, полагаю, я доходчиво указал ему его место. Под косые взгляды я со свистом вылетаю из трапезной замка.***
Сначала темнота. Глухая и беспросветная, нещадно давящая со всех сторон. Та тьма, из которой нельзя просто вышагнуть, если рядом падает спасительный луч света. Она в любой момент обрушится на тебя, и ты уже ничего не сможешь сделать. Та темнота, когда твоё сознание настойчиво нашёптывает тебе: «Ты наверняка мертва». У тебя точно были планы на свою жизнь. Забудь, ведь ты мертва. Лежишь и гниёшь в сырой могиле, пока черви лакомятся твоей разлагающейся плотью. Ты, разумеется, думала, что ты сильнее, только потому, что твои намерения чисты. Была уверена, что ты — та главная героиня из любимой книжки. Та, кто не имея никаких отличительных черт, выживает, несмотря ни на что. В этом есть что-то особенное. Ты точно знала, что спасёшь мир, ведь так? Забавно, ведь вокруг темнота. И ты мертва. Но потом ты резко распахиваешь глаза, жадно хватая ртом спертый воздух. Ты все ещё можешь дышать, а это значит, что ты все ещё жива. Твои мокрые волосы неприятно прилипают к щекам и лбу. Ты хочешь смахнуть их, но твои руки туго связаны за спиной. Дёргаешься, бьешься в конвульсиях. Потому что тебе страшно. Кто-то нещадно бьет тебя в солнечное сплетение, и ты складываешься пополам. Думаешь, что лучше бы ты всё-таки погибла, поскольку понимаешь, что самое веселье только начинается. Тебе больно, а легкие будто уже не способны сокращаться, чтобы набирать кислород. Но ты пытаешься, цепляясь за жизнь, ведь такова природа человека. Твой враг не щадит тебя, но ты и не рассчитывала; он толкает тебя снова, лупит по щекам, а после, наигравшись, он хватает тебя за волосы, оттягивая. И тогда ты смотришь в