ГЕРМИОНА
Мои плечи покрывает ворсистый плед грязно-серого цвета. Тяну за края, кутаясь в рваную ткань, словно в кокон. Пока Джерри измеряет пещеру широкими шагами, расхаживая из стороны в сторону, Рон, Джинни и Грюм, сидящие напротив, с интересом пялятся на меня. — Как это возможно? — скорее риторический вопрос Рональда следует после того, как он наполовину осушает флягу с водой, что мне удалось достать в штабе, — я никогда не видел ничего подобного. Никогда. Я ковыряю кутикулу ногтем большого пальца, пряча воспалённые глаза в гладких пепельных волосах. Никогда не думала, что буду скучать по своей непослушной шевелюре. — Да, Рон, — громко шмыгаю носом, — я тоже. — Тебе повезло, Грейнджер, — голос Аластора осипший и заметно уставший, — повезло, что тебя не рассекретили. И нам повезло, чего уж там, — он встаёт с земли, высушивая моей палочкой свои вымокшие брюки, — ведь если бы тебя раскрыли… — Раскрыли бы и Орден, Грюм. Я знаю. Он хмурится, сжимая бледные губы в тонкую линию. Было бы глупо ожидать, что он не выльет на мою голову ушат помоев, когда я вернусь в пещеру. Ведь я просто ушла, ничего не сказав. Уверена, Джинни уже получила свою порцию нравоучений. — Ты знаешь, но этого недостаточно, раз вы, обе, — он переводит указательный жест с меня в сторону Джинни, что сидит по-турецки напротив меня, — вдруг с какого-то хрена решили, что можете играть в героев. Рисковать жизнями. Как своими, так и нашими. — Но теперь я здесь, верно? — я не собираюсь подпитывать бессмысленный спор своей пылкой реакцией. У меня просто нет на это сил, — мы можем перебраться через границу, когда захотим. У нас есть палочка и достаточно воды, чтобы выжить. Тишина. Грюм замолкает, и это его личное согласие. Он никогда не одобряет вслух чьи-то идеи или подвиги, лишь молчит. — А что с твоей внешностью? Как мы вернём тебя? — Рон старается не корчить физиономию, пропитанную отвращением от вида убийцы, что получается чертовски плохо. Все нормально, Рон. Эта Марта была той ещё сволочью. Я обессилено пожимаю плечами. Понятия не имею, как вернуть себе свой прежний облик, и это чувство бессилия терзает меня изнутри. Ещё немного, и клянусь, я буду готова содрать с себя кожу. — Что произошло? Я перевожу взгляд на Джинни, что за все это время, кажется, ни на мгновение не отвела взгляд от моего лица. — Ты ведь сама видела. — Нет, я не видела, — она супится, пристально рассматривая черты незнакомого лица, — ты насильно отправила меня сюда, даже не позволив помочь. Вздохнув, я откидываюсь назад и ударяюсь затылком об рельефную каменную стену. — Я убила её и сбросила тело в озеро, — Рон передаёт мне флягу, и я благодарю его коротким кивком головы, — почти сразу меня обнаружил Лейтенант армии. Псов было около сотни. Мне не оставалось ничего, кроме как последовать за ними. — Нет-нет, Гермиона. Я не об этом. Вернёмся к Марте, хорошо? — она ёрзает, придвигаясь ближе ко мне, — попытайся вспомнить в деталях, как именно ты убила её. — Что? Зачем это? — с непониманием усмехаюсь, но жалкое подобие улыбки быстро сползает с моего лица, — ты серьезно? — Абсолютно. Откашлявшись в кулак, пытаюсь сосредоточиться, чтобы по крупицам собрать детальную картину. Выходит паршиво, ведь всего полчаса назад меня чуть не прикончила лучшая подруга. Рёбра до сих пор зудят. Что ж. — Мы боролись на берегу, — сглатываю ком в горле, чувствуя, как тот неприятно спускается в желудок, — я села на неё сверху и начала душить. — Зажмурив глаза, я отчётливо вижу слишком яркие картинки, быстро сменяющие друг друга; Марта, её кровавые глазницы, алые пятна на песке. Кровь на руках. Кровь на лице и волосах. — Я задушила её, — провожу пальцем поперёк своего горла, подкрепляя сказанное жестом, — было много крови, но я замела следы. На каждое мое слово я получаю медленный кивок. Джинни слушает внимательно, боясь пропустить мимо ушей хотя бы одну деталь. — А как же оружие? — приблизившись вплотную, она хмуро сводит брови, — в твоих ножнах был кинжал, я точно помню. Почему ты не воспользовалась им? — Рукоять выскользнула. Почему ты спрашиваешь? — Она не ранила тебя? — Джинни вцепилась в эту чёртову хрень и, могу поклясться, что с каждой секундой ее лицо становится все более требовательным. Обессиленный выдох сквозь приоткрытые губы. Перевожу полный мольбы взгляд на Рона, но тот лишь пожимает плечами. Кому, как не ему, знать, насколько невыносимой бывает сестра. — Нет, как видишь. — Совсем? — Твою мать, Джинни! Какого чёрта ты добиваешься? — встаю с земли и едва не падаю от сильного головокружения; резкий спазм отдаётся пульсом в моем ухе. Я шиплю от неприятных ощущений, аккуратно касаясь пальцами очага боли. И вспоминаю. Марта ранила меня. — Вот здесь, — обеспокоено отодвинув мои волосы, Рон светит фонарем на место ранения. — Это порез, — я вытягиваю шею, пока он внимательно изучает ранение, — не глубокий, но воспаление все же присутствует. Судя по четкой линии, лезвие, рассекшее кожу, достаточно острое. Больно? — Немного. — А её кровь? Ты сказала, что все вокруг было испачкано кровью. — Я сломала её нос. Это так важно для тебя? — Да, Грейнджер, — за этой напряженной, ни к чему не ведущей дискуссией, я совсем забыла о Джерри. Остановившись напротив меня, картограф переводит серьёзный взгляд на мое раненое ухо, — дай мне руку. — Вы что, плесенью надышались? — Дай ему руку, Грейнджер, — Грюм появляется из-за спины Рональда и занимает место рядом. Теперь они буквально создали круг, замыкая меня внутри. Не могу сказать, что я начинаю паниковать, но подобного рода поведение всё-таки заставляет немного напрячься. Я не узнаю их. Что за чертовщина творится? Джинни медленно тянется к ножнам на своём ремне, в то время как взглядом всё ещё цепляется за мое взволнованное лицо. — Что происходит? — я пячусь назад, но врезаюсь в спину Рона, — Рон? Меня будто загнали в клетку. Я метаюсь из стороны в сторону, пока мои друзья медленно надвигаются в центр круга, уменьшая его диаметр. — Отойди, Рон, — повелевает она, кивком головы указывая вправо. — Джинни, что… Она бросает кинжал. Оружие пролетает настолько мгновенно, что взгляд и вовсе не успевает уловить очертания клинка. Лишь лёгкое жжение оставляет своё касание на моей скуле. Я вздрагиваю скорее от неожиданности. Касаюсь пальцем кожи, растираю багровую каплю меж подушечек пальцев. — Какого дьявола? У тебя совсем крыша поехала? — приложив рукав к щеке, я морщусь, наступая вперёд, — клянусь Мерлином, Джинни, если ты сейчас же не объяснишь мне, то я… — Сработало, — ее рот растягивается в ликующей улыбке, — я до конца не верила, что получится. — Получится что? — Гермиона, — резко оборачиваюсь на сдавленный голос Рона, — твои волосы… Я зарываюсь пальцами в локоны, и ногти застревают в непослушных прядях; пушистых и вьющихся. Они точно не принадлежат Марте. — Вот же дерьмо, Грейнджер, — Аластор тянет слова, пялясь на меня так, будто видит впервые, — во что ты ввязалась? Джинни бросается к сложенным у стены вещам. Впопыхах роется в небольшой мешковатой сумке, выбрасывая на землю ее содержимое. — Вот, — схватив круглое треснутое зеркало, она протирает его о ткань брюк, — смотри. Ну же, Гермиона! Опустив ладони на мои плечи, Рон легко подталкивает меня вперёд. Взглянув в отражение круглого зеркальца, что на вытянутой руке протягивает Джинни, я выпускаю тяжелый выдох. Я вижу себя. Мои глаза. Мои веснушки, мои губы. Моя морщинка, рассекающая кожу меж бровей. — С возвращением, — ухмыляется Джинни, пока я провожу подушечками пальцев по скулам, продолжая пялиться в отражение, — как я и думала, та девушка прокляла тебя. — Прокляла? — я резко поднимаю глаза, встречаясь с уверенным взглядом Джинни, — с чего ты это взяла? — Магия крови, Гермиона. Посуди сама; она ранила тебя, ты ранила ее — все сходится! И сейчас, когда ты снова потеряла немного крови, — Джинни проводит пальцем по своей щеке, показывая место моего пореза, — твой истинный облик вернулся. Снова. — Но зачем это псам? Какой смысл обращать своего врага? — Рон трёт подбородок, расхаживая по пещере, — это как вручить оружие сопернику, разве нет? Гермиона смогла выжить благодаря тому, что ее не узнали. — В этом предстоит разобраться. Что, если все дело в магии, которой овладела Гермиона? — Джерри, тихо наблюдавший за происходящим, вдруг напоминает о своём присутствии; он подходит близко, остановившись напротив меня, — Ты говорила что-то о кинжале, который ранил тебя? — я киваю, игнорируя ворчание Аластора, потому как версия картографа кажется мне более реальной, — вот, — Джерри достаёт из кармана миниатюрный складной нож, — дай мне руку. — Эй, хватит! Заканчивай! — Подожди, Рон. Я несмело забираю нож из шершавых рук Джерри. Я чувствую, как он нервничает. Ощущаю на себе давящую тишину вокруг, ведь остальные тоже замерли в ожидании. Я хочу знать, что происходит со мной. Хочу быть уверена, что могу контролировать новую «способность», хочу найти это в себе. Лёгким нажатием лезвия, делаю надрез на своём запястье. Кровь хлынула моментально, стекая под рукав мантии. Никаких физических изменений, судя по внутренним ощущениям. Ничего. Значит, что Джинни была права? — Что ж, — я поджимаю губы, легко улыбнувшись своим мыслям, — кажется, теперь я в норме. Взглянув перед собой, я замираю. — Джерри? В чем дело? — его глаза округлились. Челюсть дорожит. Обернувшись, я быстро окидываю требовательным взглядом остальных. Они в замешательстве. Ноги сами несут меня в сторону Джинни, что без устали пялится на меня, слегка покачивая головой; я перехватываю зеркало, чтобы снова взглянуть. Снова увидеть своё лицо. Но в этот раз на меня снова смотрит пара небесно-голубых глаз. И все внутри меня опускается, разбиваясь. Сжимается в груди, сдавливает рёбра. Как же мне избавиться от тебя, Марта?***
ГЕРМИОНА
Я держу спину прямо, плавно переставляя ноги, шагая по брусчатке. Мое лицо выглядит расслабленным, пока где-то внутри я веду безжалостную войну, справляясь со страхом. Страхом оказаться рассекреченной. В любой войне необходимо взвешивать все «за» и «против», обдумывать каждое действие, если ты не хочешь опустить голову на плаху. Не в этот раз. Я щурюсь от восходящего солнца. Сегодня оно слепит ярче, чем обычно, что совсем не характерно для осеннего шотландского утра. Пусть это будет хорошим знаком. Отлично, Грейнджер, теперь ты веришь в знаки. Я ускоряю шаг, встречая кожей прохладный ветер, от чего щеки и лоб покалывает. У нас есть отличный план, а это значит, что шансы равны. Наконец я не чувствую себя в капкане, наоборот. Я отчётливо ощущаю превосходство на вкус, ведь псы верят мне. Малфой верит мне. — Я вернусь в штаб. — С помощью гламурных чар привожу волосы в порядок. — План сработает, если в этот раз ты поверишь в меня. — Исключено. — Я больше не прошу разрешения, Грюм, — отвечаю немного резче, чем хотелось бы, — на этот раз у меня есть мощное оружие. Ты правда думаешь, что я не использую его, чтобы победить? — Ты выдашь нас, Грейнджер, и мы все будем казнены на площади. Ты этого хочешь? — схватив мое плечо, Аластор разворачивает меня лицом к себе, — мы не знаем, как работает эта твоя магия! — Я знаю достаточно, — освободившись из его хватки, я отступаю на несколько шагов, — мне нельзя позволить ранить себя, и тогда никто не сможет рассекретить нас. — Браво, Грейнджер! Нельзя ранить себя на поле боя, в отряде псов, которые только и делают, что сражаются. Ты вообще слышишь себя? Остановившись у ворот замка, я на мгновение опускаю веки. Вдох и выход перед тем, как снова кануть в это насквозь пропитанное кровью место. Вдох и выдох, чтобы собраться. Все просто: втереться в доверие к генералу, чтобы узнать местонахождение последнего крестража Реддла. Я уверена, он есть, иначе откуда эта сила и уверенность в его змеином взгляде? Он не пылал такой смелостью, когда трусливо бежал после битвы за Хогвартс. — То есть ты считаешь, что он создал ещё один крестраж? — Аластор смотрит на меня из-под густых опущенных бровей. Кажется, он начинает верить мне. Я киваю. — Это невозможно. — Я знаю, знаю, как это может звучать, — я опускаюсь рядом с ним, — позволь мне узнать это. Я уверена, что справлюсь. Несколько минут внутренних терзаний Грюма, за которыми я внимательно наблюдаю. — Хорошо. — Ты спятил! — Симус подрывается с места. — Ты отправляешь ее на гибель! Опускаю ладонь на высокие, железные ворота. Чувствую покалывание на коже, а значит, магия замка узнала***
ДРАКО
Я ощущаю глухие удары сердца в горле, отчего дыхание перехватывает. Думаю, причина столь несвойственной моему организму реакции является храбрость блондинки. Ей не страшно, и это удивляет меня. Я не слышу колебания в голосе, не ощущаю дрожь в её руках. Мои ладони все ещё нагло покоятся в тёплых пальцах Марты. Это определённо приятно. Надеюсь, мне удастся урвать ещё пару минут. Зачем? Понятия не имею. Не могу представить, что такие, как она, вообще способны причинить кому-то физический вред. Что она делает здесь? Зачем такой девушке, как Марта, пачкать себя кровью? Она улыбается, пряча взгляд под густыми ресницами. Ее щёки и кончик носа покрывает розовый румянец, и мне хочется думать, что причиной этого является отнюдь не утренняя прохлада. — В таком случае, может, ты дашь мне пару уроков? — я делаю осторожный шаг к ней, замечая, как напрягаются руки блондинки, — мне определено повезло, раз такой опытный боец, как ты, находится в моем штабе, — я иронизирую, наблюдая за тем, как молниеносно алый цвет распространяется по ее лицу. Она тихо выдыхает сквозь слегка приоткрытый рот, образуя облако пара в холодном воздухе. Кусает пухлую губу, робко поднимая взгляд к моим глазам. Я солгу, если стану отрицать — в девчонке что-то есть. Не припомню, чтобы я ощущал интерес подобного рода. Это не так, как с Рут, нет. Это что-то другое. — Я уверена, что вы прекрасно справитесь с этим в одиночку, — она убирает ладони, теребя рукава мантии, и холод моментально возвращается, покалывая мою кожу, — прошу прощения, Генерал, — Марта осторожно обходит меня, случайно задевая плечом. Чувствую себя третьекурсником, которого отшила соседка по парте. Эта мысль заставляет внутренне усмехнуться. Я провожаю отдаляющуюся женскую фигуру, неспособный оторвать взгляд. Марту встречает Пэнси. Они довольно дружественно обнимаются, приветствуя друг друга, оживлённо болтают, и вскоре Марта все же вытаскивает кинжал из кожаных ножн. — Ты должна мне урок, Марта. — я шепчу одними губами, наблюдая за тем, как ловко она уклоняется от деревянного меча одного из новобранцев. — Урок? Салазар, только не говори, что ты и впрямь запал на неё. При виде скорченной гримасы Блейза, что незаметно застал меня один на один с моими мыслями, я демонстративно закатываю глаза. — Рассказывай, как обстановка, — я перевожу тему, ведь уж точно не располагаю желанием рассказывать кому-либо о Марте, пока я сам не разобрался в себе окончательно, — хочу навести порядок своевременно, чтобы к приему в Мэноре запад был чист. — Это настолько важно? — Он вскидывает брови, пальцем прокручивая металлическое колесико зажигалки, — может, ты просто расслабишься, приятель? Ты уже изложил блондинке желание составить компанию в Мэноре? Я напрягаю плечи, плотно сжимая губы. Осматриваюсь по сторонам, проверяя, нет ли поблизости лишней пары ушей, и вскоре возвращаю взгляд нагло ухмыляющемуся придурку, которого много лет называю лучшим другом. Интересно, как так получилось. — Тихо, блять. — Я так и думал, — он складывает руки на груди, издевательски играя бровями, — знаешь, я могу дать тебе пару уроков, как затащить девушку в постель на первом свидании. — Слушай, Блейз, — я опускаю ладонь на его плечо, крепко сжимая пальцы, — как думаешь, если я сломаю тебе челюсть, как долго ты будешь молчать? — Пару минут. — Собирай всех после ужина, я не шучу, — хлопнув его по плечу, я разворачиваюсь, наблюдая за активно протекающей тренировкой новобранцев, — у меня для них кое-что есть. ***ГЕРМИОНА
— Даже не думай об этом! Я призываю Паркинсон к тишине, прикладывая указательный палец к губам, и это работает. — Даже и думать забудь о Драко. Рут тебе горло перережет, пока ты будешь беззаботно нежиться в постели. Она и бровью не поведёт, Марта, я серьезно. Ты ее не знаешь. Раскинувшись в широком кресле, Пэнси выпускает пару тонких струек дыма через узкие ноздри, третий по счету раз упрекая меня за идею сблизиться с Драко. Смело говорю ей, что это интересует меня, ведь точно знаю: болтливая Паркинсон запросто может растрепать это ему лично, что точно сыграет на руку. — Я не боюсь, — я лгу, потому как мне чертовски страшно осознавать, что на моем пути к поиску крестража стоит на всю голову одержимая Малфоем женщина, которая запросто может стать весомой проблемой, — к тому же ей не обязательно об этом знать. Паркинсон резко раздается звонким смехом, давясь вишневым дымом. — И что тебя так насмешило? — наклонившись, я перехватываю сигарету из ее пальцев, — Пэнси! — Ты такая наивная, Марта. Вы посреди арены ворковали, на глазах сотни солдат, и ты считаешь, что она не заметила? Твоё счастье, что ты все ещё без выцарапанных глаз. Я делаю затяжку, ощущая сладкую горечь на языке. Кашель моментально вырывается из лёгких, и Пэнси резким движением руки возвращает сигарету себе. — Что он тебе говорил? — Ничего «такого», — я пожимаю плечами, — просил дать ему пару уроков. — Пару уроков? — Да. Хочет научиться сражаться без помощи магии. Она снова смеётся. На этот раз тихо, не отводя глаз от моего лица. Паркинсон сканирует меня, изучает, словно не веря в мои слова. — Малфой превосходно сражается, — откинувшись на спинку, она устраивается поудобнее, — я так и думала — генерал запал на тебя.***
ГЕРМИОНА
Оживлённый гогот в трапезной замка неприятно давит на виски. В первые десять минут я борюсь с желанием сорваться с места и броситься к дверям, но вскоре привыкаю. Малфой появляется не сразу. Он входит в зал в окружении Блейза и Теодора, что идут по обе стороны своего хозяина, подобно надрессированным собакам. Здесь нет никакой дружбы, очевидно. Априори быть не может. Малфой не из тех, кто способен дружить. Никаких чувств, ни малейшего проявления эмпатии. — Я так и думала. Генерал запал на тебя. Резко качнув головой, выбрасываю нелепые мысли из головы. Никогда не поверю, что этот монстр способен испытывать нечто большее, нежели самое обычное животное вожделение. В его холодных глазах лишь жажда крови. Желание убивать. Я слежу за его движениями прищуренным взглядом, чуть опустив голову. Делаю вид, будто меня в самом деле интересует жареный бекон, тонкими ломтиками выложенный на порционных тарелках. Добравшись до отдельного, расположившегося меж вытянутых окон стола, Драко и его свита занимают свои места. Тео что-то оживлённо рассказывает, тыча пальцем в стопку бумаг, пока Лейтенант Забини опрокидывает бокал вина. Ты точно осведомлён, в чем сила твоего***
ДРАКО
Их около пятиста. И это не предел. Ублюдки оснащены элементарным оружием и провизией. Данное упущение не является серьезной проблемой, но сам факт, что херов Монтегю проебался, выводит меня из себя. Это ебучий феномен, позволяющий ему выходить сухим из воды каждый раз, когда он выполняет свою работу спустя рукава. А я в своё время не могу выкинуть его из штаба. Не теперь, когда его папаша-психопат, довольно кровавым способом украл место Берча. — Если ты все же решил отправить этих салаг на запад, то знай, что в одиночку им не справиться, — я передаю отчёт обратно в руки Тео. — Я проконтролирую, — облокотившись на спинку стула, притягиваю медный кубок к губам, — мы отправимся вслед за новобранцами, будем рядом в случае форс-мажора. Медленно жуя кусок жареной птицы, наблюдаю за центральным столом; Марта сидит рядом с Паркинсон. Они щебечут о чём-то и иногда смеются, активно жестикулируя в процессе диалога. Слишком радостный день для той, что наглым образом позволяет себе опоздания. Когда в моей голове заграждается интересная мысль, я ухмыляюсь, запивая еду двумя глотками. Откидываю кубок, лезу в карман брюк, чтобы нащупать древко. Короткий взмах палочки, и кубок непослушной Марты опрокидывается на ее блузку. — У меня два варианта, Малфой, — Блейз отрывает меня от созерцания, перегибаясь через стол, чтобы дотянуться до дальнего блюда, — либо ты спятил, либо твою задницу пронзила стрела Амура. — Не забывайся, — я толкаю его в бок, одним взглядом приказывая заткнуться, — я все ещё твой главнокомандующий. — Главнокомандующий армии, человек приближённый к Великому Лорду, — Забини показательно загибает пальцы, закатив глаза, — тот, кто вырезал целую деревню несколько месяцев назад, и тот, кто не может пригласить девушку на бал. — Ты заткнешься наконец? Я что, блять, просил совет? — В этом и проблема, дружище! Если бы я дал тебе парочку советов, от которых ты так гордо отнекиваешься, блондинка бы уже выгибалась на твоих простынях. — Блондинка? — Нотт огибает меня спереди, наклоняясь к Блейзу, — я чего-то не знаю? — Достаточно. — Произношу сквозь стиснутые зубы, и оба, наконец, замолкают. — Клянусь Мерлином, Блейз, ещё одно слово, и я тебе мозги вышибу. — Слушай, Малфой, — он пододвигается ближе ко мне, — я серьезно. Если ты продолжишь тянуть, кто-то другой обязательно нагнёт её, понял? Оглянись, — он очерчивает зал раскинутым жестом, — здесь же кругом одни парни! Блейз продолжает тараторить что-то о первом шаге, храбрости и женской заднице, но я не обращаю никакого внимания. Еда на моей тарелке успела остыть, пока я исподлобья наблюдал за тем, как Монтегю любезничает с Мартой, прильнув к ее плечу слишком близко. Кажется, он положил лапу на ее предплечье. Мерзость. — Я так и не понял, — чувствую затылком, как Забини вместе со мной оборачивается на голос Теодора, — что за блондинка?***
ГЕРМИОНА
Вечерний сумрак окутал небо. Жухлая трава под ногами хрустит от каждого моего шага. Воздух холодный и влажный от густого, осевшего на землю тумана, что затягивает территорию замка. Я шмыгаю носом, поёжившись. Встав в ряд выстроенных солдат, опускаю руки в карманы, в которых можно нащупать несколько тыквенных булочек, пачку имбирного печенья и немного хлеба. Отличная возможность принести ордену немного еды. Интересно, для чего нас собрали? Может, кто-то из новеньких оплошал, и Малфой решил устроить показательную порку? От этой мысли бессознательно усмехаюсь, отчего привлекаю внимание рядом стоящих солдат. — Простите, — шепчу я, опуская голову. А что, если я каким-то образом выдала себя? Что, если он узнал меня? Господи, если это так, то меня ждёт сущий кошмар, ведь аппарация в пределах замка невозможна. Я оборачиваюсь назад, оценивая расстояние, которое необходимо проделать, чтобы попасть к воротам. Около двадцати секунд. Может пятнадцать, и ещё пять, чтобы открыть ворота. Я сглатываю подкативший к горлу ком и чувствую, как тот царапает пищевод, проваливаясь в скрутившийся желудок. Без паники, Грейнджер. Никакой паники. Драко появляется спустя двадцать минут или около того. На нем наполовину расстегнутая утеплённая мантия. Волосы уложены, лицо идеально выбрито. — Грядущая ночь может стать решающей для многих из вас, — черт, мне определённо не нравится такое начало; Малфой расправляет плечи и принимается медленно вышагивать вдоль выстроенных в колонну солдат, — как вы уже знаете, на западе Шотландии находится оккупированная повстанцами местность. Мы осведомлены, что большая часть этих ничтожеств расположилась в маггловской церкви, — он кривит губы, демонстрируя сущее отвращение, — ублюдки верят, будто выдуманная магглами высшая сила защитит их от судного дня, но очевидно, это не так. Остановившись в паре метров слева от меня, Генерал хрустит шеей. — Сегодня вы на практике продемонстрируете свои навыки боя, солдаты. Опухоль разрастается, и опухоль необходимо вырезать. Господи, только не это. Пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Меня не интересует, кого вы уничтожите; ребёнок это или старик—мне плевать, чья именно кровь прольётся. Все эти люди сделали свой выбор, когда плюнули на режим Великого Лорда и воссоздали свои собственные правила. — Малфой тянется в карман и достаёт пару кожаных перчаток; медленно натягивает их на пальцы, не отрывая бесстрастных глаз от лиц псов. — Мы ведь не позволим им загрязнять воздух? — Не позволим, Генерал! — выкрикивают солдаты в один голос, отчего я машинально вздрагиваю, надрывно вздыхая. Сотни невинных жизней сегодня оборвутся. Примут наихудшую смерть лишь потому, что осмелились смыть с себя клейма рабов. Лишь из-за того, что нашли в себе достаточно храбрости, чтобы вернуть себе свободу, что на самом деле принадлежит им по праву. Все это чудовищно. Я смотрю на Генерала убийц и до конца не верю в его мотивы. Я не понимаю, как за столь короткий промежуток времени, человек способен принять облик столь жестокого чудовища. — Отлично, — Малфой скалится, медленно кивая головой. Он чертовски доволен собой, он ликует. Он жаждет крови. — В таком случае вперёд, солдаты. Я хочу, чтобы вы навели порядок. Это приказ. ***ГЕРМИОНА
С помощью портключей, выданных каждому солдату, мы аппарируем в глухое безлюдное поле. Я не слышу ни единого вздоха, ни одного колебания в воздухе. Лишь треск сверчков говорит о том, что жизнь все ещё не покинула это место. Здесь нет деревьев. Здесь нет кустарников и озёр. Абсолютная тишь и гладь. Псы замерли. Каждый из солдатов навострил уши, дабы уловить людской след. Я опускаю ладонь на ножны, крепко обхватывая рукоять кинжала. Ладони вспотели, и гладкая материя выскальзывает из рук. — Люмос максима, — Монтегю произносит заклинание, и местность в радиусе десяти метров озаряет голубой свет, — Майк, поисковое заклинание. Майкл, высокий парень с небрежной щетиной, кивает головой. Он ловко опускается на колено, касаясь прохладной земли кончиком своей палочки. Солдаты вокруг расходятся, позволяя Майку выполнить приказ. После того, как солдат произносит заклинание, вычерчивая древком необходимую руну, над землей возникает небольшая, золотистая сфера. Она разрастается за считанные секунды. Я со страхом наблюдаю за происходящим. Когда сфера улавливает врага, то мгновенно взлетает над головами солдат, чтобы указать путь. Сработало. Только что мои надежды на провал кровавой операции обратились в пепел. — Пошли, — Монтегю шепотом зазывает остальных пальцами, и те, пригнувшись, ступают вслед за парящей сферой, — Мюллер, замыкаешь строй. Я коротко киваю, тыльной стороной ладони стирая холодную испарину со лба. Плетусь за остальными, нарочно отставая на несколько метров. Держу дистанцию. Я не могу позволить ранить себя, иначе конец всему. Армию Реддла уже не будет интересовать кучка мятежников, ведь Гермиона Грейнджер добровольно канет в их липкие сети. Нащупав палочку во внутреннем кармане, выставляю ее перед собой, в другой руке крепко сжимаю гладкую рукоять ножа. Когда сфера разрастается сильнее, она лопается в воздухе, озаряя затянутое чёрными тучами небо огненно-красными лучами; яркие искры опадают с неба, и когда они разрушающее касаются невидимой защиты, из-под прозрачного купала, будто внезапно появившегося из ниоткуда, через брешь в невидимом щите появляется церковь. Высокая, некогда величественная церковь. Призывающий к атаке крик Грэхэма Монтегю рассекает воздух, заставляя внутренности скрутиться. Рота убийц пускается в бег. Внезапно. Варварски настигая уже спящих людей. Я считаю до трёх. И я бросаюсь вслед за ними.***
ГЕРМИОНА
Я держусь в стороне. Некоторые женщины успели схватить детей и выбежать, протискиваясь сквозь прогнившие доски и дыры в стенах. Когда я замечаю на себе взгляд Монтегю, я пускаю Бомбардо в сторону, стараясь попасть рядом с целью, но не ранить человека. Цена слишком высока, я не намерена платить чьей-то жизнью, поэтому делаю вид, что увлечена сражением. Многие солдаты скинули мантии, чтобы одежда не сковывала движения. Я же наоборот укутываюсь сильнее, спасаясь от увечий. Одна капля крови — и я снова Гермиона Грейнджер. Церковь почти пуста, многие взяты в плен. Сотни обезглавленных трупов, подобно перебитому скоту валяются в ногах. Грэхэм и с десяток крепких солдат вышли на улицу, чтобы загнать в здание тех уцелевших, кому не удалось сбежать. Это не сражение, это — преступная, нечестная резня. Меня тошнит от едкого запаха крови, ударившего в нос. Я кашляю, закрывая рот и нос рукой. — Мама! — Я оборачиваюсь, взглядом ища в завалах юную хозяйку тонкого, детского голоса, — моя мама! Мамочка! Девчонке лет пять, не более; поджав колени, она забилась в дальний, укрытый непроглядной тенью угол. Оглянувшись по сторонам, удостоверившись, что псы слишком заняты убийствами, я не медля подбегаю к малышке и помогаю подняться; толкаю носком сапога треснутую доску, что является заплатой в стене, и помогаю напуганному ребёнку выбраться наружу. — Беги. — Где моя мама? — она плачет, потирая мокрый, вымазанный в саже нос подолом длинного платья, — где моя мамочка? — Уходи сейчас же, иначе умрешь, — нарочно пугаю кроху, и это работает; она моментально пускается в бег. — Мюллер! На выход! Кто-то окрикивает меня; грубо хватает за капюшон и швыряет в сторону. Я задыхаюсь от натяжения плотной ткани вокруг горла. Кашляю, поднимаясь с ушибленных об камень колен. — Быстро! На выход! Прищурившись, узнаю лицо Блейза. Он стирает кровь с подбородка, сплёвывая в сторону вязкую слюну. — Ты глухая?! ЖИВО НА УЛИЦУ! Я в каком-то необъяснимости оцепенении. В ушах пульсирует кровь, пальцы рук дрожат, а колени подкашиваются так, что мне приходится буквально ползти, опираясь всем весом на стену. Волосы прилипли к щекам, судорожно смахиваю их в сторону. Кажется, ещё пару минут, и легкие вовсе перестанут функционировать. Мне чертовски тяжело дышать. Выбравшись на улицу, я падаю на холодную землю, облокотившись. Дышу глубоко и размеренно, так, как учил Грюм. Вдох. Выдох. Вдох… Треск горящего дерева привлекает меня. Я с трудом поднимаю голову и ужасаюсь открывшемуся зрелищу; церковь полыхает, жадные языки пламени охватывают каждый дюйм строения, доставая до неба. Из окон слышится наполненный болью и ужасом вопль. Они загнали людей внутрь, чтобы поджечь живьём. Господи. Обжигающая влага застилает глаза, стекая дорожками по вискам. Я корчусь от боли и бессилия, что разрывают меня на куски. Эти крики навсегда в моей голове, я точно знаю. Их не искоренять и не выжечь никаким заклинанием. Толпа ублюдков ликует, присвистывая с пальцами во ртах, и их торжествующие возгласы сливаются воедино с визгами заживо горящих людей. Я быстро проверяю себя на наличие порезов и облегченно раскидываюсь на земле — их нет. Мне чертовски повезло, стоит признать. Повернув голову вправо, я прикрываю глаза. Воздух плавно проникает в сокращающиеся легкие, приятно обволакивая их. Жар полыхающего пожара доходит до моей кожи лишь приятным, покалывающим теплом. Почти эйфория. Это могло бы навеять приятные воспоминания из далекого прошлого, если бы не пепелище, на котором я все ещё нахожусь. Я слышу шуршание травы. Чьи-то шаги вынуждают с трудом поднять тяжелые, воспаленные веки. Две пары кожаных сапог останавливаются прямо перед моим лицом. — Она жива? — улавливаю мужской голос рядом со мной. — Как видишь. — Кто-то склоняется надо мной; чувствую прикосновение холодных, кожаных перчаток на подбородке. — Прикажете доставить её к лекарю, Генерал? — Не нужно, я сам. Я хочу закричать, чтобы он убрал свои мерзкие лапы от меня, но сил недостаточно; Малфой просовывает одну руку под мою поясницу, вторую под коленями, и поднимает мое обмякшее тело. Чудовище аккуратно прижимает меня к груди, мягко покачиваясь при размеренном, тихом шаге. — Ты отважная девочка, Марта, — он произносит это тихо и тепло, прямо в мою макушку, — ты молодец. Только держись. — Ты нашёл ее? — кажется, это Блейз, — она чокнутая, Малфой! Клянусь, я несколько раз пытался вытащить ее. Мои глаза все ещё закрыты. Я слышу шуршание его длинного, тяжелого плаща, чей подол волочится по обугленной земле. Странно, но это убаюкивает меня. Кажется, я надышалась едким дымом. Когда-нибудь я обязательно убью тебя, чудовище. Сожгу тебя так же, как ты заживо обратил в пепел ни в чем неповинных людей. Я обещаю.***
ГЕРМИОНА
Я просыпаюсь от того, что содержимое желудка стремительно ползёт вверх по пищеводу. Корчусь от тошноты, неловко сползая с постели на узорчатый ковёр, который через пару минут я безвозвратно испорчу, испачкав рвотными массами. — Боже… Вытираю рот кончиком покрывала, облокачиваюсь спиной на край кровати. Затылок зудит и полыхает от нестерпимой боли, кажется, даже движение ресниц провоцирует спазматический импульс в висках. Мне требуется ещё пара минут, чтобы глаза привыкли к темноте. Я прищуриваюсь, вглядываясь в знакомый интерьер. Я в женской спальне. В штабе псов. Громкий облегчённый выдох срывается с губ и колеблет воздух. Я поднимаюсь, оперевшись о деревянную раму кровати; плетусь к окну, чтобы распахнуть ставни и впустить внутрь свежий воздух. С осторожностью, медленно поворачиваю голову в сторону настенного зеркала; взглянув в отражение, я расслабляюсь окончательно. Все ещё пепельные волосы. Слава Мерлину, я буду жить. Распахнув окно, с наслаждением вдыхаю ночную прохладцу, и тошнота сходит на нет. « — Это было безрассудно,» — думаю я, качая головой из стороны в сторону так, словно сама себе не верю. Может, Грюм в самом деле прав, и я слишком много взвалила на свои плечи? То, что я осталась невредима на поле битвы — необъяснимое чудо, иначе это не назвать. Лёгкое скольжение клинком по коже, или чья-нибудь сектумсемпра, и все — я уже коротаю свои последние часы в темнице Реддла, пока на главной площади моих друзей расчленяет аристократ-психопат. Соберись, Грейнджер. Не лучшее время для паники. Время… — Черт, — выругавшись полушёпотом, я осознаю, что сейчас глубокая ночь, что является проблемой, поскольку я дала слово Ордену, что обязательно явлюсь до заката, — черт, черт. Я мечусь по спальне недолго; собираюсь с мыслями, нахожу свою палочку под подушкой и все ещё дрожащими пальцами криво застёгиваю пуговицы мантии на своей шее. Застываю на месте, хмурясь, когда слышу чьи-то шаги в коридоре. Громкий стук в дверь. И ещё. И снова стук. Ещё немного, и краска посыпется с потолка. Я с трудом глотаю липкую слюну, прежде чем осмеливаюсь спросить: — В чем дело? — морщу нос, злобясь на себя за свой писклявый, испуганный голос. — Подъем, Мюллер. — Отвечает грубый, мужской голос. — На улицу, живо. Сердце в ребрах пропускает удар, а после делает сальто. Я вытягиваю шею, кусая губу. — Зачем? — не знаю, что спросить ещё. Голова все ещё плывёт. — Генерал ждёт тебя во внутренней части двора возле деревянных манекенов. У тебя две минуты. Чего он хочет? На дворе глубокая ночь, а Малфой решил вызвать меня? Это чертовски волнительно. Нужно срочно что-то делать, пока меня вновь не затошнило. — Время! — Я вздрагиваю, чертыхнувшись, кажется, в шестой раз, когда чей-то кулак снова прилетает по обратной стороне двери. Взглянув в окно, среди мрака, тяжелым покрывалом, опустившимся на землю, нахожу светлую макушку. Драко покачивается с носков на пятки, сложив руки за спиной. Возле него небрежно валяются что-то… похожее на большой, чёрный свёрток. — Что же тебе нужно, урод… — захлопнув ставни, я набираю грудью больше воздуха. Что ж. Раз генерал желает встречи, он ее получит. Если я здесь, значит я уже достаточно смелая, чтобы говорить с тобой тет-а-тет, Малфой.***
Я иду прямо за высоким широкоплечим парнем, чья фигура больше напоминает огромный шкаф. Его шея настолько широкая, что диаметр ее почти сливается с размером головы. Амбал иногда оглядывается вполоборота, проверяя, не отстаю ли я, и каждый раз я прибавляю шаг. Не хочу злить его, мне ни к чему неприятности. Когда с невысокого крыльца ноги спускаются на холодную землю, я ёжусь, сильнее запахиваясь в мантию. Ветер развевает мои волосы, отчего шею неприятно холодит. Чувствую, как появляются покалывающие кожу мурашки, уходя под ворот блузки. Выпрямив спину, делаю глубокий вдох и выдох. Амбал отходит в сторону, кивая вперёд. Малфой стоит посреди двора, словно каменное изваяние. Словно вылепленная из воска фигура, ни единого движения; лишь развивающиеся волосы свидетельствуют о том, что он живой человек. Я иду вперёд, втягивая шею и щипая себя за бедро через плотную ткань. Иду быстро, потому как уже выучила, что Генерал не терпит напрасного ожидания. Он зол. Он хмур. Его брови сведены друг к другу и опущены, а челюсть плотно сжата. Я предвкушаю неприятную дискуссию, и это в лучшем случае. — Генерал, — я киваю ему в знак притворного уважения, дабы сгладить ситуацию, но ни один мускул на его лице не шевелится. Я быстро оглядываюсь вокруг, — вы хотели видеть меня? Малфой раздувает ноздри, дергая верхней губой. — Что ты слышала обо мне? Он застал меня врасплох, но я должна удержать внутри свою растерянность. Что ты задумал, Драко? В какую игру решил сыграть? — Я не совсем понимаю… к чему вы клоните. — Вот так, Грейнджер, лавируй, как можешь. — Я знаю, что вы отличный предводитель армии, что вы владеете… — Перестань. — Он резко, но коротко дергает головой, будто уклоняется от насекомого. — Я не за этим сюда пришёл. Прибереги свои заученные фразы для другого случая. Малфой делает шаг ко мне. Довольно размашистый шаг. — Люди говорят, что вы… — Зверь? — Мои губы застывают в приоткрытом состоянии, прямо на полуслове, когда он перебивает меня, — ты слышала это, так? Что я монстр и убийца? Я шумно и тяжело сглатываю, наблюдая за сосредоточенными зрачками Драко. Сейчас они огромные, полностью поглотившие туманный цвет его радужки. — Да. — Отвечаю я, потому что это правда. И мне чертовски приятно наконец произнести свои мысли чужими устами вот так, прямо ему в лицо, — Так считают люди. Фирменная наглая улыбка касается его губ. Драко выглядит так, словно доволен мной. Будто ему нравится моя храбрость. Или так, словно он ведёт свою партию, и как опытный игрок предугадывает мой ход. — Так вот, они правы, Марта. Я убийца. И ты тоже, раз явилась сюда по доброй воле. — Он разводит руки в стороны, — Или, может, ты совершила ошибку, ступив на территорию замка? Я машинально шагаю назад. Лавина паники накрывает меня с головой, зарываюсь под одежду, под кожу, заставляя кости трещать. Я не знаю, что можно ожидать от него, а точнее, я знаю. И это пугает вдвойне. — Знаешь, что я люблю больше, чем свою работу, Марта Мюллер? — Малфой перехватывает мою руку, резко притягивая к себе так, что я ударяюсь грудью об его рёбра. — Я люблю правду. — Я не понимаю, о чем вы… — я пытаюсь вырваться, но он хватает мое плечо второй рукой, пресекая мои попытки двигаться. — Будь так любезна, окажи мне приятную услугу, — встряхнув меня, он яростно морщит нос. Его дыхание становится тяжелым и горячим, — скажи мне правду. Что ты, мать твою, забыла в армии Лорда Волдеморта? Вот и все. Моя история глупого храбреца подошла к концу, так и не успев начаться. Я уже было почувствовала сладость некого азарта, когда вдруг решила, что смогла обвести его вокруг пальца. Малфой тщеславен и самолюбив, он напоминает обезьяну с тяжёлой короной на голове, которая вдруг поверила, что в самом деле наделена властью. Конечно, если у обезьяны отобрать корону и тыкнуть в лицо тем, что она обманута—примат станет показывать зубы и скакать с ветки на ветку от возмущения. Да, к черту. Все равно я выиграла. Даже несмотря на то, что он знает, что нет и не было никакой Марты — он точно не знает, кто именно прячется за маской миловидной блондинки, иначе я бы давно уже гнила в темнице. Хочется до крови укусить себя за руку и предстать перед ним Гермионой Грейнджер. Представляю его ползущие вверх брови. Как бы он заикался и гневно краснел от осознания, что его величество обманула какая-то жалкая грязнокровка. Соблазн велик, но я не стану, ведь я—член Ордена Феникса, а мой главнокомандующий — Аластор Грюм—лучший предводитель и стратег, несмотря на все наши с ним личные недопонимания. Как бы сказал Грюм: «Не пойман-не вор, Грейнджер. Что бы ни произошло, с какой бы жестокостью не пытал тебя враг—никогда не признавайся.» И я не признаюсь. Повожу его за нос ещё несколько сладких минут, даже если в конечном счете мне суждено сгинуть на этом сухом поле. — Я пришла служить Великому Лорду, — говорю я, намеренно скучающе, — как и все остальные.***
ДРАКО
— Я пришла служить Великому Лорду, — выдаёт она, утомлённо пожимая плечами, — как и все остальные. Я медленно опускаю веки и считаю до пяти в попытке успокоиться. Маленькая наглая лгунья. Бесстрашная и назойливая, считающая, что ей все дозволено. Стоит предо мной, скучающе ковыряя землю носком ботинка. Сдерживаюсь, чтобы не шлепнуть ее по ноге. — Ты провалила испытание, — говорю я через сомкнутые зубы и вижу, как она напрягается, — но я даю тебе шанс исправить ошибку. Нервничает. Оглядывается по сторонам, ожидая столкнуться с опасностью. Ночной ветер подливает масла в огонь, омрачает обстановку своим громким свистом, переходящим в вой. — Исправить? — повторяет она совсем тихо, и я незамедлительно киваю, едва ли сдерживая довольную улыбку. Я делаю шаг в сторону, и синие радужки Марты устремляются вниз: перед ней, на земле, небрежно лежит чёрный мешок из плотного хлопка. Он туго обмотан толстыми верёвками. — Тебе интересно, что там? — она молчит, и я неосознанно мрачнею лицом, замечая, как в страхе округляются её кукольные глаза. Ну же, Марта. Не разочаровывай меня. — Рви, — приказываю я, — ну же, не стесняйся. Достав карманный нож бабочку, она опускается на колено. Внимательно наблюдаю за неловкими движениями ее рук, легко дрожащих, словно крылья бабочки. Разрезав путы, Марта поднимается и отходит назад. Да начнётся веселье.***
ГЕРМИОНА
Я отстраняюсь, замечая, как что-то внутри свертка начинает активно шевелиться. Во рту пересохло, ладошки и лоб моментально вспотели. Не могу оторвать глаз, готовлю себя к тому, что вот-вот из мешка выскочит какая-то волшебная тварь и попытается перегрызть мне глотку, пока Малфой будет упоительно наблюдать за этой пляской, похрустывая своими имбирно-медовыми леденцами. Мешок рвано дёргается, и его края опадают к земле. Я забываю, как дышать. «— Где моя мама? — она плачет, потирая мокрый, вымазанный в саже нос подолом длинного платья, — где моя мамочка? — Уходи сейчас же, иначе умрешь. — нарочно пугаю кроху, и это работает; она моментально пускается в бег.» Маленькая, испуганная, опухшая от слез, со спутанными в гнездо волосами девочка, лет пяти. Та самая, которую, как я думала, мне удалось вытащить из церкви. Её красный, шмыгающий носик морщится, когда она, приглядевшись, узнает меня. — Помогите, пожалуйста! — плачет малышка, закатываясь, — я хочу к моей маме! — Господи, — я падаю на колени рядом с ней; позабыв о Малфое, подношу нож к верёвкам, туго врезающимся в кожу маленьких ножек. — Не смей. — Холодно подрезает он, выставляя ногу между мной и плачущим ребёнком. Уже не боюсь. Поднимаю на него яростный взгляд. — Она же ребёнок, — рычу, скалясь ему, — неужели в тебе нет ни капли сострадания к детям? — А в тебе оно есть? — он морщится в отвращении, силой поднимая меня с колен, — её родители добровольно обрекли на смерть своего ребёнка, когда воспряли против Великого Лорда. — Она ребёнок! — Я кричу прямо ему в лицо, — Плевать она хотела на Лорда или кого-то ещё, Малфой! Взгляни на неё! Дети никогда, никогда не должны нести ответственность за поступки взрослых! — Нет, — он машет головой, сузив глаза. Думаю, он даже не заметил, что я мало того, что перешла на «ты», так ещё и назвала его по имени, — я нёс ответственность за своих, потому что мир—дерьмо, таковы правила. И знаешь, что? Она тоже понесёт. — Я на мгновение замираю, с опаской взглянув не него. — Убей её. Не выдерживаю. Толкаю его в грудь. Я сама не верю себе, я словно не контролирую свои действия. Может, к черту Реддла? Может грохнуть Малфоя прямо здесь и просто исчезнуть? Я бью его в грудь со всей силы, размашисто и яростно, но он словно каменный. Почему не останавливает меня? Почему позволяет мне наносить удары? — Убей или катись. Я не могу. Не могу сделать это, я никогда, никогда себе не прощу. Ничто не имеет высшую ценность, чем жизнь безгрешного создания. — Не стану. — Отрезаю я, смотря в противоположную от Драко сторону. Если бы не плачущий ребёнок в наших ногах, весь этот «спор» походил бы на абсурдную ссору старых знакомых, — Никогда не убью ребёнка. Клянусь, если бы не свист ветра, я бы слышала, как пульсирует кровь в висках Малфоя. Он не привык получать отказы, никто и никогда не смеет ослушаться приказа Генерала. Моя