Отложи чернила, друг,
Они впредь не к чему.
Ты слышишь этот сладкий звук?
Мы падаем во тьму.
Достану лезвие ножа, закончив глупый спор.
Чтоб свежей кровью закрепить мятежный договор.
ГЕРМИОНА
Пятнадцать шагов вперёд, сорок четыре вправо. Бегу быстро, ловко перепрыгивая через сложенные на полу трупы. Вьющиеся и непослушные волосы, от которых я уже порядком отвыкла, намокли от пота и хлещут по лицу каждый раз, когда я совершаю прыжок. Кто-то из псов выбил стекла, тем самым выпустив ядовитые испарения наружу. Глаза уже не так слезятся, а темнота всё ещё позволяет мне спрятаться. В моих руках все шансы остаться незамеченной. Вдохнув поглубже, я резко кусаю нижнюю губу. Кожа трещит. Корчусь от боли, пока горячая кровь наполняет рот. Сейчас у меня около минуты, чтобы влезть в шкуру Марты. Зажав рукоять кинжала в зубах, я ползком пробираюсь через скопище выживших гостей, что подобно дикому стаду толпится у ворот скотобойни. В коридоре пахнет кровью и потом. Этот запах встаёт в горле, провоцируя рвотные позывы. Поднявшись с колен, я утыкаюсь носом в изгиб локтя, спасаясь от смрада. Кто-то толкает меня в плечо. — Мюллер, ты ещё здесь? Вон отсюда! — это Блейз. Его смуглое лицо перепачкано кровью, что струится из рассеченной брови, — прямо и вниз по лестнице. Главные ворота оккупированы, поэтому тебе нужно будет сойти на втором лестничном пролёте и найти второе по счёту окно с правой стороны. Слышишь меня? Второе! — Забини встряхивает меня за плечо, то и дело оборачиваясь. — Придётся прыгать. Тут уж выбирай: сломанная лодыжка или перерезанная глотка. — Кто на нас напал? — спрашиваю, параллельно вырисовывая в голове последовательность нужного маршрута. — Где Драко? Скажи мне. Я найду его. — Красотка, у меня нет на это времени, понятно? Просто уходи, не усложняй мою работу. Я не могу позволить Малфою погибнуть, он всё ещё нужен мне, план остаётся неизменным. Генерал псов клюнул на мою удочку, осталось лишь не позволить улову сорваться. Если в эту ночь Драко умрёт — у меня не останется ничего. — Скажи мне, кто враг? — настаиваю, заглядывая в стеклянные глаза лейтенанта; взгляд его растерян и опьянен. Кто бы ни задумал покушение — он выбрал идеальное время и место, застав солдат врасплох. — Греки, — прыскает Блейз, корча злобную гримасу, — они задумали покушение на Темного Лорда, но в итоге перетравили гостей, включая своих соратников. Ёбанные психи. Под давлением толпы дверь, ведущая в Большой Зал, срывается с петель. Коридор заполняют крики вперемешку с мокрым кашлем. Звуки истеричных воплей и стонов ощущаются как хлёсткая пощёчина. Беги, Грейнджер, пока ещё можешь. Я киваю Блейзу и срываюсь с места. Несусь по коридору так быстро, будто ноги и вовсе не успевают касаться паркета. За спиной слышатся глухие взрывы, проклятья летят направо и налево, отчего я инстинктивно ускоряюсь. Бегу вниз по лестнице, перепрыгивая через ступени. Второй этаж. Третье, нет… второе окно справа. Второе справа, второе справа, второе… — Вспыхни! — отскакиваю, ударяясь бедром о массивные перила, и в паре дюймов от моих ног раздаётся взрыв. Поднимаю испуганный взгляд; на лестничном пролёте в боевой позиции замер мужчина. На вид ему лет тридцать, не меньше. Светло-русые волосы контрастируют на фоне смуглой кожи, глаза его чёрные, будто две крупные маслины. Сам незнакомец разодет в праздничный костюм цвета спелой сливы, но если приглядеться, под расшитыми золотом манжетами можно увидеть рукава кожаной брони. Значит, они готовились. — Зачем же вам, господин, посещать светское мероприятие в доспехах? — я принимаюсь заговаривать ему зубы, демонстративно поднимая руки вверх, чтобы усыпить его бдительность или хотя бы выиграть немного времени, — и для чего вам травить гостей, позвольте поинтересоваться? — На тебе тоже нет пышных юбок, девчонка, — мужчина кривит губы, окидывая меня изучающим взглядом. Его палочка все ещё нацелена на меня, — отчего же правителю магической Британии солдаты на балу? — В целях безопасности гостей, — говорю ровным голосом, — и, как оказалось, не напрасно. Несколько секунд он молча хмурит брови и морщит лоб, без устали пялясь на мой солдатский значок, прикреплённый на скорую руку прямо перед выходом из штаба. — Так тебя нельзя трогать, — разочарованно тянет он и, цокнув языком, опускает сжатое в руке оружие, — точно помню твоё имя в списке, Марта Мюллер. Запоминающаяся фамилия, знаешь ли. — В списке? — полушёпотом повторяю его слова, надеясь получить ответы, — что за список? Эй, какой к нарглу список? Смуглокожий незнакомец недовольно фыркает, прежде чем бросить стеклянный пузырёк с голубым содержимым себе под ноги. В следующий миг его фигуру окутывает густой туман, и когда голубовато-серая дымка рассеивается, мужчины уже и след простыл. Не теряя времени, я сбегаю вниз по лестнице и оказываюсь на втором этаже. Как там было? Второе окно… справа?ДРАКО
— Авада кедавра! — смертельный луч пронзает грудь одного из греческих послов. Худощавый парень лет семнадцати падает замертво и кубарём катится вниз по винтовой лестнице. Спускаюсь, перешагивая через ещё не остывшее тело. Я сплевываю на пол солёную кровь. Провожу рукой по мокрым волосам, приводя тяжёлое дыхание в норму. Быстрым движением расстегиваю пуговицы рубашки, ослабляя ворот. Блять. Их больше, чем я видел в зале, их просто херово море. Волдеморт и Люциус незамедлительно скрылись, поэтому я полагаю, что план Греции с треском провалился, хотя любая идея о покушении на Тёмного Лорда изначально обречена на позорное фиаско. Я прослежу, чтобы ублюдки сполна ответили за наглость явиться на радушный приём с оружием за пазухой. — Малфой! — спустившись на этаж ниже, замечаю Тео, несущегося к лестнице; его щеку рассекает неглубокий кровавый порез, оправа очков треснута в двух местах, — ты видел Пэнси? Мерлином клянусь, её нигде нет! — Я сразу же приказал Марте убраться подальше, уверен, они сейчас обе в безопасности, — касаюсь кончиком палочки разломленной дужки золотистой оправы, — Репаро. — Спасибо, — вздыхает Тео, поправляя на носу свои круглые очки, — сколько ещё их осталось? — Понятия не имею, — мы оба выходим в коридор и патрулируем его, заглядывая в каждую комнату, что попадается на нашем пути; Нотт с ноги выбивает двери, я проверяю помещение на наличие врага. — Чисто, — киваю я, и мы идём дальше. — Я думал, что греки заинтересованы в международном сотрудничестве, — тараторит Тео, стараясь не отставать от меня, — поверить не могу, что они в самом деле напали на нас! — Я тоже так думал, — прыскаю, готовясь проверить ещё одну спальню, — только вот их кто-то перехватил. Или купил. — Купил? — в голосе Нотта слышится напряжение, — с чего ты вообще это взял? Какие деньги сравнятся с благосклонностью Волдеморта? Это глупо и неравноценно. — Разве? — я толкаю дверь, вваливаюсь внутрь и заглядываю под кровать, за штору и распахиваю дверцы шкафа, полного старого хлама, — даже если они превосходят нас числом? — Но они не превосходят, — вылетаю из комнаты и мчусь вперёд по коридору, пока не на шутку ошарашенный Тео мчится вслед за мной, — они же не превосходят, верно? — Слушай, — остановившись, я опираюсь обеими руками о свои колени и сгибаюсь пополам, позволяя себе немного отдышаться, — я не уверен, но думаю, греческие послы притащили своих союзников. Ты видел, сколько трупов сложено у бального зала? Видел, сколько крови? — выпрямив спину, демонстративно показываю багровые пятна, въевшуюся в мою рубашку, — полагаю, Греция заранее сплотилась с кем-то, чтобы восстать против британского режима. Возможно, им кто-то заплатил. — Повстанцы… — Брови Нотта ползут вверх, а я медленно киваю, хотя сам слабо верю в эту версию, — но откуда деньги у повстанцев? — Я узнаю, если речь о деньгах, — обещаю это скорее самому себе. — Сектумсемпра! — Тео падает на пол перед моими ногами. С ужасом припадаю к нему, касаясь рассеченной спины. Его сорочка и шёлковый жилет мгновенно напитываются тёплой, липкой кровью. Когда счёт идёт на секунды, мой мозг срабатывает как часы. Наотмашь бросаю взрывное проклятье перед собой, абсолютно не видя ничего в непроглядной темноте коридора. Отскакиваю в сторону, прижимаюсь спиной к холодной стене. — Ты его задел? — Ничего не видно, иди проверь! Два мужских голоса, в которых я безошибочно узнаю британский акцент. Значит, я был прав — Греция на стороне меньшинств магической Британии. Блеск. Я замер, словно стал одним из гобеленов, украшающих стены поместья. Стараюсь не дышать громко, остаётся лишь выжидать ошибку противника. Но долго ждать не приходится. — Гоменум ревелио! — белые искры заклинания освещают мое лицо, и в момент вспышки я сам успеваю заметить врага. Оттолкнувшись от стены, бегу в его сторону. — Авада кедавра! — бросаю на ходу, попадая точно в цель. Ещё один храбрый мятежник с глухим звуком падает на пол. Опускаюсь на колени и с помощью люмоса освещаю его лицо. В самом деле британец: кудрявый парень с вытянутым лицом, на вид ещё школьник, но, несмотря на свою молодость, довольно крепкого телосложения. На нем кожаный, криво пошитый жилет, карманы которого набиты колбами с ядом. Достаю одну и откупориваю, осторожно вдыхая обманчиво сладкий запах. Шарканье чьих-то несмелых шагов за моей спиной. Свет моего люмоса меркнет, позволяя мне скрыться в тени. Затаив дыхание, я выжидаю. Затем резко встаю на ноги; разворот, удар локтем в челюсть. Кажется, мой соперник не уступает мне в рукопашном бою, судя по отточенным и четким ударам, прилетающим по моему торсу. Когда он бьет в солнечное сплетение, мне кажется, словно лёгкие разрываются куски. Кажется, будто я, как старый дворовой пёс, харкаю кровью, готовясь к своей ничтожной кончине. Он бьет в голову. Бьет в затылок, но я уже достаточно дезориентирован, чтобы дать отпор. — А за твою голову мне отвалят сто галлеонов, малыш, — думаю, я верно расслышал. Мысленно заливаюсь смехом, осознавая, сколько стоит моя жизнь, — кусок дерьма за сотню. Поверить не могу, что твой друг так щедр! Щелчок в моей голове. Моментально отрезвление, и новая волна сил способствуют следующим действиям: увернувшись от очередного пинка, проскальзываю под его локтем и оказываюсь сзади. Бью лбом в его затылок, не обращая никакого внимания на резкую боль в голове и, намотав края своего галстука на кулаки, обвиваю горло грёбанного жалкого мятежника. — Кто тебе заплатил? — со спины рычу на ухо дёргающегося в конвульсиях бедолаги, — я спрошу ещё раз, хорошо? Я задам вопрос вежливо, как подобает гостеприимному хозяину, — давлю галстуком на кадык и тяну на себя, отчего парень хрипит, хватаясь руками за мои запястья, — кто тебе платит? Кто? — Тебя ожидает преисподняя, — сквозь зубы выплёвывает он. Его слюна стекает по моим костяшкам, — тебя и твоего грёбанного лорда. Что ж, с этим спорить я бы не стал, если бы вырос в семье магглов. — Ты сказал сотня, я не ослышался? — спокойно шепчу ему на ухо, наматывая края атласной ткани на кулаки, — так вот, пока ты будешь гнить в канаве, я загляну в дом твоей семьи, чтобы оставить твою жалкую сотню. Договорились? Мгновенье, и я освобождаю его, фиксирую голову двумя руками и с хрустом сворачиваю шею. Очередной труп падает передо мной, пока я обмозговываю полученную информацию. Сотня. Одна сотня галлеонов за мою голову.ГЕРМИОНА
Второй этаж, нужный коридор. Крадусь, едва слышно ступая на чертовски скользкий паркет. Тишина здесь не кажется умиротворённой, скорее напоминает хитрую ловушку. Я проходила это, я знаю, что бдительность терять ни в коем случае нельзя. Крадусь к окну. Тяну руки и дёргаю створки на себя, мысленно чертыхаясь, когда те скрипят. Надеюсь, Драко уже снаружи, допрашивает одного из дрожащих от страха греков. Надеюсь, потому что боюсь, что мои планы вдребезги разобьются, если с ним что-то случится. В любом случае это нападение — не моя война и не моя проблема, хотя мысль о том, что кто-то желает смерти Тому, греет душу. Подкидывает дров в костёр надежды, что согревает меня. Значит, шансы удваиваются. Когда мы выберемся, первым, что я сделаю, это выведаю, кто совершил покушение. Возможно, этот «кто-то» захочет стать союзником ордена. — Уже уходишь? — резко оборачиваюсь назад и вижу Рут; она облокачивается на широкую колонну, остервенело пялясь на меня, — чуть что, так сразу бежать? Этому тебя учил генерал? — Он сам приказал мне бежать, — не понимаю, чего она хочет. Если собирается тратить мое время на пустой трёп, я точно не доставлю ей такого удовольствия, — и я, как видишь, собираюсь выполнить приказ. — А мне кажется, ты — просто трусливое, назойливое насекаемое, Марта, — имя она выплевывает с особым презрением и, оттолкнувшись от колонны, неспешно бредёт ко мне, — так и хочется раздавить. Через окно ветер щекочет затылок. Съёживаюсь от холода, тяну руку за палочкой. Рут не отводит пристального взгляда. — Мне не нужны неприятности, — показательно постукиваю ногтями по древку, но Рут, кажется, не намерена отступать, — это всё из-за Драко? Ты бесишься из-за него, так? — Ты ещё не видела меня в бешенстве, малышка, — она хищно склоняет голову вбок, приблизившись уже настолько, что мне приходится вжаться бедром в подоконник, — лучше расскажи мне, как ты чувствуешь себя после снотворного зелья? — ухмыльнувшись, она наклоняется вперёд, — голова не кружится? Сглатываю. Чувствую, как напрягаются плечи, пока я пытаюсь понять, какого черта она имеет ввиду. — Снотворное? — мой голос звучит не так уверено, как бы мне хотелось. Прокашливаюсь и, выпрямив спину, задаю вопрос громче, — какое снотворное? — Ну как же. Ты ведь неспроста как последняя идиотка проспала бал, — Рут растягивает пухлые губы в улыбке победителя, а во взгляде уже витает насмешка. — Так это ты, — шепчу я, воспроизводя в памяти вчерашний вечер, — пробралась в мою комнату и подлила что-то в кувшин с водой? Рут молчит, гордо вздёргивая нос. Я хмурюсь и ловким движением вонзаю кончик палочки в ее грудь. Сейчас прикончу, и никто не узнает. Сейчас, когда поместье министра кишит врагами, вряд ли кто-то станет расследовать смерть штатного головореза из армии. — Дрянь, — сквозь оскал отрезаю я, и взгляд Рут становится острее, — ты просто жалкая дрянь… Чувствую, как гнев горячей волной подкатывается по внутренностям. Я уже готова прикончить её, непростительное проклятье застревает в глотке, когда мощная взрывная волна прокатывается по коридору, сбивая нас с ног. Помещение мгновенно заполняет пыль вперемешку с синим дымом; пыль глаза, оседает в горле, рвет легкие. Я с трудом поднимаюсь и распахиваю окно настежь, впуская больше свежего воздуха. Снова взрыв, очередная вспышка и порция синего дыма кружат голову, выбивают стекла из окон. Где-то недалеко, метрах в пятнадцати, слышится топот шагов. Хватаю Рут за плечо и вбегаю в ближайшую комнату, не забыв плотно прикрыть дверь. — Какого дьявола? — Тише! — не глядя шепчу, прижимаясь ухом к замочной скважине, — если хочешь сдохнуть, я вышвырну тебя к ним, никаких проблем, — бросаю острый взгляд к сидящей на полу брюнетке, — хочешь? Она молча поджимает губы, отводя глаза в сторону. Я плотнее прижимаю щеку к двери, прислушиваясь: — Вот же дерьмо! Успели улизнуть, — голос хриплый и скребущий, словно ржавый металл. — Здесь тоже оставь взрывчатку, лишним не будет. — Хорошо, если этот Монтегю покроет расходы, — слышу, как кто-то хрипло смеется, — уж слишком огромный этот дом министра. Ты хоть представляешь, сколько взрывного зелья спущено в никуда? — Рик, твою мать! Просто заткнись и взорви хренов коридор! Я крепко зажимаю свой рот ладонью, подавляя звуки отчаянья в горле. Медленно поворачиваю голову в сторону Рут и смотрю на ее непоколебимое лицо округлёнными от ужаса глазами. Значит Монтегю — волк в овечьей шкуре. Предатель и изменник. — Ну? Что там? — она ползёт к двери, отпихивая меня в сторону, — свали отсюда, Мюллер. Я хочу взглянуть. — Нельзя, — пытаюсь оттащить ее, но Рут крупнее и сильнее физически, — господи, Рут, пожалуйста! — Убери от меня свои лапы! Она взмахивает рукой и с силой бьет меня по щеке. Пячусь назад, в страхе касаясь кожи рукой, и застываю от шока, когда мои опасения подтверждаются. Она поцарапала меня. У меня минута. Мы терзаем друг друга взглядами несколько долгих секунд, после чего очередной взрыв раскидывает нас в разные стороны. Я лечу лицом в пол и выплёвываю сгустки крови. Чувствую, как на коже и волосах осел толстый слой пыли. Сухой кашель разрывает лёгкие, при каждом малейшем движении живот пронзает мучительная агония. Я лежу в дальнем углу полуразрушенной спальни, свернувшись в клубок, словно побитая, дворовая кошка. Тело охватывает лихорадка; медленно касаюсь очага боли, что находится под правыми рёбрами, и ощущаю, как по пальцам струится тёплая кровь. Не сдерживая осипший стон, подтягиваюсь, чтобы сесть. Выходит не с первого раза, но я продолжаю двигаться, крепко поджимая ладонь к чертовски опасной ране. — Марта, — Рут не видно под обрушенными кусками потолка, но ясно замечаю дрожь в её голосе, — ты жива? Марта, помоги мне! Я медленно ползу на её голос, стараясь игнорировать кровоточащую рану. Приглядываюсь. В воздухе витает пыль и крохотные частички дерева, плавно оседая на пол и разрушенную мебель. Под завалами лежит Рут. Наконец мой взгляд находит её; она лежит на спине и корчится от боли. От груди до ступней она придавлена громоздкими бетонными плитами. Пытается пошевелится, но не может. Из ушей течёт кровь. Лицо бледное, как сама смерть. — Помоги, — шепчет она, притягивая ко мне ладонь, — моя палочка… — с ее рта срывается кашель, который, судя по скорчившейся гримасе, причиняет неимоверную боль. Наверняка Рут получила не один перелом, — просто дай мне мою палочку! Проследив за её взглядом, нахожу укатившееся к стене древко. Я борюсь с собой. Борюсь отчаянно, стиснув зубы. — Почему ты ничего не делаешь? — она кричит, не скрывая тревоги в голосе, — почему ты застыла? Сделай что-нибудь, мать твою, грёбанная ты сука! Я бросаю ей ледяной взгляд. Надеюсь, выгляжу уверенней, чем есть на самом деле. Ощущаю как волосы становятся длиннее, как они вьются, струясь по плечам. По спине прокатывается холодная дрожь, отчего волосы на затылке встают дыбом. Я все ещё не подаю виду. — Ты, — она меняется в лице, когда, наконец, видит мой истинный облик, — это ты! Рут дёргается, провоцируя смещение завалов на её теле. Я отстраняюсь назад. Я жду, мне не нужно ничего делать, чтобы наконец покончить с ней. Она сама себя убьёт. — Мразь! Я знала, что с тобой что-то не так! Ты, мерзкая грязнокровка! Сжимая рваную рану на животе ладонью, я встаю, покачиваясь от головокружения. Думаю, я потеряла не мало крови. Скорчившись от боли, опираюсь скользкой рукой на дверную ручку. — Я убью тебя! Убью, слышишь?! Ты, грязная дрянь! С тихим щелчком открываю дверь. Рут в ужасе пялится на меня, немым шепотом сыпля бранью. — Это вряд ли, — игнорируя ранение, я улыбаюсь уголками губ. Рут дёргается в последний раз, отчего тяжёлая бетонная плита сдвигается и полностью накрывает девушку. «— Это не убийство, Грейнджер,» — успокаиваю себя, выходя из комнаты в разрушенный коридор, — «ты никого не убивала. Ещё нет.» Кусаю губу и жду обращения — ничего не происходит. Какого чёрта? Что я делаю не так? Я с силой царапаю руку — снова ничего. «— Но почему… почему?» — сгибаюсь, опираясь об обломки подоконника, придерживая себя за живот, — я ранена… так вот в чем дело… Не медлю ни секунды; рву рубашку до не узнаваемости, разрываю ткань брюк, превращая их в бриджи. Нельзя допустить, чтобы меня узнали. Набрав грудью побольше воздуха, я взбираюсь на подоконник, аккуратно протискиваясь в окно. Нужно скорее убираться отсюда.ДРАКО
Большая часть аппарировала прочь. Остались самые выносливые. Хромая, я бреду вдоль живой изгороди, взглядом ища выживших. Своих или нет — не суть, пора положить конец этому пиздецу. Вечеринке конец. Слышу шорох листьев и замираю, вглядываясь в темноту. Кто-то слишком громко кряхтит, скуля от боли. — Люмос, — тихо шепчу на выдохе, освещая путь. Вижу свежие пятна крови на земле, ведущие вперед. Крадусь, стараясь не обращать внимания на болезненную пульсацию в колене. Чей-то стон становится громче, а значит, я на верном пути. Останавливаюсь, плотно припадая ухом к изгороди. Кто-то прячется прямо за листовой; я и поднимаю палочку вверх, чтобы осветить ночной мрак. — Депримо, — произношу заклинание и прохожу сквозь образовавшуюся брешь в изгороди. Размахиваю палочкой из стороны в сторону, проверяя каждый тёмный уголок пожелтевшего газона. Замечаю скорчившуюся женскую фигуру в нескольких десятках метров. Шагаю вперёд, и трава предательски шелестит, с потрохами выдавая меня. Девчонка оборачивается. Её плечи дрожат, ноги согнуты, колени прижаты к рёбрами. Спутанная копна волос хлещет её по обрамлённому потом лицу. Гермиона, чтоб её, Грейнджер. И, кажется, у неё лихорадка. Она замечает меня и вскакивает на ноги; несётся к изгороди и неловко проскальзывает сквозь высокую плетень. Небосвод пронизывает яркая вспышка, громыхает гром. Дождь начинает моросить, стремительно перерастая в сильнейшую бурю. Бегу следом за Грейнджер, рыча от боли в колене. — Инканцеро! — верёвки вылетают из кончика палочки, обвивают тощие плечи и шею грязнокровки, отчего она плашмя падает, поскользнувшись на образовавшейся от ливня слякоти. Я бегу к ней. Несусь со скоростью выпущенного в гневе проклятья; быстро, почти сливаясь с порывами ветра. Опасаюсь, что она каким-то невероятным образом ухитрится сбежать даже сейчас, когда её шансы равны нулю. Вижу, как она поднимается. Последний рывок, и я ловлю её в прыжке, снова повалив на сырую землю. Её лицо перепачкано в грязи. Испуганные глаза распахнуты, сухие губы приоткрыты. Она тяжело дышит, содрогаясь от страха. Сладкий, тягучий страх. Неужели это конец? Неужели она добровольно и так глупо канула в мои сети? — Ну здравствуй, мышка, — хриплым голосом ликую я, наваливаясь на Грейнджер всем весом, чтобы не дать ей сбежать, — сегодня какой-то праздник? Столько подарков за один вечер, просто грёбанное Рождество. Молчит. Жмурит глаза, пуская слёзы. — В чём дело, Грязнокровка? В этот раз даже зубки не покажешь? Она поджимает губы и скулит. Я с интересом приподымаюсь на локтях и опускаю взгляд к её сжимающим рёбра рукам. Сажусь рядом и схватив её запястья оттаскиваю руки. Она ранена. — Кто тебя так? — её не на шутку трясёт, губы грязнокровки синеют, мышцы ослабевают. Она совершенно не сопротивляется мне, и это, мягко говоря, хреново, ведь Грейнджер нужна мне живой, — не вздумай умереть, слышишь? Грейнджер, твоё время обязательно придёт, но только, блять, не сейчас! — Я бы… прикончила тебя прямо сейчас, если бы… если… — она выплёвывает кровь, выпуская сдавленный вздох. Я без замедлений касаюсь палочкой кровоточащей раны и произношу необходимое заклинание: — Вулнера санентур, — кожа медленно затягивается, Грейнджер вскрикивает. «Знаю, приятного мало, нужно потерпеть» — думаю, я и моментально осекаюсь, ужасаясь своим же мыслям. Я что, в самом деле жалею Грейнджер? Кажется, я медленно лишаюсь рассудка. Надо бы не забыть об этом и обратиться за помощью к Паркинсон, чтобы наконец начать принимать её травяные настойки. — Ты как-то связана с покушением? — у меня припасена сотня вопросов, прежде чем я передам её Великому Лорду, — ты знаешь, кто за этим стоит? Она молчит, завороженно уставившись в небо. Дождь смывает кровь и грязь с её кожи и моих ладоней. Странно, она не выглядит как та, кто планирует бороться. Не чую прежнего азарта, и это по-своему сбивает с толку. — Что, даже не потрудишься выразить благодарность своему спасителю? — я сижу рядом с ней вразвалку, уже не боясь, что девчонка попытается бежать. Дождь хлещет по щекам, волосы мокнут, а одежда тяжелеет из-за влаги, — я только что вытащил тебя с того света. — А какой в этом смысл? — равнодушно спрашивает она, заставляя меня насупиться, — ты же все равно меня убьешь. — Не я, Грейнджер, — усмехнувшись, я неспешно встаю на ноги, за плечи притягивая связанную грязнокровку за собой, — тебя хочет Волдеморт. Мне ты и даром не сдалась. Позади слышится мощный взрыв. Обернувшись на оглашающий шум и тихо выругавшись, наблюдаю за полыханием Малфой Мэнора; поместье охватило пламя, судя по истошным крикам внутри здания остались люди. Я взглядом ищу кого-то из «своих» и нахожу Грэхэма. Нет времени на сомнения или раздумья о личной неприязни. Подхватываю грязнокровку на руки и, стиснув зубы, хромаю в его сторону.ГЕРМИОНА
Он небрежно бросает меня на землю, и я оказываюсь подле ботинок Грэхэма. Мое тело всё ещё бьет озноб, но рана затянулась, а значит, я все ещё могу выжить. Если напрягу голову и придумаю план, конечно. Это сложно в экстремальных условиях, но рано поднимать белый флаг. — Ничего себе, — Монтегю бросает окурок прямо возле моего лица и растирает его подошвой, — где ты её откопал? — Не твоё дело. Следи, чтобы не улизнула, Монтегю, — Малфой подходит максимально близко, и Грэхэм напрягает плечи. Не нужна никакая магия, чтобы прочесть страх в его глазах, — под твою ответственность, — угрожающе добавляет Драко и, развернувшись, устремляется в сторону пожара. Мы остаёмся один на один. Я валяюсь в холодной грязи, Грэхэм брезгливо кривит рот, глядя на меня сверху вниз. — Развяжи меня , — решаю сразу перейти к основной части внезапно созревшего плана. Он удивлённо вскидывает брови и раздаётся смехом. Я хмурюсь, нетерпеливо ожидая окончания его веселья, чтобы продолжить диалог. — Отсоси мне, — тянет Монтегю, поднося кончик палочки к зажатой в зубах сигарете, — может тогда я подумаю над твоей просьбой, грязнокровка, — он делает затяжку и выпускает горький дым через ноздри, стряхивая пепел на мои волосы, — если ты хорошо постараешься, разумеется. — Грэхэм, — спокойным голосом продолжаю я, не обращая никакого внимания на ядовитые колкости, — ты знаешь, кто я такая? — Конечно, Грейнджер, как не знать, — он опускается на корточки, намерено пуская дым мне в лицо, отчего глаза слезятся, — ты — грязное отродье, которое, по непонятным причинам, заинтересовало Великого Тёмного Лорда. —Верно, — киваю я, не выражая никаких эмоций, — а ты — тот самый наёмник из армии «Великого» правителя, организовавший покушение на его светском приёме и перетравивший кучу людей, подкупив при этом Грецию, которую твой чертов Лорд так желал переманить на свою сторону, — ухмыляюсь, когда лицо Монтегю бледнеет, а челюсть отвисает. — надеюсь, я ничего не забыла? — Кто тебе сказал? — он яростно скалится, обнажая зубы, — на кого ты работаешь? — А теперь послушай меня внимательно, у нас мало времени, — мы оба смотрим в сторону поместья, охваченного пламенем, — а лучше смотри. Кусаю щеку изнутри и рот наполняется кровью. Грэхэм непонимающе смотрит на меня, я неотрывно смотрю в ответ. Про себя отчитываю время, молясь о том, чтобы пожар как можно дольше занимал Малфоя и его головорезов. Вдруг Грэхэм отшатывается назад, будто опасается смертоносного меча. Он часто дышит, на лбу выступает испарина, а в чёрных радужках застыл немой шок. — Что за… — он подаётся ко мне, фокусируя взгляд. Представляю, какой хаос сейчас творится в его голове, — Марта? Что это за хрень? — Нет никакой Марты, придурок, — сквозь усмешку подытоживаю я, радуясь, что смогла наконец лично утереть нос псу, — и не было. — Всё это время, ты… — Да. Все это время — я. Господи, как же громко он думает, собирая услышанное по кусочкам. Хочется пнуть его, чтобы каким-то чудом ускорить мыслительный процесс, но я ведь связана, поэтому продолжаю строго держаться плана. — Малфой тебя убьёт, — Монтегю трёт подбородок, бросая мне жадный взгляд,— серьезно, грязнокровка, я впечатлён. Ты не вызвала ни малейшего подозрения, но Малфой, — Грэхэм, кажется, в одном коротком шаге от истеричного смеха, — считай, что ты труп. С ума сойти, Грейнджер. Как ты это сделала? Неужели оборотное? — Я все расскажу, когда освободишь меня, — одним взглядом я указываю на плотно обвивающие меня верёвки, — и у тебя, кстати, не так много времени. Огонь рано или поздно погаснет, и Малфой вернётся. — Тебя, видимо, изрядно отпиздили, если ты говоришь серьезно, — я начинаю нервничать и раздраженно раздувать ноздри, всем видом демонстрируя кретину, что у меня нет ни малейшего желания играть с ним в чёртовы игры, — Салазар, ты серьезно? — Я здесь по той же причине, что и ты, — слова начинают безостановочно сыпаться с губ, — я здесь, чтобы уничтожить… — Тома, — прерывает Монтегю, — да, это ожидаемо. — Да нет же! Господи, выслушай меня! — срываюсь на крик, который все ещё заглушают крики тушащих пожар людей, — Я проникла в штаб, чтобы раз и навсегда покончить с одним человеком. Я собираюсь уничтожить его, втоптать в грязь, сломать, — Грэхэм начинает внимательно слушать, и я воодушевлено продолжаю, чтобы наконец добиться освобождения, — речь о Малфое, как ты уже успел догадаться. Ты ведь тоже ненавидишь его, так? Он мешает твоей карьере. — Откуда ты знаешь об этом? — Твой отец заместитель Люциуса, но тебе этого мало. Ты желаешь власти, желаешь держать страну в узде, — наблюдаю за эмоциями на его лице и понимаю, что мои догадки верны, — и покушение планировалось не на Волдеморта, я права? — Грэхэм делает рваный вдох, тяжело сглатывая, — ты хотел прикончить Малфоев. Целую вечность Грэхэм молчит, смакуя мои слова. Даю голову на отсечение, что ещё ни разу не видела его настолько неуверенным. Ему страшно. Он загнан в угол. — Если выдашь меня, Грэхэм, — ухмыляясь, я добиваю свою жертву, — я обязательно выдам тебя в ответ, можешь не сомневаться. Я слышала, как пара мятежников упомянули твою фамилию, обсуждая плату за это кровавое побоище, — взгляд Монтегю бегает по сторонам, словно ищет поблизости лишнюю пару ушей, — но если пойдёшь со мной на сделку, я исчезну сразу же, как только Драко погибнет. Просто пересеку границу, меня никто и никогда не найдёт. — Никто тебе не поверит, — он старается выглядеть сильным, не желая принимать поражения, только вот я уже слышу, как стучат его зубы, и как ногти нервно теребят шерстяные рукава, — ты просто преступница, которой публично отсекут голову. Ты просто пыль, Гермиона Грейнджер. — Что ж, если я — пыль, то с радостью осяду в твоих лёгких, — я ставлю точку. Сейчас или никогда. — Решайся, Грэхэм; либо мы вместе раздавим его, либо мы оба умрём. Выбирать тебе.