ДРАКО
Паркинсон и ее лаборатория — это нечто. Девять кругов ада, несколько часов душной концентрации, среди которых иногда проскальзывает «Тсс, не мешай, Малфой». И я жду. Жду, тарабаня ногтями по пыльной полке, наблюдая за тем, как медленно работает Пэнс, склонившись над объектом изучения, смешивая травинки и жидкости. Наконец она выпрямляется; устало выдыхает и трёт лоб. — Ну? — Это яд. — Правда, Пэнс? Надо же, — я не сдерживаю раздражения и взмахиваю руками, едва не смахнув с полок пустые колбы. Пэнси тут же злится, — Я знаю, что это яд. Вопрос в другом: откуда это в моем штабе? — Мне нужно ещё немного времени, чтобы разобраться, — взгляд зелёных глаз возвращается к неопознанным травам, спрессованным в небольшой шарик, — но в моей лаборатории точно нет ничего похожего. В воздухе виснет пауза. Шестерёнки вращаются с такой сумасшедшей скоростью, что я едва успеваю за своими мыслями. — Любые зелья и травы здесь, кроме твоих, под запретом, — заканчиваю диалог и толкаю дверь, — я узнаю, кто притащил это и с какой целью, но сначала тебе нужно выяснить его происхождение. — Я постараюсь в кратчайшие сроки, но, Драко, — отложив палочку, делает шаг ко мне, — они хорошо высушены, это будет намного сложнее. — Лучше бы тебе справиться с этим, Пэнс, ибо я сильно сомневаюсь, что кто-то посмел нарушить серьёзный пункт без веских причин, — взгляд главного зельевара псов говорит за него самого: она понимает, к чему я веду, — в штабе враг, и я думаю, что уже достаточно давно. — Что? — резкий взмах моих рук заставляет Паркинсон снизить тон, — с чего ты взял? Драко, да ты просто параноик! — Значит, не веришь в мою теорию? — я быстрым шагом подхожу к Пэнси, чтобы максимально снизить расстояние и перейти на шёпот. — Допустим, — кивает она. — Ты не хуже меня знаешь, что никто из наёмников не нарушил бы устав — это грозит серьёзным наказанием. Так? — Ну… да, — задумывается Пэнс, кусая кончик пальца и косо поглядывая на спрессованный шарик на своём столе, — но как чужак мог незаметно проскочить в замок? — Никак, — коротким жестом подытоживаю свою мысль, — если я прав, значит, кто-то из псов в сговоре с греками или крысами. — Салазар… — Ты будешь молчать, чтобы не спугнуть его, поняла? — я осторожно сжимаю плечи Пэнси, — ты поняла меня, Пэнс? — Да, — нахмурив лоб, решительно кивает она, — дай мне неделю, и я все выясню.***
ГЕРМИОНА
Косой переулок ничем не отличается от Лютного. Но не сейчас, когда за разбитыми витринами, скукожившись, будто гнилые яблоки, чахнут несчастные зависимые от наркотических зелий и порошков. Не теперь, когда в «Лавке письменных принадлежностей» вместо чернил и хрустящего пергамента с позором выставлены полуголые магглорожденные девушки и даже парни, чтобы скрасить досуг Пожирателей Смерти и их приближённых. Мерзость. Я пытаюсь выкинуть из головы эти мысли и ускоряю шаг, натягивая капюшон на лицо. Каждый встречающийся на моем пути бродяга испуганно отшатывается в сторону. Каждый высокородный болван, чья рожа едва не трескается от хорошей жизни, коротко, но с уважением кивает мне, как только его взгляд ловит блеск моего солдатского значка. И снова мерзость. Свернув в узкий проулок, я быстро нахожу самую свежевыкрашенную вывеску, на которой ровными буквами выведено «Ювелирная лавка миссис Монтегю». Набираю грудью обжигающе холодный воздух и дёргаю ручку стеклянной двери. Стряхивая с головы и плеч мокрый снег, я проскальзываю внутрь окутанного полумраком помещения. Ряд наполированных до блеска витрин, подсвечивающихся магическим светом, тесно забит драгоценностями; камни разных цветов и размеров мерцают, переливаясь и оставляя на стеклянных витринах пляшущие огоньки, напоминающие миниатюрное северное сияние. Выбрать что-то неброское для Паркинсон и дать дёру. Снова трачу время впустую, хотя могла бы… — Добро пожаловать в «Ювелирную лавку миссис Монтегю», — без всяких эмоций протараторила обладательница гнусавого голоса, чья высокая прическа нелепо торчала из-за витрины, — здесь вы можете найти украшения из Англии, России, Греции, Индии, Швейцарии, Египта… — Я вас совсем не вижу, Миссис… Миссис Монтегю, так? — я прочищаю горло глухим кашлем и в два шага преодолеваю расстояние до ближайшей витрины, — Слушайте, я не ценитель безделушек. Мне нужно выбрать подарок для коллеги. Вы не могли бы… Миссис Монтегю? Тощая, осунувшаяся женщина с проседью и крючковатым носом выглядела вовсе не по-аристократически. Каплевидные очки на кончике длинного носа чуть сползли, пока мать ублюдка Грэхэма позволяла свежей газете зомбировать свой иссохший мозг. Так вот, как ты выглядишь. — Уценённые товары прямо за вами, — она перелистывает страницу и нехотя поднимает взгляд, а после её глаза увеличиваются вдвое, и на мгновение мое сердце замирает; я точно все ещё Марта? — ох Салазар, я прошу простить мне мое негостеприимство! Солдаты из армии Генерала Малфоя всегда обслуживаются вне очереди и по наивысшему уровню! — Чудно, — кривлю душой я, мысленно отрывая голову старой лицемерки, — хочу взглянуть на что-нибудь неброское, но не совсем… не совсем простое. — Колье? Серьги? Запонки или брошь? — оживлено перечисляет Монтегю, постукивая острыми ногтями по стеклу, — возможно, кольцо, если сможете назвать размер? Хотя, — задумалась она и чуть покачнулась, но сумела удержаться на ногах, — с помощью магии мы можем подогнать диаметр колечка под любой пальчик, верно? Я не понимаю, что с ней не так. Тараторит то слишком быстро, то проглатывает половину слов, то вообще теряется фокусировка ее взгляда, и женщина смотрит будто сквозь меня. — Вы в порядке? — слова выскальзывают из глотки прежде, чем я успеваю ухватить мысли за хвост. — В полном, д-дорогая, — она что, икнула, чёрт возьми? — я сейчас позову своего домовика и прикажу провести экскурсию по магазину, и как только вам приглянется подходящая вещица, я сразу к вам вернусь. Так вот в чем дело. Она пьяна. Приторный запах забродившего винограда настолько резок, что чувствуется у меня на языке. Я сглатываю слюну и отворачиваю голову, кивком давая согласие на подобный выход из ситуации. Значит, твоя мать пьёт, Грэхэм? Наверняка она знает достаточно о грязных делишках тебя и твоего отца. Я запомню. Это может сыграть на руку. — Эй, Скаффти! — костлявые пальцы щёлкнули почти у моего лица, от чего я машинально отпрянула назад, — помоги гостье освоиться, — завопила хозяйка лавки, скрываясь за ширмой из золотых бусин, — и чаю налей! Да побыстрей, пока я тебе ещё что-нибудь не оторвала, бестолочь! Кажется, что я теряюсь. Вжимаю шею в плечи, ища спиной ледяную каменную стену. Представить несложно, сколько душ погублено от рук этой семейки. И страшно стоять здесь, животный страх одолевает меня несмотря на то, что я сильна, подготовлена и вооружена. Сжимаю кулаки. Дышу. Вдох-выдох. Я слышу несмелое шорканье за спиной и медленно оборачиваюсь. Сейчас мне плевать на свободу эльфов; кто бы мог подумать, правда? В нынешних реалиях магического мира существуют проблемы гораздо масштабнее. Взгляд мечется между стеллажей и стеклянных витрин всего пару несчастных секунд, а после фокусируется на крепких плечах и чёрной макушке. Я держусь. Не теряю равновесие и не забываю, как дышать, но сдержать слёзы мне не удаётся, и они льются по потрескавшимся от зимнего мороза щекам. Мерлин, нет. — Н… — шепчу, пытаясь выговорить хотя бы ещё пару букв, но его имя застревает в горле. Он горбится и пятится ближе, обороняясь при помощи рук. Его бьют. — Невилл? Мы были уверены, что он мёртв. Погиб вместе с остальными членами Ордена. Я давно оплакала Лонгботтома и отпустила свою боль от утраты, но сейчас она нахлынула с двойной силой, обвила мою шею и давит, перекрывая дыхание. Живой. Живой, но почему так больно? На критически худом теле Невилла висит мешковатая, серая роба. Она много раз залатана вручную, без помощи магии. Значит, ты тоже не можешь колдовать… — Не бойся, — я замечаю, как он прищуривает свои опухшие от побоев веки и с интересом замирает, разглядывая меня, будто пытаясь вспомнить, — Невилл, это я, — я быстро осматриваюсь, чтобы убедиться, что рядом нет лишних ушей, — Гермиона. Я растираю слёзы по щекам и делаю глубокий успокаивающий вдох. Воздух здесь спертый; пахнет древесиной, алкоголем и ювелирными пропитками, и меня тошнит. Приди в себя, Грейнджер. — Вхрах… — Невилл произносит что-то невнятное, и я переспрашиваю. — Прости, что? Я не… Открыв рот, Лонгботтом чуть растягивает губы в стороны, обнажая чернеющую рану, заменившую язык. Я закрываю рот руками, давя в себе приступ паники. — Это сделала она? Он несмело кивает. Мне понадобится около минуты, и мы молчим, пока я не нахожу в себе мужество произнести следующее; — Я под влиянием магии, поэтому выгляжу как одна из псов. Часть наших живы, целы и невредимы, — опускаю ладонь на его плечо и сминаю сырую ткань робы, чувствуя, как дрожит тело Невилла, — у нас есть укрытие, там безопасно. Продержись ещё неделю, и я обещаю, что заберу тебя. Его глаза округляются от ужаса. Нет-нет, Невилл, прошу тебя! — Мне нужно идти, — мы оба слышим шорканье миссис Монтегю и оборачиваемся на приближающийся звук, Невилл хватает меня за руку и тянет на себя, быстро мотая головой из стороны в сторону. «Не бросай меня,» — отражается в его стеклянных глазах. — Я вернусь, обещаю, вернусь, — мне приходится оттолкнуть бывшего однокурсника, чтобы освободить себя от его крепкой хватки, и Неввил падает на спину, снова промычав что-то бессвязное, — клянусь Мерлином, я тебя вытащу, — больно, чертовски больно в груди, — обещаю. Я вылетаю из лавки и несусь вперёд, задыхаясь от ледяного воздуха.***
Мчусь по коридору, вздрагивая от своего же дыхания, пугаясь своей же тени, что настойчиво плетётся вслед за мной. Передвигаю ноги быстрее, вжимаю голову в плечи, считаю шаги до заветной двери. Мне необходима моя спальня, чтобы уединиться и дать отпор назойливой панике, иначе я обязательно выдам себя. — Марта, привет! Не хочешь… — Потом! — кричу уже из своей комнаты; накладываю защитные чары на дверной замок. Кладу ладони на грудную клетку. Дышу. «Дыши так, чтобы твои руки двигались вместе с дыханием, Гермиона. Выталкивай их. Вот так, ты сможешь…» Вдох. Выдох. Вдох… В комнате становится холоднее. Кажется, что температура воздуха заметно снижается, я вижу, как мое дыхание образует пар. Бросаю рассеянный взгляд на окно и не на шутку удивляюсь, обнаружив его закрытым. — Эй, Марта! Какого хуя? Может, хотя бы скажешь, что случилось? — три громких стука в дверь, — на тебе лица нет! Открой, не надейся, что мне надоест ждать и я свалю! — Потом, Пэнс! — встаю на ноги, карабкаясь по каменной стене, — просто оставь меня, что именно в моих словах тебе не ясно? Пока Паркинсон продолжает громко спорить за дверью, я теряю равновесие. Сползаю по стене, мое тело окутывает жар, в глазах темнеет. Стены моей комнаты рассыпаются на мелкие песчинки, их уносит ветром. Я остаюсь в пустоте. Остаюсь в темноте.***
Я открываю глаза и позволяю себе привыкнуть к темноте. Ничего не видно, но я отчётливо слышу, как неподалёку капает вода. Кап. Кап.. Встаю с холодной мокрой земли и чуть пошатываюсь, но справляюсь со слабостью. Вытянув руки перед собой, я делаю шаг в надежде нащупать что-то. Что угодно. Ни черта не видно. Ничего нет. — Здесь есть кто-то? — мой голос звучит звонким эхом, — кто-нибудь? Не получив ответа, я продолжаю шагать вперёд. Под ногами хлюпают ледяные лужи, и с каждым пройденным метром, вода в них становится ещё холоднее. Чертовщина. — Я слишком долго жду, смертная. Этот голос всюду. В моей голове. Вокруг меня. Течёт по венам, чувствуется на вкус. Хриплый, почти рычащий. Слова тянутся, словно намеренно. Я замираю на месте. — Кто здесь? — пытаюсь звучать храбро, но не выходит, — выйди, я не могу говорить с тем, кого не вижу. — Как будто ты вообще что-то видишь, девчонка, — проливается густой бархатный смех, — самой не смешно? Сглатываю, не прекращая попыток вглядеться в темноту. Нужно выиграть немного времени, чтобы вспомнить, во что я вляпалась на этот раз. — Чего ты от меня хочешь? — ещё пара шагов вперёд, ледяная вода достаёт до колен, — кто ты? — Я тот, кому ты должна. И я больше не намерен ждать, когда ты вернешь мне долг. — Долг? — мои ногти немеют от холода, икры и пальцы сводят судороги. Я падаю на колени от боли и бессилия и принимаюсь разминать окаменевшие мышцы, — понятия не имею, о каком долге ты говоришь, ясно? Мне надоели загадки, просто скажи мне, чего ты хочешь! Я слышу всплеск воды, спровоцированный чьими-то шагами. Не двигаюсь, чтобы определить, с какой именно стороны происходит движение, но, блять, жестокий холод и спазмы в замерзшем теле не позволяют мне сосредоточиться. — Как ты думаешь, смертная, — шаги сходят на «нет», незнакомец останавливается совсем близко, судя по колыханию воды, — как именно тебе и твоим друзьям удалось обнаружить подземный город? Город, который не способен найти никто, и никакая магия не обличит его местоположение, если только житель не оставит кровавый след. Как? Есть предположения? Меня душит обреченность. С каждой минутой, проведённой в этой ледяной тьме я теряю надежду на то, что выберусь. — Это было случайностью… — мой голос дрожит, но не от страха. Ресницы тяжелеют, словно покрываются ледяной коркой. Чертовски холодно. Не думаю, что продержусь долго. — Случайностью? Люди такие наивные! Случайностей не бывает, смертная, — снова плеск воды неподалёку выдаёт шаги незнакомца; слева? Справа? Я размахиваю руками в надежде сбить его с ног, но мне так и не удаётся никого обнаружить. — Твои друзья сейчас в безопасности лишь потому, что я позволил вам выжить. Я дал тебе шанс укрыться. Я дал тебе дар перевоплощения, поверив в то, что ты сможешь прикончить Тома Реддла. А ты? Хах! Жалкая, трусливая, никуда не годящаяся. Толку от тебя никакого. Вьёшься за генералом, будто он является твоей целью, но нет, смертная! — он грубо хватает меня за волосы на затылке и резко тянет на себя, вынудив вскинуть голову. — Пусти! — Не забывай, что Том – твоя главная мишень. Я дал тебе шанс укрыться. Я дал тебе дар перевоплощения, поверив в то, что ты сможешь прикончить Тома Реддла. Дар перевоплощения. Возможность укрыться. Кто же ты? — Кто ты? — почти шепчу от бессилия и внезапно охватившего меня жара. Дело — дрянь, я понимаю, что совсем скоро замёрзну насмерть, — ты демон, я права? Он отпускает меня, позволив обессиленному телу распластаться на воде. — Я тот, с кем Реддл заключил сделку, смертная. — Сделку… — шепотом повторяю я, борясь с бессилием и сонливостью, — сделку с… — Он обещал мне свою душу, в обмен на бессмертие и власть, — его голос раздражён, — только вот души у Лорда Волдеморта не осталось после того, как все крестражи были уничтожены. Я дал ему укрытие от любых глаз; никто никогда не сможет найти его логово, оно защищено демонической силой. Никакая людская магия не обличит эту власть и могущество. — Ч-чего ты хочешь от меня? — я молюсь Мерлину о том, чтобы запомнить все, что сейчас услышала, — что тебе от меня нужно? Я не буду полезна, если сдохну здесь от холода. — Ты и так бесполезна, — равнодушно бросает голос, и в меня летят брызги воды, — но я даю тебе шанс и напоминаю: это я привёл тебя и остальных в подземный город. Это я выбрал тебя, я заманил и наделил силой, чтобы ты покончила с Томом Реддлом. И я оставлю все это тебе, если ты вернешь мне долг. Я вспоминаю ту самую ночь, когда это случилось со мной. Пещера. Боль. Вода. Кинжал. Кровь. Плеск воды слева от меня; реагирую настолько быстро, насколько могу. Нельзя позволить ему уйти. — Стой, погоди! — мой голос почти пропал, — ты сказал, что выбрал меня. Почему именно меня? Он смеётся. Приглушённо и снисходительно, вгоняя меня в ступор. — В тебе больше всего ненависти, смертная. Ненависть – самое сильное чувство, которым люди владеют, но не ценят. Я понял сразу, что ты единственная, кто способен пойти по головам, чтобы убить его. Так сделай это.