«Только тот велик и прекрасен, кто мёртв. Остальные мелочны, глупы и вульгарны. Пресмыкаются на земле, отчаянно пытаясь выжить. Вот и всё».
***
Провоцировать Юнги было весело. Находить на записях нужные куски видео и отправлять их тому на почту для Чонгука было не сложнее, чем силой мысли поднять вилку в воздух. Наблюдать за реакцией Юнги было ещё веселее. Ревность, злость, непонимание, отчаянье, боль от предательства — все эти чувства так ярко и выразительно отображались на лице Мина, что Чонгук, словно обезумевший художник, буквально был готов писать с него картины. За годы, проведённые заточённым в собственное тело, Чонгук весьма тонко научился чувствовать и распознавать истинные эмоции других людей. И поэтому, как бы сейчас Юнги не старался сохранить лицо, для Гука он всё равно оставался открытой книгой. Книгой, которая так и пышет злобой. Тронь, и она тут же воспламенится. Именно то состояние, которое и нужно было Чонгуку. Фотографии хранят прошлое, как картины, написанные без какой-либо цели и чувств, они воспроизводят лишь голую эмоцию. Гук знал, какую эмоцию нужно продемонстрировать Юнги, чтобы тот, наконец, достиг своей точки невозврата и перешёл в нападение. Этой убийственной эмоцией была похоть. Похоть Намджуна. Наигранная похоть Чимина. Наигранная — здесь ключевое слово. Вот только Юнги об этом неизвестно, а Гук не настолько добр, чтобы открывать тому глаза на столь очевидные вещи. Не пообещай Чонгук Тэхёну не трогать Чимина, самолично выпотрошил бы того, словно глупого петуха, а так ему приходится перекладывать столь приятное действие на плечи Юнги. Хотя… если так подумать, то удара в спину от своего обожаемого любовничка Чимин точно не ожидает. А значит потрясение, ожидающее главврача в финале их драмы, будет в разы сильнее того, чем если бы на него напал сам Чонгук. Мысленно похлопав себе за сообразительность, Чонгук, терпеливо дождавшись, пока Юнги спустится в холл, притаился и, словно ловкая лисица, выждав момент, отправил тому последнее заготовленное видео. Стоя в метре от Чимина, Юнги хмуро открыл сообщение и, не ожидая ничего хорошего, нажал на «play». На видео Чимин страстно отвечал на поцелуи Намджуна, позволяя тому прижимать себя к стене и нагло лапать за задницу. Едва совладав со своими эмоциями, Юнги до боли стиснул зубы и, резко развернувшись, поспешил в свой кабинет. Скупые слёзы, словно роса в пустыне, монотонно капали на стол, показывая насколько опустошён Юнги в данный момент. Чонгук, как никто другой, понимал, что оставаться в тени тот больше не сможет, но удерживать Мина от возмездия он был не намерен. Ведь именно этого и добивался. Отомстить чужими руками в разы сложнее, чем сделать это самому. Любое необдуманное движение может привести к краху. Чонгук по нескольку раз упрямо анализировал каждый свой ход, стараясь по максимуму лишить свой план слепых пятен. Для начала нужно было вывести из игры Намджуна. Потеряв защиту своего сторожевого пса, уже не первый год болевшего бешенством, но при этом не забывающего о преданности хозяину, Чимин предстанет перед Чонгуком таким же беззащитным, как и тонкий лёд на реке перед весенним солнцем. Останется лишь немного нажать, и тот начнёт сначала трескаться, а затем и вовсе сломается под гнётом обстоятельств. Такая долгожданная для Гука месть была уже так близко, что казалось, будто протяни руку и её можно будет пощупать. Приказав себе не радоваться раньше времени, ибо людские эмоции — это те ещё американские горки, Чонгук, оставив Юнги наедине с его внутренними демонами, направился к Тэхёну. Ради безопасности наивного медбрата ему предстояло не слабо напрячься. Пока вокруг шли нешуточные баталии, Тэ хорошо было бы оставаться в стороне и, по возможности, не приближаться к Чонгуку. Как на время отвадить от себя Тэхёна, Гук прекрасно знал. Способ он для этого выбрал весьма специфический, но при этом очень действенный. Когда наступит ночь, Гук, наконец, сделает то, чего долгое время был лишён…***
Всё ещё не отойдя от разговора с Чонгуком, Тэхён на автомате поужинал и принял душ. Забравшись в мягкую постель и устало прикрыв глаза, он в очередной раз попытался разобраться в своих чувствах к Гуку. Сложившаяся ситуация не на шутку напрягала и даже немного смущала его. Не то чтобы симпатия к Чонгуку носила любовный характер, скорее она была по-братски тёплой. Тэ хотелось защитить сломанную куклу в лице своего необычного пациента, стать для него надёжной опорой. За плечами Гука было целое море горя, а впереди… зияющая пустота. Даже когда тот выйдет из комы, счастливой жизни вряд ли добьётся. Клеймо убийцы и выписка из психиатрической лечебницы до могилы будут его преследовать. Подобная несправедливость до боли расстраивала Тэхёна, и от понимания своего бессилия он был готов взвыть в голос. Он так слаб. Слабее, наверное, даже, чем Чонгук… Петляя в лабиринте собственных мыслей, Тэхён не сразу понял, что в комнате он больше не один. Титаническим усилием воли открыв глаза и посмотрев перед собой, он увидел стройный силуэт, который плавно подходил к нему. Резко сев на кровати и немного прищурившись, Тэ, не без усилия, смог разглядеть своего ночного гостя. Это определённо был Чонгук. Только не такой, каким его привык видеть Тэ, а совершенно другой. Красивый и здоровый. Вместо поблёкших запутанных волос, взору Тэхёна предстала аккуратная причёска с слегка отросшей длиной. На месте впалого живота виднелись соблазнительные кубики пресса. На стройных руках не было ни посиневших вен, ни потемневших синяков. Ногти были аккуратно подстрижены и даже, кажется, подпилены. Зависнув на минутку, Тэ с опозданием отметил то, что кроме лёгких кремовых брюк на его госте из одежды больше ничего не было. В привычной для себя манере, медленно переваривая происходящее, Тэхён, наивно хлопая ресницами, напрасно пытался понять, сон это или же явь. В тот момент, когда Гук осторожно присел на кровать и, протянув руку, ласково погладил Тэ по лицу, медбрат, с доселе невиданной ранее уверенностью, сделал вывод, что спит. Не могло такое происходить в реальности. Никак не могло! Чувствуя на своей коже тепло рук Чонгука, Тэхён, отчего-то смущаясь, прикрыл глаза и попытался выровнять сбившееся дыхание. Каждый день ухаживая за Гуком, Тэ и предположить не мог, что увидит того в эротическом сновидении. Похоже, давящая мрачная атмосфера клиники крайне негативно повлияла на его сознание. Иначе как ещё объяснить происходящее? Когда Чонгук, приблизившись вплотную, чуть наклонился и легко поцеловал его в губы, в голове Тэ словно фейерверк взорвался. Ощущения были настолько остры и реальны, что Тэхён невольно захотелось побыстрее проснуться. Чувствуя губы Гука на своей шее, Тэ, сильно зажмурив глаза, рвано вздохнул и, напрягшись всем телом, попытался сосредоточиться на своих внутренних терзаниях. Должен ли он позволять Чонгуку так фривольно себя вести? Они ведь даже не любовники. Неважно, что это сон. Врачебная этика в любом случае должна оставаться в авторитете. Когда врач и пациент переходят границы дозволенного, возмездие за содеянное очень скоро их настигает. Кому, как не Тэхёну, об этом знать? Как бы Тэ ни старался сосредоточиться на происходящем, у него так ничего и не получалось. Он словно проваливался в кроличьи норы и, подражая Алисе, то и дело оказывался в разных искривлённых реальностях. Вот Чонгук ласково целует его шею, а уже через момент Тэхён лежит на спине, а Гук донельзя медленно осыпает поцелуями низ его живота. Определённо, пропущен кусок действия. Но так ли это важно? Подобное марево возбуждало и будоражило посильнее таблетки Виагры. Тэ не знал, чего ему хотелось больше: дотронуться до Гука или же, закрыв глаза, позволить тому творить всё, что вздумается. Неужели это он несколько минутами ранее говорил о субординации и врачебной этике? Наступает на те же грабли… Правильно говорят: горбатого могила исправит! Это однозначно о нём. Брюки падают на пол и бесформенной кучей нарушают гармонию в дизайне комнаты. До этого момента Тэ маниакально следил за чистотой, сейчас же ему откровенно наплевать на всё. Единственное, что заботит медбрата, — это горячий рот Чонгука, уверенно ласкающий его орган. Наверное, Тэхён должен был испытывать отвращение. Секс с мужчиной априори не может приносить удовольствия. Так ведь? Тогда почему Тэ так приятно? Потому что это сон? Потому что именно Чонгук ласкает его? С какой стороны ни посмотри, а оба вопроса имеют утвердительный ответ. Если ещё неделю назад Тэ обрадовался бы, узнай, что его разыграли и никакого телекинеза в природе не существует, то сейчас ему было страшно потерять Чонгука. Именно того Чонгука, который каждый день терпеливо дожидается его в своей палате. Тот Гук уже почти родной. Как, собственно, и воображаемый… Проникновение горячих пальцев в свои глубины Тэ ощутил неожиданно ярко. В его голову, подобно проворному ниндзя, вновь пробралась мысль о реальности происходящего. А что, если Гук, используя свои способности, ласкает его? Подобное возможно? Или же Тэхён просто подсознательно этого желает? Стыдно признаться в своих желаниях, а ведь Тэ уже давно большой мальчик… Возвращая по крупицам своему сознанию ясность, Тэхён, до конца не понимая зачем, упрямо пытался понять, сколько пальцев сейчас находятся в его теле. Два? Три? Что ему даст ответ? Верно, ничего. Да и неважно уже это, так как в данный момент в него явно проникает не палец. Больно. И, опять же, слишком реально. Боль ощутима в каждой клеточке тела. Сбитые простыни под спиной отвлекают, позволяя хоть ненадолго сфокусировать взгляд на лице Чонгука и, набравшись смелости, обнять того за шею. Тэхёну до безумия хочется целоваться. Ему много чего хочется и всё до проклятого безумия. Бежать отсюда надо. Но как ему бросить Гука? Он не сможет. Тэ давно уже это понял. Его поработила жалость и превратила в покладистого спасителя, которого самого спасать нужно. Хотя ещё до конца не ясно, от чего или же от кого конкретно. Себя? Чимина? Чонгука? Не слишком ли много он думает в столь пикантный момент? Это способ не потерять себя? Быстрые рваные толчки и тяжёлое дыхание в области шеи, наконец, дают Тэхёну возможность забыться. Ему приятно. Ему хорошо. Больше ничего не важно. Потом. Он подумает обо всём потом. Завтра. Утром. Если не забудет, конечно… Ведь сны частенько забываются поутру.***
Услышав противный писк будильника, Тэхён, перевернувшись на живот, нащупал на тумбочке орущую пластмасску и, выключив его, резко вскочил на ноги. Скосив глаза на свой пах и увидев там мокрое пятно, Тэ, залившись краской, на всех парах рванул в ванную, всерьёз опасаясь того, что кто-то может увидеть его в таком виде. Кто-то весьма конкретный. Гуляющий по клинике без тела, но в своём уме. В рекордно короткие сроки смыв с себя последствия неожиданно бурной ночи, Тэхён, надев форму, угрюмо побрёл на работу. Получив от главной медсестры список дел на сегодня, он, благоразумно отложив визит к Чонгуку в самый дальний ящик, малахольно принялся за свои обязанности. Ставя капельницу самому древнему жителю местных стен, Тэ краем глаза заметил, как Намджун тенью проскочил в палату и тихонько прикрыл за собой дверь. Невольно напрягшись, Тэхён обернулся к нему и поинтересовался: — Привет, ты что-то хотел? — Да, — заулыбался Намджун. — Мне нужна твоя помощь. — С чем? — Вчера Чимин поручил мне разгрузить фуру, что уже который день стоит у нас во дворе. А я забыл, — прикусив губу, виновато проговорил Намджун. — Можешь помочь? — Могу, — немного подумав и не найдя причин для отказа, согласился Тэ. — Сейчас только закончу с пациентами. — Спасибо! — просиял Намджун. — Тогда я подожду тебя во дворе. — Договорились. Похлопав Тэхёна по плечу, Намджун, сгорая от нетерпения поскорее выполнить просьбу Чимина, спустился и, забравшись в машину, выставил самый низкий градус в рефрижераторе. Убедившись в том, что Тэ сам не сможет отрегулировать температуру, Джун выбрался на улицу и принялся дожидаться прихода без пяти минут покойника. Без особого интереса глядя на вход в клинику, Намджун не смог отказать себе в удовольствии немного пофантазировать. Когда кролик, наконец, проявит себя, и Чимин добьётся поставленной несколько лет назад цели, тот станет лишь его. Джун и так слишком долго делил его с недалёким Юнги. Что вообще Чимин-и в нём нашёл? Мин — ни рыба ни мясо. Овощ, которым так легко манипулировать. От одной мысли, что Юнги касается Чимина, целует, занимается любовью, у Намджуна от гнева закипала кровь в жилах. Он-то сам ни разу не делил постель со своей драгоценностью. Тот всегда ему отказывал, говорил, что ещё не время. Джуну оставалось лишь довольствоваться редкими поцелуями. Однажды, сгорая от ревности, Намджун решил немного схитрить и, не раскрывая себя, указать Юнги на измену благоверного. Ради этой цели он то и дело зажимал Чимина в таким местах, в которых их могла засечь камера видеонаблюдения. Он прекрасно знал, что Мин периодически просматривает видео с камер, и поэтому почти терпеливо ждал того момента, когда правда, наконец, выплывет наружу. Ждал и так и не дождался. Хотя… может, Юнги просто притворяется, что не знает? Боится потерять Чимина, вот и терпит его неверность. Слабак. Намджун подобного бы не стерпел. Увидев, как из здания клиники вышел Тэхён, Намджун, нацепив на лицо приветливую улыбку, помахал ему рукой и, когда тот подошёл к нему, проговорил: — Я большую часть груза успел утром выгрузить, осталось совсем немного. Полезай внутрь, будешь подавать мне коробки, а я относить их на склад. — Хорошо, — подходя к рефрижератору, легко согласился Тэ. — А чего тут так темно? Свет не включается? — Лампочка перегорела. — Работать наощупь опасно. Я схожу за фонариком. — Не нужно, — преградив Тэхёну путь к клинике, прошептал Намджун. — Там коробок десять осталось. Пока будешь ходить, уже и Чимин приедет. Мне тогда несдобровать. Сам знаешь, каков он в гневе. — Ладно, — нехотя кивнул Тэ. — Постараюсь ничего себе не сломать. — Не переживай! Всё пучком. Улыбаясь во все тридцать два зуба, Намджун подсадил Тэхёна, и, как только тот забрался внутрь рефрижератора и, осторожно ступая, прошел в его глубь, Джун резко захлопнул двери, и, заперев всё замки, как ни в чём не бывало вернулся в клинику. Чувствуя себя абсолютным победителем, он спустился в подвал и, зайдя в палату Чонгука, самоуверенно проговорил: — Кролик, твоему дружку сейчас очень плохо. Если ты быстро его не найдёшь и не спасёшь — он умрёт. У тебя от силы минут пятнадцать-двадцать. Удачи!