***
Валиде встала сегодня раньше обычного и решила прогуляться, подышать еще прохладным свежим воздухом. Она шла в сопровождении нескольких служанок и евнухов и вдруг остановилась, показав Дайе, своей приближенной, сделать то же. Все остальные отошли на почтительное расстояние. — Ну что, Дайе, ты слышала о походе Махидевран к повелителю? — Тихо спросила султанша. — Госпожа моя, пока ничего неизвестно. Махидевран султан еще не покидала своих покоев. Сюмбюль же сказал, что недолго она пробыла в покоях повелителя. Он не видел его лица, не слышал его слов, но Махидевран султан вышла, еле сдерживая слезы. Так он сказал, - Айше хафса вздохнула. — Такого не было раньше, Дайе. Мой сын изменился и не в лучшую сторону. Нужно что-то сделать. Раз Махидевран не может подарить ему покой, нужно найти другую наложницу. Займись этим. — Как прикажете, валиде султан. Но что, если Махидевран султан узнает? Султанша нахмурилась. — Она теперь не просто возлюбленная шехзаде, Дайе. Она главная наложница повелителя мира. Ей придется считаться с обычаями и правилами гарема, как и другим, впрочем, — лицо ее вновь стало спокойным. — Когда найдешь наложницу, приведи ее ко мне. Я хочу побеседовать с ней. Дайе кивнула и обе продолжили прогулку. Сопровождающие последовали за женщинами. *** Султан отложил почти готовое кольцо, усыпанное сапфирами и удовлетворенно вздохнул. Ночь без сна не была напрасной. Он приказал подать себе завтрак, а после трапезы велел вызвать Ибрагима агу, который получил должность хранителя его покоев. Именно с него нужно было спросить за вчерашнюю выходку Махидевран. Когда его друг появился, султан приказал не беспокоить его и окинул пришедшего холодным взором, не предвещающим ничего хорошего. — Ну здравствуй, Ибрагим. — Тихим голосом поприветствовал падишах. Хранитель покоев поклонился своему господину. — Доброго вам утра, повелитель. — Немного робко поздоровался он, ожидая следующих слов падишаха. — Сегодня ночью кое-что произошло. Ты не знаешь, случайно, о чем я говорю? Мужчина побледнел. Он прекрасно понимал, что имеет в виду повелитель, но что он должен сказать? Ведь он не мог ослушаться. Ретроспектива. Ибрагим в задумчивости рисовал что-то пером на листе бумаги, как вдруг услышал стук в дверь. Пришла Дайе хатун и передала приказ валиде султан явиться. Разумеется, он сразу же отправился в ее покои и поклонился. — Вы что-то хотели, госпожа? — почтительно поинтересовался он. — Ты теперь назначен хранителем покоев моего сына и ты решаешь: кто войдет в них. Так вот, слушай мой приказ. Сегодня ночью в них должна войти Махидевран султан. Ибрагим улыбнулся. — Конечно, валиде султан. Если повелитель прикажет… — он и сам был бы рад исполнить такой приказ своего друга и господина. — Ты не понял меня, Ибрагим, — оборвала его султанша. — Махидевран в любом случае должна войти, и никакая стража не посмеет помешать этому. Ты сделаешь это. — Но госпожа, ведь султан… — Ты сделаешь это, Ибрагим. Мой сын только отблагодарит тебя утром, — попыталась успокоить его султанша. — Сомневаюсь, — еле слышно прошептал Ибрагим и согласно кивнул. — Как прикажете, валиде султан. Ночью, когда пришла Махидевран султан, он отослал стражу и сам впустил ее в покои султана без доклада, а потом был тайным свидетелем ее неожиданно скорого выхода из них. Он понял, что утром будет нелегкий разговор. Конец ретроспективы. — Повелитель, я… — В мои покои без доклада и моего позволения вошла Махидевран! — повысил голос падишах. — Что за дерзость! Где была стража и где, наконец, был ты, Ибрагим? — Я… Я… Султан медленно поднялся из-за стола и приблизился к мужчине. — Что это было сегодня, Ибрагим: твой недосмотр или же сознательное нарушение моего приказа? Отвечай немедленно!!! В глазах султана горела ярость, и такой силы она была, что Ибрагим отступил на шаг. — Повелитель, — начал он и сглотнул, — я не мог противиться приказу. — Чьему приказу, Ибрагим? Кто этот человек? Султан уже знал ответ, еще до того, как вызвал хранителя покоев, но ему необходимо было услышать подтверждение. — Простите, повелитель. Это валиде султан приказала. Я не мог. Падишах поднял руку, и Ибрагим смолк. В покоях воцарилась тишина, нарушаемая лишь доносящимися с улицы криками чаек. — Подними голову, Ибрагим, — наконец, строго приказал повелитель. Мужчина, все это время стоявший с опущенной головой, исполнил приказ и встретился с холодным взором своего друга и господина. — Я назначил тебя хранителем покоев, Ибрагим. — медленно и четко заговорил падишах. — Это значит, что ни Махидевран, ни валиде не могут приказывать тебе: кого впускать в мои покои. Это решаю только я. Без моего позволения ты не имеешь права приводить никого. Ты понял? Никого! Если будет еще одна ошибка, лишишься головы. Ты свободен. Султан отвернулся от Ибрагима и стал перебирать какие-то бумаги, а мужчина тихо удалился, благодаря Всевышнего за столь легкий исход дела.***
Александра проснулась от пения птиц, доносившегося снаружи, и от гомона голосов. Дворец султана Сулеймана оживал. Девушка чувствовала себя на удивление неплохо. «Наверное, хороший сон мне помог», — подумала она и с благодарностью вспомнила о том евнухе, который попытался утешить ее ночью, перед этим, однако, изрядно её напугав. Она перекрестилась, прочла все, знаемые ею молитвы перед началом нового дня и огляделась. Она лежала на кровати, которая была огорожена ширмой и, к ее сожалению, она не могла посмотреть на то, что было за ее пределами. Но, может быть, она сможет открыть ширму совсем чуть-чуть и тогда… Шаги заставили ее вздрогнуть и сжаться. Она ждала, когда они приблизятся, и очень боялась этого. Ширму отодвинули. — Ну что, проснулась, хатун? — недовольным тоном поинтересовалась невысокая девушка. — Мне приказано принести тебе завтрак и осмотреть. Александра чуть расслабилась и слабо улыбнулась. — Спасибо вам, — прошептала она, но пришедшая девушка лишь поджала губы и удалилась, чтобы принести ей поднос с небольшим количеством еды и чашкой воды. Александра позавтракала, радуясь, что сегодня ей это удалось, и задумалась: сколько еще времени она может провести в относительном покое? Ведь она здесь почти незаконно находится. В этом помещении так точно. Одна надежда на этого доброго евнуха, который обещал позаботиться о ней. — Поела? Теперь раздевайся, хатун, — раздался все тот же недовольный голос. И девушка унесла поднос, а русская рабыня застыла. Ей нужно раздеться? Совсем? Но зачем это? Нет. Она не станет. Ни за что. Девушка укуталась в одеяло и решила бороться до конца. Она не станет перед кем-то раздеваться. Нет. — Ты еще не готова, хатун? Я же приказала! — повысила голос, видимо, лекарша, но Александра лишь качнула головой в знак отрицания. — Что за выходки! Лекарша ушла, чтобы вернуться с помощницами. Одеяло было сорвано с испугавшейся девушки. Она предстала в своем вчерашнем платье перед всеми пришедшими. — Не трогайте меня, — прошептала она и ощутила первые слезинки, стекающие по ее щекам. — Я не хотела прибегать к таким мерам, хатун, — усмехнулась лекарша и дала знак своим помощницам. Они раздели ее и застыли в шоке, а она не могла даже рукой пошевелить. Ей слышались издевательские смешки мужчин, свист плети, казалось, будто вот еще секунда, и будет больно, так сильно больно, что она не сдержится и закричит, но пока боли не было. Все девушки стояли, пытаясь сдержать слезы, а та лекарша, которая их позвала, мягко коснулась плеча наложницы. — Хатун, очнись, ответь мне, — в голосе ее не было больше недовольства. Было лишь потрясение. Такое ей довелось видеть нечасто. Вся кожа девушки была в шрамах, особенно на спине. Значит, эта рабыня подвергалась насилию. «Да как она вообще попала во дворец султана?» — удивлялась девушка. — «Её не должны были даже пропустить внутрь». Не дождавшись ответа, она приказала уложить наложницу на простынь и принести мазь, заживляющую шрамы. Все их вывести просто невозможно, но хоть какую-то часть надо было попытаться. Александра ощущала чьи-то осторожные прикосновения, не приносящие боли, и от каждого из них вздрагивала. Слезы орошали подушку, и она никак не могла остановить их. Дыхание было прерывистым и от этого кружилась голова. Ни одно успокаивающее слово не помогало ей. Она не могла перестать бояться. Ей стало легче лишь тогда, когда прикосновения прекратились, и ее, наконец, оставили в покое, укрыв легким одеялом. Одна из девушек положила рядом с ней ее платье, чтобы Александра сама потом оделась, а она лежала, пытаясь прийти в себя. Неужели теперь она всю жизнь проведет в страхе? Если это будет так, то сердце ее не выдержит, и она покинет этот мир.