***
— И куда ты собрался? — раздался резкий голос, заставивший мужчину вздрогнуть. — Прогуляюсь, — с легкой заминкой проговорил он и взглянул на друга, который с угрожающим видом перегородил ему путь. — А я полагаю, у тебя немного другие планы, Зульфикар, — медленно проговорил татарин и покачал головой. — Что за мысли бродят в твоей голове? — Ты не понимаешь! — растеряв всю свою сдержанность, воскликнул осман. — Ты просто ничего не понимаешь! — Ах да! — усмехнулся Ильнар, не делая ни единого движения для того, чтобы освободить путь другу. — Я полный дурак и совсем ничегошеньки не понимаю. Ты и вправду думаешь, что от меня может скрыться хоть что-то? Ты же собрался во дворец. Решил совершить самый глупый поступок в своей жизни. Взгляд его на миг пронзил Зульфикара, и тот отступил на шаг, опустив голову и тем самым подтверждаю правоту татарина, который еще раз усмехнулся и махнул на тахту. — Ты не… — попытался возразить Зульфикар. — Сядь, — приказал Ильнар и подтолкнул друга к ней. — Твое геройство может стать гибелью для тебя. — У тебя нет права мешать мне, — бросил осман, но сразу же сник, как только встретился с ледяным взором друга. — Сядь, — жесче повторил Ильнар, и Зульфикар направился к тахте и плюхнулся на неё с разочарованным вздохом. — Услышь меня. Я не враг тебе и не желаю твоей смерти. Подожди немного. Я обещал тебе помощь. — Она не шлет ответа, — тускло проговорил осман. — Почему? — он прижал ладони к лицу. — А ты не понимаешь? — вскинул брови Ильнар. — Она находится под постоянным наблюдением. Если на неё падет хоть малая капля подозрения, она будет казнена, — мужчина вдруг улыбнулся. — Напиши еще одно письмо. Я возьму его с собой и постараюсь передать твоей любимой. — Не смей! — вскинулся Зульфикар при виде призрительной улыбки, искривившей губы друга. — Ладно, ладно, — татарин примирительно поднял руки. — Я понял. Пиши письмо. Будем надеяться, уже завтра я попаду на аудиенцию к османскому правителю. Зульфикар вздохнул и медленно поднялся на ноги. Он направился в комнату, которую отвел для него Ильнар, и, сжав в руке перо, прикрыл глаза. Нужно было что-то написать, что-то, могущее убедить его госпожу покинуть дворец султана. Он сделает все для того, чтобы она смогла скрыться от гнева мужа, убережет ее, увезет в другую страну. Только бы она согласилась.***
— Бабушка, — тихим голосом вдруг начал Мустафа, посмотрев на улыбающуюся валиде, — почему люди делают друг другу больно? Женщина замерла с недонесенной до губ чашкой с освежающим шербетом. Она медленно вернула ее на поднос и сложила руки на коленях. — Мустафа, львенок мой, — мягко заговорила она, — почему ты задал такой вопрос? Что-то случилось? Она могла бы предположить все, что угодно, но не… — Та девушка, которая была приведена вчера к папе. Ей сделали больно. Почему? — в голосе пятилетнего ребенка сквозило недоумение и испуг. — Я… — валиде не знала, что сказать. И что же так потрясло Мустафу? Неужели Сулейман как-то обидел эту девчонку, о которой она собиралась попросить, но пока не успела? Неужели ее вина доказана? А вообще, где ее видел Мустафа? Только вчера или… — Не все добрые, — вздохнула султанша. — Есть те, кто причиняет боль потому, что хочет этого, но… — Я бы никогда! — воскликнул мальчик, вскакивая на ноги и чуть не смахивая все с подноса. — Тише, тише, Мустафа, — султанша удержала его за руку. — Сядь. Разумеется, ты не такой и не станешь причинять боль людям. — Мне ее так жалко стало, — сник ребенок, опустив голову. — Ей, наверное, было очень больно. — Мой хороший, — ласково улыбнулась женщина и привлекла внука к своей груди. — Я верю, с этой девочкой будет все хорошо. Если хочешь… Я… — Бабушка, — зашептал мальчик, — папа ей поможет. Я его попросил, и он мне обещал. Мустафа еле успевал за широким шагом отца. Он должен был терпеть, раз уж разгневал его. Не зря же он утром обманул стражу и служанок и скрылся от их бдительных глаз, не зря с гулко бьющимся сердцем, иногда с трудом преодолевая страх, спускался в эти ужасные подземелья, отдавал приказы, как раньше не делал и для развлечения, и все это для того, чтобы увидеть ее. Почему-то он переживал за неё, хотя видел ее только мельком. Теперь же, когда он увидел ее, увидел те следы, которые говорили о том, что ей делали больно, он почувствовал непонятное стремление защитить ее, уберечь от того, чтобы кто-то хоть еще раз посмел тронуть ее. Значит, нужно постараться помочь ей, попросить папу. Он же добрый! — Проходи, — бросил отец, и оба оказались в его личных покоях. — Садись, — взмах руки на тахту — и наследник примостился на самом ее краешке, не смотря на отца, который стал быстро прохаживаться перед ним. — И для чего была эта твоя глупая выходка? Почему тебя понесло в подземелья? Скучно стало? — Папа, — немного дрожащим голосом сказал Мустафа, — я… Прости, что я плохо себя вел, но я не скучал. Я просто… — В глаза мне посмотри и скажи правду, — отчеканил султан, замерев перед ним, и мальчик судорожно вздохнул. Он слышал и раньше этот жесткий тон отца, но с ним никогда прежде так не говорили. — Я хотел увидеть девушку, — пролепетал он, со страхом встречаясь взглядом с холодными глазами повелителя. Сердечко ребенка забилось быстрее, и вдруг слезы подступили к глазам. — Почему? — дрожащим голосом спросил он. — Почему ее обидели? Ей же больно, папа. Послышался тяжелый вздох отца, и Мустафа ощутил его крепкие объятия. — Мой шехзаде, Мустафа, я… Ребенок вдруг высвободился из рук родителя и посмотрел на него умоляюще. — Пожалуйста, помоги ей, папа! Помоги. Пусть ей больше не будет больно, — одна слезинка пробежала по щеке и упала на одежду султана. Шехзаде увидел, как отец нахмурился, но не отступал до тех самых пор, пока тот не кивнул. Тут же радостная улыбка осветила лицо мальчика, и он крепко обнял отца. — Одно условие, — медленно проговорил султан. — Ты сам отдашь приказ. Мустафа смотрел на то, как в удивлении вытягивается лицо султанши. — Ты сделал что? — слабым голосом спросила она, не веря в то, что услышала. — Я попросил, и папа обещал помочь той девушке, которая сейчас в темнице. Ее, наверное, уже освободили, — твердо проговорил ребенок и радостно улыбнулся. — Не может быть. Еще вчера… — прошептала валиде и смолкла. Да. Еще вчера она по лицу сына видела, что он готов убить эту незнакомку, ей даже подумалось, что та уже покоится на дне Босфора, а сегодня он соглашается помочь ей? Очень странно. «Аллах, пусть же будет так, как полезно для моего Сулеймана», — мысленно взмолилась женщина и крепко обняла внука, погладив его по волосам.***
Сюмбюль стоял на пороге дворца и не верил, что покидает его. Он должен был уехать еще вчера, но не смог, было слишком поздно. Ему было милостиво позволено задержаться и покинуть Топкапы сегодня. Он уже вознамерился сделать это, однако как только он собрался уехать, увидел Махидевран султан в истерике (по правде говоря, сначала услышал ее крики и плач), и не смог оставить ее до тех пор, пока не понял, что она под присмотром лекарей. И вот теперь, когда суета по поводу пропажи наследника немного улеглась и Махидевран султан отдыхала в своих покоях, евнуха уже ничего не держало, кроме… Он поморщился, пытаясь не дать завладеть собой мыслям о той девушке, которая теперь в темнице и он, Сюмбюль, ничего не может для неё сделать! Он понимал, что не может не исполнить волю своего падишаха. Один вздох и шаг за ворота, а потом вдруг назад. А как же, все-таки, Александра? Неужели он просто оставит ее на милость султана? «Я должен идти», — прошептал евнух одними губами. Руки его сжались в кулаки, и он взглянул на дворец, недолго постоял на месте, собрался с силами и быстро зашагал прочь от того места, которое было ему домом долгие годы. Он пытался не замечать эмоций, мешающих дышать, мешающих исполнить то, что приказал ему повелитель. Нет. Нужно собраться с силами и отбросить все ненужное. «Я справлюсь», — выдохнул он и ускорил шаг еще. Теперь он бежал и не смел позволить себе обернуться назад.***
Ибрагим быстрым шагом направлялся к темнице, в которой держали ту несчастную незнакомку. Он торопился, понимая, что растерян и не знает, как уразуметь все происходящее. Поведение повелителя было возможно предугадать, теперь же оно стало непредсказуемым. Только вчера девчонку он хотел убить, а сегодня отпускает. «Не совсем», — добавил мысленно он. — «Он просто выпускает ее из темницы, и его ли это инициатива вообще?» Хранитель покоев был несказанно удивлен, когда, войдя в покои падишаха, получил приказ не от него, а от маленького наследника, а когда взглянул на султана за подтверждением, тот скупо кивнул и жестом отослал его исполнять то, что приказано. И теперь он спешил к темнице, а подойдя, посмотрел на стражника, застывшего, словно изваяние, у двери. — Девчонку велено перевести в лазарет, — проговорил он. — Займись этим. Стражник почтительно поклонился и достал связку ключей, а Ибрагим быстрым шагом покинул подземелья. У него было слишком много дел и совсем не было времени самому заниматься этой несостоявшейся шпионкой. Приказ он отдал. Стража все сделает как надо, а он позже наведается к ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.***
Сулейман прохаживался по комнате и взгляд его был каким-то расфокусированным. Он думал о том, что произошло только что. Его наследник, Мустафа, решил заступиться за постороннюю девчонку. Можно ли это было считать слабостью? Конечно. Так каждая сможет вертеть им, как хочет. «Тогда и ты слаб тоже», — шепнул его внутренний голос, и султан поморщился. Да. Он не смог просто выбросить эту незнакомку из головы и отдать ее тем, кто выбьет из неё всю правду. Не смог. И не только потому, что о помощи ей попросил его сын. Не стоило себя обманывать. Он и сам бы вытащил ее из темницы, чтобы… Но для чего? Этому ответа пока не было. Мужчина тяжело вздохнул, подошел к рабочему столу и переложил на нем какие-то бумаги. Ему срочно необходимо было занять себя хоть чем-то, по крайней мере на какое-то время. Позже, когда пройдет немного времени и чуть улягутся эмоции, можно будет что-то предпринять. Пусть пока эта девчонка отдыхает и набирается сил.