***
Сехер прошлась по палате и вздохнула. Она не могла не думать о той девчонке, которая каким-то образом убежала из лазарета и попала в руки самого султана Сулеймана. Она не могла не переживать за неё, не могла и все тут! Ей нужно было узнать хоть что-то о ее судьбе, но как? И только женщина подняла глаза к потолку и прошептала первые слова молитвы, как дверь лазарета резко распахнулась, явив ее потрясенному взору стражника, несущего на руках завернутое в плащ тело. Рыжий локон выбился из-под платка, и лекарша чуть ли не вскрикнула от удивления. — Её приказано доставить сюда, — проговорил стражник, и женщина указала на самую дальнюю кровать. — Что с ней случилось? — быстро спросила она, подходя к стражнику, уже уложившему девушку. — Я не знаю, — ответил он. — Буду за дверью, — он вышел, больше не поглядев ни на лекаршу, ни на ту наложницу, которую принес. «Что же с тобой сделали?» — тихо спросила Сехер и коснулась щеки своей недавней пациентки. Кожа Александры была будто огонь. Нужно было срочно что-то делать, иначе она просто умрет, лекарша прекрасно понимала это, и поэтому сразу же начала действовать: послала двух девушек за необходимыми травами, приказала готовить влажные компрессы. — Мы тебя вылечим, девочка. Работа в лазарете кипела, и никто не обращал внимание ни на что вокруг, как вдруг раздался громкий возглас: — Султан Сулейман хан Хазретлери! Все замерли там, где и стояли, в тех же позах, будто статуи. Головы их были опущены. Медленные тяжелые шаги владыки всех земель отдавались в их ушах набатом. Каждый знал, его очередной вздох может стать последним, стоит только захотеть султану. — Как девчонка? — бросил осман, и все вздрогнули. Сехер хатун медленно повернулась к господину и, не поднимая головы, ответила: — У неё сильный жар, повелитель, а также не все раны зажили. Мы… — Раны? — угрожающе спросил султан, надвигаясь на женщину, которая с огромным трудом заставила себя не сделать шаг назад. — Кто посмел? — Простите… — еле слышно прошептала лекарша. — Не раны, а шрамы. Шрамы. Они у неё были, когда… — Какие шрамы?! — крикнул султан и навис над женщиной. — Говори быстро! Он помнил, конечно, о том, что видел на лице девчонки, однако, быть может, эта лекарша говорила не только о них? — Повелитель, эти шрамы давние. Я не знаю… — Хватит! — остановил он вдруг лекаршу и подошел к лежащей в беспамятстве девушке. — Всем выйти! Шум за спиной показал мужчине, что его приказ был выполнен. Он протянул руку и кончиками пальцев провел по обезображенной щеке больной. Сердце его сжалось на миг. — Как же тебя занесло в эти края? — сипло прошептал он и быстрым движением откинул покрывало с ее тела. Руки его сжались в кулаки от увиденного. Он понимал, что его взгляду открыто далеко не все, но большего ему было и не нужно. Также быстро султан укрыл девушку и сложил руки на груди. — Если ты шпионка, то я не султан, — выдохнул повелитель и повернулся, чтобы уйти, как вдруг услышал тихий всхлип. Он не смог уйти, почему-то не смог, медленно склонился к лицу девушки, проследил взглядом за одной слезинкой, пробежавшей по ее щеке, и вдруг осторожно поднял ее на руки, прижав ее к своей груди. Он чувствовал, как девушка задрожала, попыталась вырваться, но он не отпускал, мягко покачиваясь с нею на руках. Почему он так сделал, ему было непонятно, совершенно непонятно. Он сам был удивлен тому, что происходило сейчас, но не хотел это заканчивать, по крайней мере пока. Девушка потрепыхалась немного и затихла, прижавшись к мужчине, а Сулейман сел на стул у ее постели и вздохнул. «Откуда ты взялась на мою голову?» — прошептал он и замер. Ему было хорошо в эту минуту. Казалось, будто сердце его обрело покой. Боль, мучающая его ежечасно и ежеминутно, оставила его хотя бы на время. Султан не желал приходить сюда, пытался занять себя работой, но в ушах его все еще звучал хрустальный голос девушки, глаза его видели ее, несчастную хатун, изувеченную какими-то извергами. Он решил не истязать себя более, но вот он здесь, в огромном лазарете, держит на руках эту непонятную слабую девочку, которая, казалось ему, пережила куда больше, чем он знает. «Ты мне расскажешь все», — шепнул владыка мира на ухо этой странной хатун, медленно уложил ее в постель и вдруг достал из кармана платок. Легкая ткань подрагивала в его пальцах. Повелитель улыбнулся, быстрым взглядом оглядел пустое пространство комнаты и коснулся холодных пальцев девушки. Платок упал на руку хатун, и Сулейман мягко сжал их. «Храни его», — прошептал он и покинул лазарет. — Сехер хатун! — грозно позвал султан главную лекаршу. Она появилась в ту же секунду и склонилась перед ним в низком поклоне. — Александра хатун должна поправиться как можно скорее. Не отходи от неё не на шаг. Об улучшениях или ухудшениях докладывать мне лично! Женщина только кивнула, а Сулейман быстрым шагом удалился в свои покои.***
— Гюльшах! — Громко позвала Махидевран султан, но ответа не получила. — Гюльшах! —повторно позвала она, и дверь ее покоев распахнулась. — Госпожа моя! — запыхавшаяся служанка вбежала в комнату и замерла в низком поклоне перед постелью своей султанши. — Где тебя носит? — прохладным тоном поинтересовалась женщина. — Где мой сын? Что с ним? — Все хорошо, — улыбнулась служанка. — Он уже нашелся, и с ним все хорошо. Он с валиде султан. — И почему ты меня не разбудила? — вскочила с постели Махидевран и стала резкими движениями хватать одежду. Ей было все равно, в чем она выйдет из своих покоев. Главным было увидеть своего львенка, потрогать его руками, услышать его дыхание и удостовериться в том, что он невредим. — Госпожа, позвольте я помогу вам, — с готовностью протянула руки к Махидевран Гюльшах, и женщина кивнула, уронив руки. — Я быстро, госпожа. Служанка оглядела беспорядок, который не успела убрать до пробуждения султанши, подошла к одному из шкафов и достала уже готовое платье. Уже через десять минут Махидевран спешила в покои валиде.***
Хатидже в каком-то необъяснимом волнении расхаживала по своим покоям. В последнее время дворец просто бурлил! «И где-же те спокойные деньки?» — спрашивала она саму себя. Ей хотелось просто жить как раньше, мечтать о несбыточном, а что теперь? Теперь происходят какие-то непонятные события, на фоне которых ее мечты несущественны. «О нет! Не может быть!» — вскрикнула она, не сдержав эмоций, и дверь в ее покои тут же распахнулась. — Госпожа моя, с вами все хорошо? — обеспокоенно спросила ее подруга, Гюльфем. — Все хорошо. Хорошо… — уже тише проговорила султанша. — Я просто… — Хатидже султан, я же вижу… — Не надо, — подняла руку госпожа. — Я ничего не могу тебе сказать, по крайней мере пока. Слишком много эмоций. — Я понимаю, — мягко произнесла Гюльфем и подошла к своей госпоже и подруге. — Знаю я и то, что, если вы промолчите сейчас, вам не станет легче. — Ох, Гюльфем, — вздохнула султанша и села на тахту. — Столько всего произошло за последние два дня, а я… — она смолкла. — Моя госпожа, я, кажется, понимаю, о чем вы, — женщина устроилась рядом с госпожой. — Вы об Ибрагиме? — эти слова она произнесла одними губами. — Тише… — выдохнула Хатидже. — Я боюсь думать о нем, даже просто думать. — Почему же? — Гюльфем, я… Мне нельзя даже мечтать о счастье. Я… — на глазах султанши появились слезы беспомощности и смирения. — Глупости! — с полной увереностью сказала наложница. — Ведь хранитель покоев тоже испытывает к вам чувства. Он думает о вас. — Но повелитель никогда не… — Вы не знаете этого наверняка, — перебила султаншу Гюльфем. — Он не сказал еще вам об этом. — Он теперь не такой как раньше, и я боюсь. — Это нормально, но ведь вы можете поговорить с валиде султан. Она будет на вашей стороне. — Да. Ты права. Я пойду и… — госпожа порывисто подскочила с тахты, но Гюльфем мягко удержала ее. — Лучше позже. Сейчас госпожа немного занята. Она с шехзаде. — О, он нашелся? Я тоже хотела бы увидеть Мустафу, — Хатидже улыбнулась, быстрым движением руки смахивая со щек еще не успевшие высохнуть холодные капли. — Пойдемте, госпожа, — улыбнулась Гюльфем, и обе молодые девушки выбежали из покоев.***
Махидевран влетела в покои валиде султан, даже забыв постучать, и опомнилась лишь тогда, когда увидела серьезного пятилетнего мальчика, своего милого сыночка, вставшего при ее появлении. Женщина протянула к нему руки и крепко-крепко прижала к себе. Глаза ее наполнились слезами. — Мой львенок, сыночек, как же ты напугал нас! — воскликнула женщина, поглаживая его по голове. — Мамочка, прости меня, — тихо проговорил мальчик, шмыгая носом. — Я не буду так больше. Оба какое-то время просто стояли, прижавшись друг к другу, а потом Махидевран медленно отстранила сына и оглядела его внимательнейшим взглядом. — С ним все в порядке, — чуть прохладным тоном заметила валиде, с холодностью взглянув на когда-то любимую наложницу. — Махидевран, ты еще не забыла правила поведения? — Валиде, — извиняющимся тоном проговорила черкешенка и поклонилась величественной султанше, которая снисходительно кивнула ей. — Я просто не смогла сдержать эмоций. — Понимаю, однако правила одинаковы для всех, Махидевран, — чуть смягчилась женщина и жестом пригласила ее присесть рядом с собой. — Хорошо. Главное, ничего дурного не произошло. Будь впредь внимательна. — Конечно, — тихо сказала Махидевран. — Я ни на шаг не отпущу его. Мустафа грустно вздохнул, понимая, что теперь ему не удастся ускользнуть от бдительного взора своей мамы, но все же не смог прекратить радостно улыбаться. — Где же он был? — спросила наложница, но валиде лишь быстрым движением приложила палец к губам и предложила шехзаде отведать немного сладостей, на что он с огромным удовольствием согласился, а обе женщины удовлетворенно наблюдали за ребенком, за счастливым ребенком, любить которого они, казалось, стали еще сильнее.