Memento mori

      Как только раны затянулись, Натаниэль покинул ненавистную подвальную палату и с твёрдой решимостью приступил к тренировкам. Всё время между вечерами с Ичиро и «работой» Веснински посвящал спорту, который забросил со времён Малой Лиги. Наследнику клана нравились изменения в Младшем. Веснински был рад стараться. В каждую их встречу, когда они говорили «привет» поцелуем, рваным и таким нетерпеливым, Ичиро с восхищённым вздохом обводил рельефные мышцы кончиками пальцев. После тренировок на поле, которое открыли лишь для юного Мясника, он проводил ненавистную растяжку не столько для облегчения боли на следующий день, сколько для того, чтобы Морияма, положив ладони под колени Натаниэля, мог согнуть его почти пополам.       Ичиро не нравились спортсмены, но его вело каждый раз, когда он снимал с Натаниэля чёрную форму, как только он выходил после очередной тренировки. Любил разминать разогретые упражнениями мышцы, кусать покрасневшую кожу, проводить по ней холодным камнем на перстне, наблюдать за тем, как Нат вздрагивал от контраста. Крепкие бёдра сжимали талию Мориямы, когда Младший вдруг прогибался в пояснице, с неприличнейшим звуком изливаясь на собственный живот.       «Русская пушка» заняла место изящного пресс-папье в сейфе с документами, принадлежащими юному Мяснику.       Вступительную игру для «Воронов» Натаниэль почему-то не запомнил. Прошёл почти месяц, прежде чем они с Ичиро снова оказались в одной постели. В тот вечер господин был особенно нежен и нетороплив, каждое касание растягивал в целую вечность. Веснински расплакался до того, как Морияма увидел полосы новых шрамов.       Ичиро не испугался. За годы, проведённые вместе, Морияма успел привыкнуть к реакциям любовника. Ему оставалось лишь сцеловывать слёзы и доводить Натаниэля до исступления лишь пальцами. И не продолжить. Потому что они не готовы. Потому что Веснински не дал ему ключ от клетки, в которую стал себя запирать. Потому что Ичиро не желал завоёвывать его «да». — Я мог бы помочь тебе, — выдохнул Морияма в рыжие волосы, — навести порядок в Гнезде. Никто не посмеет… — Нет.       Они больше не говорили.       Следующим утром Натаниэль собрался для заселения в «Эвермор». Одинаковые мрачные коридоры, одинаковые вороны… Много образов, ни одной мысли. Кевин смотрел на Веснински странно. С приходом Рико Дэй куда-то пропал. Зато от толпы отделилась фигура, зашла в комнату и села напротив. Будущий сосед и напарник Младшего. Жан Моро. — Так это ты тот самый Веснински, устроивший так много шума в Гнезде? — он наклонил голову, слегка прищурив серые глаза. — Натаниэль.       Жан тогда отчаянно сжал руку юного мясника, будто бы просил о помощи. Нат не услышал. Он ещё долго игнорировал Моро. Но напарник не делал для Младшего ничего плохого. Натаниэль уже за это был благодарен.       Только Жан был тем человеком, на которого Рико вымещал всё. Жан был тем, кого трогали все вороны вне зависимости от того, хотел он или нет. Жан был тем, кого Морияма заставлял наблюдать. Веснински не видел смысла ему помогать. А потом вспомнил, почему боялся перехода в воронье гнездо. Принцы. Одно это слово отдавалось саднящей болью в груди, а видеть каждый день, как Рико касался Кевина при первой же возможности, было попросту невыносимо.       Натаниэль пошёл воронам на пользу: сделал из них бренд, если можно так выразиться. Его желание показывать себя с переходом в спорт только росло. Со временем к Младшему в поездках к фотостудиям стали присоединяться и другие вороны. Вскоре для команды университета Эдгара Аллана это стало частью рутины. Раз в неделю игроки, что не успели облажаться на тренировках, выезжали вместе с Веснински.       Журналы, в которых среди глянцевых страниц устроились еженедельные фотографии воронов, печатались раз в месяц и раскупались за пару дней. Фанаткам было достаточно знать, что в новом выпуске будет Кевин, Рико в качестве дополнения и Натаниэль. Остальные вороны сменяли друг друга слишком часто. Жан был единственным игроком, ни разу не покидавшим Эвермор в день очередной фотосессии.       Как-то Нат застал их воронье «ничего». В душевых. Веснински знал, как игроки получали разрядку и эмоциональную, и физическую, но увидеть он был не готов. Слишком много обнажённого тела. Слишком много рук касалось Жана. Натаниэль не был уверен, что он вообще находится в сознании. Потоки воды смешивались с кровью и приобретали розоватый оттенок. Вороны были за явное согласие. Со всеми кроме grenouille fière.       По пути в их комнату Веснински не мог выбросить из головы эту сцену. Она впечаталась в сознание слишком сильно. Один грубо сжимал бёдра Жана, другой тянул за волосы, кто-то делал что-то с руками, но Моро уже не реагировал. Даже рефлексы не проявляли себя. Например, когда головка упиралась в глотку, а пустой стеклянный взгляд встречался с густыми лобковыми волосами. Все пользовались резинками, потому что брезговали, а смазки Жан не заслуживал. На кровь, стекавшую по внутренней стороне бедра, капающую на пол, никто не обращал внимания. Он уже ничего не чувствовал. Натаниэль на это надеялся. «Когда это кончится?» — из уст Моро приобрело новый смысл.       Веснински и не заметил, как, разобрав вещи и собственные мысли, сел на край заправленной кровати, будто чего-то ждал. Жан приплёлся в их комнату через четыре часа после того ужаса, случившегося в душе. Губа разбита, руки дрожали. — Ты был у врача?       Моро лишь поджал губы и опёрся об изголовье кровати, надеясь удержаться в вертикальном положении. Он был. И сколько раз Жана так зашивали, Натаниэлю оставалось только догадываться. — Иди сюда, — Младший похлопал по кровати рядом с собой. Моро отшатнулся, как от удара, но приказ исполнил. Правда, не сел, а устроился полулёжа. В его серых глазах не было ужаса. Не было ничего. И Нату от этого стало так больно… — Я не кусаюсь. И делать ничего с тобой не буду. Ты… — голос юного Мясника предательски дрогнул, — заслужил отдых.       Веснински лёг рядом с вороном, и тот вдруг сам к нему потянулся, обвил руками. Жан видел, как Натаниэль смотрел на Дэя. Жана заставляли смотреть на принцев. Жан знал, что Нат никогда не участвовал в вороньем «ничего». Возможно, поэтому он спокойно уснул в постели Веснински. — Я сегодня никуда не поеду. И выхожу на полноценную тренировку. Отлёживайся, — вдруг заявил Натаниэль на следующее утро. В сбивчивом быстром шёпоте Моро он уловил благодарность и ворох обещаний.       Во время вечернего звонка Ичиро спросил Младшего, почему он решил отменить их встречу. «Навожу порядок в Гнезде», — отозвался Нат. И был прав. Только сразу после попытки изменить что-то в устоявшемся ходе вещей Рико и вороны, вороны, вороны избили его так, что Веснински не был готов покинуть замок ещё несколько недель. Признать насилие над собой — упасть в глазах Ичиро. Натаниэль не был к этому готов.       Жан с Натом лежали в их комнате по их маленькой традиции, прижавшись друг к другу и ни о чём не думая. Почти. Насколько получалось. — Так всё же, — начал Моро со своим очаровательным акцентом, — на что ты рассчитываешь в качестве благодарности?       Натаниэль хотел бы ответить, что ему нечего просить, но всегда найдётся «но». Веснински продолжал бережно оглаживать изувеченную спину Жана, собираясь с мыслями. — Я придумал. Французский. Не научишь меня французскому?       Они оба прекрасно знали, зачем Нату нужен этот язык. Но никто не был против. С того дня в их комнате появилась ещё одна традиция: за закрытой дверью разговаривать исключительно на французском. Веснински делал большие успехи. Моро наверняка искренне радовался бы, если бы не знал конечной цели. Натаниэль лишь мечтал говорить с Кевином, не опасаясь, что Рико услышит.       «Я женюсь на следующей неделе» от Ичиро было чем-то слишком неожиданным, сбивающим с толку. Морияма сказал это как бы случайно, выводя неизвестные узоры на обнажённой спине Младшего, пока они лежали в одной постели. — Я её знаю? — Нет. — Она тебя? — Мы виделись пару раз. Она хорошо запомнила дурного мальчишку, бросившегося под пули, — Ичиро усмехнулся, выдохнув в рыжую макушку. — Разрешила тебе прийти. — Знает? — коротко спросил Веснински. Оба прекрасно понимали, о чём шла речь. Их роман ведь не прекращался. — Знает. И я кое-что знаю. Квиты, — Морияма поцеловал Натаниэля в изгиб шеи и скользнул пальцами меж лопаток. — Так мне готовить подарок на вашу свадьбу? — Нат был как никогда рад тому, что появившийся оскал скрыла подушка. Ичиро не заметил. Их диалог перетёк в массаж, а дальше… Обычный их вечер.       Ровно через неделю, пятнадцатого декабря, Натаниэль из ворона с поля и обложек журналов вдруг превратился в того кукольного мальчика с невозможно голубыми глазами, которого убили год назад. Всё уже было готово. Приглашённые гости рассаживались по местам, вокруг молодого Босса кружились люди, но в какой-то момент они с Веснински остались в комнате одни. — У меня есть для тебя подарок, — вдруг нарушил тишину Морияма, достав что-то из сумки.       Нат лишь заинтересованно наклонил голову. Ичиро подвёл его к зеркалу, встал за ним с еле заметной улыбкой. — Дашь руку? — И душу? — с усмешкой спросил юный Мясник. — Почему душу? — Морияма слегка наклонился, желая заглянуть в глаза любовника не через зеркало. — Сердце тебе отдадут через полчаса. Помнишь? — Веснински прикусил губу, всё же протягивая руку Ичиро. Молодой Босс кивнул и уголки губ растянулись ещё сильнее. Потянувшись куда-то в сторону, он снова натянул на себя маску безразличия. — Вот так, — Морияма осторожно надел на средний палец левой руки Натаниэля симпатичное кольцо с каким-то чёрным камнем, чем-то напоминающее перстень Ичиро. Веснински слегка повернул руку, разглядывая его. — Это что-то символичное, да? И что это значит? — Этот камешек. Гагат. На тебя чем-то похож. Обычный уголёк, оказавшийся в нужном месте в нужное время, а потом руки опытного огранщика придали ему идеальную форму, — наследник клана положил руки на талию Ната и провёл выше. Дверь скрипнула. Кенго. Он ничего не сказал, лишь посмотрел на них несколько секунд, прежде чем закрыть дверь. До начала церемонии оставалось не больше двадцати минут.       Потом всё случилось как-то слишком быстро, слишком смазано. Натаниэль не запомнил её лица, не запомнил их клятв. Зато в сознание въелся тяжёлый взгляд Кенго. Он то и дело посматривал на Младшего. Видимо, боялся, что тот что-то выкинет. Не выкинул.       На фотосессию после «рождественских каникул» отправилось всего три ворона. Кевин, Рико и Натаниэль. Ближайшим праздником, как объявила Юки, их основной фотограф, был день Святого Валентина. И фотографии должны были быть особенными. Жан опоздал. Прибежал в студию, когда все уже переоделись и были готовы к съёмкам. Никто и не помнил о том, что Моро должен был ехать с ними.       Не было ничего особенного, ничего цепляющего. Юки привычно ругалась, что в фотосессии нет идеи, нет изюминки. Дэй по-прежнему держался рядом с королём, немного дезориентированный сменой обстановки. Жан не отлипал от Натаниэля. — Можно? — тихо спросил Веснински, подходя к столику гримёра. Получив положительный ответ, он схватил ярко-красную помаду и вернулся на съемочную площадку. У зеркала Нат задержался лишь на пару мгновений, пока красил собственные губы. Юки уже выглядела взбудораженной идеей Младшего.       Кевин заметно напрягся и отошёл от алого кресла, на котором устроился Рико. Зато Натаниэль не побоялся к нему приблизиться, опереться коленом меж его ног и, изящно наклонившись, провёл яркой помадой по губам Мориямы. Парень, фыркнув, дёрнулся. Красная полоса оказалась там, где не должна была быть. Маниакальная улыбка Веснински расползалась всё шире от бодрого щёлканья затвора. — Кевин, иди сюда, — Нат кивнул на Рико и, как только Дэй подошёл ближе, потянул его за галстук, вынуждая наклониться. Натаниэль коснулся губами острой челюсти, скулы, виска, оставляя алые следы на его лице. — Глянь на меня, — тихо произнесла Юки. Дэй и Веснински одновременно обернулись на неё. Щёлк. Взгляд убийственный. У обоих.       Удар в солнечное сплетение выбил воздух. Натаниэля резко толкнули в плечо, и он упал на пол. Как только Младший пришёл в себя, он снова оскалился, подняв взгляд на Рико, приподнялся на локтях. — Повышаем рейтинг? Надо предупреждать, — Веснински развёл колени, выражение на его лице приобрело вид ухмылки. — На нас ведь и дети смотрят, помнишь?       Морияма глубоко вдохнул. По его взгляду Нат понял, что он собирался нападать, но следующим звуком стал звон. Кевин, пропавший из виду несколько мгновений назад, вылил на него бокал вина, стоявшего в качестве реквизита.       Тишина. Она длилась слишком долго. Все замерли. Кап-кап… Вино пропитало белую рубашку и потоками стремилось куда-то вниз. Затвор фотоаппарата щёлкнул со вспышкой. Натаниэль нашёл глазами Жана и тем же кивком позвал его, поднимаясь.       Помаду на губах пришлось обновить, прежде чем Нат принялся «разрисовывать» лицо Моро. Кевин, играясь и желая успокоить короля одновременно, коснулся его губ пальцами, слегка размазывая помаду. Камера не переставала щёлкать. Вороны получили за эту фотосессию столько же, сколько могли заработать за несколько игр сезона.       Кевин получил за своё поведение на этой фотосессии столько, сколько никогда не доставалось Жану. Натаниэля заставили смотреть.       Следующую тренировку Дэй пропустил точно так же, как и Моро когда-то. С новым выходом на поле Кевин продолжил играть в паре с Рико и, по словам Хозяина, превзошёл его. Веснински снова заставили смотреть. — Ему есть куда бежать, — тихо произнёс на французском Жан, когда Натаниэль не смог найти Дэя в Гнезде. И Веснински сломался. Не успел заявить свои права. И мир рухнул. — Где Рико?       Юный Мясник впервые видел новых гостей на своём шоу. И впервые рядом не было Ичиро. Кольцо пришлось снять, из-за него тесак лежал в руке как-то не так. Веснински совершил революцию, дворцовый переворот, но лишь когда тот, из-за кого он здесь оказался, покинул Гнездо. Вороны нарекли его Чудовищем, пока молодой Мясник, как на привычной работе, подготавливал тело для «утилизации».

Мясник очнулся ото сна и стал наводить порядок.