Том I Обещанные

      На зов маленькой девочки откликнулись буквально все. В покои Илинки тут же вбежала мать, которую та так звала, а с ней перепуганный до чёртиков Дмитрий, чуть не отдавший душу богу. Боярыня между тем всё ещё плакала в три ручья, не обращая ни на кого внимания.       — Илинка, посмотри на меня, ну же! — восклицала Наркиса в тщетных попытках успокоить дочь. — Душа моя, я здесь, рядом.       Женщина прижала малышку к груди, гладя по макушке, пока девочка билась в истерике, задыхаясь в собственных слезах. Мама находилась в полном замешательстве. Сердце её забилось чаще, горло же сдавило неприятное чувство страха. Она знала, кто мог бы помочь с решением проблемы, но отчаянно не хотела вмешивать мать в дела дочери. Делать, однако, нечего.       — Бабушку! Зови бабушку, Дмитрий!       Юноше не нужно было повторять дважды. Он сорвался с места, словно бешеная псина, в попытках найти Яснораду. Первым делом следовало искать ведунью в своих покоях, из которых бабка почти не выходила, а если и выходила, то в особо редких случаях. Стоило лишь приоткрыть дверь, так в нос сразу же ударил душистый запах трав вперемешку с гарью.       «Бабка снова начудила», — первая же мысль возникшая в голове. Разгоняя туман, старший сын Василе пытался разглядеть родственницу, но его постигло сокрушительное поражение. Всё было скрыто от человеческих глаз, да так, что чёрт разберёшь. Потеряв надежду, Дмитрий направился к двери, однако резко остановился из-за неприятного ощущения. Будто бы кто-то смотрел на него со спины.       Взор тёмных глаз упал на маленькие окна, из которых еле просачивался солнечный свет, лишь мельком задевая кровать. Покои бабки были больше похожи на склеп — так же темно и сыро. Где-то в углу стоял большой дубовый стол, на котором мирно располагались травы и книги подозрительной наружности с явно странным содержанием. Рядом лежали карты, а поодаль стоял мешок с рунами. Пожалуй, юноша не смог бы разглядеть всё это в тумане, если бы не запечатал в памяти до боли знакомую картину. Ничего не поменялось с тех давних пор и, казалось, не изменится никогда. Дмитрий позволил себе улыбнуться, вспомнить ушедшее и насладиться родным местом, коим оно когда-то было. Когда-то.       «Здесь не хватает только котла»,— пронеслось вдруг в голове. Мальчик понятия не имел, почему вдруг подумал о каком-то котле, когда его сестре угрожала опасность. Посему, собравшись с мыслями, он решил сконцентрироваться на хозяйке этого места, которая пряталась от него как могла, слившись с абсолютной темнотой и сплошным туманом.       — Я знаю, что Вы здесь, — холодно бросил он, не оборачиваясь.       Послышался хриплый смех, заставивший незваного гостя напрячься. Дрожь волной прошлась по телу и с каждой секундой всё больше и больше хотелось покинуть страшную обитель.       — Не часто ты заходишь ко мне, сынок. Вот уж обрадовал старую!       — Я к Вам по делу, — сразу срубил правду матку без лишних слов и эмоции. — Илинке снова плохо, она плачет и мы надеемся на Вашу помощь.       Рада молчала, словно обдумывала слова дорогого внука. Дмитрий же ждал ответа, пока у самого внутри всё скрутилось от переживаний. Пока его сестра рыдала в своей постели он вынужден был разговаривать с этой сумасшедшей, выслушивая её небылицы. В голове крутился один единственный вопрос⁚ почему он до сих пор здесь?       Ответ был всего один.       — Ради Илинки. Сделайте это не для нас, а для неё, — после наступила мёртвая тишина. Такая странная и пугающая одновременно. Она давила на человека настолько сильно, что возникало ощущение, будто бы чья-то рука с силой сдавливала горло, не давая вдохнуть. Смотрел, не отрывая глаз, но почему-то казалось, что он стоял перед самим дьяволом, пытаясь заключить смертельную сделку. От этого осознания становилось поистине страшно.       — Ради… Илинки? — бросила насмешливо, отвечая на всё сказанное привычным ей ледяным тоном. — С каких это пор вы стали думать о её благополучии? Что-то я не припомню, чтобы ты, мой дорогой внук, молвил о ней хоть одно хорошее слово.       — Я люблю её! — не выдержав, процедил Дмитрий. — Пока мы чешим языками, там, в соседних покоях, страдает наша родная кровь, плачет, изнывая от жгучей боли. Ваша наследница… она взывает к вам… проклятие — оно…       — Довольно! — голос, словно раскат грома, ударил по телу, заставив вздрогнуть на месте.       Слабое сердце старухи сжалось от страха. По венам побежала кровь, пульсируя в ушах настолько громко, что, казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут от напора. Рада, словно раненный зверь, ухватилась за левый бок, проскулив, как собака на цепи. Туман начал медленно отступать, оставляя женщину совершенно беззащитном состоянии.       — Я помогу, — зашипела она, глядя прямо на внука. А тот был, можно сказать, рад и очень удивлён, как быстро ему удалось добиться благосклонности старой вороны.       Улыбнувшись краешком губ, Дмитрий уверенным шагом направился к двери в полной уверенности, что бабка мигом последует за ним, однако она не сдвинулась с места. Ведунья оставалась в дальнем углу покоев, насмешливо глядя на внука со спины, словно дух над душой. Юноша остановился, почувствовав что-то неладное.       — Но при одном условии, — протянула с нескрываемым удовольствием. — Услуга за услугу. Так ведь говорят?       «Вот чувствовал же, что что-то спросит, зараза такая!» — ругнулся он про себя, скривив кислую мину.       — И… чего же вы желаете?       Рада засмеялась, но почему-то сразу замолкла, издав жалобный хрип, словно умирающий зверь, цепляющийся за жизнь мёртвой хваткой, впиваясь в неё острыми когтями. Бабка — действительно зверь, повидавший многое в жизни. Неудивительно, что она с присущей ей прямотой могла ставить условия. Даже внуку. Удивляло совсем другое — сама просьба.       — Отведите Илинку в замок князя, — приказным тоном отчеканила бабка.       Дмитрий обомлел от сказанных слов, глаза тут же расширились от удивления. Несколько секунд молчания перетекли в минуты, а старший сын Василе стоял на месте, как каменная статуя, не зная, что и ответить. Лишь сдавленное «нет» вылетело из тонких губ, но растворилось в тишине, став жалким писком.       — Мама не позволит, — промямлил он наконец, то сжимая, то разжимая ладонь. Рада фыркнула в ответ.       — А кто же её спрашивать будет, миленький? Я ведь прошу не её, а тебя. Именно ты должен отвести её туда.       — Должен? — непонимающе спросил он. — Я не мальчик на побегушках, чтобы быть кому-то должным. Я не такой, как вы.       Горделиво дёрнув подбородком, внук взглянул прямо в потускневшие глаза, которые когда-то горели пламенем надежды. Они стали стеклянными. Юноша, словно решив надавить на больное, выпалил:       — Ведь из-за этого проклятого долга вы многое потеряли, верно? Чуть не сошли с ума, потеряли мужа, лишились собственного зрения для того, чтобы спасти чужого человека. Вы просто одержимы этим, но скажите, почему бы не бросить это всё и быть как все: радоваться мелочам, жить в своё удовольствие. Неужели вам настолько важна эта легенда, что вы открестились от собственной дочери?       Старуха молчала, не знала, чем возразить или осадить, ведь большее из сказанного было чистейшей истиной, которую ничем не скроешь. А он, словно забивая последний гвоздь в крышку гроба, приказным тоном отчеканил:       — Не делайте из Илинки вторую себя.       Ничего более не добавив, Дмитрий развернулся на месте и уверенным шагом направился к двери. Внук не видел лица бабушки, однако чувствовал на себе гнетущий взгляд. Шагал медленно, до самого последнего надеялся, что бабка пойдёт за ним, но этого не случилось. Открыв огромную дверь тот на мгновение застыл на пороге, наконец-то повернул голову.       — Ждём вас.       И дверь захлопнулась, оставив Яснораду в полном одиночестве, наедине с собственными мыслями. Ведунья томно выдохнула, прикрыв отяжелевшие веки.       — Долг превыше всего, — шепнула она, погрузившись в привычную ей темноту.

      — Я должна!.. Должна спасти его!       Илинка лихорадочно качалась на месте, обхватив обеими руками коленки. Глаза покраснели от слёз, а в перепонках всё ещё звучал навязчивый, детский голос.       Не отдавай меня им, не отдавай…       Мать больше не обнимала дочь, лишь водила ладонью по спине, изо всех сил пытаясь успокоить не только малышку, но и саму себя. Внутри всё сжималось от волнения, голова гудела настолько, что казалось, она расколется. Наркиса нервно ждала своего сына, который по неведомым причинам не возвращался, мужа и вовсе не было дома, из-за чего сложившаяся ситуация усугублялась раза в два.       — Никакого мальчика нет, его нет, понимаешь?       — Мальчик есть, — твёрдо заявил старческий голос. — Вопрос лишь в том, принадлежит ли он миру живых.       Наркису буквально передёрнуло от услышанного. Она тут же повернулась к дверному проёму, лицезрея перед собой безобидную на вид женщину. Облегчение смешалось с чувством страха перед собственной матерью, будто бы увидев спасение и смерть в одной личине. Зловещая фигура меж тем начала приближаться к кровати, словно тень в семёрочную ночь. Старая ворона намеренно оттягивала время, дабы с нескрываемым упоением глядеть в лицо, искажённое болью и страданиями. Да, жестоко. Да, страшно. Однако Раде нравилось. Нравилось чувствовать себя полезной для своей семьи и нужной. По-иному и быть не могло — ведь это Рада. Рада, которая привыкла служить, помогать и преклонятся хозяину, как гончая собака, которой можно было напугать любого врага. Рада, которая, несмотря на все предательства и причинённый ей вред, не оплачивала той же монетой, а, напротив, давала две золотые. Семья, уж тем более внуки, не были исключением.       Вскоре на пороге появился Дмитрий, который, схватившись за сердце, пытался отдышаться, будто бы он бежал с таким усердием, что чуть ли не спотыкался при каждом шаге. Яснорада злорадно усмехнулась, явно забавляясь иронией, в которой бабка оказалась куда быстрее и проворнее парнишки с крепким здоровьем. Приоткрыв рот от удивления, юноша неуверенно переступил порог, пытаясь не смотреть на бабку, и молча наблюдал за происходящим.       Старуха уже стояла над душой ребёнка, изредка покачиваясь из стороны в сторону. Казалось, она и вовсе ушла в какой-то транс, не замечая ничего и смотря в одну точку. Так тянулись безжалостные секунды драгоценного времени, пока ведунья не гаркнула⁚       — Встань.       Мать с сыном тревожно переглянулись. Ни он, ни она понятия не имели, что именно имела в виду старуха, но стоило ей взглянуть на Наркису всё стало понятно.       — Встань говорю. Дай сесть рядом с внучкой.       Женщина мигом исполнила просьбу, походившую на приказ. Невольно отшатнувшись, она тихонько стала наблюдать за вороной. Та меж тем аккуратно села подле Илинки, грозным голосом выдавая:        — Посмотри на меня.       Ничего не произошло. Девочка, до сих пор плача, качалась на одном месте, раз за разом повторяя, что должна спасти мальчишку из сна. Рада же, однако, не сдалась, лишь повторила громче и настойчивее.       — Посмотри. На. Меня.       Сработало. Девочка обратила свой взор к бабушке, но взгляд был стеклянным, мертвенным. Наркиса обрывисто выдохнула, закрыв рот рукой, а Дмитрий и вовсе сжался всем телом, чувствуя, как неприятные мурашки прошлись по спине.       — Бабушка… — прохрипела Илинка будто бы не своим голосом. Казалось, что он стал грубее, больше походя на мужской, но почему-то оставаясь всё ещё детским. Ведунья, ничего не ответив, поднесла указательный палец к бледным губам, приказывая молчать. После сжала девичью челюсть. Не сильно, но так, чтобы та не вырывалась и смотрела прямо в глаза.       На удивление боярыня не сопротивлялась, напротив, охотно, даже с интересом рассматривала слепые очи бабушки, пока та копалась в самом сокровенном. Стояла полная тишина. Наркиса с Дмитрием боялись даже дышать при виде такой странности. Как бы то ни было, эти двое словно зачарованные наблюдали за этим действием настолько внимательно, как будто следили за тем, чтобы ворона не нанесла ещё больший вред. Рада не обращала ни капли внимания на эти косые взгляды, ведь была целиком и полностью сконцентрирована на внучке и её сознании. Проникать в мысли детей легко и трудно одновременно. Дети — податливые, гибкие существа не только по натуре, но и по разуму. Ведунья врывалась в неё не сразу, выжидала подходящий момент, словно искала удобную лазейку. Когда же путь всё-таки нашёлся, та без всякого труда начала ходить по сознанию, беря в расчёт тот факт, что Илинка ещё мала и делать это нужно без всякого вреда, так, чтобы она ничего не почувствовала. Так прошло безмолвных пять минут, пока Яснорада не залилась радостным смехом. Он был тихим, но в то же время пугающим настолько, что два свидетеля сразу же изменились в лице, почувствовав неладное. Бабушка уложила малышку обратно в кровать, провела чахлой рукой по миловидному личику, шепнув «засыпай». Илинка, повинуясь чарам, вновь погрузилась в сон, на этот раз — спокойный.       — Мальчик нашей крови, — внезапно выдала она. — Он наш.       — В каком смысле «наш» и что тут смешного? — как-то даже возмущённо спросил юноша. — Кто он, чёрт побери, такой?!       Рада в своей фирменной манере предпочла проигнорировать вопросы Дмитрия, вместо этого издав новый приказ, который нельзя было не выполнить.       — Отведите девочку в замок. Сегодня же.       — Нет, — покачала головой. — Мы не станем, мама!       Ворона устремила взгляд на Дмитрия, который пытался казаться незаметной тенью — не вышло. Внук прекрасно понимал, чего хотела его бабушка, от этого и было страшно. Перед ним буквально стоял выбор⁚ подчиниться воле матери, слово которой было нерушимым законом или же исполнить волю старухи, тем самым оплатив ей за помощь. Парень чувствовал, как воздух покидает лёгкие, а язык вянет во рту. Тело бросило в еле заметную дрожь. Казалось, что ведунья смотрела куда-то в сторону, но её требовательный взгляд говорил о том, что она смотрела именно на него, будто говоря⁚ «Решайся!».       И Дмитрий решился.       — Я отведу её туда, — громко заявил он. На минуту даже показалось, что слова вышли настолько громкими, что прошлись оглушительным эхом по покоям.       Наркиса повернула голову, шёпотом выпалив⁚       — Что ты такое говоришь?       — Я выполню просьбу бабушки и отведу Илинку в замок князя. Это не обсуждается, ясно? — юноша повторил ещё раз.       Слова давались очень тяжело, но так было нужно — правильно. Старший видел, как лицо матери исказилось в печали и животном страхе. Она судорожно покачала головой, а Дмитрий тут же подбежал к ней, чтобы удержать её от падения. Наркиса выглядела совсем измученной, на глаза подступали слёзы.       — Не позволю… не позволю ей умереть, слышите?! Да пропади они пропадом эти Басарабы, я не позволю дочери умереть, не превращу её в их шавку, никогда!       — Это наш долг, Наркиса! — твёрдо заявила Рада, на что дочь завелась ещё сильнее.       — К чёртовой матери долг! К чёрту этих князей, к чёрту проклятие, к чёрту господина, к чёрту эту поганую магию! Это не наша вина, понимаешь? Ни я, ни ты, ни уж тем более Илинка не виноваты во всей каше. Так с какого перепуга мы должны расплачиваться за грехи предков, за что?       Женщина обессиленно села на пол, пытаясь сдержать поток слёз, которые душили её. Она прикрыла рот рукой, дабы не издавать всхлипов, однако эмоции оказались куда сильнее. На это душераздирающее зрелище смотрел сын, который с жалостью приобнял мать за плечи. Слёзы матери оказались самым сложным испытанием в жизни Дмитрия, но поистине больно стало тогда, когда мама произнесла знакомое имя.       — Моя Александра… — снова всхлип. — Она ведь умерла! Из-за долга, из-за магии! Неужели тебе было не больно, не было жалко её, мама?       — Было, — с горечью ответила Рада. — Было и больно, и жалко. Тогда я выплакала немало ночей вместе с тобой, утешала Дмитрия, который потерял сестру. Тогда многое в нашей жизни изменилось. Тогда-то ты меня и возненавидела, а я отреклась… Я всё помню, дочь моя, и, поверь, никогда не забуду этого.       — Так почему же ты не жалеешь Илинку? Почему обрекаешь на верную смерть?       — Потому что знаю — она не умрёт, — уверенно заявила ворона, украдкой взглянув на младшую. — Илинка у нас сильная девочка.       — Но она будет страдать, не так ли?       С этим поспорить было трудно, но и этому нашёлся ответ.       — Этот мир полон страданий. Не имеет значения, где и когда ты будешь испытывать это чувство. Ощущения всегда и везде одинаковы, дочь моя. Пока не отмоются грехи — не будет нашему роду покоя. Круг должен замкнуться, ты сама это прекрасно понимаешь.       Яснорада покачав головой встала, опираясь на трость, после чего легонько коснулась плеча дочери, а этот жест значил очень многое. Впервые ворона прикоснулась к ней с небывалой нежностью, что на мгновение Наркиса замерла, не поверив собственным ощущениям. Повернула голову к матери, поражённо глядя на неё полными слёз тёмными глазами. Меж тем потомственная колдунья пошла дальше и погладила щёки, тихо проговаривая⁚       — Она не умрёт. Даю слово, она не умрёт, слышишь?       — Не умрёт, не умрёт, — повторяла за ней, кивая.       Наркиса не заметила, как начала медленно успокаиваться благодаря этой мысли, в которую очень хотела верить. Женские губы тронула лёгкая улыбка, и она, не без помощи сына, сумела встать с пола, смахнув рукой оставшиеся слезинки, после чего благосклонно произнесла⁚       — После полудня. Отец вернётся к самой ночи, чтобы были дома к вечеру, ни минуты позже, — взглянула на мать. — Если с ними что-то случится, клянусь…       — Ничего не будет, обещаю, — а обещания свои Яснорада всегда выполняла.