Аутист/ Девять месяцев тишины

— Нам ещё далеко? — спросила Карла, с интересом разглядывая маленькие старинные дома на такой же маленькой старинной улочке, — забавно, я живу в Магдебурге с рождения, но никогда не была в этом районе. — Сейчас придём, — Том поставил на землю тяжёлый баул с книгами и вытер пот собственной кепкой, — честно говоря, я тоже был здесь всего пару раз, — когда мать… ну… это… загуляла окончательно, дедушка с бабушкой купили ей эту квартирку. Он стыдился рассказывать о семейных делах даже Карле и коротко пояснил: — Ну, вообщем, теперь эта квартира моя. — Ты зря стесняешься, — ободрила девушка, — родителей не выбирают. К сожалению, приходится признавать даже такую истину. Ничего не поделаешь, раз смерть твоей мамы стала для всех облегчением. А квартира? Что квартира? Это нормально. Не всё же скитаться по казённому жилью. Том кивнул, однако внутри всё неприятно сжалось от этих правильных, но таких жестоких слов.Пока он учился в школе, то жил по-цыгански, то у отца, то при учебном заведении, а когда поступил в университет, перебрался в весёлый и бесшабашный студенческий кампус. Поэтому сейчас он стоял перед собственным домом и чувствовал смесь радости с лёгким недоумением. Том никогда не жил один, никогда не был привязан к жилью, не утруждался бытовыми заботами, был лёгок на подъём и легко переносил перемены. Обстоятельства вынуждали повзрослеть, и Том отчаянно сомневался, сможет ли перенести перемены такого характера так быстро и бесповоротно. Квартирка была небольшая, в кирпичном доме с соответствующей планировкой и толстыми стенами. Две крошечные комнатки, кухня, ванная и множество странных нелепых закутков, каких не бывает в современных домах. — Ну вот, теперь ты самый завидный жених на всём курсе, — засмеялась Карла, когда Том отпер дверь и поставил на пол баул с книгами и скромную сумку с одеждой, — отличник, красавец, успешный музыкант да теперь ещё и с квартирой. — Я думаю, и позавидней меня найдутся, — ухмыльнулся Том. Он намекал на то, что за Карлой вот уже несколько месяцев яростно ухаживает Вальтер Брегман, сын ректора — и вообще, я здесь с ума сойду один. Без тебя, без друзей, без наших посиделок. — Перестань, — Карла отчаянно замахала руками, — наоборот, у тебя теперь будет место, где можно принимать гостей, не опасаясь, что администратор выгонит компанию в самый разгар веселья. А я буду приходить к тебе часто-часто, — кокетливо пропела девушка и обвила Тома за шею мягкими руками. Он поцеловал её в сочные влажные губы и почувствовал, что девушка льнёт к нему всем телом. Он поцеловал её ещё раз и, чувствуя прилив желания, не стал отказывать себе в удовольствии обновить квартиру таким необычным способом. И хотя Том был признанным дамским угодником своей группы, всё произошло удивительно быстро и просто, прямо в прихожей, на подзеркальнике старомодного трюмо. На самом деле, Том был взволнован новосельем, и мысль о предстоящем одиночестве не давала ему покоя. Карла Кун была самой красивой девушкой их курса, и Тому изрядно льстило её внимание. Их считали перспективной парой, никто не сомневался, что через некоторое время они поженятся. Тем не менее, сейчас Тома беспокоили совсем невесёлые мысли, и он не был уверен, стоит ли посвящать Карлу в их семейные неприятности. — Посему мой Томочка такой хмулый, — пародируя детскую речь, просюсюкала Карла, — Томоське не понлавилось? — Нет, что ты, — Том поспешно встряхнулся, застегнул джинсы и поднял свою сумку, — пойдём распаковывать вещи. Они прошли в первую комнату, и Том, словно ребёнок, бросился к окну. Дом был старый, в Магдебурге таких почти не осталось. Тихий квартал с низкими сонными домишками, и каждый с милым закрытым двориком, где летом буйно цвела сирень и роскошные мальвы. Собственная территория, деликатно закрытая от посторонних глаз. — Как мило, — воскликнула восхищённая Карла, — и ты ещё сомневаешься. Здесь так уютно. На твоём месте я бы радовалась, что летом можно прекрасно отдыхать в собственном уголке. — Да, действительно, — Том кивнул и присел на старенький продавленный диван, чтобы перевязать шнурок на кроссовках. Карла щебетала что-то ещё, но Том уже унёсся мыслями к нарисовавшейся проблеме. Оказывается, он совсем не знал своей матери. Красивая, но вялая блондинка, она казалась Тому безобидным бесполезным мотыльком. Он был крайне удивлён, когда узнал от фрау Аделины, что мать до последнего пересылала деньги в приют на содержание сына. По всей видимости, она всеми правдами-неправдами выпрашивала средства у любовников, даже будучи в состоянии постоянного наркотического опьянения. Этот факт особенно покоробил Тома, и он не находил себе места оттого, что не хотел брать на воспитание незнакомого больного ребёнка. Злился Том и на бабушку с тёткой, да и на деда с отцом, которые благополучно прятали голову в песок до тех пор, пока проблема не стала слишком явной. Какие же хитрецы его родственники. Как они смели сделать из Тома козла отпущения? Что ж, его продвинутая энергичная бабка и хитрая, но недалёкая тётка и впрямь считают его простачком, раз решили всучить больного никчемного брата. Что ж, поделом тебе, Том Каулитц, раз ты не сумел внушить своим родственникам уважения. Но что же всё-таки делать? Ведь от него ждут ответа. Вполне положительного и покорного, но он не готов взять на себя такую обузу. — Том, а что ты будешь делать с мебелью? — Карла крикнула откуда-то из дальнего помещения, — здесь же совсем нет мебели.Том вздохнул, поднялся со своего места и прошёл в помещение кухни со старомодным умывальником и закопчённым камином: — Поживу пока так. Это не к спеху. — Ммм, а я бы поставила здесь буфет, ну… такой, под старину, и стол длинный дубовый, выйдет очень классно. Том равнодушно пожал плечами. Он не понимал всех этих хлопот и слишком живое участие Карлы слегка покоробило. Такое впечатление, что она уже мысленно поделила не только его квартиру, но и всё личное пространство, не очень то интересуясь желаниями самого Тома. Хм, может всё–таки съездить в приют? Тихонько, чтобы милые родственнички не узнали. Просто посмотреть. Он не может не признаться самому себе, что ему любопытно. Интересно, какой у него брат? Хотя, он совершенно не готов увидеть умственно отсталое существо, не произносящее слов, жирное, вялое и пускающее слюни. Жаль ли ему мальчишку? Ах, как бабушке хотелось, чтоб было жаль. Жаль, не жаль. Он и сам провёл детство по казённым заведениям. Но Том был энергичный, весёлый, ему везде было хорошо и комфортно, где находились друзья и поводы для бесконечных проказ. Скорее всего, его брат не такой. Аутичный вялый ребёнок. Таким лучше дома, в закрытом пространстве. Эти дети прибывают в своём закрытом розовом мире и коммуникация с другими людьми тяжкое испытание. Вот только зачем ему аутист? Что за размышления? Жил же он все эти годы без брата. Да и тот обитал в своём приюте без всяких проблем. Том вздохнул. Почему это должно его беспокоить? Всю семью не беспокоит, а он, видите ли, ночами не спит из-за дурацких сомнений. Он сам жил за казённый счет, и братец проживёт, ничего, не скончается из-за отсутствия родственников. Том вытащил сигареты и с удовольствием закурил. Ну да, жил… Он почти и не помнил каких-то негативных моментов. Просто жил. Том был коммуникабельный, весёлый, живой. Он никогда не озадачивался такой ерундой. Друзья, приятели, шалости, девочки, музыка… Только однажды маленький Том горько рыдал из-за отсутствия мамы. В тот год он остался в школе-интернате на Рождество совершенно один. Всех детей разобрали домой родственники и Том несколько часов к ряду заливался горькими слезами оттого, что праздник придётся встречать одному. Даже шикарный подарок и визит Санты не принесли ему облегчения. Том отлично помнил, какое им овладело отчаяние и горечь, когда он понял, что совершенно никому не нужен. — Том, ну что ты как варёный, — обиженно окликнула Карла, — радуйся, ты же теперь совершенно самостоятельный независимый человек. Что ещё надо? — Даже не знаю, — Том тяжело вздохнул. Ему хотелось просто посидеть, заключив Карлу в свои объятия, помолчать и подумать о сложившейся ситуации. Её радостный щебет вызывал лёгкое раздражение, и Том никак не мог сосредоточиться на решении проблемы. — Извини, мне звонят, — девушка вытащила крошечный розовый мобильник и убежала в прихожую к зеркалу. Том перешёл в дальнюю комнату. Маленькая, но, как ни странно, уютная. Кровать в укромном закутке, несколько рисунков на стене (видать, работы безумных мамашиных приятелей), столик, комод. Может всё–таки съездить? Просто посмотреть. Он даже представляться не будет, просто посмотрит… Ну да, просто посмотрит. А насильно вручить ему брата никто не посмеет. В конце-концов, он сам ещё учащийся и не имеет времени нянькаться с проблематичным придурком. Лишь бы тётка с бабкой не узнали. — Томми, — на пороге комнаты показалась Карла, — извини, мне надо отлучиться. Я скоро вернусь, ты пока ничего не делай. Ладно? Я приеду, и распакуем коробки вместе. — Хорошо, возвращайся скорей. Том пошёл проводить Карлу до двери. Уже на пороге девушка обернулась и ласково обняла Тома ладонями за щёки: — Я понимаю, что тебя беспокоит, — сказала она, — Шарлотта всё–таки была твоей мамой. И по-своему очень любила. Наверное, переживала, что не может быть такой, как другие родители, — Карла заглянула Тому в глаза, — я с тобой. Я скоро приду. Она обняла Тома за плечи, легонько поцеловала в щёку и поспешно побежала вниз. Он вернулся в дальнюю комнату. Как здесь удивительно тихо. Аж в ушах звенит. Даже машин не слышно. Том перегнулся через подоконник и посмотрел во дворик. Как привыкнуть к тому, что теперь он будет жить один? Как рассказать Карле о том, что у него есть полоумный брат? И что делать с этим самым братом? Оставить его в приюте — навлечь на себя не только гнев родственников, но и муки совести. Забрать к себе — поставить жирный крест на учёбе и карьере. Том ещё раз оглядел маленький уютный дворик. Хм… а брат мог бы здесь славно играть. Там под кустом скамеечку поставить, теннисный стол, клумбы, мячик… Блин, ну и понесло же его. Это всё от дурацкой тишины. Надо хотя бы собаку завести, чтобы было не так одиноко.Том повздыхал и, не видя выхода из сложившейся ситуации, прилёг на узкий продавленный диванчик с подушкой-валиком. «Эх, если бы всё можно было решить одним движением мысли, — задрёмывая, подумал молодой человек, — как же бы было всё просто».