Аутист/ Девять месяцев тишины

========== 3 глава. ========== — Добрый день, герр Каулитц. Мы уже отчаялись вас дождаться, — молодая приятная женщина, заместитель директора по воспитательной части, шла впереди Тома, поспешно открывая двери, — проходите, пожалуйста. Сюда. Направо. Услышав свою фамилию, Том замер на пороге уютного директорского кабинета. Откуда завуч его знает? Неужели бабушка успела переговорить с этой симпатичной фрау? Ну конечно же, она успела приехать раньше Тома и сообщить, что дебильного придурка заберёт добрый старший брат. Ай да бабушка! Она наверняка догадалась, что Том обязательно приедет, если не из жалости, то хотя бы из любопытства. — Присаживайтесь. Я сейчас приведу Билла. Значит, Билл… Молодой человек даже не удосужился уточнить у любимых родственников имя. Интересно, и как же будет полностью? Вильгельм? Кажется, в переводе с древнегерманского — это «волевой». Очень подходящее имечко для полоумного аутиста. — Герр Каулитц. — Да, я вас слушаю. — Вы ведь у нас впервые, — завуч почему-то застенчиво мялась, — всего не знаете. Я должна вас предупредить. Билл не совсем обычный ребёнок. — Он ненормальный? — эта фраза вырвалась у Тома совершенно непроизвольно. Он не мог сдержать своих опасений и беззастенчиво вывалил свой вопрос на учительницу. — Почему ненормальный? — женщина удивлённо вскинула брови, — кто вам такое сказал? Нет конечно! В нашем заведении живут не совсем обычные дети, но никто не считает их ненормальными. В крайнем случае, называем «особый ребёнок» или «ребёнок с ментальными проблемами». Может быть, ребёнок с особым подходом, но никак не ненормальный. — М-да, извините. Я вас слушаю. — Билл, бесспорно, мальчик очень одарённый, трудолюбивый, упорный, но у него есть некоторые трудности в общении, — завуч по прежнему мялась, — как бы вам это сказать… Уловив слова одарённый и упорный, Том немного успокоился. Слава Богу, хоть не придурок. Иначе он сам не выдержит этого милого свидания. — Так в чём же проблема? — поторопил Том. — Знаете ли Билл практически не разговаривает. — Не разговаривает, — как эхо, повторил Том, — что, совсем? Он умственно отсталый? — Ни в коем случае, — завуч решительно покачала головой, — умеет. Отлично умеет. Но не говорит! — Почему? — удивился Том. — Ах, как бы вам объяснить. Этой проблемой страдают все аутичные дети. Их очень трудно разговорить, а потому понять причину ограждённости от мира. Иногда считают, что это признак особой одарённости, когда ребёнку не о чем разговаривать с таким скучным недоразвитым миром. Иногда, признаком ранней шизофрении. При слове шизофрении, Том тревожно вздрогнул. Этого ещё не хватает. Интересно, он хотя бы навыками самообслуживания владеет? — Простите. Я вас совсем запугала, — воспитательница мягко улыбнулась, — поверьте, Билл очень милый ребёнок, он не вызовет у вас неприятных эмоций, — женщина присела напротив Тома и коротко пояснила, — и, если быть совсем точной, Билл — вовсе не аутист. Он перестал разговаривать несколько лет назад и нашим врачам до сих пор не удалось установить причину этого явления. Билл утончённый ребёнок, ему особенно тяжело в приюте среди чужих людей. Не знаю вправе ли я выносить подобные суждения, но не думаю, что решение его отца разместить ребёнка в нашем учреждении было разумным и гуманным. В известной степени, при домашнем воспитании и заботливом уходе такие дети справляются с проблемой гораздо лучше. Воспитательница ненадолго замолчала, и Том вдруг подумал, что эта тихая скромная женщина искренне озабочена судьбой мальчика, в отличии от всех родственников, которые только делали вид, что страдают за двух братьев сразу. Словно в подтверждение этих мыслей, женщина встрепенулась и добавила: — Насколько я знаю, Билл начинал развиваться нормально. Он перестал говорить на каком-то этапе, возможно, перенёс сильный стресс. К сожалению, ни наш психолог, ни врач психиатр пока не могут выяснить причину, чтобы вытащить Билла из мира молчания. Порой мне приходится только догадываться, что ему нужно, и чего он хочет. Он самый замкнутый из всех наших детей. Женщина разоткровенничалась и, смутившись собственных признаний, поспешила выйти за мальчиком. — Подождите немного я сейчас вернусь. Оставшись в одиночестве, Том недовольно нахмурился. Вот дурак. Всё-таки купился на бабкины причитания. Ну уж нет. Он не позволит обвести себя вокруг пальца во второй раз. Повидает любимого младшего братика и гуд бай, май лав. Воспитывайте сами, милые родственники! Дверь распахнулась и в кабинет вошла… уменьшенная копия Тома. Так вот, как завуч поняла, что Том — брат Билла!!! Мальчишка выглядел словно женственный маленький слепок со старшего брата. Тонюсенький, бледный, с безвольно повисшими худыми руками и точёным нежным лицом. В университете (да и не только) Тома считали красавцем. Стройный, смуглый, с таким же резным лицом и тёплыми раскосыми глазами. Билл выглядел ещё более нежно и трогательно, напоминая хрупкую японскую статуэтку. Они были похожи как две капли воды. И никакая генетическая экспертиза не могла опровергнуть явного фамильного родства. — Здравствуй, — Том охрип от волнения и поспешно прокашлялся в кулак. Он совершенно не знал, как вести себя дальше. — Поздоровайся с… — завуч, замялась, не зная, как лучше преподнести Биллу новость о визите близкого, но незнакомого родственника. — Томом, — подсказал Том, — меня зовут Томас. Привет, Билл. Он хотел было пожать тонюсенькую руку, но вовремя передумал. Билл не проявил к гостю ни малейшего интереса и продолжал отвлечённо смотреть в окно своими удивительно тёмными блестящими глазами. Мальчик был очень хорошенький, нежный, ухоженный. Но его тупая отчуждённость вызывала нервную оторопь. Казалось, что в красивом изящном теле полностью отсутствует жизнь. И ребёнок не ребёнок, а изысканный, но тупой механизм. — Как поживаешь? — Том задал вопрос, а сам умоляюще посмотрел на воспитательницу. Что делать? Как вести себя дальше с таким безжизненным человечком? — Билл, — воспитательница мягко тряхнула Билла за плечо, пытаясь вывести из задумчивого оцепенения, — Билл, будь вежливым мальчиком. Человек приехал к тебе издалека. Пожалуйста, поговори с Томом. Он очень хочет с тобой пообщаться. — Да, пожалуйста, поговори со мной, — Том подыграл воспитательнице, но сам почувствовал панику. О чём ему говорить, если братик Билл соизволит открыть рот. Несколько мгновений всё оставалось по прежнему. Билл отстранённо смотрел в окно, словно выглядывая на улице какое-то чудо, а потом вдруг сфокусировал взгляд и вполне осмысленно уставился на Тома. Боже, какой это был взгляд. Совершенно не романтичный Том мог бы назвать эти глаза оком вселенной, взглядом в вечность, взором мирового океана. В зеркально-карих глазах мальчишки смешалась странная нежность с не менее странной тоской. Он упрямо смотрел на Тома и Тому становилось всё больше не по себе. В глазах ребёнка было странное непостижимое осознание всего мира сразу. Без всяких пояснений Том понял, что Билл прекрасно чувствует все его сомнения и опасения. Он догадался о причине визита гораздо раньше, чем воспитательница озвучила это вслух. — Вот, возьми! Это тебе, — Том нервно задёргался, пытаясь выудить из кармана шоколадку. Ему стало ужасно неловко за свой скромный презент. Худенькому, явно болезненному мальчишке стоило привезти фруктов, соков, может быть, мясных деликатесов, а не эту жалкую ломаную шоколадку. Однако Билл послушно взял шоколад в руки и снова посмотрел на Тома. Он умел выразить кучу эмоций одним только взглядом. Это походило на общение слепоглухонемого. Когда человек, лишённый всех органов чувств, мог выразить свои эмоции одним лишь прикосновением. За всю свою жизнь молодой человек никогда не видел такого живого и красноречивого взгляда. На этот раз в глазах Билла отразилась не только благодарность, но и пока непонятное Тому чувство безнадёжности. — Вот что, Билл, — воспитательница (её звали фрау Эструп) взяла управление свиданием в свои руки, — покажи Тому свою комнату и рисунки, я думаю ему будет очень интересно. — Да, конечно, — Том облегчённо вздохнул, — я с удовольствием посмотрю. Билл наконец-то проявил какое-то участие в беседе и коротко кивнул.Они все вместе вышли из приёмной и направились в жилые корпуса. Детский приют был вполне уютный, добротный, после хорошего ремонта, но невольно напомнил Тому те безликие школьные дортуары, где жил он сам. Билл послушно шёл впереди, сжимая шоколадку двумя руками. — Что он любит? — Том обернулся к фрау Эструп и тихонько поинтересовался, — что ему привезти? — Билл плохо ест, — женщина с сожалением пожала плечами, — из сладостей предпочитает мармелад, а когда водили детей в Макдональдс, остался в полном восторге, даже картину нарисовал. А вот яблоки ему не везите никакие. У него аллергия. Один раз чуть не умер. Случился отёк Квинке. — Это ж надо, — удивился Том, — впервые слышу, что на яблоки бывает аллергия. — Пришли, — объявила воспитательница, — проходите, пожалуйста. В комнате Билла жило ещё трое мальчишек. Но, несмотря на яркие покрывала, нарядные шторы, стеллаж, заклеенный постерами, игрушки и компьютер, Том снова почувствовал неловкость. Несмотря на все усилия директора, это всё равно был детский дом, казённое заведение, где все двадцать четыре часа в сутки дети были вынуждены жить не как хочется, а как надо, подчиняясь общему распорядку. Не имея возможности уединиться и побыть с собственными мыслями один на один. — Билл, покажи Тому свои рисунки, — попросила фрау Эструп. Мальчики-соседи с интересом уставились на нового человека и, совершенно не стесняясь, начали делать на его счёт предположения. Они и вправду выглядели не совсем здоровыми, с недоразвитой речью, косноязычные, порой даже грубые и невоспитанные. На их фоне Билл действительно выглядел милым послушным ребёнком. Но, тем не менее, все они разговаривали и общались, и Тома невольно покоробило. Вскоре мальчишкам надоело упражняться в дедукции, и они шумной компанией выбежали в игровую. Том чувствовал себя как на сковородке. Он уже проклял идею с визитом и нарочито внимательно уставился в альбом с рисунками. Том ничегошеньки не понимал в живописи, но тем не менее очень удивился, увидев не детские картинки школьного уровня, а настоящие художественные зарисовки. — Билл, ты где-нибудь учился? — живо поинтересовался Том. Наверное, мальчик проникся к нему доверием и совершенно неожиданно решительно покачал головой. — Нет, — поддержала фрау Эструп, — то-то и оно, что не учился. Билл — самородок. Наша учительница рисования очень переживает, что Билл не может посещать школу при какой–нибудь солидной академии. Вот, посмотрите его рисунки на тему Макдональдса. Мы даже хотели повесить на стенд, но Билл отказался. Том принялся рассматривать картины, удивлённо качая головой. Билл несколько минут покрутился за его спиной, а потом куда-то исчез. Шоколадку он не съел и скромно положил на край своей тумбочки. Когда Том дошёл примерно до средины альбома, произошёл маленький, но удивительно неприятный инцидент. Едва он перелистнул новую страницу, как в комнату вкатился клубок расшалившихся пацанов. Они рычали, барахтались, сбивая всё живое на своём пути. Хохотали и огрызались, словно маленькие медвежата. Внутри этого клубка что-то жалобно попискивало, и Том догадался, что мальчишки мучают Билла. Вроде бы играя, беззлобно, но и бездушно, терзая слабого безвольного аутиста. — Ну скажи, скажи, скажи, — глумились они, — открой ротик и скажи. Ну? Кто это к нам приехал? По всей видимости, мальчишек совершенно не беспокоило, то что Том находится тут же и наблюдает всю эту картину. — Вот придурок, — один из пацанов внезапно выскочил из клубка, схватил шоколадку и начал запихивать её в рот совершенно несопротивляющегося Билла, — не хочешь говорить, так жри, — приговаривал он, — жри, тебе говорят! — Немедленно прекратите, — фрау Эструп резко одёрнула хулиганов и сама выдернула Билла из туго переплетённого клубка, — это ещё цветочки, — вздохнула она и выразительно посмотрела на Тома, — ему здесь плохо, — тихо добавила женщина. Том смущённо задёргался. Он должен был сказать немедленное «ДА», но язык отказывался повиноваться. Молодой человек перевёл взгляд на Билла. Мальчик был весь грязный, густо измазанный шоколадом, он неловко оттирал пятна, не смея поднять на Тома глаза. — Билл, — позвал Том, — Билл. Не расстраивайся, я привезу тебе много других вкусностей. И игрушек. Что ты любишь? Что тебе привезти? Мальчишка приподнял длинные изогнутые ресницы, и Тома обдало невыносимой болью.Его брат выглядел брошенным маленьким щенком. Грязный, слабый, замученный. Он ничего не говорил, и только его глаза умоляли взять домой, пускай в бедный и скромный, но в родной дом. Где будет свой уголок, тепло и защита. — Герр Каулитц, я понимаю, что не имею ни какого права влиять на ваше решение, — робко произнесла фрау Эструп, — но всё же. Я понимаю, визит в подобное учреждение надолго выбивает из колеи. Но, пожалуйста… Женщина не решилась сказать фразу «подумайте ещё раз» и лишь умоляюще посмотрела Тому в глаза: — Мальчику здесь плохо. Никакие врачи, никакие методики не помогут Биллу заговорить без поддержки родных. Он очень хочет домой. Ну… или… хотя бы приезжайте почаще! — Да-да, конечно, — нервно задёргался Том, — не переживай, я скоро приеду, — неловко зачастил он, оборачиваясь к брату, — обязательно. Ты не расстраивайся. Я скоро вернусь. Билл проводил его внезапно потухшим взглядом и безвольно опустив руки, тупо уставился в пол. Том вышел из комнаты, сопровождаемый фрау Эструп, а самому захотелось завыть от несправедливости и отчаяния.