Аутист/ Девять месяцев тишины

========== 4 глава. ========== За несколько дней благотворительный пыл Тома поуменьшился, и он буквально плевался ядом, когда вспоминал свою поездку в детский дом. — Том, ну не сердись. В конце-концов, мальчик не виноват. Было позднее воскресное утро, и Том с Карлой всё ещё лежали в спальне на старом хлипком диванчике. В квартире было прохладно, на окнах отсутствовали шторы, поэтому ни тому ни другому категорически не хотелось вставать. — Да я и не сержусь, — Том наконец-то выбрался из нагретой постели и стал натягивать домашние штаны, — просто… это… ну… даже не знаю, как сказать. Просто у меня было чувство, что я приехал выбирать себе собачку в приюте для животных. Ну бабушка, — от возмущения у Тома не нашлось слов, и он только пропыхтел что-то нечленораздельное, — ну и пройдоха! — Хорошо, что ты мне всё рассказал, — Карла закуталась в старый тонкий плед и перекатилась на место Тома, — я не имею никакого права осуждать твоих родственников, но всё-таки не могу понять почему эта проблема упала только на твои плечи? Почему никто не хочет разделить обязанности поровну, помочь деньгами или связями? — Ну, вот такие у меня родственники, — Том огрызнулся уже из кухни, — кофе будешь? Ах, чёрт, кофе есть, а кофеварки нет. — Ничего страшного, — Карла закуталась в плед и прошла в кухню следом за Томом, — попьём чай. — Не попьём, — Том устало присел на табуретку и потянулся к пачке сигарет, — посуды вообще никакой нет, — он помолчал и иронично произнёс, — и эти люди хотят, чтобы я привёз ребёнка на воспитание в полупустой сарай. — Так ты точно решил забрать брата из приюта, — осторожно спросила Карла. Она чуть заметно поморщилась, но Том этого не заметил. — Не знаю, — Том угрюмо нахмурился, — этот мальчишка абсолютно никому не нужен. Даже родному отцу. А бабушка хитрая бестия. Просто решила быть доброй моими руками. Если я этого не сделаю, меня постараются сожрать с говном. Отлучат от дома и предадут анафеме. — А он тебе нужен? Дом этот? — Карла села напротив и тоже потянулась к сигаретам, — у тебя теперь свой есть. Кстати, я сегодня же привезу посуду и кое-что из белья. У нас дома всего много, так что не переживай. Моя мама будет только рада избавиться от лишнего, — и девушка задорно рассмеялась. — Не в этом дело, — Том мялся, не зная, как излить самое наболевшее, понимаешь, дело не в материальных проблемах. В конце концов, я не безрукий, заработаю. Дело в том, что мальчишку придётся таскать по специалистам, водить в школу, лечить, если он заболеет. Ну и одевать, конечно, кормить, покупать ему игрушки всякие. А это — время, заботы, хлопоты. А я не хочу. Я для себя ещё не жил. Я не готов заботиться о ком-то другом. Не готов и не хочу брать на себя такую ответственность. — Вне всякого сомнения ты прав, — Тому показалось, что Карла как-то нехорошо нахмурилась, — если ты решил дать себе фору для созревания, то навязать ребёнка насильно никто не имеет права. Он ведь тебе брат, а не сын. Ты действительно уверен, что хочешь забрать Билла из приюта? — Сам не знаю, — задумчиво произнёс Том, он нервно поёрзал, замялся и выпалил одним духом, — мне его жалко стало. И ещё оказалось, что Билл очень похож на меня. Даже не думал, что я такой сентиментальный. Но он родная кровь. Такой несчастный, забитый. Разве это дело, что при живых родственниках мальчишка в приюте живёт? — Тогда решай, что тебе больше: жалко или страшно? — безапелляционно заявила Карла, — а я, так и быть, поехала за кастрюлями и одеялами, — засмеялась она и пошла в спальню одеваться. Том и фрау Эструп договорились, что отъезд Билла из приюта должен произойти как можно тише и спокойней, без излишнего любопытства и зависти других детей. Фрау Эструп опасалась, что соседи по комнате напоследок могут устроить Биллу какую-нибудь неприятность и поэтому, когда Том приехал в детский дом, его брат уже сидел в маленьком гостевом холле вместе со своим чемоданом и папкой художника. Том так и не укрепился духом в принятии своего решения и поэтому чувствовал себя отвратительно. Как назло, фрау Эструп застряла где-то в канцелярии, и Том издёргался хуже истеричной барышни. К огромной досаде молодого человека, Билл не проявил не только какой-либо благодарности, но даже и элементарного интереса. Он, не шевелясь, сидел на банкетке и сжимал в руках старенького плюшевого мишку. Том не знал, о чём говорить с Биллом, как себя держать, как расшевелить маленькое каменное изваяние, и наличие мягкой игрушки только подлило масла в огонь. Биллу было уже тринадцать, он был худенький, хорошенький, даже чересчур хорошенький, весь изнеженный, тонкий, капризный. И потрёпанный плюшевый монстр придавал образу Билла странный недвусмысленный подтекст то ли дурачка, то ли мальчика с нетрадиционной ориентацией. — Скоро поедем, — хриплым от волнения голосом объявил Том и в очередной раз выскочил на улицу покурить. Ему хотелось, чтобы эта пытка молчанием скорее закончилась. Он был готов даже идти пешком, двигаться, что-то делать, лишь бы не мучиться в обществе молчащего и замкнутого младшего брата. К счастью, через несколько минут пришла фрау Эструп и, как будто не замечая волнения Тома, начала перечислять мелкие бытовые особенности Билла. Том тупо кивал головой, даже не вслушиваясь в такие смешные и такие важные моменты. Он весь содрогался от мысли, что через несколько минут останется с братом наедине. Никогда в жизни Том не чувствовал себя таким слабым и беспомощным.Попрощаться с Биллом вышли только директор и приютский врач. Фрау Эструп крепко расцеловала мальчика и обратилась к Тому. — Герр Каулитц, я снимаю шляпу перед вашим самоотверженным решением, — сказала женщина, — вы преодолели чудовищный моральный и бюрократический барьер. От всей души желаю, чтобы вы с Биллом полюбили друг друга. А если вам будет трудно, вы всегда можете приехать в приют за консультацией и поддержкой. Том нервно сглотнул, сжал маленькую руку Билла и, словно сомнамбула, пошёл к кольцу автобуса по облетающей кленовой аллее. До отправления автобуса, идущего на Магдебург, было ещё несколько минут. Том затолкал скромный багаж Билла на верхнюю полку и выскочил к киоску за колой и чипсами. Когда он вернулся, Билл удобно устроился у окна и с явным интересом наблюдал происходящее на улице. Том догадался, что мальчик почти нигде не бывал и впитывал новые впечатления, словно пересохшая губка. Его лицо оживилось, глаза заблестели, и даже губы беззвучно шевелились при виде незатейливого пейзажа автобусного кольца. — Вот, возьми, подкрепись. Нам долго ехать, — Том протянул брату бутылку с напитком и пакетик чипсов. Наверное, для Билла и новенький автобус, и мягкий пушистый плед, и лакомства, которые принёс брат, были приятной переменой обстановки, олицетворением неожиданного, но очень приятного праздника. Он взял гостинцы, коротко кивнул и посмотрел на Тома с обожанием и недоверием одновременно. Путь до Магдебурга они проделали спокойно. Билл всю дорогу, не отрываясь, глазел в окно. Том сначала пытался наблюдать за братом, но, видя, что тот не нарушает приличий, тихонько задремал. Но, наверное, обстоятельства подчинились общему нервному настроению и, едва они прибыли в город, начались неприятности. Автобус протяжно вздохнул и, словно огромный океанский лайнер, замер на центральном автовокзале Магдебурга. Хмурый и заспанный Том вылез из машины и подал руку младшему. Погода над городом стояла влажная и унылая. Ветер гнал по небу рваные облака, надвигалась глубокая осень, и от этого на душе становилось ещё более тоскливо и муторно. Том мрачно оглядел брата с головы до ног и с лёгким раздражением подумал, что мелкого пора покормить. Раньше он никогда не озадачивался такими пустяками. В возрасте Билла Том был чрезвычайно неприхотлив. Никогда не капризничал и, будучи уличным сорванцом, ел всё, что не приколочено. Фрау Эструп предупредила, что Билл аллергик и малоешка. От одной пищи его тошнит, от другой появляется противная мелкая сыпь, а от третьей кружится голова и подкашиваются ноги. Они даже жить не начали вместе, а Том уже чувствовал досаду и раздражение по отношению к хилому и обременительному брату. Коротко поразмыслив, молодой человек пришёл к выводу, что от пары пирожных и чашки кофе в местном привокзальном кафе Билл не скончается. Тем более, надо было как-то настраивать доверительные отношения, и маленький праздник пришёлся бы очень кстати. — Пойдём перекусим, — Том коротко кивнул и, не оглядываясь, зашагал к яркому павильону. Билл послушно засеменил следом, словно дурачок, прижимая к груди старого плюшевого мишку. Как назло, кафе было переполнено, и Том с огромным трудом протолкался к витрине. Билл, непривычный к таким многолюдным местам, перепуганно вцепился в подол братовой толстовки и, кажется, задрожал всем телом. — Том, здорово. Куда ты запропастился? Том обернулся и увидел своих университетских приятелей, которые тоже зашли в кафе перекусить во время большого студенческого перерыва. — Да, так… по делам ездил, — Том уклончиво пожал плечом и насупился ещё больше. Он не хотел, чтобы друзья видели его в обществе полоумного спиногрыза. — А это кто с тобой? Ты не сыном случайно обзавёлся? — Генрих Штауб коротко гоготнул и поддел Тома плечом, — а то, кто тебя знает, дамский угодник! — Брат, — сквозь зубы буркнул Том. — Брат? — удивлённо переспросил Карл Генике, — первый раз слышу, что у тебя есть брат. Откуда он нарисовался? Ты же сам говорил, что братьев-сестёр не имеешь. — Ну, так вышло, — раздражённо протянул Том, стараясь как можно быстрее отвести внимание приятелей от щекотливой проблемы. Он стеснялся странностей Билла. Его постоянного молчания, его женоподобной внешности, даже старенького плюшевого мишки стеснялся. Присутствие самых близких друзей пришлось очень некстати. Присутствие Билла начисто смазывало хорошо продуманный образ Тома. Образ отличника, сердцееда и мачо. — Здравствуй, — шумный и разбитной Генрих изо всей силы хлопнул Билла по плечу и глумливо добавил, — Брат, говоришь? А я думал, сестрёнка. Давай знакомится, я Генрих. Лучший друг Тома. Билл затравлено посмотрел на Генриха, как-то неловко осел и позорно вцепился в штанину Тома двумя руками, едва не стащив брюки на пол. — Чего стесняешься, — ободрил Карл, — не бойся, Генрих всегда такой, на самом деле он добрый, просто очень шумный. Однако, слова Карла не возымели ни какого действия. Билл дико вздрогнул и, словно маленькая мартышка, вцепился в ногу Тома мёртвой хваткой. — Он… это… из глухой провинции, — Том весь передёрнулся и едва удержался, чтобы не стряхнуть Билла брезгливым щелчком. Поведение младшего вызывало не просто омерзение, оно начисто подрывало авторитет Тома и выглядело просто отвратительно. — Экий ты дикий, — с лёгким укором заметил Генрих, — а я то уже обрадовался, что ты будешь вместе с нами пиво пить и девчонок на вечеринках тискать. Билл издал какой-то гортанный звук и с затравленным видом прижал к своей груди игрушечного медведя. Сценка выглядела более, чем нелепо. Билл висел на ноге Тома, прижимая к груди старую плюшевую игрушку, и совершенно дикими глазами пялился на молодых людей. На них уже начали поглядывать в очереди, и Том, пылая щеками, предложил сделать заказ. К счастью, парни переключились на другие проблемы и отстали от маленького дикаря, а тот ещё долго дрожал всем телом и испуганно икал. Но на этом злоключения Тома не кончились. Он взял себе чашку кофе и круассан, а Биллу молочный коктейль и кусок роскошного торта в виде старинного замка. Это было фирменное блюдо кафе и стоило немалых денег. Ради этого красивого причудливого лакомства родители привозили своих детей из другого конца города. Том расщедрился с той целью, что маленький дикарь увлечётся невиданным угощением и даст возможность пообщаться с друзьями без помех. Но, едва они сели за столик и официантка поставила перед Биллом красивую тарелку с башенкой и фигуркой рыцаря, мелкий паршивец разразился бурной истерикой. Мальчишка весь задрожал, покраснел и, судорожно всхлипывая, начал рыдать. Билл ревел так громко, что к ним сбежались не только охранники и официанты, но примчался сам управляющий кафе и старший кондитер. Том был готов провалиться от стыда сквозь землю. На них пялилось всё кафе, Генрих и Карл совершенно растерялись, а на уговоры добросердечной дамы-соседки Билл начинал реветь ещё больше. Том был готов отлупить младшего по щекам, и только огромное скопление людей не позволило распустить руки. В конце-концов, бедному Тому пришлось вытащить придурка на улицу и вызвать такси. Он буквально клокотал от ярости. Билл всё ещё всхлипывал, когда Том небрежно затолкал его в машину и назвал адрес. — По-моему, это только начало, — вслух мрачно спрогнозировал молодой человек уже в салоне автомобиля и насмешливо поинтересовался, — и что же нас так расстроило? Билл вскинул на брата заплаканные глаза и совершенно неожиданно, первый раз за всё время их общения, произнёс вполне адекватное слово: — Жалко. От изумления Том даже забыл закрыть рот. Он молча оглядел Билла с головы до ног и не нашёлся, что ответить. Шофёр вырулил на проспект и повёз их к дому. К великому раздражению Тома всю оставшуюся дорогу Билл безразлично пялился в окно, как-будто ничего не произошло. Впрочем, последствие этой спонтанной истерики оказалось не таким уж неприятным. На сидении рядом с Томом стоял большой фирменный пакет с подарками от детского кафе.