Аутист/ Девять месяцев тишины

— Вставай, соня. Сегодня Рождество, и у нас очень много дел. Билл неохотно заворочался и разлепил припухшие глаза. Несколько минут он соображал над словами старшего брата и затем осторожно заметил: — Я буду первый раз отмечать Рождество дома. — По сути дела, я тоже, — Том присел на стул рядом с кроватью Билла, — до этого всё как-то в школе или в кампусе. А ты разве никогда не отмечал Рождество с родителями? — Неа, — Билл помотал головой, — мама обычно уезжала на какие-то вечеринки, а отец вручал мне подарок и отправлял спать в девять часов. — Странная ситуация, — заметил Том, — ну, что ж, тогда сегодня всё должно быть на уровне. Надо прибрать, приготовить праздничный ужин и подарки, конечно. — Подарки? — Билл оживился и откинул одеяло, — А что ты мне подаришь? — Так я тебе и скажу, — хмыкнул Том, — сюрприз! И надеюсь, что он тебе понравится. — Сюрприз, — Билл выпрыгнул из-под тёплого пледа и, словно блоха, заскакал по смеющемуся Тому, — тогда у меня тоже будет сюрприз. — Изверг, ты мне все яйца оттоптал, — хохоча и отмахиваясь, завопил Том, — иди умывайся и чисти зубы. — А можно я с тобой? — Посмотрим. Пошевеливайся. За покупками Том всё же отправился в одиночестве. Ему хотелось побыть одному и привести в порядок разбредающиеся мысли. Несмотря на то, что история с пакетиками закончилась благополучно, молодой человек чувствовал себя очень неуютно. Мало того от него внезапно отдалилась Карла.Они не ссорились, не конфликтовали, их отношения были по прежнему ровными и дружелюбными, но Том отлично чувствовал, что от Карлы повеяло ледяным холодом. Вне всякого сомнения, она была сильно обижена и от разборок её удерживала только намертво привитые деликатность и воспитание. Том был поглощён своими многочисленными долгами и непонятным охлаждением чувств. А ещё он отлично понимал, что дельцы наркотической цепочки не оставят его в покое до тех пор, пока он не возместит убыток от сгинувшего пакетика. Да и конфликт с любимой девушкой висел на душе тяжёлым камнем, не давая Тому почувствовать радость от предстоящего Рождества в полной мере. Он и сам не знал, что беспокоило его сильней, и Том шагал по улице, не замечая холода и первой в этом году метели.Он окончательно запутался в денежных проблемах и даже не знал, с какой стороны рубить этот проклятый гордиев узел. На нём висел банковский кредит, долг Генриху и огромная задолженность домоуправлению. Он пока не был достаточно опытным и взрослым, чтобы принять единственно правильное решение по всем вопросам сразу. Возможно, поэтому Том так тянулся к Карле — не взирая на юные годы, она была практичной и смелой. В силу разбросанного воспитания Тому не хватало этих качеств и он очень жалел о произошедшем ухудшении их отношений. Воспоминание о визите к герру Хайнеку тоже не радовало. Везде и всюду Том чувствовал себя слабым, униженным и бестолковым. В огромный торговый комплекс он вошёл весь запорошенный снегом и долго не мог сообразить, с чего начать выбор подарка. Для игрушек Билл был уже великоват; одежда — слишком скучно; сладости — сколько ж можно? Том бродил от отдела к отделу, пытаясь сосредоточиться и направить мысли в нужное русло. В товары для художников он забрёл по наитию, памятую о той радости, которая охватила младшего брата при виде профессионального набора кистей. Что ж кажется его проблема снова решена. Однако, на чём же остановить внимание? Том растерянно покрутился около прилавка, пытаясь понять, как это Билл разбирается во всех этих художественных премудростях, и уже собирался уходить, когда его взгляд упал на огромную коробку с набором масляных красок. Коробка была очень дорогая, и парень-продавец охотно пояснил, что это лучшие отечественные краски для профессиональных художников. Набор стоил баснословную сумму и выглядел более чем респектабельно. К тому же, к набору прилагался подарок — маленькая деревянная палитра и смешной рождественский заяц. Том замешкался только на секунду — жадность даже не успела поднять свою противную лягушачью физиономию, как Том стал обладателем тяжёлого ящика, завёрнутого в нарядную рождественскую упаковку. Чрезвычайно гордый и повеселевший, он накупил на оставшиеся деньги продуктов и вышел на улицу к автобусной остановке.На улице разыгрался настоящий буран, и Том невольно возблагодарил Бога, что мелкий, слава Всевышнему, спокойно сидит на кухне перед телевизором. Воспоминание о его побеге отдалось весьма неприятным холодком. Всю дорогу Том продолжал думать о превратностях своей судьбы и бессильно сетовал на то, что их мать оказалась такой непутёвой, отцы равнодушными, а любимая девушка такой холодной и равнодушной. К тому же, Том никогда не праздновал Рождество дома и побаивался, что праздник выйдет пресным и скучным. Однако, едва он открыл дверь и на него дохнуло приятным теплом, запахом ёлки и сдобного теста, как на душе сразу стало легче. У него был дом и маленький любящий брат. Много ли надо для счастья, когда есть такие простые славные радости? Впрочем, радость Тома нарушилась самым необычным образом. Из их большой и бестолковой кухни выплыла некая фрау Сарториус. Эта дама входила в состав попечительской комиссии и была одной из немногих, кто яростно протестовал против Томова опекунства. Трудно сказать, чем ей так не нравился молодой человек, но женщина обожала приходить без предупреждения, придирчиво инспектировала холодильник, проверяла чистоту постельного белья и под конец своего визита доводила Тома до белого каления. Она противно морщила нос, задавала тысячу каверзных вопросов и интересовалась жизнью младшего брата самым неприятным ехидным тоном. Казалось, что фрау Сарториус нарочно провоцирует Тома, чтобы найти зацепку и лишить прав опекунства.Парень едва заметно поморщился. Похоже, инспекторша решила подпортить настроение аккурат в преддверии праздника. Счастье, что Билл в полном порядке, ведь за его побег Тому могло серьёзно не поздоровиться. Однако, сегодня дама была чем-то озабочена, и Том не сразу понял, о чём идёт разговор: — Час, ровно час, — настойчиво внушала она, — смотри, не передержи, иначе гусь пережарится и будет слишком сухой. — Да, спасибо, фрау Сарториус, — Билл был в переднике и кухонных варежках. Он вышел проводить противную тётку до дверей и расшаркивался самым вежливым образом. — Спасибо Вам, что помогли готовить! Без Вас я бы точно не справился. Теперь всё будет замечательно. — И тесто, помни про тесто. Хорошенько перемешай и главное, держи его в тепле. Билл, как истинный джентльмен, помог натянуть инспекторше пальто и предусмотрительно открыл дверь. Уже на пороге фрау Сарториус заметила Тома и поинтересовалась неизменно ехидным тоном: — В медкарте написано, что ваш мальчик аутист. Так почему же он болтает без умолку? Не дождавшись ответа, женщина криво усмехнулась и вышла на лестницу. Том удивлённо пожал плечами и с опозданием понял, что это была похвала. — Как тебе удалось обезвредить эту грымзу? — осторожно поинтересовался он. — Она самозабвенная кулинарка, — хихикнул Билл, — и я пожаловался, что у меня не получается готовить. Мелкий опустил ресницы и невинно добавил: — Пришлось немного всплакнуть. — Ну ты артист, — рассмеялся Том, — она даже гуся помогла тебе запечь? — Ага. Она его так ловко начинила его картофелем с черносливом. Том облизнулся и прошёл за младшим братом в кухню. — Отлично. А с чём будем делать пирог? — поинтересовался он. — С вареньем, конечно, — живо отозвался Билл, — клубничным. И, видя, что Том полез за банкой, противно заныл: — Дай ложечку. Ну, дай, дай! — Обойдёшься, — рявкнул Том, — ты и так пол-банки сожрал! Хватит, попа слипнется. — Так я его в рот положу, — с деланным изумлением возразил мелкий и счастливо расхохотался. Том покачал головой и сунул Биллу полную ложку. Билл облизал всё до капельки и счастливо зажмурился: — А подарок ты купил? — нацеливаясь на вторую ложку поинтересовался он. — Какой ты нетерпеливый, — возразил Том, — я хотел его под ёлку положить. В полночь бы и распаковал. — Не могу. Мой подарок ждать до вечера не может, — заупрямился младший, — так что, давай сейчас обменяемся. Том никак не ожидал, что Билл тоже приготовил презент, и удивлённо вскинул брови. Судя по репликам младшего, подарок был необычный. — Давай ты первый, — скомандовал Билл, — хочу посмотреть. Когда Том принёс коробку и Билл содрал с неё яркую бумагу, на несколько секунд воцарилось благоговейное молчание. — Ох, Томми, — только и смог простонать младший, — ты не представляешь, как я хотел иметь именно краски. Теперь у меня полный профессиональный набор. Дальше последовал набор нечленораздельных звуков, и Билл повис на шее Тома, целуя того в нос, щёки и, почему-то, уши. — Ну а теперь ты, — заявил он, бережно ставя коробку на стол, — сядь и закрой глаза. Том послушно присел на табурет и хотя сам едва не приплясывал от нетерпения, покорно закрыл глаза. Билл отсутствовал минут пять, потом в кухне, что-то прошелестело и раздалось странное повизгивание. — Открывай глаза, — разрешил младший. На полу, прямо перед Томом сидел крошечный нелепый кутёнок неизвестной породы. Судя по всему, щенок недавно открыл глазки и пока даже не умел есть. — Билл, — в свою очередь ахнул Том, — откуда ты его взял? — Я сегодня пошёл за мукой, а он возле пекарни в коробочке лежит, — начал рассказывать Билл, — Мне стало его так жалко. Он такой крошечный, плачет от холода, все проходят и никому нет дела. Заметив, что Том не реагирует, Билл прижал крошечное создание к груди и решительно заявил: — Если выгонишь, я вместе с ним уйду. У Тома невольно защемило сердце. Он вспомнил, какими глазами смотрел на него Билл во время первого свидания. Точно так же, как этот брошенный людьми щенок: слабый, беспомощный и никому не нужный. Как можно было отказать мальчишке сейчас, когда его сердечко наконец-то оттаяло и ожило? — Господи, — Том всплеснул руками, — он же, наверное, ещё есть не умеет. — Так я бутылочку купил, — совершенно спокойно ответил Билл, — с соской. А в ветеринарной аптеке молочную смесь. Том аккуратно погладил смешно переваливающегося собачонка. Тот негромко тявкнул и попытался ухватить Тома за палец. Потом передумал. Напрудил лужицу и заковылял к Биллу. — Славный, — Том засмеялся и спросил: — Как мы его назовём? — Скотти, например, — предложил младший и солнечно улыбнулся, — пойду поищу в кладовке корзину. Том кивнул и догадался, что Билл давно научился вить из него верёвки. — Том, только ты далеко не уходи. Ладно? — Волнуешься? — А то. Ты бы не волновался? — Может быть, зря мы на эту выставку поехали? — Как я могу не поехать на выставку своих собственных картин. Это же моя первая в жизни выставка. Билл на секунду выпустил руку старшего брата и тут же вцепился в его кисть, словно присутствие Тома было сродни спасательному кругу для утопающего. — Ты, что так и собираешься стоять возле своих шедевров? — хмыкнул Том, — сторожить будешь? По-моему, ты немного перегибаешь. Это же не мировые полотнища, чтобы их украли для частной коллекции. Билл вполне предсказуемо надулся, немыслимым образом сдвинул брови на переносице и открыл было рот, чтобы сказать гадость, но внезапно передумал и отвернулся к своим картинам, продолжая цепко держать старшего брата за руку. В выставочный зал не спеша входили другие участники выставки молодых дарований. — Между прочим, — всё это я написал твоими красками и твоими кистями, — зло прошипел Билл, — а ты сторожить-сторожить… — Пойдём, погуляем, — миролюбиво предложил Том, — надо и другие работы посмотреть. А ещё мы город совсем не видели. Ну, каникулы же… — Ну хорошо, — Билл наконец-то кивнул, — но только далеко не пойдём. Давай походим по галерее. Они медленно побрели по галерее, рассматривая работы других художников и негромко обсуждая увиденное. Надо сказать, что Том практически не разбирался в живописи и его тянуло на простые и понятные портреты с пейзажами, тогда как Билл тяготел к авангардизму и сюрреалистам. Том просто глазел по сторонам, задерживая взгляд на картинах скорее из уважения к занятию брата, чем из искреннего интереса. В свою очередь Билл подолгу зависал перед понравившимися работами, что-то бурчал себе под нос и даже делал пометки в своём потрёпанном блокноте.Том и не подозревал, что сегодняшний вечер встреч только начинается. Он был в хорошем настроении и, заслушавшись Билловой лекцией, знакомого мужчину увидел не сразу. Он появился совершенно неожиданно, когда Билл наконец-то соизволил отлипнуть от жуткой авангардной мазни и снова вцепился в его руку. Несколько минут Том пытался сообразить, не ошибся ли он. Ещё несколько минут ушло на анализ того, что герру Хайнеку понадобилось на детской выставке в Дрездене. Без всякого сомнения: это был отец Билла. Совершенно неприметный и вялый, он неторопливо шагал по залу, внимательно вглядываясь в таблички участников выставки. Том растерянно замер, не зная, как поступить. На мгновение им овладело столь сильное отвращение, что он был готов схватить мелкого за руку и силой утащить из зала. Однако над молодым человеком возобладал если и не здравый смысл, то элементарное любопытство, и он осторожно сжал прохладную ладошку младшего брата. То, что герр Хайнек ищет именно их, Том понял после того, как мужчина подошёл к распорядителю выставки и затем прямым ходом направился прямо к братьям. В это же мгновение на лице Билла разыгралось целое представление чувств. Не смотря на то, что мальчик не видел отца много лет, он узнал его и предсказуемо, вспыхнул. Сперва мальчишка изумлённо вскинул брови и, не веря своим глазам, покраснел до самой макушки. Его глаза засияли безумным счастьем, казалось, ещё секунда и он броситься через весь огромный зал, чтобы вцепиться в отца двумя руками и повиснуть на его шее. Но вместо этого он нехорошо побледнел, словно перед глазами предстало привидение, недоверчиво хмыкнул и робко отступил назад. Затем Билл и вовсе нацепил маску фантастического равнодушия, отошёл к очередному «шедевру» и начал торопливо писать в блокноте. — Добрый день, молодые люди, — негромко поздоровался герр Хайнек. — Здравствуйте, — Том коротко кивнул, совершенно не понимая, что вдруг понадобилось герру Хайнеку. Он ожидал, что мужчина хотя бы смутится равнодушному приёму родного сына, но он держался совершенно невозмутимо. — Сразу хочу предупредить вопросы, — герр Хайнек аккуратно поправил галстук и внимательно посмотрел Тому в глаза, — я приехал повидать Билла. — Забавно? — невежливая фраза вырвался у молодого человека совершенно непроизвольно. Однако он уже чувствовал, что начинает закипать, и в следующую секунду с его языка слетело сразу несколько убийственных в своей прямоте слов: — Не верю, что Вас заставил расчувствоваться мой визит. Неужели приехали, что бы убедиться в правдивости моих слов. — Совершенно верно, — на лице герра Хайнека не дрогнул ни один мускул, — для продолжения моего дела нужен нормальный и сообразительный молодой человек. — А больной и слабоумный как-то не катит? — ехидно сощурился Том, — ловко же вы переобуваетесь прямо в воздухе. — Не катит, — герр Хайнек изобразил на лице подобие улыбки и невозмутимо продолжил: — Вы зря кипятитесь. Вам всё равно не удастся вывести меня из себя. — Да у нас вроде не соревнование по доведению противника до белого каления, — усмехнулся Том, — а если Билл откажется с Вами разговаривать? — Не откажется, — с убийственной уверенностью заявил герр Хайнек, — он так же слабохарактерен и любопытен, как Ваша мать. Том обернулся и посмотрел на Билла. Тот всё-таки подошёл ближе и осторожно выглядывал из-за его спины. Возникла неловкая пауза. Оба ждали ответа от мальчика, а он тем временем продолжал тупо смотреть перед собой, беззвучно шевеля губами. В какой-то миг Том даже испугался, вспомнив точно такой же взгляд брата в детском доме. Столь неожиданная и совершенно ненужная встреча грозила обернуться новым витком психического расстройства. — Отец, — Билл удивлённо уставился на герра Хайнека, — я шесть лет ждал в приюте, когда ты приедешь. Письма тебе писал, звонил… Том еле сдержался, чтобы не броситься на герра Хайнека с кулаками. Он был отвратителен в своём зашкаливающем цинизме по отношению к брошенному ребёнку. Том притянул Билла за рукав и крепко прижал к себе, пряча его покрасневшее лицо у себя на груди. — Ты уже разговариваешь со мной, — герр Хайнек усмехнулся, — я всё прекрасно знаю, и мне надо с тобой поговорить. Это очень серьёзно. — Может быть, тебе стоит выслушать отца? — Том заколебался, — раз уж так вышло, возьми себя в руки. — Я не хочу, — Билл судорожно вцепился в толстовку Тома, — Зачем ты меня заставляешь? Ты, что не понимаешь? Что ты знаешь о том, как я жил в приюте и ждал? Его ждал! — Билл, — Том глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду и покаянно признался, — я тебе не говорил. Я был у твоего отца. Разговаривал с ним. Я хотел, что бы вы, наконец, повидались. Он отказал мне. Не думал, что он появится вновь и именно здесь. На несколько секунд воцарилось гнетущее молчание. Билл стоял перед старшими мужчинами с совершенно убитым видом. Его руки нервно дёргали подол тонкой трикотажной кофты. Том был готов провалиться сквозь землю. Он понимал, что предал младшего брата, и не знал, куда деваться от гнетущего чувства вины. Он даже представить себе не мог, что сейчас испытывал его младший брат. И тем более, чем обернулась вся его благородная идея устроить свидание отца с сыном. А Биллу казалось, что весь мир вновь повернулся к нему задом, что он больше не может дышать от сжимающей боли в груди, что перед ним стоит совершенно чужой человек: холодный и удивительно расчётливый. В погоне за своими высокими бизнес-планами, отец не стеснялся говорить о том, что Билл это всего лишь расходный материал в его далеко идущих планах. И обманщик Том, который не только влез в его самые сокровенные, тайные мысли, но и продал эти интимные переживания отцу.Однако Билл не был бы самим собой, если б позволил этим людям одержать над собой верх. Герр Хайнек глубоко заблуждался, считая, что Билл целиком и полностью сын своей непутёвой матери. И если от фрау Каулитц он унаследовал ангельскую внешность, то упорный и изворотливый характер целиком принадлежал герру Хайнеку. Только невероятное упорство и жизнестойкость позволили Биллу выжить в приюте. Он умел ждать и, сжавшись словно пружина, просто переживал неблагоприятные моменты, чтобы потом распрямиться в полную силу. — Значит, это ты организовал встречу? — Билл одарил Тома убийственным взглядом, — только не говори, что был полон благих намерений, и взяв, отца за руку, произнёс: — Ну, что ж пойдём, папа. Раз ты так решил. Том ошалело закрутил головой, ощутив, как стремительно и бесповоротно повзрослел за всё это время его брат. За считанные месяцы он не только вытянулся и удивительно похорошел, мальчишка буквально сбросил с себя старую изношенную кожу, чтобы заменить её новой, жестокой и непробиваемой бронёй. Не укрылось от него и то, как у герра Хайнека внезапно дрогнуло лицо. Оно вдруг сморщилось, стало жалким и потерянным. — Хорошо. Хочешь в кафе? — Герр Хайнек отвернулся и начал поправлять совершенно безупречный галстук, — здесь есть очень подходящее, детское. — Почему в кафе? — с невероятной наглостью отрезал Билл, — я хочу в ресторан. В дорогой. Столько лет не виделись. — Однако, — герр Хайнек криво усмехнулся. — Ничего не поделаешь, — Билл пожал плечами, — я невоспитанный. В детском доме жил. Там не приучают церемониться. Том вернулся в их гостиничный номер. Минул десятый, одиннадцатый, первый час ночи, а мелкого все не было. Он слонялся из угла в угол, не находя себе места и проклиная за глупый и слишком эмоциональный визит к герру Хайнеку. А ещё Том не мог понять, как прозевал момент столь сильного и бесповоротного взросления младшего брата. То ли он был слишком неопытным воспитателем, то ли мальчишка всё это время умело водил его за нос, застилая глаза своей милой инфантильностью и наивным взглядом на жизнь. Но он никак не мог понять того, в какой момент Билл перестал верить в чудеса и отнёсся к визиту отца с недетской губительной злобой.Том даже не надеялся уговорить герра Хайнека повидаться с сыном, и ему было очень неприятно, что мальчишка свято верит в обратное.В половине второго, наконец, тихо скрипнула дверь. Билл сбросил куртку в прихожей и, даже не потрудившись повесить её на вешалку, тихо прошёл в комнату. Он выглядел очень усталым и сонным. Его милое детское личико было каким-то помятым, а потухшие карие глаза не выражали никаких эмоций. — Почему так долго? — Том опасался, что Билл не удосужит его ответом и умоляюще посмотрел брату в глаза.Но Билл, по-видимому, слишком сильно устал, чтобы устраивать семейные разборки, и ответил совершенно спокойно: — В ресторане сидели, а после он покатал меня на машине, — Билл непритворно зевнул и устало плюхнулся на кровать, — у него классная тачка, — к вящему неудовольствию Тома заметил мальчишка и улыбнулся странной мечтательной улыбкой. — Тебе понравилось? — Том чувствовал, что этот разговор не доставляет ему ни малейшего удовольствия. Он, наоборот, только подогревал самые страшные ревнивые опасения и заставлял нервничать ещё больше. — Дураку не понравится, — резонно возразил Билл и, едва шевеля от усталости руками, начал выпутываться из свитера, — ещё в Дрезденской галерее были. — А о чём разговаривали? — самым равнодушным тоном поинтересовался Том, — ведь столько лет не виделись. — Прикинь, он звал меня жить к себе, — равнодушно произнёс Билл, — говорил, что хочет передать своё дело. Что нельзя отдать в чужие руки то, что он нажил годами. Тебя, между прочим, хвалил. Том едва не задохнулся от возмущения. От такого фантастически-наглого предложения, он едва не потерял дар речи. В какой-то миг Том почувствовал себя таким же беспомощным и жалким, каким был когда-то его младший брат. Всё его окружение лгало и изворачивалось с таким бесстыдством, что не хватало никаких сил справиться с бесконечным потоком предательства. — А если снова заболеешь то он без раздумий снова сплавит тебя в детский дом, — злобно прошипел Том. — Том, давай об этом утром, — зевая, перебил Билл, — я очень устал и хочу спать. Подвинься, пожалуйста, я лягу.Том послушно подвинулся к стене и помог брату укрыться одеялом. — Счёт обещал открыть на моё имя, — уже засыпая, невнятно пробормотал Билл, — интересно, и как там Скотти без нас?