Жертвоприношение

Стефан видел их с Энтони ауры. Причем, не только в виде привычного легкого энергического ареола, а с выделением основных чакр, что несколько удивило. В самом же «срабатывании» астрального видения удивительного было мало – за эти годы оно у Стефана было натренировано до полного автоматизма, так что предсказуемо «включилось» сразу же как только «подали электричество». Пальцы тоже машинально начали складываться в мудры, прежде чем Стрэндж осознал, что происходит, и стиснул руки в кулаки, гася это движение. К счастью, не-Старк (Энтони! – возмутилось что-то внутри него) явно еще не полностью отошел от оргазма и этих его метаний не заметил. Сердце забилось, как заполошное, подскочив чуть ли к не горлу. От радости, что он вернул себе силы – пусть пока и неизвестно надолго ли, от страха, что это смогут заметить со стороны, что он как-то успел себя выдать… И почему-то - от гнева на себя самого. На то, что он смеет обманывать своего альфу, смеет думать пустить дар, который получил от их единения, тому во вред. «Заткнись ты, сука!» - коротко посоветовал Стефан этой своей внезапно приобретённой части личности… и сразу же ощутил привычную и приятную ясность в голове. Вместе с которой, правда, пришла и зябкость от начавшего остывать разгорячённого тела и омерзительное ощущение подсыхающей спермы на коже. Но самое главное - астральное видение тоже исчезло без следа. Свечение аур погасло как свеча от резкого порыва ветра. «Что? Куда?!» - от шока Стефан забыл обо всем и быстро, хоть и неуклюже (тело затекло невероятно, а колени и вовсе возмущённо щелкнули от такого обращения), вскочил на ноги. Ведь он только что четко видел их ауры, используя астральное видение! Не померещилось же ему?! Эйдетическая память подсказывала что – нет, не померещилось. Стефан совершенно точно видел переплетённый вместе цветастый ареол с россыпью энергических печатей-узлов. Старк предсказуемо подорвался вслед за ним: - Что такое детка? Что не так? Увидев одновременно расстроенное и разгневанное лицо Стрэнджа, он сделал свой вывод: - Что, окситоцин и эстроген уже попустили? Черт… ДЖАРВИС, видимо, был прав – не стоило тебя трогать в первую течку. Морально я как-то не очень готов к истерикам и попыткам оторвать голову мне или тебе самому до окончания твоей «горячки». По обычному нашему расписанию они у тебя следуют только посл… Стефан со злобой врезал ему локтем в грудь, заставляя задохнуться и умолкнуть. На смену короткому восторгу «всё же смог его подловить!» пришло понимание, что второй раз он не-Старка, явно расслабившегося из-за уверенности в своей власти над омегой, так легко врасплох уже не застанет. Ну, зато хоть какая-то моральная компенсация. Впрочем, быстро сошедшая на нет – едва только альфа оправился, как оскалил зубы и зарычал: низко и раскатисто. В обычной ситуации Стефан на это зрелище отреагировал бы недоумением или даже смехом, но сейчас этот угрожающий рык будто проник под самую кожу, заставляя содрогнуться всем телом. Волоски на затылке вновь встали дыбом, из горла вырвался беззвучный то ли тонкий визг, то ли скулеж, а ноги подломились. Альфа и до этого мог вызвать у своего пленника чувство беспомощности и страха одним своим появлением, но в этих ощущениях все же сохранялось какое-то зерно рациональности. Источник угрозы нужно бояться. Сплетение же ужаса и стыда, которое накатило на него сейчас, были лишено всякой осмысленности, вырвавшись из самых темных глубин бессознательного, где страх перед тем, что альфа может с ним сделать, смешался со страхом, что он не захочет делать с ним ничего. Просто оставит «сгорать» одного, ненужного и бесполезного. Если бы у Стефана был сейчас голос – он бы не просто сейчас умолял, он бы сдал Старку с потрохами все свои замыслы и планы. Но прежде, чем Стрэндж – или точнее, вновь пробудившаяся в нем омега, успел рухнуть на пол, Энтони его удержал: - Не будем лишний раз бить твои колени – у меня на них немного другие планы. Несмотря на привычно игривое содержание слов, произнесено это было резко и холодно. Мелко дрожа, Стефан мотнул головой, не решаясь поднять глаз на своего альфу. - Посмотри на меня, - произнес все тот же холодный голос. Смотреть Энтони прямо в лицо было мукой, но еще большей стало бы его ослушаться. Темные глаза впились в его собственные, не позволяя думать даже о малейшем сопротивлении: - Я знаю, что где-то в глубине души ты в ярости. Ненавидишь меня, себя и весь долбанный мир. Но здесь и сейчас ни твоя ненависть, ни твоя драгоценная гребаная гордость не имеют никакого значения. Засунь их еще глубже, чем я засуну в тебя свой узел. Ты – омега. Омега в течке. Моя омега. Я получил тебя в честном поединке, когда у тебя мозги варили в полную силу, и не используя оружия. На тебе моя метка. Ты – мой. И это всё, о чем тебе стоит думать в ближайшие сутки. И потому что я так сказал, и потому что именно это тебе сейчас нужно. Первые слова Стефан выслушивал, сгорая от унижения и гнева, но после «моя омега» в животе словно распрямилась туго скрученная пружина, и накатило блаженное спокойствие. Не столь всеобъемлющее и глубокое, чем то, которое он испытал, насадившись на член Энтони по самое горло, но словно предваряющее его. От него не отказывались. Его не собирались бросать. Взгляд заволокло легкой дымкой, ноги вновь ослабли – но уже совсем по иной причине. Энтони вновь удержал его и прижал к себе, немного больно – идеально – потянул за волосы, заставляя наклонить голову вбок, открыть метку. Омега мог лишь блаженно прикрыть глаза, когда альфа вновь прикусил ее – пусть на этот раз не так сильно, не до крови, лишь заставляя вновь ощутить приятную тупую боль и чувство принадлежности. Оторвавшись от его кожи, Энтони медленно облизнул губы. Улыбнулся, окинул Стефана взглядом и произнес уже менее строгим, почти нормальным своим тоном: - Хорошо, что выдернуло тебя ненадолго. Очень не хочется ломать тебя всерьез, как это обычно у нас выходит, - горячая ладонь скользнула по груди и животу, задевая тонкие корочки подсохшего семени то ли Стефана, то ли самого Энтони. – Ммм… прекрасный боди-арт у нас с тобой вышел, малыш. Жаль будет смывать, но… «Смывать?» - Стефан только сейчас до конца осознал в каком виде стоит перед Энтони: перемазанный в сперме до лба и кончика носа, пропахший ею, смазкой, смесью их пота, крови и слюны, в обрывках спортивных штанов, зацепившихся за легкие кроссовки. Кожа неприятно зудела, конечно, и было несколько зябко, но зато он был весь помечен Энтони, весь окутан его запахом. - Во-первых, я знаю, что ты у нас чистюля, и долго в таком виде находиться тебе трудно. Наверное, это профессиональное - доктора не любят пачкаться. Нужно тебя несколько поощрить – за такой шикарный отсос. Который ты впервые мне сделал сам, без кляпов и прочих намордников для твоих острых зубок. Да и я тоже не прочь немного расслабиться в теплой воде. Ну, и конечно, нужно же зачистить холст, прежде чем рисовать на нем новую картину.

***

- Вообще я рад, что не прислушался к ДЖАРВИСУ, - смывая шампунь с волос Стефана, говорил откуда-то сверху Энтони. – Обычно ты приходил ко мне, когда тебя совсем уже ломало и всё, что можно было с тобой сделать – так это выебать как следует. Это даже не секрет – дай тебе сейчас волю, будешь вести себя точно также… как он. А мне всегда хотелось чего-то более острого и интимного в эти дни. Чего-то на грани секса, но еще без него. Да даже хотя бы вот такой возможности поговорить друг с другом, друг за другом поухаживать. Мир постоянно крал нас друг у друга – у меня СтаркИнд и правительство, у него ваши магические штучки. Течка Стефа была тем единственным временем, когда мы могли с чистой совестью отрубить все телефоны и принадлежать только друг другу. Но даже здесь он умудрялся от меня отстраняться, уходить как рыба из рук... – На плечи Стрэнджа легли пальцы, покрытые мозолями и изъеденные ожогами, и с силой их сдавили. – Но ты даже не смей об этом думать. У тебя в этом мире нет ничего, кроме меня. И делить тебя я готов только с нашими детьми. Стрэндж рассеянно мотнул головой. В конечном счете, едва ли Старк принял бы от него другой ответ. Душ и приведение в относительно человеческий облик помогли несколько прийти в себя. Нет, настырная самка, которую в него подселили, не утекла в водосток вместе с пеной и почти всеми запахами, но ее давление на его сознание стало куда как менее навязчивым. Стефан почти ощущал себя самим собой. Пережитое уже даже не вызвало ужаса или стыда – только желание понять, как убрать этого мозгового слизня, который оказался куда как хуже, чем простой перебор с афродизиаками, чем ему казалась течка по ее описаниям. Раньше Старк мог сколько угодно измываться над его телом, но сам по себе, внутри себя, Стефан оставался свободным. Теперь эта казавшаяся нерушимой стена была сломана. А самое плохое – подсаженный ему в голову Чужой явно был как-то связан с получением доступа к магии плодородия. А значит, с ним как-то придется налаживать связь. Вариантов не было. Даже от воспоминаний, как он на несколько секунд, но вернул свои силы, ощутил себя живым, у Стефана начинало щипать глаза вовсе не от шампуня. - Ну, вот и всё. Стоявший на коленях всё то время, пока Старк мыл ему голову, Стрэндж разлепил влажные ресницы и в легком тумане душевой кабины уперся взглядом в ожидаемый «вид»: подтянутый живот, тонкая полоска темных волос от пупка и, к некоторому удивлению (и разочарованию), неэрегированный член. С другой стороны, Стефан и сам сейчас не пылал желанием. Ну, большей своей частью. Меньшая, но как оказалось активная, не отказала себе в возможности положить ладонь на одно из этих обтянутых смуглой кожей бедер. За что он тут же получил легкую, но весомую затрещину. - Ценю твою инициативу, но заруби на носу – не смей ко мне прикасаться без моего разрешения. И не смотри на меня так своими кошачьими глазами. Не разжалобишь. Впрочем, гнев на милость альфа сменил быстро. Протянул руку, чтобы помочь подняться, и добавил: - К тому же у меня от твоего лапанья еще встанет, а в ванной или душе трахаются разве что особо озабоченные или неопытные подростки. Которым даже ослабление запахов не помеха. И которые не бояться себе чего-нибудь сломать, поскользнувшись. Или засадить партнеру, когда вся смазка смылась, а кожа распарена. Хотя с равным успехом можно пытаться запихнуть хрен в мешок с песком или обмотать его наждачкой. Я таким был. Но сейчас давно не в том возрасте. Поэтому давай пока топай. Джакузи в полном твоем распоряжении. За пределами душевой кабины дышалось легче. Щеки жгло от удара и уязвлённой гордости. Хотя, казалось бы, за это время Стефан должен был привыкнуть к подобному обращению. Вызвавшая всю эту ситуацию омега его чувства не разделяла. Скорее от нее исходило разочарование, что альфа пока ее не хочет, но направить свои фрустрацию и гнев на него она и не думала. Стефан вообще начал подозревать, что она в принципе не способна на полноценный мыслительный процесс. Это недо-сознание скорее напоминало шопенгауэрское «сплетение тысячи потребностей», чем полноценный разум. Но успешно компенсировало эту недостачу настойчивостью и оглушающим фонтаном эмоций. Наверное, так выглядело бы бессознательное, если бы обрело возможность заявлять о себе и своих нуждах сознанию напрямую, а не привычными уловками и обходными путями. «Интересно, такая шизофрения тут у всех или это только мне так повезло?» Сама по себе разорванность между сознательными и бессознательными желаниями, между тем, как хотелось бы поступать и тем, как поступаешь на самом деле – не особо удивляла. Лучшие умы для описания и объяснения этого противоречия поизвели тонны макулатуры, а умы более простые с тоской об этом вспоминали глядя, например, на весы после зарока начать худеть с понедельника. Стефан сам частенько задавался этим вопросом, в очередной раз созерцая пустой банковский счет, все содержимое которого внезапно ушло на какую-то приятную безделушку вроде раритетной виниловой пластинки. Некоторые научные теории этот разрыв «хочу, но не делаю» и «не хочу, но делаю» объясняли противоречиями в работе двух отделов коры головного мозга: неокортекса, отвечающего за высшие нервные функции, в том числе мышление и речь, и более древней по своему происхождению лимбической системы, отвечающей за возникновение и обработку эмоций. Да, «разум и чувства» вполне себе имели если не материальное воплощение, то конкретные материальные носители, и Стефан частенько имел честь их лицезреть. И обонятельная система, и гипоталамус, регулирующий выработку гормонов, в том числе, половых, были частью «лимба». Иными словами, эта его новоприобретенная «внутренняя омега» явно образовалась из повышенной активации именно этого участка мозга. В целом это имело смысл – если альфы и омеги обладали более архаичной, чем у нормальных людей, системой размножения, то и курировать ее должны были более древние участки мозга. То есть границы сознательного и бессознательного тут пролегали немного по иным областям. И радикального барьера между ними не было – иначе бы беты и альфы с омегами обладали бы принципиально разным строением мозга и едва ли могли рождаться друг от друга. В самом взятии участками мозга новых для них функций тоже ничего удивительного не было – такое случалось при травмах или болезнях. Одни области могли частично заменить собой поврежденные, хотя потенциал для подобного «обучения» был не бесконечен. Это всё было бы безумно интересно, если бы происходило не в его собственных мозгах. К тому же Стефан как-то привык к тому, что неокортекс и «лимб» переругиваются шепотом, не привлекая к этому процессу его внимания. Зато это предположение отлично объясняло, почему магическая энергия оставила его, как только он подавил свои эмоции. Точнее, использовал более сильную, чтобы убрать прочие. Сексуальность ведь тоже завязана на лимбическую систему, а значит и на его омегу. «Не жизнь, а черт-те что и сбоку бантик. Из хороших новостей – едва ли «оно» воспринимает мои слова и мысли в чистом виде, скорее всё те же эмоции. Значит, с ней можно общаться». … и перехитрить.