Determination, Destination, Deliberation

Альбус Дамблдор был не очень красноречив и не очень помогал, когда Гермиона рассказывала о своей жизни до определённого момента. Она опустила некоторые детали, которые предпочла оставить при себе, избегая электрического голубого взгляда пожилого мужчины, когда она замалчивала детали о крестражах Волдеморта. С её кожаным дневником, открытым перед ней, это было похоже на чтение серии книг, написанных о её жизни. За годы учёбы в Хогвартсе она так тщательно вела свои дневники, что это была почти антология. Его тихий голос прорывался сквозь её лишь иногда. Либо для пояснения, либо из любопытства. Он никогда не подталкивал её и не совал нос туда, куда она его не приглашала, хотя в моменты эмоционального расстройства во время своего рассказа она чувствовала резкий дискомфорт от Легилименции. Тогда она почувствовала благодарность за то, что настояла на изучении окклюменции после Факультета Тайн. Это позволило ей лечь под боль Круциатуса к Беллатрикс, например. Его контакт не был жёстким или болезненным в том смысле, в каком она знала Легилименцию. Как будто он просто подталкивал её, чтобы посмотреть, впустит ли она его. Окклюменция, поскольку она была самоучкой, не была одной из её сильных сторон, и она знала, что если он захочет проникнуть в её разум, она ничего не сможет сделать, чтобы остановить его. После пятого раза, когда она почувствовала его на задворках своего сознания, она потерла переносицу. "Я бы очень хотела, чтобы вы этого не делали. Я не собираюсь выдавать свои секреты, и вы не сможете переубедить меня в этом" – её голос был резким, когда она пыталась сдержать свой гнев. Дамблдор просто посмотрел на неё своими поразительными голубыми глазами и нахмурился. "Беспорядок во времени - невероятно опасная задача, Гермиона. Я понимаю привлекательность исправления всего, что, кажется, пошло не так..." Гнев Гермионы захлестнул её, и она встала так быстро, что её стул с грохотом упал на пол. "Вы... Не... делаете ничего, чтобы понять. Вы понятия не имеете, каково это... бороться годами, чтобы удержать этого мальчика... чтобы сохранить моего брата в безопасности, а потом всё равно заставить его умереть. Как будто я всю свою жизнь задерживала дыхание в надежде, что однажды снова смогу дышать, но так и не смогла. Теряя Гарри... мне казалось, что я не могу дышать. Дайте мне снова вздохнуть. Разве вы не сделали бы что-нибудь, чтобы защитить Ариану? Даже изменить время, если бы вы могли?" Это был низкий вопрос, и это был первый раз, когда она увидела гнев в этих обычно тёплых и добрых глазах. Она опустила голову, выпрямляясь и возвращая стул на прежнее место. Сев, она сделала глубокий успокаивающий вдох. Боль от потери Гарри всё ещё горела в её груди, но она была не единственным человеком, который когда-либо кого-то терял. "Ты не очень сильна в окклюменции. Для большинства этого будет достаточно, но если вы планируете хранить свои секреты, вам потребуется лучшая подготовка. Я могу пока обучать тебя, но я постараюсь найти тебе учителя." Она не могла понять, какая часть его заявления шокировала её больше. Он не только лично предлагал обучить её окклюменции, но и не пытался отговорить её от миссии. "Вы... собираетесь так просто сдаться?" — полное недоверие в её голосе прозвучало почти пренебрежительно, поэтому она быстро откашлялась и перефразировала: "Я хочу сказать, что я ожидала какой-нибудь грандиозной лекции о магии времени, может быть, драки." Его рука, не сморщенная и не чёрная, как тогда, когда она в последний раз видела его живым в своё время – медленно поглаживала его длинную серебристо-белую бороду. На мгновение его рот открылся, как будто он хотел заговорить, но затем снова закрылся, прежде чем сорвался хоть какой-нибудь звук. Дамблдор выглядел задумчивым, осторожно снимая свои очки-полумесяцы и протирая их о мягкую ткань своего светло-голубого костюма. Как только он убедился, что на прозрачном стекле нет пятен и оно снова идеально чистое, он снова надел их на нос и снова посмотрел на неё. "Ты кажешься очень умной девушкой, и я почти уверен, что ты не выбрала бы этот путь легкомысленно. Даже основываясь только на этом..." — он сделал паузу, указывая на журнал, который лежал открытым перед ней рядом с её уже остывшей чашкой чая. "Нет, я не думаю, что это было бы хорошим использованием моего времени, чтобы сделать это. Однако я должен подчеркнуть, что в тот момент, когда ты выйдешь за пределы этого дома, будущее, из которого ты пришла сюда, перестанет существовать. С этого момента эта Гермиона Грейнджер мертва." Это было неприятно. Думать в таких простых терминах о том, что она сделала. Её жизнь будет другой. Она была готова к этому, но насколько она изменилась, ей ещё предстояло понять. "У меня запланирован переезд Грейнджеров. Они собираются получить очень щедрое предложение и начать практику в Австралии. Я... Гарри оставил мне часть своего состояния, когда он..." Протянув дрожащую руку к своему забытому чаю, она сделала призрачный глоток, прежде чем продолжить, позволяя холодной жидкости охладить её горло от ожога этой конкретной правды. "Когда он умер. Я перевела свою часть в магловскую валюту. Этого будет достаточно, чтобы они устроились. Я буду... то есть их малышка Гермиона родится в сентябре." Как ни странно было говорить о себе в третьем лице, Гермиона продолжила. "Я бы хотела сохранить своё имя, если бы могла. Это единственное, что у меня осталось. Я попрощалась со всеми частями своей жизни, но... просто позвольте мне сохранить это." Он медленно кивнул головой, так медленно, что, если бы Гермиона не смотрела на него пристально, она, возможно, вообще пропустила бы это движение. Она могла видеть тяжесть этого знания на его плечах... просто ещё одна вещь, которую он знал, что он будет держать при себе для общего блага. "Хорошо, тогда Гермиона Грейнджер. Какова твоя история?" — то, как он задал этот вопрос, создавало впечатление, что он уже ожидал, что оно у неё есть. Конечно, он был прав. "Гермиона Джин Грейнджер родилась 19 сентября 1960 года. Я решила, что проще всего сохранить как можно больше прежнего. Я долго думала о том, чтобы сказать, что я училась на дому, но я не знаю, как быть кем-то другим, кроме магглорождённой. В этой части мне понадобится ваша помощь." "Тогда это сложная штука. Возможно, я могу сказать, что ты была болезненным ребёнком, поэтому я договорился о том, чтобы у тебя был репетитор. Ты не могла пойти в Хогвартс. Джеймс, возможно, был слишком увлечён интригами, которые он затевал со своими друзьями, но Лили была наблюдательна и в какой-то момент заметила бы тебя" Это имело смысл, хотя было бы сложно найти кого-то, кто реально мог бы сделать Гермиону такой же способной ведьмой, какой она была. "Ах, твои стены рухнули." Гермиона так усердно думала о своей защите, что не успевала блокировать его из своих мыслей. Так же быстро, как он вошёл в её мысли, она подняла свой барьер, представив гигантскую каменную блокаду и ров между её мыслями и мужчиной перед ней. "Никогда больше не входите в мои мысли без моего разрешения." — прошипела она, удивив даже саму себя яростью своего гнева. Воздух вокруг неё затрещал, когда она отчаянно пыталась сдержать внезапный приступ ярости, который наполнил её. Её чашка с чаем, которую она держала, разбилась вдребезги, когда вспышка случайной магии вырвалась из её пальцев. "Я…Мне жаль, что я не…Я не знаю, что на меня нашло." Сморгнув остатки гнева, она выхватила палочку из потайного кармана на внутреннем рукаве джемпера и произнесла быстрое очищающее заклинание. Затем она наложила репаро на кружку и наблюдала, как осколки снова слились воедино, не оставив никаких следов того, что она вообще была разбита. "Я могу пообещать тебе, что больше не буду использовать на тебе легилименцую, но в Волшебном мире больше нет никого, кто, вероятно, даст тебе такое обещание. Тебе нужно укрепить свои щиты. Изучай их до тех пор, пока они не будут держаться даже во сне. Что касается ситуации с репетитором, я скажу, что сам тебя учил. Никто не отслеживает мои передвижения за пределами Хогвартса, и это будет достаточно просто доказать, учитывая, что у тебя есть воспоминания обо мне как о твоём директоре, я бы предположил" Было что-то успокаивающее в его фамильярности, но в то же время Гермионе было трудно полностью доверять ему. Он преуспевал в хранении секретов, раскрывая лишь мелкие детали тем, кого считал достойными. Она всегда задавалась вопросом, почему они должны были искать Крестражи в одиночку, но она не стала спрашивать его. В этой временной шкале он даже ещё не знал об их существовании, и она не была бы той, кто рассказал бы ему об этом. Мужчина поднёс чашку к губам и сделал большой глоток, фарфор слегка звякнул, когда он поставил её обратно на стол. "Тогда пора начинать свой путь." Он быстро встал, в мгновение ока обернув вокруг себя верхнюю одежду, снова превратившись в старика, которого она знала в своё время. Без мантии она как будто могла забыть, что этот человек - Дамблдор. Гермиона вызвала свой плащ из хозяйской спальни, где она его оставила, и застегнула золотую застежку на шее. Это было не совсем в моде для 1970-х, но Гарри подарил ей его на 16-летие, и она не хотела с ним расставаться. Её расшитая бисером сумочка тоже вылетела из другой комнаты мгновение спустя, и она была готова идти. Выйдя из парадной двери, Гермиона обернулась, когда она закрылась за ними, и активировала несколько оберегов. Они ещё не были сильными, но у неё будет больше времени, чтобы установить их, когда она вернется оттуда, куда её вёл Дамблдор. Мощёная булыжником дорожка, ведущая от парадной двери Дамблдора обратно к деревенской площади, была изношена и выцвела, но всё ещё хрустела под её каблуком. Волнение начало наполнять её грудь по мере того, как Дамблдор подводил её всё ближе и ближе к Коттеджу Поттера. Она вспомнила, как с удивлением смотрела на травы, выращиваемые под подоконниками, и для неё это стало очень реальным, что она вот-вот встретится с родителями Гарри. Старик поднял руку, приближаясь, и постучал костяшками пальцев один, а затем два раза по двери из красного дуба. Спустя всего несколько мгновений спокойного дыхания Гермиона почувствовала, как воздух вырвался из её лёгких, когда Лили Поттер открыла дверь. Она была так молода, моложе даже самой Гермионы в этот момент. Её волосы были менее ярко-рыжими, чем у Джинни, почти клубнично-русыми, а не естественными рыжими оттенками Уизли. Но что действительно потрясло Гермиону до глубины души, так это её ослепительные зелёные глаза. На протяжении всех их школьных дней Гермиона подслушивала, как люди говорили Гарри, насколько у него глаза его матери, но она никогда не понимала, насколько это было правдой. Ей пришлось сдержать рыдание, когда эти добрые зелёные глаза, так похожие на сына, которого у неё ещё даже не было. "Дамблдор. Кто это?" — её улыбка не совсем коснулась глаз, когда она повернулась к Гермионе. Она была настороже, даже сейчас, несмотря ни на что; недоверчивая и готовая к нападению. Гермиона не упустила из виду, как она обхватила себя руками за талию, что, вероятно, позволило ей схватить палочку в любой момент. "Я Гермиона…Гермиона Грейнджер. Я новобранец." Это была достаточно простая ложь. Конечно, в эти смутные времена. Её прикрытием было то, что её семья была убита пожирателями смерти, и один взгляд на страдание на её лице, когда она встретилась взглядом с другом своей лучшей подруги, убедил бы любого здравомыслящего человека, что она действительно в трауре. "Да. Мисс Грейнджер обнаружила, что ей нужен новый дом, поэтому я счёл нужным позволить ей остаться в моём старом семейном доме прямо напротив" Гермиона видела, как в глазах Лили появилась жалость, и она знала, что больше не может смотреть на неё. Опустив глаза, она выбросила все мысли о Гарри из головы. "И что вызвало эту потребность? Из-за этой войны было много перемещённых лиц, Дамблдор, и вы никогда не предлагали свой дом никому другому" Это было обоснованное подозрение, и Гермионе пришлось поаплодировать быстроте мышления Лили, чтобы усомниться в таком факте. "Моя семья была убита во время нападения пожирателей смерти. Я была... очень больна в детстве, поэтому, когда пришло моё письмо из Хогвартса, мои родители боялись, что я слишком слаба, чтобы идти. Профессор Дамблдор отказался позволить моей магии оставаться бездействующей и неконтролируемой, поэтому он обучал меня" Она почувствовала, что добавляет в свой голос больше эмоций, чем обычно, надеясь, что её отчаяние отвлечет ведьму перед ней от её колебаний. "Ой. Мне так жаль это слышать. Значит, ты магглорождённая? Я тоже." В их отсутствие на протяжении всей жизни Гарри было легко забыть, что Лили Поттер действительно была магглорождённой. Теперь, стоя перед ней, она чувствовала связь с женщиной, которую никогда не знала. "Да. Однако она весьма примечательна, она узнала из книг больше, чем я когда-либо учил её. Самая яркая ведьма своего возраста, если не считать присутствующих, конечно. Теперь я должен вас покинуть, но, пожалуйста, познакомьтесь. Мисс Грейнджер теперь будет помогать Ордену полный рабочий день, и было бы хорошо иметь одного или двух друзей." То, как мерцали его глаза, когда он говорил, было компенсировано игривым подмигиванием. Лили только закатила на него глаза, но открыла дверь дальше и жестом пригласила Гермиону войти в её дом. Внутри коттеджа было уютно, и Гермиона была шокирована тем, насколько он был стильным (учитывая, что это был 1979 год, и дизайн дома был в лучшем случае сомнительным). Бледный диванчик в цветочек был зажат между двумя удобными красными креслами. Кофейный столик был чистым, демонстрируя металлическую конструкцию ножек. Стены украшены со вкусом подобранные обои с голубым рисунком, а пространство освещали бра. "У вас прекрасный дом" — предложила Гермиона, устраиваясь на диванчике. "Спасибо. У моего мужа есть вкус к дизайну или, может быть, довольно дорогой вкус. Как тебе больше нравится" — смех Лили отличался от того, что представляла себе Гермиона, лающий и полный. Звук пронзил её насквозь, когда она попыталась сохранить хладнокровие. Она не могла позволить себе волноваться, не сейчас. "Дамблдор сказал мне, что ты аврор, твой муж тоже?" — Гермиона очень хорошо знала, что и Джеймс, и Лили были аврорами, но это, казалось, было естественным продолжением их разговора. "Вообще-то, да. Вообще-то Джеймс должен вернуться с минуты на минуту, он заскочил в бакалейную лавку, чтобы купить немного овощей на ужин" Воображение Гарри в его дурацких фартуках, готовящего им всем ужин, вторглось в её разум, и она быстро отогнала воспоминания, прочистив горло. "Я, естественно, не очень доверчивый человек." —предупредила Лили, садясь в одно из кресел напротив Гермионы. Поднос пролетел позади неё, опустившись на кофейный столик, прежде чем налить две чашки чая. "Дамблдор доверяет тебе и моему мужу, возможно, это всё, что ему нужно. Мерлин знает, если бы Альбус Дамблдор сказал, что облака сделаны из пердежа гиппогрифа, Джеймс поверил бы ему, но я..." — зелёные глаза Лили сузились на Гермионе, и тёплая улыбка сменилась холодным выражением и поджатыми губами. "Я не принимаю его слово как закон. А теперь назови мне хоть одну причину, любую причину доверять тебе." Гермиона долго рассматривала стоящую перед ней ведьму, удивляясь её резкому поведению. Она всегда представляла себе Лили застенчивой и сдержанной, но на самом деле всё было наоборот: она была полна огня. "Волдеморт и его пожиратели смерти причинили вред моей семье, и нет ничего, чего бы я не сделала, чтобы защитить людей, которых я люблю. Я не смогла спасти их тогда, но я могу спасти так много сейчас. Лили, я понимаю твою нерешительность, я новичок, и ты никогда не видела меня раньше, но поверь мне, я хочу смерти Волдеморта больше, чем кто-либо другой" Искренность её заявления звучала правдиво. Волдеморт причинил боль стольким людям, которых она любила, в этом не было лжи. Строгий взгляд рыжеволосой ведьмы, казалось, смягчился, и Лили наклонилась к Гермионе, прежде чем взять её за руку. "Мы можем использовать каждую палочку в этой битве. Ты никогда не можешь быть слишком осторожной в отношении того, кому ты доверяешь. Я пока не говорю, что доверяю тебе, но я дам тебе шанс показать, что я могу. Я понимаю, что ты чувствуешь. Я бы умерла, чтобы защитить тех, кого люблю." Гермиона не могла удержаться от слёз, пока женщина говорила. Она умрёт, чтобы защитить её семью... защитить своего сына, спасти его жизнь, а он всё равно умрёт. Мир был несправедлив и жесток, и самым жестоким трюком из всех было убийство Гарри Поттера после всего, через что он прошёл. Именно с Гермионой в этом приступе слёз, которую утешала Лили Поттер, в комнату вошёл Джеймс Поттер. Он был выше, чем Гарри, и менее обременён. Морщинки образовались в уголках его губ от смеха, и Гермиона подавила крик, когда чуть не назвала его Гарри. "Джеймс, это Гермиона. Дамблдор разрешает ей остаться в старом доме его семьи" — наклонившись к мужу, Лили поцеловала его в щеку, прежде чем уточнить — "Её семья была убита Сами-Знаете-Кем, и она присоединилась к ордену, чтобы похоронить старого Волди." Джеймс широко улыбнулся на это, пересекая комнату, чтобы пожать Гермионе руку. Её рыдания утихли, когда Лили заговорила, оставив только опухшие красные глаза и стеснение в груди в качестве доказательства того, что она вообще это сделала. "Любой друг Альбуса Дамблдора - мой друг. Рад любой помощи на нашей стороне войны. О, Лилс, я наткнулся на бездомную собаку по дороге на рынок и принёс её с собой домой. Мы можем оставить его себе?" Гермиона собиралась спросить, что он имел в виду, когда в комнату вошла большая чёрная собака, подбежала к ней и залаяла. Притворившись, что в достаточной степени сбита с толку происходящим, она взвизгнула, когда большой собака начала лизать её лицо. "Сириус Блэк, прекрати это немедленно. Она - гостья." — Лили была праведна и возмущена, отмахиваясь от собаки ближайшим Ежедневным пророком, который она свернула. Сириус слегка заскулил, прежде чем рысью вернуться туда, где был Джеймс, и переместиться. В гостиной Поттеров стоял совершенно голый младший Сириус Блэк. Он всегда был красивым волшебником, но, увидев его перед собой до того, как Азкабан измотал его, у Гермионы перехватило дыхание. Румянец вспыхнул на её щеках, когда она поняла, что он только что облизывал её лицо. "Прости, любимая, ты же знаешь, я не могу устоять перед красивой женщиной." Его озорные серые глаза подмигнули ей, заставив дрожь пробежать по спине Гермионы. Она знала от своего Сириуса, что этот человек делал это все время, когда знакомился с новыми людьми. В своей мрачной форме он мог учуять, что в доме кто-то новый, за милю. "По крайней мере, надень штаны, приятель. Я не видел тебя так часто со времён Хогвартса." — упрекнул Джеймс, кладя пакеты с продуктами, которые держал в руках, на кофейный столик. Лили только фыркнула и, схватив сумки, выбежала из комнаты. "О, да ладно, Сохатый , я просто разыгрываю небольшое шоу." Гермиона просто ухмыльнулась ему, отказываясь прерывать обжигающий зрительный контакт, который он устанавливал. Он мог быть высокомерным придурком, когда хотел, и она не была уверена, что сможет увидеть мужчину, которого знала, в парне, который стоял перед ней голый. "Там не на что смотреть" — заметила она, пренебрежительно усмехнувшись, прежде чем встать. Посмотрев на Джеймса с доброй улыбкой, она схватила свой плащ. К тому времени вернулась Лили, швырнув в Сириуса пальто чуть более яростно, чем было необходимо. "Я сейчас пойду. Спасибо за чай Лили. Было приятно познакомиться с тобой, Джеймс. Я с нетерпением жду возможности поработать с вами обоими." Обернув красную ткань вокруг плеч, она приготовилась вернуться в дом Дамблдора…что ж, теперь это её дом, предположила она. Когда она открыла дверь, чтобы уйти, она оглянулась через плечо на Сириуса, который смотрел на неё с интригой и чем-то ещё... чем-то голодным. "О, и Джеймс, если ты собираешься привести бездомных животных, проверь их на наличие блох. Кто знает, где была эта собака?" Закрыв за собой дверь, она отказалась думать о последствиях своих действий. Это было 2 мая 1979 года, и у неё была работа, которую нужно было сделать.