Determination, Destination, Deliberation

"Этот дом..." — Снейп попытался проглотить осуждение, которое он испытывал, глядя на покрытые пылью и паутиной стены заброшенного поместья. "Дерьмо. Я знаю. Единственная вещь, с которой моя дорогая старая бабушка никогда бы не рассталась, даже если бы это помогло нам прокормиться" — в голосе Долохова была горечь, которая заставила Снейпа задуматься, возможно, где-то внутри этого мерзкого существа спрятано человеческое сердце. Любые мысли на эту тему были отброшены почти так же быстро, как и появились, когда волшебник улыбнулся той же зубастой улыбкой и покачал головой — "Но мы здесь не для этого, не так ли? Она в старой гостиной" Дыхание Северуса перехватывало, а грудь сжималась с каждым шагом, когда он приближался к комнате. Ещё до того, как он подошёл к дверям, в этом месте было что-то... не так. Зло, которое он чувствовал всего несколько раз до этого, исходило из комнаты, как смог, загрязняющий воздух. Кривой нос Долохова сверкнул в свете настенных ламп, когда он гордо улыбнулся и потянул за ручку двери, жестом приглашая Снейпа войти первым. Ему потребовалось всё его самообладание, чтобы громко не ахнуть при виде открывшегося перед ним зрелища. Гермиона Грейнджер никогда не могла усидеть на месте. Это была одна из вещей, которые Северус впервые заметил в ведьме. В каждый момент её мозг был в процессе обработки по крайней мере 4 разных вещей. Когда она читала, то играла со своими волосами или покусывала губу, иногда даже постукивала пальцами ног. Беспокойная. И всё же она сидела здесь, на потёртом, старом, сломанном стуле, уставившись в пустоту. Жизнь, которая так ярко горела в её шоколадно-карих глазах, потускнела, почти погасла, когда пустота её лица ошеломила его. "Красиво, не так ли? То зелье, которое я нашёл, создаёт довольно красивую картину" — Долохов нагло подошёл к ведьме, как будто это было для него естественно. Длинные, толстые пальцы обхватили нижние края её волос, поднимая концы, чтобы понюхать — "Иногда я задаюсь вопросом… если она так же хороша на вкус, как и на запах. В любом случае, это всё, на что годятся грязнокровки, верно, Сев" Северусу потребовалось одно мгновение, а затем другое, чтобы оправиться от охватившей его ярости. Каждой клеточкой своего существа он хотел выпотрошить Долохова до тех пор, пока от него не останется ничего, кроме пятна на полу. "Мое любопытство определённо достигло пика" — Снейп ответил, и на его затылке начал проступать пот, пока он ждал прибытия Блэка. Тело Долохова придвинулось ближе к телу Гермионы её черты лица никогда не искажались от неудобно близкой дистанции... это как будто там вообще никого не было. Мгновение спустя свистящий звук камина, соединяющегося из другой комнаты, напугал обоих волшебников, и Снейп внимательно наблюдал, как пьяный Долохов встал, пошатываясь, и направился к двери. Северус осторожно занял позицию, стараясь подобраться к мужчине как можно ближе, не прикасаясь к нему. Воспоминания были непростым делом даже в самых простых условиях, и, несмотря на то, что разум Долохова был неохраняем и плохо функционировал из-за его опьянения, Снейп не собирался рисковать. "Кто это? Никто не должен об этом знать" — невнятно выговаривая слова, Долохов собрался выйти из комнаты, но его тело внезапно напряглось. Падая, парализованный на пол, мужчина не мог даже пошевелить глазами, чтобы увидеть самодовольное выражение на лице Снейпа, когда он предал его. Блэк быстро переместился (в своей анимагической форме в комнату), быстро переводя взгляд с обездвиженного Долохова, а затем на пустую форму Гермионы. Казалось, внутри волшебника бушевала война, но в конце концов его желание спасти её перевесило желание убить её похитителя. С его стороны было умно, неохотно заметил Снейп, прийти как собака. Если Долохов и помнил что-нибудь, то только мрачный призрак. "Я введу противоядие, но я должен предупредить тебя, что выходить из этих кошмаров будет почти так же неприятно, как и входить" — Сириус кивнул своей большой головой, возвращаясь туда, где он вошёл, вероятно, чтобы забрать свою одежду. Приближение к бессознательному телу Гермионы заставило Снейпа почувствовать себя грязным, вспомнив, как всего несколько мгновений назад Долохов стоял там, где он сейчас был, и нюхал её волосы. Его сердце упало, когда он понял, что могло бы произойти гораздо больше, если бы они не пришли. Часть его задавалась вопросом, было ли в её сердце хоть на мгновение сомнение или страх, что они не смогут спасти её. Они никогда подробно не говорили о шрамах, украшавших её тело. В те краткие моменты, когда они общались, это почти всегда было тихо интеллектуально. Он втайне уважал это в ней, она одновременно знала о нём больше, чем кто-либо другой из живущих, и всё же никогда не допытывалась. Это была вершина вторжения. Снейп не сказал Сириусу, но для того, чтобы правильно применить противоядие, он должен был проникнуть в её разум. Вероятно, это была самая агрессивная вещь, которую он мог себе представить; вальсировать в чужих кошмарах, но это был единственный способ. Он должен был найти её в её собственной голове и вытащить оттуда. Бросив последний взгляд назад, где Сириус вернулся в комнату, он выглядел так, как будто собирался броситься вперёд. "Не надо" — предупредил Снейп, и в глазах Сириуса вспыхнул огонь. "Спаси её. Делай всё, что в твоих силах, чтобы противоядие подействовало. Я не могу…. я не могу потерять её" — момент уязвимости наступил и прошёл между двумя мужчинами, и, вероятно, они никогда больше не заговорят об этом, но с этим одобрительным кивком Снейп приложил свою палочку к её виску и тихо произнёс заклинание. ……… Гермиона знала три вещи о том, что бы это ни было, Долохов сделал с ней. Первое: ей в горло засунули какое-то зелье. Второе: это было психологическое по своей природе. Третье: это был худший грёбаный опыт в её жизни. Пережив зелье Волдеморта из пещеры, проклятый нож Беллатрикс и проклятое заклинание Долохова, Гермиона думала, что познала боль. Она ошибалась. Время, казалось, двигалось в этом месте по-другому. По логике вещей, Гермиона знала, что она не могла находиться под воздействием более 24 часов, но это было похоже на то, что она заново переживала самые яркие моменты худших моментов своей жизни на повторе. Каждый раз это начиналось одинаково, с её окаменения на втором курсе. Гермиона не испытывала особой клаустрофобии до этого момента, но это действительно изменило её страхи. Следующее было, когда Гарри вернулся к финальному заданию Турнира Трёх Волшебников с телом Седрика. Это был первый раз, когда она видела мёртвое тело, но не последний. Воспоминания быстро становились всё более резкими, каждое круцио и проклятие отдавались в её теле, как свежая рана. Хотя это всегда заканчивалось одинаково. Гермиона, одна на кладбище. Её лучший друг, первый настоящий друг, который у неё когда-либо был. Несмотря на все пытки, шрамы, боль, ничто не ранило её глубже, чем кажущаяся бесконечной пустота, которая заставляла её смотреть на могилу мальчика, который выжил. Каждая эмоция, которую она запирала, казалось, вырвалась на поверхность, когда она отчаянно пыталась избежать неизбежности. С каждым выходом с кладбища цикл начинался снова. Заново переживая нож Беллатрикс, проклятие Долохова, наблюдая, как Гарри умирает в первый раз, а затем неизбежно уставившись на его могилу. Онемение начало охватывать её тело, а отчаяние наполнило её сердце. Вся сила, за которую она так долго цеплялась, исчезла, сменившись только страхом и печалью. Неужели всё это было бессмысленно? Сможет ли она когда-нибудь по-настоящему спасти Гарри? Может быть, мир всегда будет возвращать её сюда. Может быть, она всегда будет в конечном итоге одинокой и сломленной, глядя на могилу Гарри Поттера. Это было в то время, когда Гермиона сидела перед могилой Гарри, размышляя о неизбежности смерти, когда она поняла, что она не одна. "Я не смогу спасти его" — голос Гермионы пискнул, сухой и надломленный от чрезмерного использования. Первые несколько циклов её кошмара были наполнены пронзительными криками. Впервые с тех пор, как она попала в прошлое, она почувствовала себя маленькой, испуганной маленькой девочкой, которой была в тот первый раз, когда Гарри спас ей жизнь. "Это кажется довольно грубым для человека, ради спасения которого я прошёл через все эти неприятности, чтобы он сдался" — Снейп посмотрел вниз на траву рядом с тем местом, где она сидела. На самом деле найти её было легко, знакомство с Годриковой Лощиной привело его к ней. Свежий осенний воздух наполнился холодом, когда волшебник направился к кладбищу, трава хрустела под его ногами. "Это бессмысленно" — голос Гермионы дрогнул, когда она почувствовала, что её глаза снова наполнились слезами. Рукав её тёмно-синего джемпера был задран, сердито-красная кожа её шрама блестела в лучах заката. Снейп никогда не видел её такой открытой, обычно она прятала её подальше от мира. "Я бы усомнился в твоей логике, но ты всегда была слишком умна для своего же блага. Ты знаешь, что на самом деле в это не веришь. Ты определяешься этим моментом так же, как я определяюсь моментом, когда потерял Лили. Это наше самое большое сожаление" — Снейп соизволил сесть рядом с ней, полосы ткани в хвосте его плаща расправились, чтобы защитить его от вечерней росы. Горечь охватила её, и она чуть не задалась вопросом вслух, какая потеря, личная или постоянная. Гермиона, однако, не ответила, вместо этого подтянув колени к лицу и глядя на них сверху вниз. "Ты знаешь, почему я решил последовать за тобой?" — это был простой вопрос, заданный так, как будто он был настолько простым, что казался почти риторическим. Гермиона просто кивнула головой, её речь была приглушённой, когда она говорила в колени. "Чтобы спасти Лили" "Да, но ты мне для этого не нужна. В другом мире я сделал это без тебя. Конечно, Дамблдор вряд ли лучший хранитель, но почему я следую за тобой?" — Гермиона медленно подняла голову, её вьющиеся волосы упали на плечо, а красные, опухшие глаза медленно посмотрели на него. "Я... я не знаю. Я пыталась защитить так много людей, но я не могу этого сделать. Я не могу спасти всех" — она снова переходит в оборонительную позицию и на этот раз гораздо тише — "Я не смогла его спасти" Снейп глубоко вздохнул, приложив два пальца к переносице. "Тебе не нужно спасать всех. Ты… я не могу поверить, что говорю это. Ты дала мне надежду" Смущение и гнев из-за того, что ему пришлось быть таким открытым, ясно отразились на его лице. Если бы они не были заперты в бессознательном состоянии Гермионы, Снейп никогда бы в этом не признался, но здесь их нельзя было подслушать. "Надежду?" — голос Гермионы был злобным, когда она выплюнула это слово — "Люди не должны верить в такую мимолетную эмоцию. Моя надежда умерла вместе с ним" Она медленно поднялась, больше не встречаясь взглядом со Снейпом. "Есть многое, о чём я тебе не рассказала. То, что я пережила, чтобы защитить его, защитить мир, который никогда не принимал меня" — Гермиона сжала кулаки, неуверенно пробираясь к маленькой скрипучей калитке у входа на кладбище. "Может быть, если ты увидишь, ты поймёшь" Не сказав больше ни слова, она переступила порог и исчезла. Когда она исчезла, исчезло и его окружение, внезапно сменившись больничным крылом в Хогвартсе. Сначала Снейп не был уверен, почему он оказался здесь, пока не услышал голос молодого человека. "Он пользуется водопроводом" Молодой парень с растрёпанными волосами и рыжеволосая девушка сидели на двух деревянных стульях рядом с кудрявой девушкой, которая могла быть только Гермионой. Снейп сдержал усмешку, когда понял. Это был сын Джеймса Поттера. Другой мальчик должен был быть Уизли, у них только что был ещё один, не так ли? Детская фигурка Гермионы неподвижно лежала на кровати, когда мальчики проносились мимо, выкрикивая обещания спасти её. "Они спасли Джинни Уизли той ночью. Она была одержима частицей души Тома Риддла"— понимание наполнило его, когда он вспомнил её историю. Дневник, его дневник — "Я не могла пошевелиться. Окаменение - это другая неподвижность, чем обездвиженность или оглушение. Моя рука была сведена судорогой в течение нескольких недель после того, как я застрял в таком неудобном положении. Всё, что у меня было - это мои мысли и надежда, что василиску не удастся никого убить. Это первый раз, когда я испугалась, что могу умереть" Гермиона последовала за воспоминанием, когда оно переместилось, теперь перед ней было поле для квиддича, заполненное кричащими учениками, болеющими за своих чемпионов. "Это был первый раз, когда я почувствовала, что на меня напали, что я действительно испытала ненависть этого мира ко мне и таким людям, как я. Но это..." — карие глаза Гермионы отстранённо смотрели на чистый участок травы, куда вскоре Гарри, окровавленный и потный, принесет мёртвое тело Седрика Диггори — "Это был первый раз, когда мне пришлось иметь дело с ненужными потерями на войне. Мы с Седриком не были близки, мы разговаривали всего несколько раз, но он умер ни за что" Снейп резко втянул воздух, узнав себя в воспоминаниях Гермионы. Он наблюдал, как сам, немного постаревший и изможденный, бросился к студентам Слизерина, заставляя их отступить к замку. Пейзаж снова начал исчезать, когда радостные возгласы начали переходить в крики и крики. "Это министерство. Ты никогда ничего не рассказывала мне о министерстве... о зале Пророчеств" — Снейп знал, что это должно было быть, было только одно пророчество, которое имело значение. "Это была ловушка, но мы всё равно должны были прийти. Ради Сириуса. Гарри думал, что попал в беду, и он всегда был таким безрассудным. Сириус действительно умер здесь, но он умер, спасая нас" Когда она говорила, в её голосе чувствовалась отстранённость, как будто она заново переживала этот момент. "Я полагаю, смерть Сириуса была для тебя травмирующим моментом" — Снейп усмехнулся, слегка разочарованный в ней тем, что она позволила смерти Сириуса так повлиять на неё. "Нет" То, как она говорила, делало так, что её голос едва поднимался выше шепота. Слюна застряла в горле Северуса, когда он задался вопросом, что могло вызвать у неё такую реакцию. Это отличалось от страдания, которое он когда-либо видел от неё раньше. Это был холод... это было похоже на смерть. Оглядевшись вокруг, он заметил, что пейзаж немного изменился. Исчезли стены из стеклянных пророчеств и завеса, сменившаяся темной комнатой. Он увидел Гермиону, то есть мимо Гермионы, в то время как присутствующая Гермиона наблюдала, её глаза, казалось, утонули. Это был Долохов. Это сразу стало ясно. "Попытка расстроить план Тёмного Лорда - опасная игра, маленькая грязнокровка" Ни капли свирепости женщины, которую он узнал, не было заметно в том, как держалась эта девушка. Не то чтобы она совсем съёжилась под его пристальным взглядом, но в её позе была настороженность, а в глазах страх. Контраст фирменной волчьей ухмылки Долохова с дрожью в пальцах Гермионы, когда она вызывающе направила на него свою палочку, был поразительным. Даже в ужасе она быстро прицеливалась, быстро все понимала. Она знала, что не сможет победить его на дуэли (она, конечно, могла бы сейчас, как взрослая ведьма, но в детстве у неё не было никаких шансов против его извращённого зла). Наблюдение за тем, как она заставила его замолчать, принесло лишь краткий миг облегчения, поскольку в гневе он поднял свою палочку, выполнив свое заклинание, несмотря на то, что ему пришлось перейти на невербальное заклинание. Мгновения между ударом палочки Долохова в грудь Гермионы и ударом её тела об пол, казалось, длились бесконечно долго. Снейп инстинктивно рванулся вперёд, на мгновение забыв, где он находится... и почему. "Ты не можешь это изменить" — пискнул голос Гермионы, и когда Северус повернулся к ней лицом, он впервые заметил тонкий уродливый шрам чуть ниже изгиба её ключицы. Всегда ли это было здесь? Должно быть, так оно и было — "Это первый раз, когда я чуть не умерла. Я думала, что сделала бы это с радостью для Гарри, но в тот момент..." — сцена вокруг них померкла, и это осталось невысказанным. Снейпу не нужно было объяснять, как страх смерти подкрадывается в самые мрачные моменты, когда жнец в чёрном кажется совсем рядом. Он сам почувствовал это вскоре после окончания Хогвартса. Когда Снейп снова повернулся к тщательно сконструированному воспоминанию в сознании Гермионы, он был поражён его знакомством. "Это..." — он чуть не врезался в фигуру в её воображении, пытаясь понять, где она находится в этой сцене. Хихиканье наполнило воздух, и все волосы на затылке Снейпа встали дыбом. Он узнал бы это обманчивое безумие где угодно. "Беллатрикс" — он выплюнул её имя, как яд, демонстрируя отсутствие любви к самому преданному последователю Тёмного Лорда. "Я была..." — голос Гермионы прервался всего на мгновение, прежде чем она продолжила — "Мне было 18 лет. Мы были в бегах почти год. Похитители поймали нас после глупой драки. Беллатрикс подумала, что мы взломали её хранилище. Она..." Язык тела подсказал Снейпу, что ей было слишком больно говорить, слишком трудно продолжать, поэтому он просто слегка кивнул головой и последовал туда, куда его вели её глаза. Он почувствовал, как воздух вырвался из его легких, когда он увидел её. Грязь и кровь запеклись на её волосах, но не это заморозило его кровь. Нет, это был звук её криков. Дело было не в том, что он был незнаком с необычной интонацией и тоном человека, которого пытали в дюйме от его жизни. Снейпу было стыдно признаться, что он сам делал это несколько раз, либо умиротворяя Тёмного Лорда, либо сжигая неуместную ярость, которая, казалось, заполняла пустоту там, где должно было быть его сердце. "Что она..." — начал Снейп, лишь на секунду опоздав сообразив, что отблеск света, исходящий от руки Беллатрикс, должно быть, был её проклятым ножом. "Это будет напоминанием грязнокровке. Что ты никогда не будешь принадлежать этому миру. Ты - ничто. Ты - никто" — голос Гермионы присоединился к голосу Беллатрикс в чётком унисоне, когда они подошли ближе к сморщенному телу Гермионы из воспоминаний. Снейп даже не мог начать задаваться вопросом, сколько раз она прокручивала это воспоминание, заново переживала эту пытку, слышала, как слова Беллатрикс эхом отдавались в её голове. Из всех решений, которые он когда-либо принимал в своей жизни, предубеждение Снейпа внезапно навалилось на него как наихудшее. Дискомфорт наполнил его тело, когда крики Гермионы продолжались и продолжались, пока, наконец, не прекратились. "В этот момент я потеряла сознание. Я потеряла так много крови, и круциатус отнял у меня много сил. Если бы Гарри не спас меня, я скорее всего, умерла бы там" Беззаботность в её голосе застала Снейпа врасплох, покорность отчаянию, которое никто в её возрасте не имел права носить, заполнила её позу. "Есть ещё одно. Всегда на одну больше" Поместье Малфоев начало таять вокруг него, и его ноги захлюпали над участком мокрой травы. Они снова вернулись к тому месту, где он впервые нашёл её. К могиле мальчика, которого она пыталась спасти. "Я понимаю" — голос Снейпа теперь звучал ясно, лишь слегка приглушённый лёгким дуновением ветерка. Гермиона смотрела на могилу, словно в трансе. Она прижала руку к холодной, мокрой земле, призывая букет лилий. "Я не могу избавиться от чувства, что я всегда буду здесь. Я всегда буду у могилы того, кого не смогла защитить" Слёзы потекли по её щекам, и Снейп с ужасом понял, что это был первый раз, когда он видел её плачущей. Уязвимость никогда не была его сильной стороной, но в этот момент он знал, что должен что-то сделать. "Значит, ты просто собираешься сдаться? Собираешься убежать, потому что это стало немного тяжело. Жалкое подобие гриффиндорца, которой ты являешься" Ошеломлённая его резкими словами, Гермиона повернула лицо, чтобы посмотреть на него. Красные пятна от её слёз, казалось, только усиливали опухшую красноту её глаз. "Что?" — это была инстинктивная реакция, и Снейп ухмыльнулся. Настоящая Гермиона, его Гермиона, проходила через это. "Ты вложилась во всю эту работу, отправилась на четверть века назад во времени ради чего? Сдаться, потому что Долохов взял над тобой верх. Что ж, я не люблю тратить своё время впустую, так что не заставляй это время тратиться впустую" Снейп протянул ей руку, наблюдая, как она закусила губу. Он не мог винить её, не после того, как стал свидетелем всех ужасных вещей, которые она пережила. Но Гермиона, которую он знал, никогда бы не позволила такому ничтожеству, как заговор с похищением, испортить её планы. Прошло мгновение, затем ещё одно, и, наконец, Гермиона протянула руку к руке Снейпа. Он помог ей подняться на ноги, прежде чем жестом пригласить следовать за ним. Пейзаж кладбища начал расплываться и исчезать, пока они шли, и внезапно яркий свет ослепил их обоих.