Determination, Destination, Deliberation

"Ты, маленький сопляк" — Сириус выругался на светловолосого ребёнка, который укусил его за палец. Нарцисса (как только она оправилась от шока, узнав, что не только её двоюродные братья работают вместе, но и то что Регулус даже жив) решила, что важно снискать расположение её сына и наследника Дома Блэков. "Нужно быть одним, чтобы узнать одного дорогого человека" — Нарцисса сдержалась, в её голосе прозвучала тошнотворная сладость, когда она забрала своего сына у тёмноволосого волшебника, который теперь дулся из-за оскорблённой гордости. С тех пор, как Люциус забрал чашу, семья Малфоев укрывалась в доме семьи Дамблдоров вместе с Гермионой. Это было маленькое и тесное место для элиты и высшего класса, но это было намного лучше, чем быть мёртвым. Гермиона, вошедшая с чайным сервизом, хмуро посмотрела на Сириуса, который продолжал вполголоса бормотать проклятия в адрес младенца. Когда Сириус поймал её взгляд, он одарил её невинным щенячьим взглядом, но ведьма просто приподняла бровь, и он снова упал, побеждённый. "Чёртовы ведьмы" Как бы Гермионе ни было неприятно это признавать, дом улучшился под присмотром Нарциссы. Женщина была немного беспокойной в те часы, когда Драко дремал, и нашла хобби в том, чтобы называть всё в доме устаревшим и безвкусным и "обновлять" декор. Не было причин жаловаться, поскольку следовало признать, что у Нарциссы был превосходный вкус, и это удерживало её от другого её любимого хобби, попытки убедить Гермиону позволить ей попробовать поправить причёску. Гермиона подходила к каждому человеку индивидуально и предлагала им чай, какой они предпочитали: Сириус крепкий и горький, Ремус с тремя кубиками сахара и капелькой сливок, Регулус со слишком большим количеством сливок и без сахара, Люциус чуть подслащённым. Нарцисса и Гермиона, как ни странно, пили чай точно так же, только с лимоном и медом. У женщин на самом деле было много общего, не то чтобы чистокровная ведьма когда-либо позволила бы сравнивать себя с кем-то низшей крови. "Может быть, мы начнём?" — только Снейп отсутствовал в комнате, когда началось планирование, но он был на встрече с Тёмным Лордом. Настроение в зале вскоре сменилось с весёлой лёгкости на тяжесть, которая, как одеяло, легла на плечи каждого из них, вдавливая их ещё глубже в кресла, на которых они сидели. Гермиона знала, что этот день наступит в течение многих лет, но, тем не менее, встретить его сейчас, когда он настал, было трудно. "У нас есть его крестражи. Чаша из банка, медальон из пещеры, дневник Люциуса, кольцо из его семейного дома и диадема из Хогвартса" — Гермиона вздрогнула, когда слова сорвались с её губ. Так много зла, тёмной магии сидело в одной из свободных комнат, запертое за большим количеством оберегов и чар, чем даже сам Хогвартс. "Да, но что нам с ними делать?" — первым заговорил Регулус, нарушив краткие мгновения полной тишины, разделяемые лишь нежным воркованием Драко в объятиях матери. "Ну, мы ограничены в средствах уничтожения, особенно с тех пор, как я недавно лишился своих средств" — в голосе Люциуса звучала горечь, которая почти постоянно присутствовала в течение тех недель, что он скрывался. "Долохов забрал яд василиска, когда он..." — голос Гермионы сорвался, она прочистила его, прежде чем продолжить, и проглотила страх, который удерживал её при воспоминании об этих безумных глазах, наблюдавших за ней — "В любом случае, эта дорога потеряна для нас. И если только кто-нибудь здесь не сможет внезапно заговорить на парселтанге, мы не войдём в комнату, чтобы получить клыки Василиска" "Всегда есть возможность дьявольского огня" — предложил Ремус. Усталость ясно читалась на его лице после полнолуния двумя предыдущими ночами. Даже сохраняя свой разум от аконита, превращения никогда не становились проще. Гермиона внутренне содрогнулась, вспомнив точно такой же разговор с Роном и Гарри много лет назад... или это было много лет назад. Время больше не казалось ей реальным. Однако, как она вспоминала, она зациклилась на своем самом большом сожалении. Она никогда не рассказывала им о дьявольском огне, слишком боялась, что они потеряют контроль... что она потеряет контроль. "Я тут подумала..." — начала Гермиона, убедившись, что все взгляды устремлены на неё, прежде чем продолжить — "В первый раз мы уничтожили диадему с помощью дьявольского огня. Я была слишком напугана, чтобы использовать его, но один из моих одноклассников... один из его последователей попытался использовать огонь, чтобы убить нас. Он почти преуспел в этом, но чего он не ожидал, так это потеря контроля" Блеск в глазах Ремуса, казалось, подразумевал, что он понял, к чему она клонит, но глаза Сириуса были теми, от которых Гермиона не могла отвести взгляд. Каким-то образом ему казалось, что он чувствует её дискомфорт, пот на затылке или то, как ее ногти впиваются в ладони. "Мы могли бы сделать то же самое. У нас есть две недели до начала занятий, мы можем пойти в Комнату требований и попросить свободную комнату. Мы помещаем крестражи внутрь, а затем произносим заклинание. Как только огонь начнёт распространяться, если мы покинем комнату, дверь закроется за нами, и мы будем в безопасности" — план звучал достаточно просто, но Гермиону всё ещё преследовали воспоминания о том, как крестражи защищались. Это было бы не так просто, если бы они действительно попытались это сделать, но надежда всё ещё поддерживала её. "Предположим, гипотетически, что этот план сработает, к чему я отношусь скептически, что тогда?" — Люциус был холоден в своих высказываниях, но что больше всего поразило Гермиону, так это то, что он был прав. Ничто не мешало Волдеморту создать новый крестраж, и если бы он знал, что его крестражи в опасности, тогда не было бы никакого способа выманить его и напасть на него. Он был нужен им на открытом месте. "Я не знаю" — Гермиона чётко выговаривала каждое слово, испытывая отвращение к этому факту. Это было то, к чему она готовилась в течение 5 лет, это то, ради чего она отправилась в прошлое, и все же, когда пришло время, у неё ничего не было. "В моё время Волдеморт появился в ночь на Хэллоуин в 1981 году после того, как Петтигрю предал Поттеров. Гарри - его избранный равный согласно пророчеству, поэтому он придёт за ним. Моя единственная мысль заключается в том, что мы..." — она сглотнула, зная, что особенно Сириусу и Ремусу не понравится следующая часть — "Мы могли бы сдвинуть временную шкалу вверх" Как и было предсказано, Сириус стоял в ярости, гнев вспыхнул в его глазах от её слов. Сила его движения опрокинула чашку на подносе рядом с ним, и тёмно-янтарная жидкость потекла по мягкой плюшевой ткани шезлонга. "Ты бы использовала Лили и Джеймса как приманку! Ты подвергла бы жизни наших друзей опасности! Прямо как Дамблдор, ха, использующий людей, которых ты любишь, для достижения своих собственных целей!" — ярость наполнила комнату, когда он повысил голос, и Гермиона вздрогнула от обвинения. Это было больнее, чем он мог себе представить, но хуже всего было то, что он был прав. Это было именно то, что сделал Дамблдор, за что она отругала этого человека. Но всё же, какой был другой выбор? "Они скрываются, и он тоже. Пока его цель защищена, он никогда не рискнёт выйти наружу. По его мнению, единственный, кто может победить его - это Гарри, поэтому он никогда не перестанет охотиться на него" Логика была в этом, но от этого слова не стали звучать лучше, когда они прозвучали. "Что, если Джеймс и Лили не были приманкой?" — тогда заговорил Регулус, удерживая воркующего Драко, который потянулся к нему. Маленький светловолосый малыш спал у него на груди, пока он делился своим планом — "Не то чтобы меня действительно волновало, выживут Поттеры или умрут..." — последовала пауза, во время которой всё ещё возмущенный Сириус был сдержан исключительно сильной рукой невероятно уставшего, сурового на вид Ремуса — "Но Тёмный Лорд преследует Гарри из-за пророчества, верно? Итак, мы можем создать новое пророчество" Гермиона почувствовала, как тяжесть опустилась у неё в животе, но она проглотила страх и побудила его продолжить. "Пандора, что теперь? Лавгуд? Во всяком случае, о ней всегда ходили слухи, что она провидица, и подделать пророчество достаточно легко. Пророчества в любом случае - чушь собачья, но они всегда меняют ход действий тех, кто в них верит. Мы поговорим с ней об этом, заставим её произнести ложное пророчество в общественном месте, и тогда слухи дойдут до Тёмного Лорда" Это звучало так просто, и всё же это не успокоило волнение в теле Гермионы, которое было гуще, чем кровь. Затем раздался неожиданный голос согласия. "Он прав" — заявила Нарцисса Малфой, её чопорный голос не оставлял места для вопросов или беспокойства. Когда никто не ответил немедленно, она встала, чтобы забрать своего сына у Регулуса, и продолжила. "Мой кузен прав. Я прожила в кругах Чистокровных всю свою жизнь, и нет ничего, что распространяется быстрее, чем сплетни. Если мы создадим ложное пророчество, утверждающее, что молодая грязнокровка победит его, ему придётся, по крайней мере, рассмотреть эту новую угрозу" Услышав это невнятное замечание, Сириус снова попытался рвануться вперёд, но его снова удержал немного более злой, но всё ещё уравновешенный Ремус. "Ай ты, ублюдок! Ты оторвёшь мне чёртову руку" Ремус, вместо того, чтобы удостоить Сириуса ответом, толкнул мужчину обратно на шезлонг, в котором он сидел, и уставился на мужчину, когда тот надулся. "Это рискованно. Я никогда до конца не доверял Пандоре, мне всегда казалось, что она слишком много знает" "Но это может обернуться в нашу пользу" — Пандора Лавгуд, конечно, была странной, но она так сильно напоминала Гермионе её дочь, что та не могла не полюбить её. Гермионе потребовалось много времени, чтобы по-настоящему привыкнуть к причудливому Когтевранцу, но к тому времени, когда она начала готовиться к отъезду в своём путешествие, Луна была одной из её самых близких подруг. Уставившись в неподвижную точку на каминной полке, Гермиона позволила себе на мгновение предаться воспоминаниям. ……… "Кажется, что твои волосы действительно становятся больше, когда ты сосредоточена" — раздался певучий голос Луны, напугав Гермиону, когда она чуть не опрокинула стол, за которым работала. Когда песочные часы рядом с ней задрожали от внезапного движения, Гермиона приложила руку к сердцу, испустив драматический вздох. "Луна, ты не можешь продолжать подкрадываться ко мне, в один прекрасный день я случайно заколдую тебя" Луна улыбнулась своей озорной улыбкой, в её глазах всегда был понимающий блеск, как будто какой-то тайный источник света сиял только для неё. "Но ты ведь не пробудешь здесь ещё много дней, не так ли?" — осведомлённость в её голосе всегда выбивала Гермиону из колеи, даже после всех этих лет. Она не стала задавать никаких вопросов или просить разъяснений, неудивительно, что светловолосая ведьма каким-то образом узнала её план. "Еще четыре, если быть точной" — Гермиона безоговорочно доверяла Луне и почувствовала, как в её груди расцветает что-то вроде облегчения при мысли о том, что есть с кем поговорить. Она ходила по площади Гриммо в течение последнего месяца или около того с тех пор, как вернулась из своего пребывания в больнице Святого Мунго, ходила как призрак, и ничто не поддерживало её, кроме чистого горя и решимости. "Горько-сладко терять друга только для того, чтобы знать, что судьба со временем снова сведёт вас вместе" — на последнем слове был сделан акцент, отчего воздух между ними стал немного гуще и тяжелее. Гермиона судорожно сглотнула и уставилась на дефект в тёмном дереве своего стола. В нём была маниакальная аккуратность, каждая бумага и скрепка были на своем месте — "Когда ты... придёшь, ты должна знать, что мы, Лавгуды, настроены более скептически, чем большинство. На самом деле, я была совершенно убеждена, что твоя наргальная инвазия никогда не исчезнет, что мы никогда не станем настоящими друзьями" "И они это сделали? Ушли?" —Гермиона была более заинтересована в ответе, чем подозревала. Возможно, способность путешествовать на десятилетия назад во времени сделала её более открытой для идеи бессмыслицы Луны. "У них было, пока... ну, ужасные вещи, как правило, привлекают их" — это осталось невысказанным вокруг Гермионы, кроме как в газетах, никто не осмеливался поднять этот вопрос, рассказать ему о ней. Было понимание, что её горе - единственное, что поддерживало в ней жизнь, и если оно захлестнёт её, она никогда не всплывёт на поверхность. Джинни была полной противоположностью. Она сохранила память о Гарри во всех аспектах их дома. Свитера, рубашки и одеяла, пахнущие его одеколоном, годами находились под стазисными чарами, пока, наконец, не вмешались Уизли. Джинни переехала с площади Гриммо, оставив после себя не только застывшие воспоминания о жизни, которую она могла бы прожить, но и свой траур. Она снова начала играть в квиддич, даже играла за сборную Англии на чемпионате мира. Она снова начала встречаться, обнаружив интересную связь с Оливером Вудом, жена которого умерла от Драконьей оспы. Для него было утешением, что Джинни нашла кого-то, кто понимал, что значит оплакивать не только жизнь любимого человека, но и будущее. "Луна, я не буду спрашивать, как ты раскрыла мой план, но могу я попросить у тебя совета?" Светловолосая ведьма молчала, приподнявшись, чтобы сесть на край стола лицом к Гермионе. Она поморщилась, зная, что это простое действие позже принесёт ей нагоняй от Нотта, но на самом деле это не имело значения. "Я сделала свою арифметику, я просчитала все возможности. Я записала даты рождения, смерти, брака, всё для всех, о ком только могла подумать. Но что, если..." — Гермиона сглотнула пересохшим горлом, обнаружив, что ей трудно произнести вслух то, что жило в глубине её сознания все эти пять долгих лет — "Что, если я ничего не изменю? Что, если всё, что я сделала - пустая трата времени?" "Положись на тех, кого любишь" — это был слишком быстрый, слишком простой ответ, и это почти выбило воздух из Гермионы, когда она почувствовала, как горячие слёзы начали щипать её глаз — "Моя мама всегда говорила мне, что люди подобны цветам, которые растут только до тех пор, пока их корни могут их нести. Итак, удлиняйте свои корни и опирайтесь на них в моменты страха и паники. В те моменты, когда вы чувствуете себя одиноким, потерянным и побеждённым, вспомните каждого человека, чья любовь привела вас сюда. Вспомни Гарри" В этот момент Луна спрыгнула со стола, поймав руки Гермионы как раз в тот момент, когда рыдания начали наполнять её грудь. Прошло так много времени с тех пор, как она позволяла себе плакать. Каждое мгновение бодрствования было занято планированием, расчётами, исследованиями и приготовлениями, и это становилось таким реальным. Слишком реально. Они сидели так несколько минут, пока рыдания Гермионы не перешли в плач, а затем слёзы медленно высохли. Луна положила руки по обе стороны от лица Гермионы, любовно проводя большими пальцами по её красным и опухшим щекам. "Ты собираешься изменить мир, Гермиона Грейнджер. Никогда не сомневайся в этом ни на секунд" "Как ты можешь быть так уверена?" Гермиона задохнулась, её голос всё ещё дрожал от припадка. "Моя мама сказала мне" — в глазах Луны была непоколебимая сталь, когда она говорила о своей матери. В них были глубокая любовь и уважение, омраченные грустью, которую Гермиона раньше не понимала, пока не появился Гарри. "Твоя мама, похоже, замечательная женщина" — Гермиона заговорила, наблюдая, как загорелись глаза Когтеврана — "Ты можешь рассказать мне о ней?" Две женщины провели остаток визита Луны которая рассказывала бесконечные истории о её матери. Это было и обнадеживающе, и тревожно, насколько женщины были похожи как в отношении, так и в убеждениях, но тогда это имело смысл. Через некоторое время Луна взглянула на листок времени на столе и заявила, что ей нужно вернуться к "Пастьбе Болтливых Хамдингеров, которых она нашла в подвале мадам Малкинс". Гермиона крепко обняла её и поблагодарила за добрые слова, и когда женщина уходила, она была уверена, что всякий раз, когда она скучала по дому, Пандора Лавгуд будет рядом, как успокаивающее присутствие, точно так же, как её дочь. ……… "Привет, земля вызывают Гермиону? Я думаю, она сломалась" — голос Сириуса вернул её из того далекого места, куда она ушла. Гермиона поднесла кончики пальцев к голове, сжимая переносицу. "Прости, я была… ну, это не имеет значения. Что ты там говорил?" Затем вмешался Люциус, раздражение вплелось в его покровительственный ответ. "О, просто планирую, как победить величайшего тёмного волшебника, которого когда-либо знал мир. Но, во что бы то ни стало, возвращайся к своим мечтам наяву" Ремус рванулся вперёд, но на этот раз его удержал Регулус, который оттолкнул его назад. "Вы двое не помогаете" — упрекнул он, обвиняюще указывая на Сириуса и Ремуса, которые оба хмуро смотрели на него. "Прости, ты прав, Люциус" — Гермиона покачала головой, чтобы сосредоточиться, и встретилась взглядом с его холодными серыми глазами. "Мне не нравится идея привлекать Пандору без необходимости, но если она хоть в чем-то похожа на свою дочь, нам, по крайней мере, нужно с ней поговорить" — Луна не часто говорила о своей матери, потеряв её, когда ей было всего 9 лет, но, основываясь на её рассказах (и общении Гермионы с женщиной на вечеринках у Лонгботтомов), ей стоило хотя бы дать шанс. "И когда эту чокнутую ведьму схватят Пожиратели Смерти, чтобы допросить её "пророчество", что тогда? Должны ли мы нести ответственность за смерть этой женщины?" — Люциус даже не потрудился снова взглянуть на нее, чтобы заговорить. Это было хорошее замечание, но Гермиона выпятила грудь, услышав снисходительность в его голосе. "Пандора Лавгуд, возможно, одна из самых могущественных прорицательниц за последние 200 лет. Она происходит от самой Кассандры, и я думаю, что в ней больше борьбы, чем вы все думаете. Она определённо не какая-то маленькая беспризорница, которая предаст своих друзей при любом удобном случае" — Гермиона почувствовала возмущение от имени Пандоры и от имени Луны. Никто по-настоящему не понимал, насколько глубоко могущественна была эта маленькая ведьма, и яростная защита её подруги, казалось, просочилась и в аргументы Гермионы в пользу Пандоры. Люциус поднял руку, либо сдаваясь, либо отступая, но в любом случае все глаза в комнате снова обратились к Регулусу. "Итак, я полагаю, пришло время создать пророчество"