Я просыпаюсь от кошмаров
И я так рад, что начну сначала,
Мой фильм не закончен, он был на рекламе…
«Stereocoma» — Thomas Mraz
У него не было проблем кроме болей в пояснице и пульсирующих висков. Но и эти раздражающие факторы казались ему незначительными, обыденными. Глупые слабости тела не могли отвлечь от той эмоциональной встряски, которую он пережил за последние пару часов. Лица смешивались перед глазами, голоса сливались в непонятный галдеж, следы от прикосновений светились в сумраке пустой квартиры. Стояла тишина. Все обитатели маленького мирка посапывали, разглядывая десятый сон подряд. Дима попытался бесшумно избавиться от запылившихся кроссовок, но потерпел неудачу и выронил ключи, которые с резким звоном ударились о кафель. Бубня под нос разнообразные ругательства он двинулся наощупь по коридору и гостиной, лелея мысль о стаканчике охлажденного виски. Мужчина догадывался, что Катя не спала и ждала его в спальне, из последних сил зачитываясь скучной книгой и прислушиваясь к посторонним звукам. Но Диме не хотелось говорить с ней, не хотелось отвечать на ожидаемые вопросы. Потому что на них не существовало ответов. Граненый стакан. Лед. Бутылка. По горлу растеклось очаровательное тепло, и конечности размякли, голоса в голове утихли, страх притупился. Актер цеплялся за последние минуты спокойствия, ведь скоро обязательно послышится легкая поступь жены, ее вежливый кашель. Он увидит склоненную набок головку, строгий взгляд, и уже не сможет бороться с рвущимися наружу переживаниями. — Как все прошло?.. — прошептала женщина, вынырнув из темноты. Позову ничего не оставалось, кроме как спрятать уставшее лицо в ладонях и закрыть постыдные слезы. Необъяснимая скорбь и грусть выплескивались наружу, как будто копились там на протяжении трех лет. И сейчас родной человек сорвал последний предохранитель, задав такой простой вопрос. — Невыносимо, Катя… Они все… Все, как на той фотографии. Ничуть не изменились! — плечи уже вздрагивали от рыданий, — Но знаешь, что самое страшное? Знаешь, в чем разница? Глаза. Их глаза потухли. У всех, Катя! Они смотрели, но не видели. Не видели… Женщина пересекла кухню и склонилась над сидящим Димой, привлекая его к груди и заключая в объятиях. Катя гладила его по голове и молчала, смотря в пустоту. Она знала, что ничем не может помочь сейчас и не сможет в будущем, потому что эта сторона жизни ее мужа оставалась непостижимой загадкой. — Что решили делать со статьей? — Стас нанял какую-то журналистку из того издательства, которая будет заниматься ответным текстом, — Дима говорил сквозь всхлипы, — Вся команда должна собраться в загородном доме Антона, чтобы работа шла проще и быстрее. — Ты уедешь? Надолго? — женщина никак не выдавала своих эмоций. — Не знаю, Катя, не знаю… Мне кажется, я не выдержу, потому что… — голос снова сорвался. Катя прекрасно знала, что скрывалось за «потому что…». В ее глазах Дима был тем, кто хуже всех пережил закрытие шоу. Пристрастие к алкоголю, домашние скандалы, нервозность, бессонница. Позов отказывался искать работу в медиа-сфере, отказывался возвращаться к медицине. Им были свернуты все футбольные и спортивные проекты, которые он вел. Поэтому на протяжении трех лет Кате приходилось обеспечивать семью самостоятельно. Позова была стойкой женщиной, очень любящей своего мужа. Зато абсолютно ненавидящей Стаса и троих актеров, которые смогли сломать стержень дорогого ей человека. Она винила их. Винила в полуразрушенной семье, в слезах, в бессилии. И сейчас, когда Дима встал на путь исцеления и принятия, они снова вернулись, чтобы утащить его обратно в ад. — Тебе не стоит ехать… — Катя проговорила, как молитву, — Я не могу опять потерять тебя. Дети не могут. — Мы должны решить вопрос со статьей… — Это отговорка, Дима, — женщина отдернула руки и отпрянула, — Они погубят тебя! Такое уже случалось, ты забыл? Увезут в этот дом, неделю построят из себя друзей и напарников, возведут песочных замков на годы вперед, а потом бросят. Выкинут, как плешивого котенка. Мы не справимся во второй раз. Я не справлюсь. — Я готов дать обещание, что… — Твои слова ни черта не стоят, — теперь уже Катя говорила сквозь слезы, — Все это время я тащила семью на себе, находила тебя спящим в обнимку с бутылкой, наблюдала, как ты кричишь на Саввину. Один лишь вечер в их компании выбил тебя из равновесия, довел до истерики. И ты хочешь, чтобы я радостно отпустила тебя в загородную поездку, рюкзак помогла собрать? — Тебе не понять, что этот проект значит для меня! — мужчина хлопнул по столу. — Проекта больше нет, Дима! Команды больше нет! Очнись! У тебя жена и дети, подумай о нас! Катя истерично откинула волосы назад и исчезла с кухни, оставив за собой выжженное поле боя. Дима знал, что она права, знал, в какую бездну добровольно продолжает падать. Но сердце сжималось от одной мысли, что все еще возможно исправить, что еще удастся возвести новый город из руин. Он вновь наполнил стакан. Вчера, когда Антон появился на пороге его квартиры, чтобы сообщить о необходимом собрании, Дима не поверил увиденному и услышанному. Человек напротив показался ему призраком или галлюцинацией, больным бредом. Словно детская сокровенная мечта воплотилась в реальность и приняла форму. Они ушли курить на общий балкон. Без лишних вопросов и уточнений, без эмоциональных всплесков. Позову не хотелось ничего выяснять по поводу статьи. Он беспрекословно отдал телефон другу, записал прямо на запястье время сбора в офисе, поделился с парнем зажигалкой. Единственное, о чем попросил Дима — чтобы Антон постоял рядом. Молча покурил, посмотрел на дорожные узлы и гуляющих детей с высоты многоэтажки. Позову этого было достаточно, чтобы простить его за все. Чтобы простить всех. Чтобы облегчить душевную боль, чтобы побороть всех монстров под кроватью. Десять минут на балконе, бок о бок, молча, с сигаретой в зубах — цена трем годам безумия. Завтра Дима проснется для того, чтобы собрать вещи и отправиться в дорогу. А последующие дни будет просыпаться, чтобы заново узнавать чужие лица, чтобы заново изучать характеры, стремления и страхи. У него будет цель проживать сутки и ждать следующих. Он сможет без зазрения совести повесить над кроватью копию полароидного снимка 10×8.
***
Взятый напрокат джипчик поднимал столбы пыли и отбрасывал щебенку из-под колес. Машина уже около двадцати минут двигалась по лесистой местности, иногда выруливая на обочину для объезда многочисленных ям. Дима держал руль уверенно, несмотря на то, что провел целую бессонную ночь на кухне, не решаясь последовать за женой в спальню. С левой стороны пейзаж изменился. Более аккуратные, постриженные газоны, канавки водосточных сливов, саженцы молодых сосен. Позов еще раз глянул в экран телефона, зачем-то кивнул сам себе и свернул на мощеную улочку, уходящую наверх по холму. Громадный особняк кремового, бежевого цвета был окружен витиеватым забором. Еще издалека Дима смог рассмотреть три этажа высоты, небольшую парковочную площадку, вычурную парадную лестницу входа, высаженную зеленую изгородь и несколько балкончиков. «Дела у Антона явно идут хорошо» — то ли с завистью, то ли с иступленным удивлением подумал мужчина. Машина заехала на территорию, миновав открытые ворота, и остановилась рядом с двумя иномарками. «Мерс Стаса, Шевроле Антона» — быстро определил актер, а затем сделал финальное заключение — «Антон привез Сережу, Стас привез Арсения и ту журналисточку». Поразившись собственной гениальности, Дима выбрался из машины. Дверь была слегка приоткрыта. Мужчина прошелся по коридору, на котором красовался вышитый узорами ковер, внимательно рассмотрел фрески и мудреные лампы, а также зеркала, многие из которых были покрыты белой тканью. В залах стояла тишина, и только с правой стороны, где-то за стенкой, слышались приглушенные голоса и… «Боже, это смех? Они смеются?» — Дима не поверил услышанному, и приятная дрожь разлилась по телу. Вновь уловить этот легкий, чарующий смех команды казалось невероятным. — Ave! — девичий голос окликнул его. Позов мялся на пороге помещения, напоминающего гостиную. На двух креслах и диване располагалась команда, распивающая хлипко установленную прямо на полу бутылку текилы. — Еще нет полудня, а вы пьете? — Позов проследовал вдоль комнаты и уселся на свободный пуфик, — Вижу, как сильно тревожит вас статья. — Ты пропустил первый урок латыни! — прозвучал ехидный упрек от продюсера, сидящего на кресле, — Ребята уже успели выбрать и заучить несколько пословиц. Вперед! — Aliis inserviendo consumor! — резво вскрикнул Антон, прокручивая в руках наполненный бокал, — Светя другим, сгораю сам! — Ars est celare artem, — театрально выдал Арсений, — Искусство — в умении скрыть искусство. — Articulo mortis… — тухло пробубнил Матвиенко, — Одной ногой в гробу… — И, все вместе! — странная рыжеволосая девушка радостно взмахнула кистями, подобно дирижеру настоящего оркестра. — Nil sancti, — хором ответила команда, — Ничего святого. Дима наблюдал, как доза выпитого алкоголя смягчила углы. Сережа восседал на кресле и отчаянно старался скопировать вальяжную позу бывшего продюсера, постоянно ерзая и что-то спрашивая у него. Арсений и Антон сидели по бокам дивана и заключали между собой журналистку, которая рыжей копной волос больше походила на пятно разлитой краски или островок пожара. Лицо девушки раскраснелось от духоты и содержимого стакана. Ее колени еле соприкасались с Арсением, но пары искрометных взглядов хватило, чтобы заметить, как ловил эти касания сам Попов. — Будут какие-то указания или мы приехали на шашлыки? — решил иронизировать ситуацию Дима. — Работа будет строиться следующим образом, — Шеминов размял шею, — Яна посвятит каждому день, переработает ваши переживания в конкретику, познакомится с мыслями, злостью и прочими нерациональными эмоциями, которыми вы страдаете. На каждого день. Управимся меньше, чем за неделю. Поэтому располагайтесь и наслаждайтесь классическим стилем барокко Шастуновского особняка. — Будем отвечать соплями на сопли? — деловито уточнил Сережа. — Постарайся не заплакать в подушку во время исповеди, Матвиенко, — Шеминов поставил стакан на пол и поднялся с кресла, — Сегодня интервью не будет. Делайте, что хотите. У меня дела, я буду в кабинете. Антон со мной. Все сидящие проводили глазами понуро вставшего Антона, который нетвердой поступью двинулся за продюсером. Актер одарил коротким взглядом Арсения и журналистку, которая лишь грустно и понимающе кивнула. Лицо Шастуна вновь приняло безучастный и серый вид. Он вышел. — Два кайфолома наконец свалили! Чем займемся? — Матвиенко потянулся, — Лично я пойду добивать текилу, валяться в кровати, смотреть фильмы и подглядывать за нашими тайными агентами. — До меня долетел слушок, что ты пригрелся под крылышком богатенькой жены губернатора. Это она так тебя распустила? — Арсений надменно цокнул языком и расплылся в усмешке. — Она бывшая жена! Бывшая! — Сережа вспыхнул глазами, — Чертов Антон. Уже успел все растрындеть? — Только часть. Поделишься большим? — Да пошел ты, — мужчина фыркнул, подхватил полупустую бутылку и вылетел из комнаты. Рыжая журналистка, чье имя Дима отчаянно не мог запомнить, лишь наблюдала за перепалкой мужчин со стороны и странно щурила глаза, ловя каждое слово. «Зря Стас ее приволок. Не доверяю я ей» — мысли Позова свернули в другое русло, и он потер виски. — Мы никогда с ним не ладили… — Арсений тихо обратился к девушке рядом и принялся что-то активно разъяснять ей. Позов скептично поднял брови от удивления. «Что он несет?». Пачка сигарет непроизвольно оказалась в руке. — Пойду проверю здешние балконы. Арс, присоединишься? — Дима постарался выдать достаточно многозначительную интонацию. Арсений лишь разочарованно скривился, но без пререканий оставил собеседницу на диване в одиночестве. Утонув в ее искристом хихиканье, Попов окончательно порозовел и довольный вышел из гостиной, стреляя в Диму уничижительными взглядами. То, что произошло в следующую секунду, выбило Позова из колеи и заставило приложить все усилия, чтобы не выдать себя округлившимися глазами. Пьяная краска сошла со щек сидящей девушки, лицо приняло строгий и сосредоточенный вид, от развязных и похабных движений не осталось и следа. — Не переживай, я все равно ему не поверила, — журналистка быстро соорудила высокий пучок и выудила записную книжку, — Кстати, меня зовут Яна, если ты забыл. — Точно, да… Спасибо… Но как ты… — Мужчины любят делиться с женщинами секретами, если они пьяные. Или выглядят таковыми. Пришлось каждые тридцать секунд щипать себя за щеки, лохматить волосы и смеяться, как дура, — Яна была уже полностью погружена в записи, — Сейчас я изучаю, как строятся взаимоотношения и иерархия внутри вашей команды. Например, Арсений больше остальных хочет показать, как ему плевать на соратников, но это не так. Тщеславие, самолюбие и зависть. Чего только стоит показательное унижение друга при незнакомой девушке. — Весьма… Внушительно, — Дима не знал, как подобрать слова. — Только не рассказывай Арсению об этом, мы еще не закончили. — Почему ты поделилась со мной? — На тебе не сработало бы. Ты женат, плюс не создаешь впечатление скрытного человека или местного Казановы. Но я еще найду подход. Contra spem spero. Журналистка снова улыбнулась. Но теперь по-настоящему. Осторожной, почти невесомой ухмылкой с ямочками. Позов только покачал головой и молча двинулся к двери. «Все-таки неделя обещает быть интересной».***
Арсений стоял, облокотившись на перила балкона, и шумно затягивался сигаретой. Движения показались Диме слишком отточенными для «курильщика-за-компанию», поэтому вопрос прозвучал незамедлительно. — Давно начал? — Почти вечность назад, — Попов ухмыльнулся, ведь они оба знали, что означает «вечность». — А я к алкоголю пристрастился, — мужчина вздохнул, вспоминая обеспокоенное и несчастное лицо жены, — Катя не хотела меня отпускать. Считает это гиблой дорожкой. — А разве нет? — голос Арсения надломился, — Когда я увидел Стаса, то чуть не схватил первый старческий инфаркт. Беспрекословно отдал ему телефон, сорвался в Москву, бросил работу. Ради чего? Сомнительной махинации со статьей? — Не боишься, что следующая глава будет про тебя? — Я не верю в это. — А «финальный абзац»? — Не более, чем совпадение. — Ты ведь знаешь, почему этот автор выбрал латынь? — Позов прощупывал почву и наблюдал за сменой выражения лица друга, — «Сказано под розой» — это одно из известнейших выражений на латыни. Ты сам рассказывал мне. — Глупая пословица, символизирующая таинство и скрытность? Только встретились, а ты уже ищешь смысл там, где его нет. В статье говорилось лишь о Розе Люксембург, какой-то немецкой революционерке. — Тем не менее… — Прекрати, Дима, — Попов со злостью выкинул окурок, — Зря стараешься. Я не стану откровенничать. У всех свои тайны, и мы здесь не для того, чтобы их вскрывать. — Зато милой журналистке ты готов был сдать хоть мать родную. — Яна… — Яна не пила текилу, и щеки у нее красные вовсе не от спирта или твоих пошлых шуток, — Позов самодовольно хмыкнул, — И твое напыщенное эго не произвело никакого впечатления. Удачи! Дима вышел с балкона, так и не притронувшись к сигаретной пачке. Ему нужно было подумать, нужно было разложить по полочкам увиденное за последние минут сорок. А еще нужно было поспать. Злость на Арсения быстро превращалась в жгучий интерес и любопытство. «Заглянуть бы в записную книжку Яны» — мужчина стал рассуждать, что бы он нашел в этом тайном блокноте, и понравилось бы ему найденное. Особняк погрузился в обеденную дрему. Из-за дубовой двери кабинета слышалось равномерное пошагивание и приглушенные голоса Антона и Стаса. Сережа, наверняка, строчил приторные смски той загадочной «богатенькой бывшей жене губернатора», Яна была погружена в скрупулезную работу. «Арсений точно не вернется к ее компании после моих слов, поэтому ловить нечего» — Позов беспечно пожал плечами и двинулся на изучение второго этажа, в надежде отыскать спальню попросторнее и отключиться. Преодолев винтовую лестницу и остановившись на пролете, Дима поднял взгляд вверх. Ступени уходили дальше, но были завалены хламом и коробками. «Во всех домах ужасов есть загадочный чердак» — пронеслось в голове актера. Но желания искать приключения на пятую точку не нашлось в его груди, поэтому Позов продолжил прокладывать путь по второму этажу.***
Топот ног, перекрикивания и возня разрезали тишину. Мужчина с нежеланием продрал глаза и потер веки ладонями. Дима обнаружил себя на кровати, уснувшим в неудобной позе с книгой в руках. Жуткая усталость и дальняя дорога взяли свое, поэтому Позов, очевидно, последовал примеру Матвиенко и решил устроить обеденный сон. Ослабевшими кистями он коснулся экрана телефона — 18:43. «Ничего себе, отдохнул» — мужчина скривился, пошарил рукой по кровати в поисках очков и быстро вышел из комнаты. Звуки и крики, доносившееся с первого этажа, стали отчаяннее и громче. За несколько секунд Дима спустился в гостиную, стараясь по дороге предать себе менее помятый вид. Помещение снова было наполнено людьми, но теперь их лица были красными не от текилы, а от возбуждения и паники. Только один человек не бегал взад-вперед и не кричал. Арсений ютился на диване, утыкаясь головой в согнутые колени и покручивая пальцами серебряный перстень. — Что у вас стряслось? — осторожно начал Дима. — А я говорил, Стас! Говорил! Не с того начали! — Матвиенко прыгал по комнате и яростно дискутировал. — Нужно просто сменить стратегию! — не унимался Антон, — Янковская будет работать быстрее! — Заткнитесь, ради всех святых… — продюсер старался утихомирить разгоряченных подопечных. — О, прости! Nil Sancti, Стас! Ничего святого! — Сережа стремительно перемещался и подрагивал, — Нам всем крышка, слышишь? Дима не заметил, как рядом с ним появилось рыжее пятно, молча наблюдающее за происходящим со стороны. В строгом, побледневшем лице девушки Дима не уловил и намека на страх. — Что здесь произошло? — Мне написали из издательства. Автор статьи опубликовал заявление. Если через двое суток условия не будут выполнены, то выйдет новая глава. Про Арсения. — Издательство снова пропустило его тексты? — Дима ошарашено уставился на журналистку. — Мы — интернет-издательство. Сервера вполне можно взломать, распоряжаясь нужными ресурсами или ключ-кодами. Наше руководство больше не контролирует деятельность этого автора. — Но о каких условиях речь? В статье было только несколько туманных отсылок, которые якобы могли натолкнуть актеров на путь истинный, но никакой конкретики. — У меня есть пара мыслей на этот счет, но пока рано делать выводы. Девушка развернулась на пятках и направилась в сторону дрожащего Арсения, затем присела рядом и легко приобняла за плечи. «Они погубят тебя!» — в голове Димы эхом раздались слова жены.