Попрошу у дыма я, чтоб нам было весело,
Попрошу у воздуха, чтобы просто вместе мы
Просыпались на закатах небесных тел,
Я попрошу у звезд, что так давно хотел…
«Noir» — Thomas Mraz
Антон захлопнул автомобильную дверь с такой силой, что подсознательно готов был услышать звук разбитого оконного стекла. «Какой же Стас чмошник» — парень засунул обе руки в карманы и постарался разглядеть силуэт нужного дома в темноте — «Поступай по совести, попроси меня о помощи! Как заезженная пластинка! А я ведь тоже повелся!» Актер не знал, кто в большей степени заслуживал его негодование — Шеминов с синдромом бога или Арсений в образе запуганного, сопливого котенка. Попов никогда не был таким. Во всяком случае, рядом с Антоном. Поэтому в рассказы о слезящихся глазах, мольбе и страхе верилось с трудом. Настоящий ответ скрывался здесь. В одном из десятка одинаковых, неприметных коттеджиков, расположенных вдоль главной улицы ровными рядами. Шастун поежился. Душный вечерний смрад сменился холодным и колючим ветром. «Роза Люксембург. Странное название для такой тихой, забытой улицы» — Антон обернулся. В машине по-прежнему оставались Арсений и Яна. «И что она в нем нашла? Забытый актер, которому за сорок перевалило. Явно не лучший выбор для молодой, красивой и перспективной журналистки». Шастун неуверенно присел на бордюр и выудил из кармана сигаретную пачку. «А не слишком ли много эпитетов я применил к ней? Какое мое дело вообще?» Парня передернуло от неприятных мыслей, и он сосредоточился на рассматривании движущейся фигуры в паре метров. Шеминов выхаживал круги и разговаривал по телефону, стараясь не выдать ни одного слова чужим ушам. Через несколько мгновений Шастуну пришлось так же отозваться на жужжащий мобильник в заднем кармане. От одного лишь имени контакта и повышенной яркости парень скривился. — Да, Ир, привет. Что случилось? — Что случилось… — девушка монотонно и разочарованно повторила вопрос, — Я теперь должна иметь вескую и непоколебимую причину для звонка своему парню? — Просто нормальные люди спят в такое время. Я подумал, что-то произошло, — Антон выдал кривое оправдание и зажмурился. — А нет никакой разницы. Ночь, день, раннее утро — звони хоть сто раз, Шастун Андреевич всегда занят! — женский голос надломился, — Где ты пропадаешь? Почему не отвечаешь мне? Когда вернешься в Москву? — Ты прекрасно осведомлена о проблеме со статьей. Я работаю, — из груди вырвался протяжный вздох, который сдал актера с потрохами. — Ах ты, сволочь! Ах ты, неблагодарный! — Кузнецова заполнила телефонную линию всхлипами, — Ты обещал мне! Обещал, что мы скоро поженимся! Что ты перестанешь ночевать в офисе, перестанешь слоняться со Стасом, непонятно чем занимаясь! А ты вновь сошелся с этими людьми… Видел, что написали в главе про Арсения? Как ты можешь находиться рядом с ним после этого?! — Ира, обо мне тоже могут написать, не забывайся. — Если человек чист, то и писать не о чем! А ты не такой! Я тебя знаю! — Ира бормотала сумбурно и сбивчиво, — Тебе нужно уехать. Быстрее уехать ко мне. Сыграть свадьбу, завести ребенка, жить нормальную жизнь нормальных людей… Прошу! — Ложись спать. Я позвоню позже. — Антон… Актер сбросил телефонный разговор и поближе подмял колени, обхватывая их руками и утыкаясь в них подбородком. Антон не помнил, когда отношения с Ирой покатились в бездну. Девушку не любили как поклонники, так и основная команда шоу. Кузнецова была персональным хвостиком мужчины — подражала его стилю одежды, его мимике, поведению на публике. Ира рвалась в высший свет, но каждый раз получала болезненный подзатыльник и насмешки в лицо. Сейчас Шастун оставался с Кузнецовой в благодарность. В благодарность за спасение три года назад. Ведь только ее неумолимое прощение, жертвенность и слепое обожание помогли не потерять рассудок окончательно. Но Ира хотела большего, большего в понимании Антона — детей, семьи, узаконенных отношений. И где-то глубоко в душе актер понимал, что в желаниях девушки не было ничего предосудительного — Ира хотела счастья. Но Антон не в силах был осчастливить Кузнецову. Он избегал встреч, долгого пребывания дома, ночных звонков и расспросов. А в периоды особо сильной усталости Ира превращалась в обыкновенную «подстилку» без чувств, совести и мыслей. Шастун ненавидел себя за это. Тем не менее, никак не пытался исправиться. Все чувства могли привести к любви и страсти: ненависть, сожаление, равнодушие, благоговение, дружба, страх, даже презрение. Все чувства, исключая одного: благодарности. Благодарность — долг. И всякий честный человек платит свои долги, но любовь — не деньги. — Долго собираешься прохлаждаться? — мысли Антона прервал знакомый прокуренный басистый голос. — Иду, — парень поднялся на ноги и последовал за Стасом к машине, где уже собралась остальная компания. Арсений стоял, прислонившись плечом к машине, и выводил узоры на влажном окне — начинало моросить. Янковская была погружена в потрепанную книжку, где затупившемся карандашом что-то чирикала. — Итак, какой у нас план? — Шастун нарочито громко задал вопрос, — Заявимся бандой мокрых бандитов, украдем девчонку и увезем в особняк? Чур я за рулем. — Вырвать бы тебе язык, Тоша, — Попов язвительно покачал головой. — Я тебя не понимаю! — парень подошел ближе, — Мы стоим возле дома, где живет твоя половозрелая дочь… — Антон! — Янковская сверкнула глазами. — Извините. Где живет твоя почти взрослая дочь! Дочь! — актер исправился под наблюдением журналистки, — Почему ты ведешь себя как смущенный школьник? Когда вы вообще виделись последний раз? — За ней присматривает добрая дюжина персонала. Гувернантки, повара, охранники, водители. Мы созваниваемся с ней, когда… Когда есть время, — Попов запнулся. — Арсений, я ценю твое желание уберечь ребенка от вселенского зла, но ты переборщил, — Шастун старался говорить менее нравоучительно и агрессивно, — Она — подросток. Подросток с доступом в интернет, которого засадили в темницу. Отец ничего не объясняет, пропадает… — Да! Да! Это моя ошибка! Моя главная ошибка! Поэтому об этом и написали в статье, Шаст, — Арсений вспылил, — И я не знаю, что сказать ей и как извиниться. Не знаю, как помочь. Разговор вновь зашел в тупик. Но впервые этот тупик не пугал Антона. Он ощущал что-то давно забытое, теплое, шуршащее в груди. Он ощущал то, что заставляло сердце вновь снабжать организм кровью, что заставляло легкие работать в верном темпе. Это был настоящий диалог, живой и эмоциональный, без серости и высокомерия, без хладнокровия. «Я радуюсь тому, что мы просто спорим. До чего докатились?» — Шастун ухмыльнулся и быстро нацепил привычную маску усталости. — Значит так, прекращайте вести себя, как крикливые базарные бабки, — Стас устало сжал переносицу, — Иначе развлечения закончатся, и папа отвезет всех обратно в скучный страшный особняк. Без доли скепсиса двое хмурых актеров и одна удивленная журналистка посмотрели на продюсера, словно действительно услышали нравоучение от родителя. Антон успел отметить, что даже на Яну подействовали поставленные и четкие указания Шеминова, хотя девушка сотрудничала с ними не так давно. Янковская слегка сгорбилась в плечах, опустила взгляд вниз и подальше убрала записной блокнот. — Этот дом принадлежит тебе. Три года назад нами был отобран и нанят персонал, — Шеминов обращался к Арсению, — И если выражаться грубо, то Кьяра тоже «принадлежит» тебе. Увези ее хоть в Африку — по документам все будет чисто. — Я не хочу увозить ее в Африку… — Да господи, боже! Я же утрирую, — глаза Стаса наполнились безысходностью, — Мы здесь, чтобы убедиться в ее безопасности и подумать о возможной… Повторюсь, только о возможной смене жилья! Уладите все конфликты, Янковская удачно впишет воссоединение семьи в ответный текст. Все счастливы, все довольны, польза колоссальная. — Мы здесь не ради ответного текста, Стас, — обеспокоено вклинилась Яна. — Мы здесь не только ради него, — поправил сам себя Шеминов и деловито зашагал в сторону чугунных ворот. Оставшаяся троица мельком переглянулась и понуро двинулась за руководителем, хлюпая кедами по уже образовавшимся на асфальте лужицам.***
Коттедж весь утопал в обильной растительности и еле просматривался за цветущими кустами сирени, черемухи и смородины. Со стороны главной дороги это построение легко было спутать с заброшенной дачей, которая заросла плющом и сорняками. А в темное время суток дом и вовсе растворялся в густом воздухе. Шеминов выудил из кармана толстовки связку ключей и без усилий вскрыл замок на воротах. — Эй, а почему ключи у Стаса? — Яна успела шепнуть Арсению на ухо вопрос. — Он боялся, что я пойду на поводу у эмоций и выдам сам себя. Все встречи с Кьярой согласовывались заранее и проходили в строжайшей тайне под присмотром. — Как будто ты не мог перелезть через забор в приступе любви, — девушка фыркнула и зашагала вперед. — Мог, — многозначительно заключил Попов. Уже стали заметны приоткрытые двери и льющийся изнутри дома ламповый свет. Четверка направлялась по вымощенной тропинке в сторону высокой и стройной фигуры женщины, которая отбрасывала тень на промокшие каменные ступени. — Я позвонил и попросил нас встретить, — небрежно бросил Шеминов в сторону своих попутчиков, — Здравствуй, Есеня. — Дьявол, а ты постарел, — звонкий голос разрезал шум усиливающегося ливня. Женщина перед ними была одета в строгое черное платье с рядом пуговиц на груди и подшитыми манжетами. Нити дождя словно огибали странную героиню, и ни одна капля не портила ее прическу и не трогала подол. Медовые кудри, бордовая помада на тонких губах, еле приподнятых в ухмылке. На вид женщине было сильно за тридцать, но идеальная осанка и пронзительный взгляд позволяли спутать ее с наряженной в мамины вещи школьницей. — Давно вас не было видно в этих краях, — гувернантка пропустила гостей в прихожую и закрыла тяжелую дверь на ключ. — Если ты называешь Люберцы «краями», то мне тебя жаль, — Шеминов сбросил с плеч влажную ветровку, — Познакомься, это Антон и Яна. Случайные свидетели катастрофы. — Ах, заткнись! Не случилось никакой катастрофы! Вы развели переполох и сами наставили палок в колеса. Ты теряешь хватку, Стасик. — Плесни мне виски, и я буду готов выслушать твое ценное мнение. — Раньше ты пил вино. — Раньше не было «переполоха». — Кьяра уже давно спит, я проверяла. Поэтому все беседы и разбирательства исключительно утром. Гости могут лечь в крыле персонала. Многие ушли на летний отпуск, поэтому пара спален освободилась. А ты? — в голосе гувернантки проскочил усталый отголосок надежды. — Думаю, ты подыщешь мне что-нибудь. — Да… — Есеня задумчиво опустила голову. Женщина юркнула за ближайший поворот, и Стас целеустремленно последовал за загадочной гувернанткой, полностью забывая о существовании еще троих промокших потеряшек. — И что это было? — опешивший Антон не знал, куда направить взгляд, — Мне показалось, или они флиртовали? — Она серьезно назвала его Стасиком? — шепотом поддержала Янковская, — Она сказала ему заткнуться? — А какую спальню она собиралась ему подыскать? Свою? — парень продолжал повторять услышанные реплики. Шастун с Яной переключили внимание на отмалчивающегося Арсения и вопросительно вскинули брови, ожидая разъяснений и ответов. — Не надо на меня так смотреть. Стас тут бывал чаще меня, — Попов неуверенно повел плечами, — У них с Есеней свои… Свои дела. — Ну отлично! «Свои дела»! У Шеминова жена есть, а он спит с нянькой твоей дочери! — Я не говорил, что они спят. — Конечно, просто пьют виски и вино. Хотя, Есене виднее, что любит Стасик! — Антон не удержался от переливчатого смешка. — Она очень умная женщина, которая приходит на помощь именно в таких катастрофических ситуациях. В конце концов, Есеня лучше всех знает Кьяру. Какая сейчас разница с кем она спит? — Спать со Стасом опасно для здоровья, — шепнула себе под нос Яна. — Со всеми нами спать опасно, — Антон многозначительно кивнул в сторону Арса и двинулся прочь из прихожей, желая отыскать кухню. Удовлетворенный очередной меткой и цепляющей колкостью, Шастун принялся рассматривать устройство коттеджа. Ничего вычурного и броского — отделка под дерево, керамические плафоны, скрипучая лестница, наскоро покрытая тонким ковром. Здесь витал отчетливый запах гвоздики, от которого постоянно хотелось чихнуть. «Повезло девчонке с папочкой. Врагу не пожелаешь» — заключил Шастун и направился вслед за ушедшим на кухню Стасом.***
На высоких стульях за такой же скрипучей и деревянной барной стойкой расположились актеры и журналистка. Стас с Есеней о чем-то шептались, вглядываясь в приоткрытое окно. — Пока инцидентов не было, мало времени прошло, — руки женщины были скреплены в замок. — Ты хочешь просто ждать? — Это игра, Стас. И сейчас не наш ход, — Есеня приняла из рук продюсера предложенную сигарету, — Читатели статьи озлоблены, но не до той степени, чтобы приходить к воротам с горящими факелами. Разумеется, маргиналы найдутся, поэтому я не выпущу Кьяру гулять за территорией коттеджа. — И… Что ты думаешь делать? — голос мужчины звучал непривычно мягко и заинтересовано. — Когда сливают номер телефона, звезда меняет симку. Когда сливают адрес — переезжает. — Нам забрать девочку? — Не уверена, что с Арсением ей будет безопаснее. Проще подыскать такой же отдаленный и неказистый домик на другом конце Москвы, но… — Есеня запнулась. — Но что? — Не бери в голову. Сейчас речь о безопасности, а остальное мелочи, — женщина принялась отходить, но Шеминов поймал ее за руку. — Есеня, в нашем положении мелочи могут перевернуть ход, как ты выразилась, игры. — Ей плохо, Стас, — гувернантка отдернула руку и повысила голос, — Плохо. Кьяра взрослеет, вопросов становится больше, подросткового максимализма тоже. Пройдет еще год-два, и вы не сможете удержать ее. — Мы объяснимся с ней завтра. — Ох, когда увидите, что характер Арсения умножился десятикратно в самом худшем проявлении, постарайтесь не убежать в страхе, — женщина затушила сигарету о подоконник, — Кьяра так истосковалась по свободе, что инстинкт самосохранения отбился. Разговор был окончен, и Есеня двинулась в сторону двери, лишь слегка кивнув троице за барной стойкой. — Что вылупились? — Шеминов вернул прежнее высокомерное выражение лица и властный тон, — По горшкам и баиньки. Арсений лишь беспечно пожал плечами и присел на корточки, чтобы открыть нижнюю дверцу кухонного шкафчика. Победно тряся в воздухе бутылкой виски, мужчина проследовал на выход. — Один не справлюсь, — Попов замер в дверном проеме, неуверенно осмотрел бутылку и оглянулся. — Приду на помощь по старой дружбе, — Шастун постарался сохранить ровное выражение лица. — Omnium consensu. Una voce, — Янковская тяжело вздохнула. Шеминов проводил уходящих недоверчивым взглядом и снова уткнулся в окно, стараясь увидеть хоть что-то в кромешной темноте.***
Спаленка была почти крошечной и вмещала в себя ветхую прогнувшуюся кровать, миниатюрный комодик и несколько настенных картин. «Ну и условия проживания. Сколько же Стас им платит?» — Шастун помогал стаскивать на пол матрас, потому что на растянутых пружинах сидеть не представлялось никакой возможности. — Чем займемся? — Янковская плюхнулась на мягкую подушку и подобрала под себя ноги. — У нас здесь целая бутылка виски, друг-предатель и симпатичная врунья, — Арсений с хлопком выдернул пробку, — Правда или правда! — Не выдумывай, нет такой игры, — Антон скептично сморщился. — Мне просто очень лень двигаться лишний раз, — Попов оправдательно поджал губы. — Если играть, то по-честному. Правда или действие. За отказ — три глотка, — Шастун уселся на матрас. — Вы такие скрытные, что я уложу вас обоих за пару вопросов, — Яна самодовольно оскалилась. — Как скажешь, но тогда можем поиграть в бутылочку, — Антон уже несколько раз приложился губами к виски, и сейчас его глаза искрились. — Издеваешься? Нас тут трое, — Яна фыркнула. — Разве не хочешь посмотреть, как мы с Арсом целуемся? Попов, в этот момент отпивающий напиток, подавился и зашелся в резком приступе кашля. Повисла неловкая тишина. — Лучше возвращайся в тело высокомерного мудака, — просипел Арсений, — Не пугай несчастную журналистку. — Ты помнишь, как это было? В семнадцатом, восемнадцатом году? Нам было весело, — Шастун вновь ухватился за виски и сделал несколько смачных глотков, — Не только нам двоим, а всем. Всей команде. Все были счастливы, воодушевлены. Не существовало никаких преград. — Поэтому ты запер «счастье» на чердаке? — траурным голосом продолжил Попов. — Что?.. — Антон отвлекся от бутылки. — Мы были там… Немного прибрались, — Яна забрала виски себе и отхлебнула, сильно морщась. — Присвоил все себе, украл, забрал, спрятал! — Арсения начало потряхивать, — Представляю, как ты залезал туда, ныл и надрачивал на свое горе! Вот так потеря! Остаться единственным, кто до сих пор имеет аудиторию, почитателей, славу, деньги. Единственным, кто еще нужен людям. — Ты даже не представляешь, какой ценой это обошлось… — Антон потухал под напором бывшего коллеги. — Ценой разрушенного шоу и чужих надежд. Ты предал нас, Антон. Сошел с ума из-за того проишествия, бросил работу, нас. Ты даже не старался, когда мы пытались спасти программу от закрытия! — голос Попова надламывался. — Арс, я не знал, пострадал ли человек по моей вине, жив ли он, ранен ли. Шеминов защищал меня до последнего, прикрывал все хвосты. Я существовал и существую в страхе! — Может, стоило понести наказание? — Арсений притих. — О чем ты… — Антон не мог поверить услышанному. — Очистил бы совесть, — Попов сделал долгий глоток, — Твоя астма, срывы, панические атаки — все от чувства вины, которое ты просто запихиваешь глубже в глотку. — Ты всерьез считаешь, что я мог кого-то… — Шастун лепетал, как ребенок. — Я ничего не считаю. Просто виню в развале коллектива больше остальных. Актер поднялся на ноги, уже с трудом сохраняя равновесие. — Ты мог попросить о помощи нас. Рассказать и поделиться. Но ты выбрал другую сторону и отгородился от единственных близких людей, — Арсений двинулся к двери, — Доброй ночи. Антон почувствовал, как щеки обожгло влагой. Глаза слезились и чесались, в горле образовывался ком. — Надеялась, что вы ляжете вместе, а я пойду в другую спальню, но не срослось, — Яна привычно вздохнула, — Как будто не могла предугадать. — И больше ничего не скажешь? — Шастун глупо глотал ртом воздух и смотрел на умиротворенную девушку справа. — Вам больно. И ему, и тебе. Люди не ссорятся на пустом месте, когда от их взаимоотношений осталось выжженное поле. Люди ссорятся, когда им есть, что терять, — Яна принялась искать сброшенные с ног бежевые лодочки, — Обида лучше равнодушия, потому что за вторым не стоит ничего, а за обидой — желание исправить. — Что здесь можно исправить?.. — Антон зарылся руками в волосы. — Пока не знаю, — девушка затянулась электронной сигаретой, — Но я наблюдала за всеми вами приличный срок. Вы все обижены. А значит, у вас есть шанс. Янковская растерянно остановилась посреди комнаты, не решаясь сделать следующее движение. — Я… Я не знаю, куда мне… — по лицу Яны скользнула тень, — Будто сейчас должна принять чью-то сторону, но это не так. Я понимаю обоих. — Не переживай. Сделаю вид, что твой уход никак не сказывается на поддержке, — Шастун выдавил улыбку, — Иди к Арсу. У меня есть девушка. Яна лишь коротко кивнула, поджала губы и еще несколько секунд неуверенно помаячила на одном месте. Затем быстро развернулась и вышла за дверь. Антон вновь затащил матрас на каркас кровати и практически упал, оглушая помещение звуком скрипящих пружин. В ушах звенел женский голос и фраза: «Вы все обижены. А значит, у вас есть шанс».