В моих ушах звон, блик от лживых фраз,
Обожаемый стон, все карты на стол,
Не поешь со мной, ведь ты поешь в соло.
«Синие слезы» — Thomas Mraz
Толпа людей вокруг была похожа на пульсирующую магму, на утягивающие в открытое море волны, на снежную лавину. Сережа ощущал жадные прикосновения на своем теле, словно кто-то хотел намертво вцепиться в ткань пиджака и утащить актера в массу протестующих репортеров. Иногда бестактные пальцы сменялись тяжелыми ладонями, когда отбившиеся от коллектива охранники постукивали его по плечам, ускоренно ведя на выход. Матвиенко не мог совладать с собственным телом. Он послушно следовал в сторону технических помещений, уже не стараясь отыскать глазами знакомые лица. Сережа был сам по себе. Сережа был сам за себя. Добравшись до отдаленных гримерок, Матвиенко естественным движением пропустил вперед надзирателей и быстро свернул в какой-то закуток, очень похожий на локальную курилку для персонала. Пальцы било электрическими разрядами, и из последних сил мужчина выудил телефон. Очевидный контакт был набран, и каждый равномерный гудок походил на колокольный звон. — Вы уже закончили? — в голосе Николаевой прозвучало неподдельное удивление. — Аня, они нас опередили, — Сережа почувствовал, как задыхается, — Они рассказали журналистам про Янковскую, про аварию… Рассказали обо всем! — Быть такого не может, — судя по шуму, женщина резко вскочила с дивана, — Шеминов хранил это в секрете, он не мог так легко вывернуть всю подноготную. Какого черта тогда личное дело скрывали? — Я не знаю, не знаю… — Матвиенко метался на одном месте, — Наша информация больше ничего не стоит! К чему она теперь автору? У нас не осталось козырей! — Успокойся, — рявкнула Николаева в трубку. — Надо поехать в издательство и все стереть… — забормотал Сережа, — Чтобы никто из команды не узнал… Мне конец, мне в любом случае конец… — Прекрати истерику, иначе я повешу трубку, — Анна шумно закурила, — Пока никуда ехать не нужно. Иди к своему дружку Позову и выясни, что обсуждалось на собрании. И откуда узнали про Янковскую. Понял? — Да, да… Хорошо, — Матвиенко прижал мобильник к уху, — Аня, может ты приедешь? Приедешь, а? — Еще чего не хватало, — Николаева фыркнула, — Ты уже большой мальчик. Гудки оповестили об окончании разговора. Что-то внутри с крахом ломалось и трескалось. Сереже даже на секунду показалось, что это было сердце, стука которого он не слышал последнюю вечность. «Что я натворил? Что я сделал?» — ноги превратились в вату, но актер уверенно зашагал в сторону гримерки. «Предатель, предатель, предатель! И ради чего? Ни черта не вышло!» — Сережу пугали собственные мысли. Дверь гостеприимно распахнулась. Помещение пустело, и только тихое перешептывание доносилось из дальнего угла комнатки. Матвиенко осторожно прошелся вдоль зеркал, туалетных столиков и наваленной на диваны одежды. Возле ширмы маячила пара, застывшая в объятиях. Плечи девушки дрожали. — Я думала, все наладилось! Все вернулось на круги своя! — шепот Оксаны сквозил отчаянием, — Эта статья, эти разъезды, эти испытания… Неужели зря? Матвиенко не мог расслышать ответные реплики Димы. Тот лишь монотонно и беспрерывно поглаживал девушку по спине, туманным и уставшим взглядом рассматривая пустоту перед собой. — Плевать на меня… Но ребята! Команда! Их должна была сплотить ситуация со статьей… Почему, почему Стас такое сказал? — Суркова не могла остановиться, — Это неправильно, это нечестно… Позов обернулся и наконец заметил третьего присутствующего в гримерке. Оксана тоже взглянула исподлобья, быстро отстраняясь от своего слушателя. Администраторша выглядела то ли виноватой за публичный срыв, то ли готовой выплеснуть разочарование и злость на первом встречном. — Польза конференции приравнялась к нулю после последнего заявления вашего продюсера, — бросила девушка, внимательно наблюдая за Матвиенко, — Все старания коту под хвост. Да, Сережа? От взгляда девушки мужчина почувствовал холодок, пробежавший по спине. Она смотрела странно и пристально, словно ожидая какой-то определенной ответной реакции. Сережа громко сглотнул, выдавая нервозность. — Не особо он и старался, — с долей иронии добавил Позов, — Смылся почти в первый день. — Он старался, — Оксана продолжала вкрадчиво смотреть в сторону Сережи, — Просто играл за другую команду. Матвиенко ощутил легкие рвотные позывы. «Оксана знает, знает!» — в голове начал верещать сигнал тревоги. Мужчина приложил остаток сил, чтобы сохранить мертвенно серое выражение лица. Суркова не стала затягивать пытку и мило улыбнулась, вытирая соленые разводы со щек. — Мне надо отлучиться, — девушка небрежно махнула рукой, — Съезжу в одно место. — А как же вечеринка? — Сережа поздно осознал всю глупость вопроса. — Можешь выпить за нас двоих, — Оксана схватила джинсовую курточку и вихрем вылетела за дверь. Позов незаинтересованно проводил подругу глазами, а затем со вздохом упал на ближайший диван, похлопывая по обивке и приглашая Матвиенко приземлиться рядом. — Поболтаем? Гонка закончена, — Дима снял очки и принялся натирать стекла. Сережа пожал плечами и с опаской присел на край дивана, заключая руки в замок. От Позова веяло принятием и безразличием, как от человека, решившего пустить жизнь на самотек. Матвиенко поежился. — Почему закончена? — какая-то тревога нарастала в груди мужчины. — Вот поэтому. Дима последний раз внимательно посмотрел на друга и плавно завел руку за спину, вытаскивая что-то небольшое. Потрепанная записная книжка с самодельной петелькой для карандаша. С легким разочарованием Позов бросил книгу на стеклянный столик перед собой и принялся потирать глаза. — Что это такое? — Сережа осторожно коснулся мягкой обложки. — Реликвия Яны Янковской, — остекленелым взглядом Дима наблюдал за стрелками часов, — Мысли, догадки, подозрения, планы, наблюдения. Наши биографии, мотивы, косые взгляды, фразы на латыни. А еще влюбленные описания Арсения Попова, несколько стихов и рисунков. — Где ты достал ее? — глаза Матвиенко все больше округлялись. — Яна забыла ее в офисе после собрания, — Позов вытащил сигаретную пачку, — Я хотел вернуть, но Янковская пропала на несколько дней и отключила телефон. Матвиенко осознал, что не может пошевелиться. Равномерное тиканье часов оглушало, бордовая обложка записной книги отвратительно походила на кровь. — Ты читал? — Сережа почему-то перешел на глухой шепот. — Читал, — быстро отрезал Дима, — Поэтому и сказал, что гонка закончена. По крайней мере, для меня. Позов небрежно схватил книжку, рассматривая сбитые и протертые края. Его лицо не источало никаких эмоций, кроме пугающего равнодушия. — Хочешь посмотреть? — Дима протянул вещицу Сереже. — Нет! Не хочу! — Матвиенко оттолкнул от себя блокнот, словно боясь обжечься, — Расскажи… Расскажи так. — Зря мы с тобой уехали в Москву, пропустили много интересного, — Позов закинул ногу на ногу, — Например, у Антона на чердаке собран целый алтарь, наполненный атрибутикой нашего шоу, которая подлежала утилизации. Еще Арсений успел передать право опеки над дочерью той шатенке со сцены, потому что Кьяра поставила ему ультиматум. — Ты серьезно? — мужчина слушал, затаив дыхание. — А еще «Сережа Матвиенко пошел на сделку с автором»… — Дима перевел взгляд на собеседника. Сережа мгновенно ссутулился и померк. Он чувствовал нарастающее жжение в груди, будто внутренности поместили в самое пекло. Его пугало спокойное дыхание Димы, чистый взор, горькая усмешка. «Почему он такой? Ему плевать?» — Матвиенко не мог разобрать состояние собеседника. — Что ты рассказал им, Сереж? — Дима осторожно прикоснулся к плечу друга. — Все! Все рассказал! — актер внезапно перешел на крик, — Все, что когда-либо слышал и видел! Но ничего не помогло! Ничего! — Ты слил информацию еще до выхода главы про Антона? — Позов продолжал сохранять будничный тон. — Да! — Сережа сорвался с места и принялся наворачивать круги по гримерке, — Я много написал об их отношениях с Ирой. Но грош цена таким сплетням. — У Шастуна лишь одна болевая точка, — Дима вздохнул, — И до нее не добраться. Даже сам Антон не смог. — А как же дело рыжеволосой девчонки? Вы же рассекретили ее личность на конференции, — Матвиенко принялся хватать ртом воздух и переводить дыхание. — Вот мы и подобрались к самому интересному, — Дима растянулся в улыбке и вновь похлопал по обивке кресла, приглашая Сережу вернуться, — «Дело рыжеволосой», вероятно, заставит твой мозг вскипеть. Матвиенко немного помялся, но все-таки принял приглашение и уселся на прежнее место. Теперь они ютились близко. Сережа чувствовал, как Дима подпирает его плечом, будто спасая от возможного падения. Актер подавил смешок. «Какой самоуверенный. Думает, что от его новостей я в обморок свалюсь!» — Матвиенко не стал отодвигаться. — На собрании Стас представил нелепый план, который помог бы сгладить углы при общении Антона с прессой, — Дима пустился в монолог, — Решил сделать Яну подставной пострадавшей, чтобы та защитила парня перед озверевшей толпой. Ну решил и решил. Ну сделал и сделал. Я не придал этому значения. — Она не подставная, Дим, — Матвиенко понял, что лишние слова невольно сорвались с губ. — Вот именно, Яна не… — Позов оборвался на полуслове и резко повернулся в сторону собеседника, чуть не сталкиваясь с ним носами, — Погоди, а ты откуда это знаешь? — Я… — Сережа понял, что все отходные пути в этом диалоге были истрачены, — Николаева откопала личное дело Янковской через связи бывшего мужа. Я узнал дня три назад и… — Что ты сделал? — голос Димы вдруг похолодел. — Прошлая сделка сорвалась, поэтому я решил… — Говори, — мужчина окончательно изменился в лице. — Я загрузил это дело тем же способом. Автор увидит информацию, как только приступит к созданию новой главы, — Матвиенко зажмурился, ожидая то ли удара, то ли плевка, то ли мгновенной смерти. — Что же ты натворил, Сережа… Дима смотрел в пустоту, его пальцы бесцельно водили по обивке кресла и ткани брюк. Он уткнулся лицом в ладони, стараясь сжаться в комочек. Матвиенко чувствовал удары сердца, которое теперь работало на полную мощность — качало кровь, заставляло изнывать от боли, отсчитывало секунды, оглушало в вязкой тишине. — Яна писала об этом в дневнике. О том, что чувствует сама, — Позов говорил еле слышно, — А еще, что будет чувствовать Антон, когда узнает. — Дима, я… — Плевать на Иру, плевать на грязные слухи, сплетни и все белье, которое ты вывалил автору, — мужчина вцепился в запястье Матвиенко, — Но это убьет его. — Я не понимаю… — Яна — болевая точка Антона, — траурно закончил Дима, — Авария — неподъемный груз вины и животный страх прошлого. Ты нанес ему ранение, несовместимое с жизнью. Сережа молчал. Сережа больше не мог думать, слышать, переживать. Сережа просто не хотел существовать. На него смотрела пара глаз, полная разочарования, страха и сожаления. Теперь это было не просто предательство. Это был смертный грех. — Что… Что нам делать? — Матвиенко испытывал необходимость говорить, чтобы не задохнуться. — Наверное, молиться. Дима медленно передернул плечами и бережно открыл бордовую записную книжку на самой последней странице. Мужчина слегка постучал пальцем по написанному, словно предоставляя последнее и неоспоримое доказательство своей правоты. Убористым и косым почерком были выведены аккуратные строчки, разрезающие желтоватый лист по диагонали. «каково это — знать, что ты чей-то нательный шрам, сгусток памяти, вызывающий столько драм? против воли поставленное клеймо или метка. каково это — знать, что ты для кого-то клетка…» Я.Я. Сережа продолжал читать. Как только заканчивал, то сразу переходил в начало и перечитывал, желая на всю жизнь запомнить строки отчаяния. Матвиенко не заметил, как Дима тихо поднялся с дивана, подошел к зеркалу, поправил ворот рубашки, выкурил еще сигарету, а затем покинул гримерку. Сережа не заметил и продолжал не замечать. Он читал. Читал и внутренне погибал после каждого тире, троеточия и скромных инициалов в углу страницы.***
Вечерний раут вступил в силу строго по плану и расписанию. Главные светилы федерального канала рассеивались по залу, ведя за собой своих спутниц либо в очень коротких, либо в чересчур длинных платьях. Барная стойка постепенно обрастала желающими захлебнуться в бесплатном алкоголе, поэтому Матвиенко предусмотрительно стащил бутылку вина. «Вино пьют от горя» — в голове звучало наставление Николаевой. Уже несколько часов он не мог отыскать никого из членов команды. Шеминов и его любимая троица растворились в толпе сразу после окончания конференции, Оксана уехала в неизвестном направлении, Дима покинул Матвиенко после душещипательного диалога в гримерке. Сережа приложился губами к горлышку и мгновенно почувствовал кислый привкус. Его уже начинало подташнивать, но организм упорно требовал нового глотка. Вдруг чья-то мягкая и знакомая рука опустилась на плечо, заставляя повернуться. — Аня? Ты что тут делаешь? — Матвиенко недоверчиво рассматривал появившуюся женщину перед собой. — Решила поддержать, — Николаева пожала плечами и отвела глаза, переключаясь на бутылку, — Дай-ка мне. — Все в порядке? — скованные и резкие движения Анны вызывали у Сережи подозрения, — Ты же не хотела приезжать. Николаева молчала и не двигалась, крепко сжимая в руке прохладную бутылку. Она обвела глазами зал и шумно выдохнула. — Давно твоих нет? — женщина прохрипела. — Уже несколько часов. Анна вновь взяла паузу, чтобы сделать глоток. — Была стрельба, — Николаева резко подняла голову, — В новостных каналах опубликовали, и я сразу вызвала такси. — Какая стрельба? Где? — Сережа насупил брови, отказываясь воспринимать услышанное. — По адресу вашего издательства. — Ты с ума сошла, — Матвиенко отпрянул, — Аня, что ты несешь? — Мне жаль, — женщина попыталась коснуться актера. Но Сережа больше не слушал. Судорожным движением он вводил пароль на телефоне и открывал первую новостную ленту, выскочившую в браузере. Затем долго листал, поглощал черные буквы на ярком белом фоне, впитывал размытую фотографию фасада здания. «Что там стряслось, черт возьми?» — Сережа знал, что искал вовсе не подробности проишествия, а список возможных участников. Его голова вскипала изнутри, восприятие мира размазывалось. «Где Дима, где Стас? Антон, Арсений, Яна? Где Окс?» — Матвиенко был один. Один среди массы хохочущих и перешептывающихся людей, абсолютно далеких от происходящего прямо под их носами. Что же ты натворил…