Я не хочу, чтобы дождь лил из твоих глаз,
Но я устал маневрировать,
Я не хочу, чтоб меня кто-то спас...
— Дело не в самой книге! — Яна вырвала руки из мужской хватки, — А в том, что там написано! — Скрываешь страшные тайны? — Арсений криво ухмыльнулся, но ощутил подкатывающую к горлу тревогу. Янковская мгновенно замолчала. Она медленно подняла голову, смотря прямо в глаза актеру напротив. Девушку откровенно потряхивало. Попов недоверчиво отшатнулся, не желая верить никаким словам, которые Яна собиралась сказать ему в таком состоянии. — Три года назад Антон сбил меня на машине. Стас был в курсе. Слова продолжили гулять эхом, отражаясь от металлических перил и высоких сводов лестничной клетки. Граф и Рыжая кошка продолжали делить одну небольшую ступеньку, но с каждой секундой отдалялись друг от друга за тысячу километров. Янковская ощутила, как сердце болезненно сжимается и бешеной птицей рвется наружу. Рука Арсения была мертвенно холодной. Яне казалось, что она усердно хватается за ладонь мраморной статуи, надеясь прощупать пульс. Но кровоток отсутствовал. Красная жидкость давно застыла и присохла к стенкам вен и капилляров. — Скажи хоть что-нибудь! — Яна очередной раз дернула край мужского пиджака, — Арс… Горло отвратительно щипало. Девушка вглядывалась в лицо актера, рыскала глазами в поисках любой эмоции, пыталась достучаться, докричаться, добраться до самой души. Но Арсений не говорил и не выражал ничего. Он, вероятно, даже не дышал. — Что… — Попов слабо кашлянул, — Что ты такое говоришь? Что за чушь? — Послушай меня, — Яна зацепилась за возможность продлить разговор, — Я сама об этом не знала, но потом… Потом тот дом, документы, Есеня, потеря памяти, Стас… Он мне все рассказал! Да! Рассказал… — Я тебя не понимаю, Яна, — мужчина смотрел на собеседницу, как на абсолютно незнакомого человека. — Это очень долгая история! — девушка лепетала, сбивалась и не могла сформулировать мысли, — Три года назад я проснулась с этой болью… С болью в голове! А там была Есеня! Сиделка! Я тогда этого не знала. Точнее, не знала конкретно, кто она… Но потом! Потом вспомнила ее! Сразу не поверила, пошла к Стасу, а дальше… — Остановись. Арсений прохрипел и сильно сжал женское запястье, заставляя издать невольный писк и прекратить словесный поток. Яна взглянула на актера. Его лицо источало гадкую жалость, непонимание, страх. С такими эмоциями смотрят на лишившихся рассудка близких, на людей с хроническими заболеваниями, на старых друзей, ставших врагами. Так не смотрят на свою любовь. Но Арсений смотрел. — Нам надо в пункт охраны, — мужчина оттянул воротник рубашки трясущейся рукой, — Помочь Стасу. — Прошу тебя. Давай поговорим, — Яне хотелось взвыть от усиливающейся боли в груди. — Поговорим? Теперь ты хочешь говорить со мной? — Арсений втянул носом воздух и запрокинул голову, выдавая дрожь в голосе. — Всегда хотела… — Нет! Это ложь! — Попов прервал девушку и повысил тон, начиная спускаться по лестнице вниз, — Ты говорила со Стасом, говорила с Антоном. «Особая связь», черт бы ее побрал! А что со мной? Выпытывала подробности аварии на чердаке? Трахалась «не по любви»? Тайком бегала на ночные рандеву в кабинете Шеминова? Притворялась пьяной, спящей, подвернувшей ногу? Обрывала мои признания из-за желания побыстрее сесть с Антоном на конференции и подержаться за ручки? — Арсений, мне надо было разобраться с прошлым, как и всем вам… Понять себя, — Яна стремительно преодолевала ступени, стараясь нагнать мужчину. — Надеюсь, взаимопонимание с самой собой случилось, — бросил Попов через плечо. — Мне было страшно! Слышишь? — Янковская задыхалась, — Страшно рассказать! Еще этот трюк Стаса с подставной пострадавшей… Я совсем запуталась. Они достигли первого этажа, и Арсений замер. Он медленно повернулся на девушку и прикусил внутреннюю сторону щеки. — Антон знает? — Я не могу ему сказать. — Почему же? — на лице Арсения начинала играть горькая усмешка, — У вас теперь столько «общего»! — Ему будет очень больно. — Замечательно! — Попов расплылся в улыбке и отпрянул от Янковской, — Хоть об этом подумала! А мне не больно. Мне никогда не больно. Верно? — Тогда в гримерке ты собирался сказать… — тихо начала Яна, но запнулась, — Ты еще не знал об аварии. Я не могла позволить тебе произнести те слова. — Хорошо, что не позволила. В глазах Арсения вспыхнул огонь. Мужчина развернулся и стремительно двинулся в сторону пункта охраны. Щеки обожгло чем-то соленым и горячим. Яна подавила порывистый вздох и быстро протерла глаза тыльной стороной ладони. Сердце больше не колотилось. Оно замерло в ожидании. Перед глазами настойчиво маячил образ Шеминова с немного хмельным выражением лица и строгим, вдумчивым взглядом.*
— Работу и чувства нельзя мешать. Нельзя! — Яна обмякла на стуле и уверенно наполнила третий стакан самостоятельно, — Все ошибки совершаются по любви. Мне это Арсений сказал…
— Вы весьма подходите друг другу, — задумчиво оценил ситуацию Стас, — Что тебя так тревожит?
— Столько проблем, столько вопросов, забот, тайн… — слова девушки утонули в очередных протяжных глотках, — У меня так мало информации, так мало ответов. Я буквально тону в болоте! Нужно выбираться, пока еще есть запас кислорода. У меня нет времени спасать Арса… Нет… Совсем нет времени…
— Но ты хочешь его спасти? — спросил мужчина, уже точно зная ответ.
— Я влюбляюсь, и это страшно. Потому что отдам ему весь кислород.
— Если заработаешь рак легких, то дышать уже не будет нужды, — то ли грустно, то ли иронично заключил Шеминов, — Сможешь отдать ему все. Semper amor vincit.
*
Но Яна больше не верила этим словам. Любовь не побеждает. Любовь не спасает. Трусость, глупость, ложь, гордыня и предательство. Они всегда сильнее любви.***
На этом забытом этаже издательства было чересчур тепло и накурено. На стенах висели ветхие плакаты и ватманы, по своей стилистике напоминающие времена СССР. По периметру слишком узкого коридора располагались двери, ведущие в небольшие гардеробы, старые офисы бухгалтерии и общие кухоньки. Яна плохо знала этот ярус здания — никогда не оставляла уличную одежду на предложенных вешалках, выбирала кофейный автомат взамен столовой и редко разглядывала самодельные постеры на стенах. Пункт охраны оказался обычной подсобкой, расположенной прямо под лестницей в лучших традициях «Гарри Поттера». Металлическая дверь, облезлые желтые стены и мутное окошко, через которое просматривались две спорящие тени. Шеминов склонялся над обеспокоенной фигурой пожилого мужчины и что-то настойчиво старался ему донести. Боковым зрением Яна зацепилась за Арсения, решительно отворяющего дверь в попытке присоединиться к диалогу. — А вы где застряли? — Стас раздраженно скосился на подоспевшую пару, — Разучились по лестнице спускаться? У нас тут проблема. Многозначительным взглядом продюсер указал на нахохлившегося дедушку в черной куртке с логотипом безвестной охранной организации. Он сидел за компьютером и демонстративно игнорировал любые реплики незваного гостя. — Мое сердце разобьется на тысячу осколков, если вы не покажете нам видеозаписи за последние две недели! Вы готовы взять такой груз на душу? — Стас активно размахивал руками, не оставляя попыток достучаться до собеседника. На лице девушки невольно растянулась усмешка. Слова Антона о странном поведении продюсера в стрессовых ситуациях подтверждались нескончаемыми реальными примерами. — Еще раз повторяю, мужчина. Я вас знать, не знаю! Там сверху возгорание! А вы со своими камерами приперлись, — пожилой охранник сердито постукивал пальцами по столешнице, — Почему не эвакуировались? — У нас здесь очень важная миссия, — Стас начинал терять терпение, потому что бесцельный разговор продолжался слишком долго, — И зачем я пистолет Антону оставил… Он был бы кстати. — У вас пистолет? — охранник подавился воздухом и округлил глаз, — Я сейчас полицию… — Нет! Нет никакого пистолета, господи боже! — Янковская отпихнула руками стоявших впереди Арсения и Стаса, — Я здесь работаю. Пожилой мужчина задумчиво осмотрел девушку перед собой, пристально прошелся по всем чертам лица, и вдруг воинственность в его глазах сменилась искренним удивлением. Охранник вскинул брови и лихо присвистнул. — Рыжик! Ты что ли? Не признал сразу! — «Рыжик», как мило… — язвительный шепот Арсения не ускользнул от внимания журналистки. — Давно не видел тебя! Как сама? Уволилась шоль? — охранник продолжал улыбаться и рассматривать собеседницу. — Взяла паузу, — Яна выдала натянутую улыбку в ответ, — Нам действительно очень нужны эти записи… — Яночка, сейчас не лучшее время для разбирательств, — вздохнул пожилой мужчина, — Давай, пожарные приедут, осмотрят здание, все уладят. А потом вернемся к камерам. Яна прикусила губу, стараясь сконцентрироваться и заставить мозг работать в нужном темпе. — Значит так, уважаемый дед. Вы отнимаете у нас драгоценное время, — Стас резко отодвинул журналистку в сторону и склонился над противником, — И за это я могу отнять вашу драгоценную работу, которая, вероятно, является единственным способом заработать на сухой доширак и банку пива. — Стас… — бессильно протянула Яна, проникаясь жалостью к сгорбившемуся охраннику. — Скоро сюда явится девушка с маниакальными наклонностями и пойдет прямиком на третий этаж, где сейчас мой унылый друг одиноко рассматривает травматический пистолет. Мне бы искренне не хотелось, чтобы все происходящие далее события легли на ваши ответственные плечи. Совет из уважения к возрасту — идите на улицу и успокаивайте граждан. А мы разберемся сами и не выдадим вашего честного имени. Шеминов замолк, переводя дыхание и пристально вглядываясь в глаза собеседника. Охранник несколько раз сглотнул и откашлялся, а затем медленно поднялся с кресла. — Я вызываю полицию, — бросил пожилой мужчина и направился к выходу на улицу, оставляя троицу хозяйничать в подсобке. — Браво! Высший класс, — выплюнула Янковская в сторону продюсера, — Теперь будешь разбираться еще и с ментами. — Ради вас стараюсь, — Шеминов ответил на укор привычной улыбкой и навис над компьютером. Старомодный и немного пузатый монитор отражал десяток квадратиков, транслирующих изображение с камер видеонаблюдения — офисы, кафетерий, лестница, парадный вход. — А вы тут вооружились до зубов, — Стас фыркнул, — Много недругов? — Много недовольных читателей, — Янковская аккуратно коснулась рукой мужского плеча и подвинула продюсера, — Давай лучше я. Однажды с подругой искали по камерам, кто спер клубничные рулетики из общего холодильника. Пролилось много крови. — Не сомневаюсь, — Шеминов поднял руки перед собой, полностью доверяя управление Яне. — Нам нужна примерная дата заезда в особняк. Сережа сбежал сразу после выхода главы Арсения, — тонкие женские пальцы застучали по клавиатуре, — Придется отматывать назад, начиная с сегодняшнего дня. Перед глазами замелькали кадры, ускоренные в несколько раз. Час сменялся часом, день сменялся днем. Люди, словно муравьишки, копошились в бумагах и наливали себе кофе. Какая-то смеющаяся пара зашла в туалет, и вернулась к работе лишь спустя полчаса. Хлопали дверьми, выносили мусор, принимали доставку пиццы, относили флешки в редактуру, ругались на повышенных тонах, курили и собирали сумки. Издательство жило, дышало, функционировало, как огромный независимый организм. — Стой, стой! Останови! — Арсений бросился к компьютеру и дотронулся до предплечья Янковской. Касание ошпарило кипятком. Яна задержала дыхание, не в силах повернуть голову ни на градус. В нос ударил родной запах одеколона, который привычно оставил морозное покалывание в горле. «Это невыносимо. Просто невыносимо!» — Яна оттолкнулась ногой от пола и отъехала на кресле немного вбок. — Вот же он! Сережа! — Попов демонстративно ткнул пальцем прямо в экран, указывая на старого друга. — Быть такого не может, — Янковская прищурилась и приблизила стоп-кадр, — Это было три дня назад. Мы только вернулись из особняка, у нас было собрание. — Интересный поворот, — Шеминов тоже приблизился к монитору, — Получается, что писательский талант все же проснулся. Зачем он приходил в издательство накануне конференции? Янковская стукнула по «пробелу», и видеозапись заиграла с нормальной скоростью. Матвиенко мялся возле принтера с кипой неизвестных документов, монотонно сканируя каждый лист. Иногда к нему подбегал главредактор, светясь неподдельным воодушевлением и нетерпением. Он похлопывал Сережу по плечу, а затем отворачивался и карикатурно потирал руки. После нескольких минут работы с ксероксом Матвиенко собрал документы в прежнюю стопку и направился к угловому столу, расположенному у самого окна и закрытому искусственным фикусом. — Можешь приблизить? Что у него за бумажки? — голос Стаса показался обеспокоенным. — Вряд ли получится качественное изображение, — девушка вздохнула, но увеличила кадр, — Ничего не видно. — Эти документы я узнаю всегда. Шеминов отшатнулся от экрана, сглатывая вязкую слюну и хватаясь за воротник рубашки. Мужчина стянул с головы кепку, несколько раз взъерошил волосы и закусил губу. — Стас? Все в порядке? — Янковская с опаской наблюдала за подобием зарождающейся паники у продюсера. — Дети мои, не хочу вас пугать, но благодаря вашему старому другу, мы чуть не погрязли в очередной волне хаоса, — Шеминов выдохнул, — Вот гаденыш. Откуда он его достал… — Что достал? Объясни, — Яна привстала с кресла. — Это твое личное дело. Доказательства причастности к аварии, медицинская карта, некоторые сведения о работе, — продюсер развел руками, — Он хотел слить его автору. Слить Сурковой… Убью, когда встречу. И Матвиенко, и его старую мамзель с приколами. Стас принялся суетливо наворачивать круги по подсобке, собирая частички разрозненных мыслей воедино. Но затем вдруг остановился и скептично выгнул брови. — Погоди. Мне показалось, или я не слышал воплей удивления? — продюсер обращался к Арсению, — Попов, где вопросы об аварии, о личном деле Яны? — Я уже в курсе, — вяло протянул актер, пряча глаза. — А, так вот почему вы шарахаетесь друг от друга последние минут пять, — Стас понимающе кивнул, — Интимные разговоры на лестницах до добра не доводят. — Оставь уже нравоучения, — Янковская буркнула под нос, — Что делаем дальше? Шеминов пожал плечами и бегло взглянул на наручные часы. — Осталось пару минут до приезда пожарных и полиции, — Стас цокнул языком, — Пойдем наверх, дождемся Оксану и удалим документы. Проверь, кстати, как там Антон. Яна закатила глаза и парой щелчков вернула камеры к работе в реальном времени. После недолго копошения на мониторе растянулось черно-белое изображение офисов третьего этажа. — Вот черт… — шепот Стаса раздался эхом. Девушка замерла, глядя на экран компьютера, где сейчас царила полная вакханалия. Одной рукой упираясь в столешницу, Антон стоял рядом со злосчастным фикусом и игрался с поблескивающим пистолетом. Оксана вжималась в стену и что-то упорно кричала, но на мониторе — лишь беззвучно открывала рот. — Как она прошла мимо нас? — Арсений с ужасом наблюдал за бесцветными фигурами на видео. — Он прочел… Прочел документы, которые загрузил Сережа, — Яна чувствовала, как трахею разрывает собирающийся в горле комок. — Так и знал, что оставлять пистолет Антону… Стас не договорил и сорвался с места, направляясь в сторону лестницы. Янковская и Арсений лишь молниеносно переглянулись и бросились следом за продюсером. Они оба были охвачены такой паникой, что это чувство объединяло лучше любых совместных увлечений, домашних животных или профессиональных успехов. «Страх. Вот что общего между всеми нами» — эта мысль прострелила Яне голову, окончательно отключая рациональное мышление. Лестница растягивалась, ступеней словно становилось больше. Янковской теперь не мешало платье, не мешали каблуки или путающиеся перед лицом волосы. Она просто взлетала, преодолевая этаж за этажом. Быстрее, быстрее, еще быстрее. Спасти, не упустить. Понять и простить.*
Паниковать не хотелось, бояться и переживать не получалось. Тело мужчины обмякло и расслабилось. Антон больше не видел смысла сопротивляться этому исчадию ада с записной книжкой наперевес. Теперь, даже с зашитым ртом, актер мог говорить.
— Я вырос в окружении людей, которые сейчас поедают холодную пиццу в гостиной и тихо ненавидят друг друга. Ненавидят меня, — Антон прерывисто выдохнул, — И закрытие программы предзнаменовало конец. Я больше не вижу искренности в себе, в зрителях, в новой команде.
— Тогда почему ты сейчас прячешься в комнате? Почему не пойдешь к ним? Не обнимешь каждого? — Яна пытливо рассматривала перстни на руках актера.
— Потому что я плохой человек.
— Знаешь, мне порой кажется, что этот анонимный автор знал вас лучше, чем кто бы то ни был, — девушка накрыла ладонью запястье актера, — Он знал, насколько вы напуганы и сломлены, знал, что страх и стыд не позволят вам бороться, знал, что вы погубите себя самостоятельно. Что вы натворили?
— Слишком много, чтобы уложить рассказ в одну ночь, — мужчина ощущал тепло и легкую дрожь чужой руки.
Пара чернильных глаз изучала его лицо, его кольца, морщины на висках, запутанные кудри. Даже в темноте волосы собеседницы источали какое-то неуловимое теплое свечение. Актер нерешительно пошевелил рукой и переплел с девушкой пальцы.
— Absolvo te, — отчетливо проговорила Яна, и непонятные слова зависли в тишине, — Отпускаю грехи твои.
*
Проблема оставалась лишь в том, отпустит ли Антон грехи Яны.***
На другом конце офиса показалась фигура Шастуна, скованная помятым пиджаком строгого кроя. Светлые кудряшки метались по лицу парня, прилипали к взмокшим вискам и лезли в глаза, сейчас ярко отливающие зеленым светом. Яна замерла на месте, пронзая парня мольбой в глазах. Шеминов бросился в обход по офису, стараясь сделать свое передвижением бесшумным. — Стой! Антон! Теперь Антон смеялся. Издавая истеричные смешки, покручивал пистолет в руках. Актер приставлял его ко лбу, вискам и шее, дергал курок и продолжал пристально смотрел на Янковскую. Выстрел.