Я предавал, я был собой изранен,
Я создал и нарушил столько правил,
Я чуть не умер, но потом не умер.
Должно быть, я несмертен, как кощей…
Уши заложило от резкого грохота, движения замедлились. Туманным взглядом Арсений наблюдал, как с потолка обрушилось несколько кусков штукатурки, и выбитый каркас офисной лампы тоскливо повис на последнем оставшемся проводе. Сколько же разрушений могла принести обыкновенная травматическая пуля. За спиной Антона маячил Шеминов, крепко сжимающий запястье парня и направляющий пистолет вверх. Из черного дула струился серый дым. «Успел, успел, успел…» — Попов впитывал каждое отточенное движение продюсера. Будто в замедленной съемке Стас осторожно развернул актера к себе, разжал тонкие пальцы, забрал оружие и заключил лицо Антона в ладонях. Шастуна потряхивало. Продюсер начал что-то монотонно нашептывать подчиненному, пристально глядя в глаза. «Он уже не подчиненный. Он — друг, лучший друг…» — к Арсению постепенно возвращалась моторно-двигательная активность. Янковская сорвалась с места первая и принялась вилять между столами. Девушка за несколько секунд достигла горячей точки, но предусмотрительно сохранила дистанцию в несколько метров. Стас, обнимающий Антона, лишь махнул ей рукой, подавая сигнал оставаться в стороне. И Яна послушалась. «Она тоже больше не подчиненная. Она — приближенная» — пронеслось в голове Попова. Неуверенной походкой актер двинулся с места. Каждый его шаг был неловким и ошибочным. Арсений заново учился ходить, ориентируясь на единственный источник света впереди, который несколько мгновений назад чуть не потух навсегда. Попов видел, как тело Антона обмякает, и Стас осторожно усаживает его на пол, прислоняя спиной к столу. Глаза парня были закрыты, затылок упирался в столешницу, на пальцах траурно поблескивали серебряные перстни. В этот раз Шеминов одобрительно кивнул, разрешая Арсению приблизиться. Продюсер нервно переступил с ноги на ногу, но все же отошел, позволяя Попову полностью взять контроль над ситуацией. Актер тихо присел на корточки, затем опустился на колени, запрещая себе даже мысли о возможном касании. Грудь Антона равномерно вздымалась. Он дышал. Просто дышал. Но Арсению казалось, что он готов пожертвовать чем угодно, чтобы этот примитивный биологический процесс продолжался. — Стас сказал, что только он вправе решать, когда мне умереть, — хриплый шепот сорвался с губ Антона, — Иронично. — Думаю, на его языке это означает: «Я не могу лишиться тебя, потому что очень люблю. И сделаю все, чтобы спасти тебя», — Попов ощутил першение в горле. — Мне стоит обзавестись словарем, — по лицу парня скользнула вымученная улыбка. Арсений боялся шевелиться, но рука предательски потянулась к запястью друга, и пальцы коснулись бледной кожи. Антон не дернулся, не вздрогнул, не отпрянул. Они больше не обжигали друг друга, не били смертельными разрядами тока. Просто сидели рядом и думали о том, как в одночасье не потеряли друг друга. Три года — ничто, по сравнению с настоящей вечностью. — Прости меня, — глаза парня оставались закрытыми, — Прости, что не смог спасти наше шоу. — Я простил тебя, Антон, — Попов говорил почти беззвучно, — Простил еще тогда. И дело было вовсе не в «Импровизации». Я так сильно старался сделать тебе больно, потому что быть отвергнутым — невыносимо. А быть отвергнутым самым родным человеком — подобно смерти. Ты убил меня, Антон. А потом смог воскресить. Шастун разомкнул веки. Его взгляд оказался спокойным и чистым. Арсений ощущал, как давление в груди постепенно ослабевало, пропадало и чувство необъятной ноши на плечах. Дышалось легче, смотрелось четче, ощущалось острее. Арсений продолжал держать Антона за руку. — Я устал, Арс. Устал. Поэтому и выстрелил, — Шастун согнул одну ногу в колене, — Такая ноющая, хроническая усталость. Усталость от побега, от страха, от боли, от жизни. Я устал. Мне захотелось уснуть. Арсений до крови закусил губу. Ошметки сердца пульсировали от каждого произнесенного парнем слова. Он говорил честно и открыто, выворачивая остатки души наизнанку, вываливая все без разбора и сортировки. Мраморная маска на лице Антона окончательно раскололась, больше скрываться не было нужды. — Обними меня. Пожалуйста, обними за все три года, — в глазах Шастуна заблестела влага. И Арсений обнял. Впервые за целую вечность, впервые с их встречи в офисе. Он ринулся в объятия с головой, утыкаясь носом в чужую шею. Актер сжимал друга так сильно, словно собирался слиться в единое целое. Антон всхлипывал и шмыгал носом где-то под ухом, а Попов продолжал водить руками по его спине и предплечьям. Они вдруг нашли антидот, нашли панацею, нашли инструкцию по выживанию. Безмолвная близость отвечала на все вопросы, прогоняла ночные кошмары, исцеляла ранения. Быть рядом. Неважно когда, где и как, неважно почему. Быть рядом, потому что так нужно. Быть рядом, потому что это правильно. — Я знаю, что ты готов оторвать ей голову, — Антон нехотя отстранился и многозначительно кивнул в сторону Яны, — Но она тоже заслуживает твоего прощения. — Ты чуть не умер из-за того, что ей не хватило смелости рассказать правду об аварии, — Попов фыркнул. — Я виноват перед ней, Арс. У меня теперь долг, — Шастун ухмыльнулся, — Искупить смертью не вышло, придется орудовать словами. — Прощу только в том случае, если она простит тебя, — Арсений явно колебался. — Детский сад, штаны на лямках… Парень скептично вскинул брови и комично покачал головой. — Поделишься фотографиями с чердака? Или хоть постерами? — Арсений буркнул под нос. — Поделюсь, — Антон улыбнулся. Попов пошатнулся несколько раз, но все же поднялся на ноги. Он протянул Шастуну руку и крепко сжал чужую ладонь, вытягивая парня вверх. Звук пожарных и полицейских сирен становился все громче, и уже стены офиса отливали сине-красными пятнами. Стас держал Суркову под локоть, не давая девушке сдвинуться с места. На щеках Оксаны высыхали недавние слезы, и она понуро склоняла голову, боясь столкнуться взглядом с кем-либо из команды. Янковская мяла в руках подол платья, чересчур часто запрокидывала голову и моргала, стараясь успокоиться. В отличие от раздавленной Сурковой, журналистка искала глаза Антона, намеревалась заглянуть в лицо, шагнуть немного ближе. Но под пристальным наблюдением Шеминова не смела проявить инициативу. — Ты круглый идиот, Шастун, — бросил Стас в сторону оправившегося парня, — Абсолютный кретин. — А это что значит? — тихо шепнул Антон на ухо Попову. — Это значит: «Ты до чертиков всех напугал. Прошу, не делай так вновь», — Арсений охотно перевел фразу. — Извините. Минутная слабость, — Антон обратился к присутствующим, — Сколько у нас времени, Стас? — Хватит, чтобы Яна вывела вас через черный ход, — продюсер устало вздохнул, — Троица, бегом вниз. А ты остаешься со мной. Шеминов сильнее прижал к себе Оксану, которая больше походила на безжизненную тряпичную куклу. Ее глаза потухли, волосы больше не отливали молочным блеском, румянец превратился во всепоглощающую серость. Арсений исподлобья наблюдал за пламенем, которое бушевало к глазах Стаса. «Даже боюсь представить, что он с ней сделает» — то ли с жалостью, то ли с равнодушием подумал актер. Внутри него догорал пепел тысячи незаданных вопросов, больше не имеющих никакого смысла. Будто долгое расследование, заумные разбирательства и просчет игровых ходов превратились в туманный сон. Особняк, камин, скачущие по стенам тени, нескончаемая погоня — все это осталось в звуке выстрела травматического пистолета. Время начинало поджимать. Борясь с отголосками обиды и злости, Арсений схватил Янковскую под локоть и потащил в сторону лестницы. — Стой! Я хочу спросить! — Яна на мгновение остановилась и посмотрела на администраторшу, — Почему латынь? Почему ты писала на латыни? — В нашем офисе завалялся томик со стихами. Я нашла его во время уборки, — Оксана еле выдавливала слова, — Глупая идея, но впечатляющая. — Томик со стихами… Конечно, — пробормотала девушка, — Я читала оттуда гимн лицеистов! Арс, ты помнишь? Я думала, это книга Стаса… — Пора уходить, — Попов нетерпеливо потянул журналистку за собой. — Всего лишь стихи… — разочарование Янковской утонуло в звуке отдаляющихся шагов.***
Троица неслась по лестнице, пропуская ступени и спрыгивая на следующий пролет. Чужие голоса хранителей правопорядка доносились с первого этажа и приближались. Глухое шипение раций извещало о скором срыве плана. — Нам туда нельзя! — Антон вцепился в плечо Яны. — Обойдем по внешней лестнице. Достигнув второго этажа, девушка юркнула в коридор и устремилась прямо, минуя одинаковые офисные столы, стеклянные заслонки переговорных и автоматы с кофе. «Мне бы так на шпильках бегать» — самая неподходящая мысль пронеслась в голове Попова, который отчаянно старался успеть за женской фигурой впереди. Распахнув непримечательную железную дверь в местную курилку, троица замерла, оказавшись на балкончике, состоявшим из металлических перегородок и арматур. Винтовая лестница вытягивалась по всей длине фасада здания и смотрелась весьма не надежно. С протяжным скрипом и грохотом команда ринулась вниз, с опаской шагая по ржавым ступеням. — Мы сейчас с обратной стороны издательства, — Янковская сильно запыхалась, — Выйдем во дворы, а дальше… — Что дальше? — сокрушенно спросил Антон. Дальнейшего плана действий Шеминов озвучить не успел. Поэтому ступив на твердый асфальт, Арсений растерянно замер и оглядел вымотавшихся спутников. На время побега они успели забыть о произошедших событиях, но вместе с дыханием возвращалось и осознание бездонной пропасти, которую еще предстояло преодолеть. — Антон, я… — Яна храбро приступила к формулированию какой-то мысли. — Не сейчас. Только не сейчас, — Шастун зажмурил глаза и поднял руку вверх, останавливая опасный диалог. — Да… Да, хорошо, — Янковская понимающе закивала и поверженно опустила голову. Звук прокручивающихся колес раздался из-за угла. Троица испуганно повернулась в сторону, наблюдая, как неизвестный серый джипчик выруливает во двор и стремительно приближается. С водительской стороны выглядывал знакомый мужской силуэт. — Стас чертов гений… — выдохнул Антон и закатил глаза. Машина остановилась возле лестницы, приветливо мигая фарами. — Залезайте быстрее, — Дима устало покачал головой и разблокировал двери, чтобы вся побитая компания смогла забраться в автомобиль. — Даже не стану уточнять, какими судьбами ты здесь оказался… Попов продолжал пребывать в состоянии полного шока. За последние двадцать минут его накачали таким объемом информации, что жизнь около десятка раз перевернулась с ног на голову. События мелькали, как слайды нелепой школьной презентации, внутренние органы работали с перебоями, и больше не существовало никакого понимания — кто враг, а кто друг в этой машине. Установилась неловкая тишина. Антон, занявший привычное переднее кресло с нетерпением затягивался электронной сигаретой, которую ему посчастливилось найти в бардачке. Позов с силой вдавливал педаль, постукивал пальцами по рулю и изредка косился в зеркало заднего вида. Янковская шумно дышала, подвязывая волосы в излюбленный пучок. — Нам, вероятно, стоило рассказать тебе все раньше, но… — Арсений ощутил укол вины перед старым другом. — Не утруждайтесь, — Дима пожал плечами, — Я обо всем в курсе. Левая рука мужчины потянулась вниз, и через секунду актер вытащил на свет бордовую потрепанную книжку с самодельной держалкой для карандаша. — Прости, Яна, — в голосе Позова сквозила неловкость, — Кажется, это твое. Записная книга опустилась на женские колени. Журналистка прерывисто вздохнула и нежно провела ладонью по запылившейся обложке. Тонкие пальцы принялись переворачивать пожелтевшие страницы, гладить корешок и выбитые в углу инициалы. — Мне не следовало читать… — Может, это и к лучшему, — Яна быстро прервала мужчину, — Мне гораздо легче излагать свои мысли письменно, чем делиться ими вживую. Позов лишь задумчиво хмыкнул и крепче сжал руль. Серая иномарка мчалась по оживленным проспектам Москвы, петляя между рядов и нарушая сигналы светофоров. Гнетущая тишина уже казалась чем-то привычным и не требующим вмешательства. Арсений уткнулся лбом в холодное окно, концентрируя все внимание на мелькающих высотках и фонарных столбах. — Стас попросил вас забрать, — начал Дима, будто чувствуя витающий в воздухе неозвученный вопрос, — Написал, где находится пожарная лестница и в какое время надо подъехать. Пришлось бросить Матвиенко на вечеринке. — Человечеству стоит изучить мозг Шеминова, — протянул Попов, — Наверное, найдут доказательства существования сверхразума. — Сережа слил личное дело Яны, — выдохнул Антон с долей грусти, — Не думаю, что Стас теперь оставит его в покое. Разговор снова оборвался. Янковская была погружена в изучение страниц найденной книги, Шастун вырисовывал узоры на стекле. — Куда мы едем? — решил задать последний вопрос Арсений. — Домой, — Дима ухмыльнулся. Его улыбка стала последним, что отпечаталось в голове Попова, прежде чем веки устало закрылись. И Арсений прекрасно знал, почему старый друг улыбался. Не существовало никакого «дома», не существовало родного города или сокровенного места, куда их мог привести автомобильный маршрут. Не было убежища или пристанища. Арсений осознал это еще вечность назад, когда вся страна вдруг оказалась под подошвой, когда в каждом уголке их встречали любовью, признанием и счастьем. Бесконечные туры и гастроли дали понять, что «дом» заключен в людях. И совсем не важно, куда мчалась серая иномарка сейчас. Арсений ехал рядом с лучшим другом, раскрасившим его мир в яркие цвета, и рядом с рыжеволосой ведьмой, которая этот цветной мир осветила сотней огней. Мужчина почувствовал, как голова Яны осторожно опустилась на его плечо.***
Оглушительный автомобильный гудок выдернул актера из сна. Чье-то расслабленное тело соскользнуло и рухнуло на него, поддавшись инерции резкого торможения. Янковская мирно покоилась на его коленях, запутавшись в собственных волосах. — Приехали! — Дима вновь вдарил по гудку, — Просыпаемся! Арсений протер глаза и взглянул на Шастуна, который тоже слегка потряхивал головой, прогоняя давящую дрему. Воспоминания были готовы накрыть волной, но Попов вовремя сжал переносицу и устало потряс спящую девушку. — Если ты опять притворяешься, я скину тебя на пол. Ответа не последовало. — Эй, Яна! — Арсений принялся пощипывать Янковскую за плечо. — Да спит она, — Антон зачесал рукой выбившиеся пряди волос. — Удивительно… Спустя еще несколько секунд безжалостных щипков Арсению пришлось смириться с правдой и осторожно приподнять Яну, переместив ее в сидячее положение. — Это же мой особняк! — Антон уставился в окно, с трудом веря глазам. — Ну да, — Дима принялся механически натирать стекла очков, — А куда мне надо было вас везти? По квартирам, а потом еще и в Петербург Арса докинуть? Я не маршрутка дальнего следования. — Стас что-то говорил тебе? — Шастун запнулся, — Говорил, что нам делать? — Сказал, чтобы никуда не высовывались, пока он не подчистит ваши хвосты, — Позов развел руками, — Думаю, к утру справится. — Ты останешься? — Арсений подал голос. — Нет, — в подтверждение своим словам Дима снова завел двигатель, — Надо разыскать Сережу и помочь Шеминову разобраться с Оксаной. Буду «добрым копом». — Что ж… — Попов растерянно огляделся, — В таком случае, удачи. — И спасибо, что подбросил, — Антон потрепал друга по плечу. — Идите уже, — Дима смущенно отвел глаза, — И спящую царевну не забудьте. Два актера безысходно посмотрели на сладко сопящую Янковскую, которая вовсе не собиралась подавать никаких признаков жизни. Арсений неловко коснулся женского предплечья и тут же отдернул руку, отворачиваясь в сторону окна. — Я не могу, — со сталью в голосе признался Попов, — Антон, отнеси ее сам. Одна лишь мысль о новой близости с этой недоступной для понимания женщиной вызывала у Арсения тупую боль в районе сердца. Обнять за талию и бедра, уложить голову на плечо, вдохнуть запах волос, укутать теплом — каждое из возможных действий мгновенно осквернялось воспоминаниями о выстреле, о вымученных извинениях, о боязливом лепетании на лестнице, о полных ужаса глазах. — Ты обещал мне, Арс, — тихо шепнул Шастун, — Обещал ее простить… Антон пристально взглянул на друга и стремительно покинул машину, осторожно прикрывая за собой дверь. — Видимо, и мне стоит отлучиться на перекур, — Дима поправил очки на переносице и последовал примеру коллеги. Теперь только двое человек находились на заднем сидении автомобиля. Глаза девушки были закрыты, а руки расслаблено покоились на коленях. Арсений сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, размял шею и накрыл ладонями лицо. Ему хотелось спрятаться, сбежать, поскорее покинуть ненавистную машину. Он бы забрался в горячий душ. Настолько горячий, что кипяток смыл бы весь прожитый день вместе с кожей. Черты лица этой девушки, цвет ее волос, линия ключиц — теперь каждая деталь возвращала Арсения в душный лабиринт издательства. Перед глазами появлялись черно-белые записи камер, в нос ударял запах пороха и горящей сигаретной пачки. — Господи… Арсений с силой вцепился в обивку кресла. Его голова плавилась от количества мыслей и хаотичных воспоминаний, утягивающих в глубокую яму. Поцелуи со вкусом озерной воды, неозвученное признание в чувствах, небрежное раскрытие страшной тайны на лестничном пролете… — Хватит! — Попов зажмурил глаза, — Хватит… Мужчина снова глубоко вздохнул, стараясь наладить дыхание. — Послушай, Яна, — Арсений скосился на самозабвенно спящую девушку, — Я бы справился с тем, что ты не поделилась со мной каким-то секретом из собственной жизни. Мне не привыкать… Но ты видела, что твое молчание сделало с Антоном. Я обнимал его трясущееся тело, зная, что минуту назад он собирался вышибить себе мозги. Он был там один. Стоял напротив Оксаны и смеялся… Попов прервался, прикусывая губу. Ему было физически трудно произносить новую и новую фразу. — Тем не менее, он попросил простить тебя. И я это сделаю ради него. Слышишь? — Арсений получил в ответ лишь протяжное посапывание, — Боже, с кем я вообще разговариваю… Актер издал протяжный стон и уперся лбом в спинку переднего кресла. Тело уже ломило от усталости и ощущения глупой безысходности. Попов скосился в окно — Антон и Дима сидели на ступеньках главного входа в особняк, мирно затягиваясь сигаретами. — Перед конференцией я сказал, что мне плевать на репутацию шоу, на статью и судьбу каждого из нас. Сказал, что хочу видеть тебя в своем будущем… — Арсений вздохнул, — Я помню все произнесенные мной слова в тот день и вряд ли откажусь от них, потому что сразу превращусь в лицемера и лжеца. Но готова ли ты остаться со мной, зная, что всем своим существом напоминаешь о самом ужасном дне в моей жизни? Готова ли ты остаться, зная, что между нами навсегда останется расстояние, равное одной пуле? Актер шумно выдохнул. В горле собирался комок. — Я не хочу уходить со злостью и обидой, Яна, — Арсений смотрел прямо на спящую девушку, — Потому что уже совершил такую ошибку три года назад. Это пожирает изнутри. Я прощаю тебя. Прощаю. Попов открыл дверь автомобиля и вышел, полной грудью вдыхая прохладный ночной воздух. Мужчина коротко махнул рукой сидящим на ступенях Антону и Диме, а затем повернулся обратно к машине. Придерживая журналистку под руки, Арсений выудил девушку из салона и быстро подхватил под бедра и талию. Арсений нес Яну на руках, когда мимо проследовал Позов и многозначительно кивнул на прощание, возвращаясь к арендованному джипчику. Шаг стал тверже, походка размашистее. Арсений больше не чувствовал боли в области сердца и разрядов тока на кончиках пальцев. Он спокойно вдыхал аромат разметавшихся по плечу рыжих волос и наблюдал за загорающимися внутри особняка огнями. По щеке Яны стекала слеза. Но Арсений этого уже не видел.