***
— Чонгук, мне жарко… — слышится на периферии сознания, а в руках чувствуется настойчивое шевеление, но на грани сна и бодрствования я не могу их разжать, не контролирую, — Чонгук! — а когда до сонного мозга наконец-то доходит то, что со мной разговаривает Тэхен, я резко подскакиваю в кровати, чтобы убедиться своими собственными глазами, что действительно вижу родной образ на шелковой бордовой постели. — Ты проснулся? — глупый вопрос, учитывая то, что он действительно смотрит на меня снизу вверх, бегая взглядом по моему удивленному выражению лица, задерживаясь на глазах надолго. — Господи, я так переживал! — падаю лбом на его резко поджавшийся живот, а Тэхен выпускает воздух из рта, напрягаясь. — Ты как? Что-то болит? — снова смотрю ему в глаза. — Спина почему-то болит, отлежал, видимо, — тихонечко произносит, смущенно отводя взгляд в сторону. В моей голове бьют колокола, потому что спина у него болит не от сна, от ссадин, которые я вчера обрабатывал. — Как спалось? — ужасно спалось, но вслух я произношу, совершенно иное: — Хорошо, а ты как? — Замечательно, — улыбается. Как же мне больно от его улыбки, — Утреннее небо сегодня чистое, днем будет лазурным, — указывает на окно, а я задерживаю дыхание, — Я так рад, что твой первый день будет солнечным, Чонгук, — все тело сводит дрожью, неконтролируемая нижняя губа подрагивает. Тэхен, завидев резкую перемену на лице, садится в кровати, притягивая свои теплые ладони к моим щекам. Я не удерживаю слезу, которая катится точно вниз, капая на постель. — Ты настолько рад, что даже плачешь? — мне настолько ужасно, что хочется заорать в голос, потому что мой мальчик действительно не помнит вчерашний день, и как же я благодарен, что он помнит то, что было между нами пару ночей назад. — Гук-и, ты чего? — Прости, просто я не могу поверить своим глазам, — и ведь ни разу не вру, действительно сложно поверить. Потрясение было слишком сильным, выбило из Тэхена воспоминания и лишило сознания на половину суток. Как такое можно вообще принять? А если это и не потрясение вовсе? Если он все же смог закончить начатое в ванной? Если я не успел его остановить и все произошедшее — это вина магического заклинания? Может быть, он захотел вырезать свою память, чтобы не помнить? Но это ведь бессмысленно! Он бы так опрометчиво не поступил, ведь вернувшись снова и встретившись лицом к лицу с насильником, история могла бы повториться, разве нет? К тому же, строки заклинания — это те самые строки, которыми тэхенов дедушка лишил памяти всех сотрудников фабрики, где когда-то работал. Я слышал об этом и читал вчера оставленный Тэхеном дневник Посредника, потому узнал сразу, потому без промедления попытался остановить. Но смог ли? — А сколько времени? — выискивает взглядом настенные часы, а я все так же смотрю на него, заглушая порывы злости на весь чертов мир. — Ой, уже восемь, у меня занятия через пару часов, надо собираться… — не даю соскочить с кровати, хватая за руку, а Тэхен сразу же вскрикивает, потому что кожа предплечья поражена острием лезвия, — Что?.. — Прости, я забыл, — сразу же отдергиваю, а Тэхен ошарашено приподнимает кашемировую ткань черного свитера, замирая. — Что это? — вылетает сдавленно, — Что с моей рукой? — смотрит на меня, ищет ответы на свои вопросы, а я понятия не имею, как объяснить и с чего вообще начать, но точно знаю, что в институт Тэхен сегодня не пойдет. — Что последнее ты помнишь? — Мы уснули…***
Молчание затягивается, кофе в кружках давно остыл, а к еде никто из нас не притронулся. Не до еды прямо сейчас, пусть ели мы последний раз давным-давно. Тэхен смотрит на несколько подживших порезов, что скрывались от глаз под бинтами, а я не знаю, что еще добавить, потому что каждое мое слово убивает его настроение еще больше. Не хотелось же делать больно, но и объяснить его раны по-другому я не могу. — Какое именно проклятие я прочитал? Вытаскиваю из кармана брюк листок, который забрал из ванной еще вчера, чтобы сжечь к чертям, но так и не успел. Пальцы подрагивают, но я все же протягиваю, а Тэхен глаза прикрывает. Сразу понимает, что именно там написано, потому и отодвигает обратно по столу, прося избавиться как можно скорее. — Оно могло на тебя подействовать? — он пожимает плечами и тяжело затягивает воздух, морщась. Должно быть, спина все же побаливает, он не прислоняется к спинке стула. — Я думал, что вчерашнее утро мне приснилось, но очевидно, что оно действительно было, иначе я могу объяснить то, что ты знаешь все вплоть до моего ухода из дома вместе с водителем. Я не помню, что было в институте, не помню, как пришел сюда, как читал заклинание, как порезал себе руку и как уснул, — поджимает губы, — Но я предполагаю, кто может ответить и на мои, и на твои вопросы, — лишь бы эти ответы еще больше не навредили. — Я увидел в сумке тему дипломной работы, значит до профессора Лима я все же дошел. Может быть, Пак Гёнму сможет что-то рассказать? — Брат Чимина? — Да, мы с ним в одной группе учимся, он, скорее всего, тоже вчера был, может что-то видел? Я не знаю, стоит ли вообще пытаться что-то вспомнить, — я тоже не знаю, но не могу оставить обидчика Тэхена на свободе. Этот демон ведь не перестанет сеять хаос и издеваться над всеми, кто подвернется под руку, потому что имеет чуть больше сил и влияния. — Чимин рассказывал, что Сокджин часто поднимает на тебя руку, а Намджун вообще… — Довел до смерти одного парня, да… Они могли что-то мне сделать, — ладони непроизвольно сжимаются в кулаки, хочется их куда-нибудь пристроить, желательно в чью-то самодовольную рожу, но своей агрессией я делу не помогу. Нужен трезвый взгляд на вещи, которые насилием не решить, его и без меня слишком много в этом мире. Слишком! — Я позвоню Чимину, а ты все же поешь. Тэхен нехотя принимается за рисовую кашу, а я поднимаюсь со стула и убегаю в мастерскую. Внутри зарождается самая настоящая буря, хочется выпустить ее наружу, но ради Тэхена я должен вернуть трезвость ума и решить проблему с наименьшими потерями для нас самих и наибольшим уроном для того, кто осмелился выпустить свои грязные щупальца и оставить следы не только на идеальном теле, но и на памяти. Тэхену действительно незачем вспоминать произошедшее, но я готов узнать за него и сохранить в тайне, пусть только мне будет от этого больно, я как-нибудь справлюсь. Пальцы быстро перебирают циферблат, номер заучен наизусть. Гудки раздражают своей монотонностью, но долго не продолжаются, сонный голос Чимина прерывает ожидание недовольным «алло». — Твой брат дома? — Зачем тебе Гён с утра пораньше? — Есть пара вопросов, можешь привести его ко мне прямо сейчас? — Ты с дуба рухнул? Ему вообще-то на пары сегодня! — Тогда позови его к телефону, дело важное… хоть раз помоги мне, Пак Чимин, — тот цокает и, должно быть, закатывает глаза. Излюбленная раздражающая привычка Пака. А потом все же кричит во все горло. Гёнму подходит к аппарату немного погодя, сразу же желает доброго утра и вежливо интересуется, кто его попросил подойти. — Чон Чонгук… Я друг Тэхена, он сегодня плохо себя чувствует. Можешь рассказать, что вчера произошло, чтобы я смог ему помочь? — на той стороне тишина, Гёнму ничего не говорит, а меня начинает потряхивать. — Я не причиню ему зла, Гёнму. — Я могу прийти к нему в ближайшее время? — Но у тебя же скоро занятия? — Это неважно, — чужое рвение улыбает, поэтому, наверное, я даю добро и обещаю дождаться. — Мы с братом скоро приедем. Он кладет трубку, а я не могу выдохнуть облегченно. В груди кошки скребутся, предчувствие чего-то шокирующего не покидает. Гёнму тоже переживает, иначе не рванул бы так скоро сюда. Надеюсь, Чимин его привезет, ведь ситуация с технологическим институтом и его самого касается, пусть младшего брата никто не трогал все эти годы. Зато трогали Тэхена.***
— Вы быстро, — открываю дверь, с ног до головы пробегаясь взглядом по взмыленным братьям Пак. — Я убью этого уебка, так и знай! — рычит Чимин, на ходу сбрасывая ботинки в угол, — Гёнму мне все рассказал, где Тэхен? — В гостиной, — Чимин сразу же срывается в указанном направлении, а я только и успеваю, как поймать чужое пальто и бросить обеспокоенный взгляд на младшего Пака, который страшится взглянуть мне в глаза. — Что ты ему рассказал? — закидываю пальто в гардероб, устремляясь в гостиную, младший тоже бежит за мной, — Тэхен что-то сделал? — Нет, просто… Картина, которую я вижу, застает врасплох. Чимин крепко обнимает Тэхена, а тот совсем не понимает, что происходит, но не отстраняется от внезапных объятий. — Кого Чимин назвал уёбком? — тихо спрашиваю у Гёна, склоняя голову к плечу. — Намджуна, — так же тихо проговаривает младший, а у меня новые волны злости расходятся внутри. Действительно, уёбок. И действительно, руки чешутся, чтобы убить. — Я убью его, Тэ, он не имел права поднимать на тебя руку… чертов садист! Я заставлю его загибаться об боли, слышишь? — негодует Чимин, а Тэхен смотрит на меня и Гёна, безмолвно спрашивая, что происходит. — Ты как? Как себя чувствуешь? — все же отлипает Чимин, рассматривая удивленное выражение лица Тэхена, а я как раз подхожу ближе, чтобы уточнить, что именно удалось узнать. — Можете рассказать с самого начала? Он совсем не помнит вчерашний день, — Чимин недоуменно поглядывает на меня, а потом снова на Тэхена. — Тэ, ты точно хочешь узнать, что произошло? — Тэхен лишь кивает, вот только я неуверен, что забытую боль необходимо поднимать на поверхность, не зря же мозг выкинул все произошедшее из памяти. — Не пожалеешь? — Я столько потерь и насилия пережил. Не думаю, что могло произойти что-то еще хуже, — он каждое слово произносит спокойно, даже с легкой улыбкой, а меня всего разрывает изнутри. Ведь часть вины за его тяжелые годы наедине с самим собой все еще лежит на мне, я все еще виноват в том, что мой брат сделал три чертовых года назад. Чудо, что снова могу видеть мир вокруг себя, только теперь этот мир убивает своей жестокостью по отношению к тому, кто несмотря на свое тяжелое прошлое помог освободиться мне. И когда мы рассаживаемся вокруг низкого столика, младший с трудом начинает свой рассказ с того момента, как после первой пары они пошли забирать темы для заключительной работы у своего куратора. Как Тэхен сбежал в сторону туалета. Как заставил Гёнму волноваться, потому что долго не приходил в кабинет на последнее занятие. И как Пак пошел за несколько минут до начала пары проверить, все ли с Тэхеном в порядке. Оказалось, что все совершенно не в порядке. На этом моменте рассказа, Тэхен останавливает своего одногруппника, чтобы перевести дух. Мне тоже требуется время, чтобы прийти в себя, а не сорваться прямо сейчас на поиски этого дьявольского отродья, чтобы выбить всю дурь, а вместе с ней и жизнь из заплывшего гнилью тела. — Я не слышал весь разговор, но из-за некоторых твоих слов Намджун разозлился сильнее. Если хочешь, я могу подробнее рассказать, — с опаской поглядывает на нас с Чимином, а я даже представлять не хочу, что могло сорваться с тэхеновых уст в момент насилия. — Кажется, я знаю, что мог ему наговорить, — Тэхен зарывается лицом в ладони, а Гёнму не смеет продолжать, — Теперь понятно, почему спина так сильно болит. — Почему ты просто не убежал? — интересуется Чимин, вот только вопрос остается без ответа, Тэхен понятия не имеет. — Я однажды читал, что память в таких случаях может вернуться, — тем временем продолжает младший Пак, привлекая к себе внимание, — Изучаю психиатрию в свободное время. Хотел ведь стать психиатром, но родители не позволили, — старший фыркает, скрещивая руки на груди. А мне странно такое слышать, хотя всегда знал, что родители этих двоих преподают в медицинском университете как раз-таки психологию и психиатрию. И было бы логичней, если бы они оба пошли по стопам. Но в итоге один стал переводчиком в правительстве, а другой до сих пор учится на инженера, — Если это то, о чем я думаю, то есть один способ. — Какой? — Гипноз. — Ты сможешь это провернуть? — младший кивает, а я не согласен с желанием Тэхена узнать больше. — Не стоит, Тэ, ты можешь травмировать себя еще раз. — Но тогда мы не узнаем причину, по которой я оказался в той подсобке. — Ты уверен, что справишься с этим снова? — Да, — настойчиво и непоколебимо, — Я хочу вернуть вчерашний день себе в голову. — Это же не магия, никакой оплаты не потребуется, — ляпает Чимин, за что получает легкий подзатыльник, — Да ты чего? — шипит, хватаясь за потревоженное место. — Я же по факту! Тем более мелкий все про проклятие знает. Рассказывал же, что он меня видел с ножом в руках. — И про то, что Тэхен снял проклятие я тоже знаю, — добивает младший, а мы с Тэхеном подвисаем на несколько мгновений. У Чимина слишком длинный язык, он ведь когда-то обещал, что ни одна муха не узнает о том, что произошло в этом доме в тот роковой день и стало происходить в каждый последующий четверг. — Так что? Попробуем? — Погоди, а Намджуну ты тоже растрепал о проклятии? — обращаюсь к Чимину, а тот непонимающе переводит на меня взгляд, — Помнится, ты говорил, что нашел его на вечеринки у Луизы, когда больше не мог себя резать. — Нет, мы были очень пьяны и я наплел ему, что вампир, которого невозможно ранить. Он захотел проверить на практике, — я вижу, как младший брат кривится и Тэхен тоже, потому что мерзко такое представлять. — Да не говорил я ему ничего! Он даже не знает, кто я такой! — взрывается, но звучит не то чтобы убедительно. — Сам подумай, зачем мне это? — Чтобы насолить мне еще больше? — Тебя бы давно уже здесь не было, давно бы Ким Чонин взялся за твою подноготную, давно бы уже отправили на опыты, — допустим, я принимаю его оправдания, потому что в кой-то веке Пак несет не очередную ахинею, — Я ничего никому, кроме Гёна, не рассказывал. — Ладно, не будем о прошлом, — все же решаю остановить неожиданную для всех тему. Не за выяснением отношений мы тут собрались, а ради Тэхена, который молчит и явно о чем-то думает, — Гён, ты точно сможешь вернуть ему воспоминания? — Я попытаюсь, пару раз срабатывало. — Я надеюсь, ты не меня гипнотизировал? — младший молчит, улыбается и не собирается подтверждать, а Чимин закипает. — Когда это было? Ты щас серьезно? — Просто практиковался, больше не на ком было. — Почему я этого не помню?! — эти истеричные ноты в голосе каждый раз режут барабанные перепонки на живую. Потому я встаю с дивана и хватаю старшего Пака за руки, чтобы вывести из гостиной и оставить студентов наедине, — Я еще не закончил! Этот оболтус у меня получит! — продолжает ругаться, но весь удар я беру на себя, — Нет, ты это слышал? Он меня гипнотизировал, а я даже не помню этого! — рычит уже в холле, но закрытая дверь не дает возможность звукам долететь до получателя. — Мне надо выпить, есть что? — Ты за рулем, — устало бросаю, устремляясь за убегающим на кухню распоясавшимся гостем. Никакого уважения к хозяину дома. — У брата тоже есть права, отвезет. — Мне тогда тоже налей, — пить с утра пораньше — совсем не по-здоровому, но расшатанная психика считает иначе. Чимин вытаскивает из холодильника целую бутылку рома, а я ставлю на кухонный стол два хрустальных бокала с широким основанием. — Что будем делать с Ханом и его прихвостнями? Сэджонский завод уже скоро достроится. Ты когда-то хотел отомстить Ким Бэкхёну за взрыв, желание все еще в силе? — он наливает ровно по половине бокала, оставляя бутылку чуть дальше. — Не много? — за какие-то чертовы секунду опустошает огромную порцию алкоголя, морщась от попавшей в горло горечи. Я так опрометчиво не поступаю, даже не уверен, смогу ли столько выпить. Давно не принимал в организм что-то крепче вина. — Хотел отомстить, да, но не уверен, хватит ли мне сил. — Теперь у тебя есть еще я, который в покое эту семью оставлять не намерен. — Вот ради Мингука ты и пальцем не пошевелил, а ради Тэхена готов бошки откручивать? — снова наливает себе столько же, а я качаю головой. Чимин невозможен в своей неприкрытой злости, — Что, понял, наконец, как плохо бывает, когда любимым причиняют адскую боль? Понимаешь теперь меня? Понимаешь, почему я сделал то, что сделал? А Тэхен ведь живее всех живых, говорит и видит, дышит и чувствует! — Прости меня. — Что? — ошарашено, но я не смогу повторить еще раз, — Ты серьезно? — Более чем, — развожу руки в стороны и подношу бокал к губам, чтобы сделать глоток. На трезвую голову такое выносить действительно тяжело. — Прямо сейчас я тебя понимаю. Понимаю твою злость, жажду мести, разочарование в людях. Не думал, что когда-нибудь смогу тебе сказать нечто подобное, но да, говорю: я боюсь оказаться на твоем месте и потерять любимого человека, потому что потерять душу и сердце означает умереть. Я не только к магии обратился бы, чтобы наказать кого-то одного, но и весь мир спалил бы до пепла. Уверен, тогда ты чувствовал то же самое, — Чимин не удерживает слезы, должно быть, вспоминает моего усопшего брата и его безграничную, но потерянную в пустоте любовь. — Мы с Тэхеном вместе совсем недолго, но в голове уже живут такие мысли и желания. — Мы с Мими были вместе пять лет, — шмыгает носом, глуша очередной всхлип в глотке, — Мне не хватило смелости и сил спалить весь мир, но я правда хотел, до сих пор хочу. — У меня есть записи его расследования, он когда-то очень многое нарыл на каждого из совета директоров старого завода. Ему не хватало своем немного, чтобы сделать все по закону, но прошло много времени. Возможно, мы сможем привлечь их к ответственности в ближайшем будущем. — И с чего мы начнем? — Начнем с Хан Джисона, он первый на пути к верхушке завода, покрывает насилие в технологическом институте и промышляет коррупцией, тебе это известно не понаслышке. — Сложно будет подобраться, — я мотаю головой, потому что совсем недавно ко мне свалилась удачная возможность. — Со следующей недели я там преподаю, — удивление Чимина забавляет, — Ага, — бесцветно бросаю, отпивая немного рома, — Так что если Джисон сам не захочет сотрудничать, то опрошу каждого студента, преподавателя, уборщика и так далее. — А что будем делать с тем журналом? Ким Чонин до сих пор за тобой охотится. — Я подкину ему эксклюзив, от которого он точно не сможет отказаться. — Что ты сделаешь? — Зайду в его кабинет без трости и разложу по полочкам все, что думаю о нем самом и его отбившемся от рук отпрыске, — усмешка сама просится на лицо, но для улыбок пока что рановато, потому что главный вопрос еще не задан, а реакция Пака может быть непредсказуемой. — И еще кое-что… — выдерживать напряженную паузу тяжко, да и спрашивать о таком не легче, — Чимин, ты готов раскрыть то, что Мингук совершил подрыв? — он едва ли удерживается на ногах. То ли от алкоголя, то ли от шока отшатывается в сторону, врезаясь бедром в столешницу. — Эту правду люди ждут уже три года, из-за этой правды мой отец сел в тюрьму, благодаря этой правде семьи пострадавших смогут вернуть свои дома и права. Чимин, мы должны пролить свет на то, что происходило на старом заводе и почему он взорвался. — Мы не сможем, — судорожно трясет головой, и я его страх тоже понимаю, потому что ошибиться ничего не стоит, а вот довести дело до конца потребует колоссальных сил, огромных средств и взвешенных, тщательно продуманных решений. — У нас есть секретное оружие. — Какое? — Магия все еще существует, и в самом крайнем случае я полностью готов подставить свою жизнь и свое здоровье под удар, если смогу помочь всем тем людям, чьи судьбы сломала политика наших зажравшихся власть имущих свиней. — Ты уверен? — Более чем, только разреши мне раскрыть дела Мингука. — Ким Чонин может вывернуть все так, что сделает только хуже. — Тогда Сокджина точно дождётся тюрьма, мне кажется, я смогу собрать достаточно его жертв, чтобы журналюга Ким испугался. — Чимин, Чонгук-щи… — тихо отвлекает неожиданно появившийся в дверном проеме кухни младший Пак, нервно теребя пальцами край студенческого пиджака. — Там Тэ… он… Заикающуюся речь я не дослушиваю, сразу же срываюсь с места по направлению к гостиной. По телу широкой волной бежит дрожь, приподнимая волосы дыбом, а когда оказываюсь между камином и диваном, то на меня взмыленного смотрят сквозь пелену слез на глазах. Я сразу же падаю рядом с Тэхеном и сгребаю в объятия, а он всхлипывает. Какое-то удушающее дежавю. Вчера я тоже его обнимал всего в слезах, он был таким же отрешённым и с одним единственным желанием во взгляде — избавиться от собственной боли и страданий. — Тише, малыш, я рядом, — голос подрагивает, у самого слезы наружу просятся. Могу только представить, какие мысли сейчас в его голове, ведь знаю историю лишь с одной стороны. — Ты в безопасности, Тэ. — Прости, — шепчет и предпринимает попытку отодвинуться, — Чонгук… — За что? — Из-за меня вы все волнуетесь и на взводе, я не хотел… — Потому что нам не все равно, потому что ты не должен страдать в одиночестве, — как же больно смотреть на то, что Тэхен считает себя недостойным чьих-то переживаний. Он пытается казаться сильным, непоколебимым, непринужденным, но его ломает изнутри его же история длиною как минимум в три года, а там и в целую жизнь. Я даже представить не могу, сколько ужаса он пережил за последнее время, и спрашивать об этом тоже страшно, ведь неизвестно какие последствия оставят после себя поднятые с глубин памяти произошедшие события. — Ты вчера сказал, что расскажешь о произошедшем позже, — припоминаю последние его слова перед впадением в бессознательное, а он кивает немного погодя, — У тебя есть сколько угодно времени, а можешь не рассказывать вовсе. — Нет, я должен, Гёнму сказал, что после гипноза есть вероятность забыть все снова, как забываются сны наутро, — его голос стал намного тише и неувереннее, чем было часом раньше, точно таким же тоном он разговаривал со мной вчера. — В любом случае, это важно. — Ничто не может быть важнее твоего душевного спокойствия, Тэхен. — И твоего, Чонгук, — он смотрит мне точно в глаза, мнется какое-то мгновение, но все же набирает воздух в легкие и выдает: — Ректор Хан пошел к господину Киму и рассказал, чем занимается его сын в институте. Господин Ким разозлился, он собирается отправить Намджуна на психотерапию, а тот откуда-то узнал, что это из-за меня ректор пошел к отцу. Я попал под его гнев не просто так, из-за меня его репутация летит ко дну, он меня в покое не оставит. А если узнает, что это ты попросил ректора меня не трогать, то переключится и на тебя, — он крепко сжимает мои пальцы своими холодными, а я пытаюсь в своей голове собрать единую картину, но злость и невозможность сделать что-то прямо сейчас не дают мыслить здраво, — Намджун — больной психопат, он в любой момент может выкинуть какое-нибудь безумие, не зря его все зовут Дьяволом. — Пока Дьявол правит адом, я не могу отпустить тебя дальше объятий, — прижимаю его к себе еще крепче, ближе, а сам трясусь от гнева, что направлен на самого себя. Не смог предвидеть такой исход, а обещал, что Тэхен будет в порядке. Какая непозволительная ошибка! — Пока я все не выяснил, не ходи в институт. — Но я не могу пропускать, — звучит недовольно и снова на грани слез, — Я не могу… — Ты его ударил и сбежал, а такие, как он, подобное не прощают. — Но как же… — Мы с Чимином все решим, у нас есть план, который начал еще мой брат, но с треском провалился. Хуже уже все равно не будет, просто немного подожди, и мы постараемся низвергнуть гниль с пьедестала, — слишком громкое обещание, но у меня теперь есть ради кого сворачивать горы, и я приложу все усилия, чтобы сравнять каждую возвышенность с землей. — Просто немного подожди, Тэхен.***
Стук каблуков о паркетную кладку, мрачные стены широкого коридора с чертежами на стенах и две массивные двери с широкими ручками в самом конце, что отделяют меня от человека, который должен ответить за свои слова и действия. Я толкаю деревянное полотно, оказываясь в знакомом кабинете, где стало слишком пусто с последнего моего зрячего посещения, но одно остается неизменным — тощая задница в массивном кожаном кресле и удивленно вытаращенные глаза на смазливой роже. — Ты не справился, Хан Джисон, а я ведь многого не просил, лишь неприкосновенность одного студента. Джисон медленно поднимается с кресла, а я не могу подавить самодовольную улыбку и спрятать горящий местью блеск в некогда слепом взгляде. — Ты… ты меня видишь? — заикается, делая шаг по направлению ко мне, но я выставляю руку вперед, чтобы даже не рыпался с места, — Но как? — Неважно, лучше ответь мне, на кой черт ты поперся к Ким Бэкхёну? — теряется от вопроса сразу же, оседая на кресло. За окном темень, учебные субботние часы уже закончились, а ректор все еще здесь, как в давние времена, неужели дома никто не ждет? А как же Ёрин? Но это даже на руку, я надеялся найти его именно здесь, застать врасплох своим появлением. Кажется, он немного шокирован. Или много? — Ты сказал директору Киму, что больше не будешь покрывать его отпрыска? — молчит, закусывает губу и не решается ответить. — Я прав? — Мои слова на Намджуна никак не влияют, я не нашел другого выхода, как пойти к Ким Бэкхену. Мне, между прочим, было сложно сделать выбор: бояться тебя или директора, — это на какую-то промелькнувшую секунду веселит. Не думал я, что мой шантаж возымеет настолько сокрушительную силу, что он не испугается и пойдет к самим Кимам. Должно быть, Джисон готов лишиться финансирования, но не своей излюбленной свободы. А это льстит. В моих руках его светлое будущее, получается? — Ты знаешь, что еще больше разозлил зверя? Ты вообще в курсе, что вчера произошло? — он боязно кивает, отводя взгляд в сторону. Неужели ему стыдно? — Я ждал тебя еще вчера… — интересное заявление, а на что он надеялся? — Насчет пропусков Тэхена можешь не переживать, я оповестил преподавателей. — Решил одолжение сделать? Думаешь, этого достаточно, чтобы спасти свою задницу от моего гнева? — А что будет достаточным? — вскрикивает, имея смелость пересечь взгляды, — Если ты решил меня закопать, то все равно это сделаешь, разве нет? С каких пор ты покрываешь нищих? С каких пор в защитники записался? — а это он зря, своими вопросами выводит меня из себя еще больше, а нелестными обзывательствами в сторону человека, который не по своей вине потерял свою старую и счастливую жизнь, роет себе могилу. — Ну, давай, сдай меня со всей моей подноготной, ты же уже все для себя решил! — О, нет, Джисон, я так просто не поступаю, — голос сквозит непривычным, давно забытым холодом, кажется, меня за пассивную агрессию ненавидел каждый пятый. Я подхожу к массивному столу ближе, нависая своей негативной аурой над испуганным и загнанным в угол маленьким человеком, возомнившим себя распорядителем судеб. Он здесь со своего высоко места штампует рабов для государства, только следующая партия рабами не станет, я позабочусь! — Я лишу тебя самого дорого, что у тебя есть, и это будет отправной точкой для полета вниз, на самое дно. А пока живи, наслаждайся семейной жизнью… — глаза невольно находят обручальное кольцо на чужом безымянном пыльце, — …своим статусом и должностью. Конец будет неожиданным, и настигнет он не тебя одного, Хан Джисон, — последнее вылетает сквозь стиснутые зубы. Все тело напряжено до предела, как бы не сорваться и не ударить со всего маха по лицу, но я сдерживаюсь, отталкиваюсь от стола и намереваюсь покинуть провонявший меркантильностью кабинет, но останавливаюсь у самой двери, потому что он выкрикивает мое имя и спешными шагами сокращает расстояние. А когда поворачиваюсь, то вижу его сидящим на коленях. — Умоляю, пощади меня, Чонгук… умоляю… я сделаю все, что ты скажешь, прошу, — скулит, заливается слезами, а мне мерзко. Последний раз я слышал то же самое после проклятия, чувствовал его содрогающееся тело полом холла, но сейчас я в полной мере вижу, как выглядела эта сцена во всех отвратительных оттенках унижения. Тогда он умолял меня остаться с ним, а сейчас он просит оставить его в покое. — Чонгук… — Прям все, что я скажу? — он поднимает свое покрасневшее лицо с заплывшими глазами, а я фыркаю, потому что весь вид Джисона говорит сам за себя. Он всегда был крысой, так до конца жизни ей и останется, по-другому жить уже точно не научится. — Предоставь мне всю информацию о каждом произошедшем акте насилия в этих стенах, я знаю, у тебя в сейфе этого дерьма навалом, — он кивает, утирая крокодильи слезы. А у меня внутри что-то наподобие триумфа зарождается, Хан слишком предсказуем в своих попытках замести следы и остаться безнаказанным. — И еще… попытаешься кому-то что-то растрепать, я узнаю, твоя жена, оказывается, тоже очень любит деньги. — Откуда?.. — Думал, я не узнаю, что ваш брак фиктивный? Надо отдать должное, ты это лихо придумал, — он морщится, шепотом выругиваясь в сторону, и все же поднимается с колен. — Хан Ёрин, да? У меня сразу закралась мысль, что без выгоды ты бы не женился, вот только бывшая проститутка с вечеринки Луизы не лучший вариант, — я позволяю себе усмешку, а Джисон раздражается все сильнее, бесится, только пара из ушей не хватает. — Дьявол! — О нет, я не Дьявол, я всего лишь человек, которому открыли глаза на погрязший в грехах мир.