Случайности не случайны
Едкий дым просачивается в легкие, оседая в горле. Тяжелый, плотный, он проникает во все альвеолы, заполняя их. Грудная клетка расширяется на максимум, стараясь наполниться им полностью. Изо рта выходят остатки дыма, и на электронной сигарете вновь зажигается маленькая зеленая лампочка, информируя о новой затяжке. Саша слегка закашливается и переключает кнопку на более легкий режим. Снова вдыхает и наконец чувствует небольшое головокружение, которое сменяется легкой тошнотой. Такое обычно происходит после каруселей, где тебя быстро-быстро раскручивают во всех плоскостях, а потом отпускают на землю. Саша курила. Первая сигарета настигла ее еще в школе, после развода родителей. Тогда она ходила сама не своя, и даже то, что прекрасно понимала, к чему ведут их вечные ссоры, не спасало ее от душевных терзаний и нескольких слезинок, которые она сама считала проявлением слабости. Саша осталась с папой. Трусова плакала крайне редко, только в случаях абсолютной боли и беспомощности. И тогда она позволяла себе несколько слез — но лишь несколько, сразу же беря себя в руки. В тот день она зашла в школьный туалет, где, по всем правилам, обычно курят старшеклассники. Вот и Саша наткнулась на них. Девочки, то ли для развлечения, то ли из благих намерений, дали ей попробовать. Трусова вдохнула и сразу же закашлялась, глаза заслезились, а в горле запершило. Она тогда еще не поняла, зачем все вокруг курят, если это так неприятно. Вернулась к сигаретам она после смерти отца, обрушившейся на нее около двух лет назад. И к этому она, казалось, была готова: отец был тяжело болен, и все вело к смерти. Он тогда еще часто брал ее с собой на работу, показывал и объяснял, как все устроено, и каждый раз повторял, что после его смерти возглавит это дело она — Саша. Даже подписал бумаги, которые оставил без даты и подписи самой Саши: велел заполнить уже после того, как его не станет. Но его смерть все же ударила по привычному миру Трусовой. И она закурила второй раз. Только уже не сигареты, а новые электронки. Папа был самым близким для нее человеком. Был и таковым остался. С мамой, хоть связь и не была потеряна, отношения оставались натянутыми до предела. Взгляды на жизнь на столько разные, что даже похороны отца они обговаривали пять часов без остановки: каждая тянула на себя. Тогда Саша плакала ночами, злилась на себя за свою слабость и сильнее захлебывалась слезами. По наследству все передалось ей: два огромных дома, квартира, пять собак и компания, которую она обещала поднять к вершинам. Обещала и подняла. И вот сейчас она стоит в своем кабинете в главном здании этой компании, смотрит на город и курит, раз за разом наслаждаясь небольшим головокружением. Боль притупилась, предварительно закалив Сашу. По иронии судьбы, именно в момент, когда Саша вспомнила о матери — про отца она никогда не забывала — она позвонила. — Привет, мам. Саша сделала еще одну затяжку. — Привет, доченька! Как у тебя дела? Слишком приторно-милый голос. Трусова знала, что это все наиграно. — Прекрасно. Из-за дыма ее голос будто застилали пеленой. — Как работа? — Отлично. Разговаривать с ней односложно — главное правило. — Мальчика уже нашла себе? — Что ты хочешь? — грубо оборвала она. — В смысле? Боже, какое искреннее удивление. — Мам, зачем ты звонишь? — Услышать родную дочь, разумеется. Саша глубоко вздохнула. Так, чтобы в трубке было слышно. — Давай сразу к делу. — Дочь, я же твоей жизнью интересуюсь! — взвизгнула она. — Можно без формальностей. Что тебе нужно? — Как ты можешь так обо мне думать? — Мам. — Она слегка повысила голос. — Если сейчас не скажешь, я сброшу трубку. Деньги? — Ну… — Сколько? — Доченька, понимаешь… — Сколько? — уже грубее повторила она. — Семьдесят пять… — Тысяч? — Да. Саша даже не удивилась. Мать постоянно звонила и выпрашивала крупные суммы. Трусова никогда не пыталась узнать, зачем. Просто пересылала деньги и забывала о ней еще на пару месяцев. А потом звонок повторялся. И так по кругу. Саша сбросила вызов, даже не попрощавшись, и быстро перевела нужную сумму. Курить больше не хотелось, поэтому она медленно прошла к своему креслу, протерла глаза и снова начала печатать в ноутбуке очередные договоры. В дверь постучали. — Войдите. Вошел Женя. — Александра Вячеславовна, со мной тут Андрей Артемович связывался. Просил сегодня быть вот по этому адресу, — он протянул стикер. — Я так понял, это за городом. — Да, близко к моему дому, — Саша повертела в руках бумажку. — Сказал к шести вечера. — Хорошо. Я приеду. Женя неловко переминался у стола начальницы. — Он еще спрашивал, надо ли Вас подвезти. Саша немного приподняла правую бровь, но тут же вернула лицу нейтральное выражение. — Нет, я сама доберусь. — Ладно. Женя кивнул и вышел из кабинета. Саша задумчиво рассматривала адрес.***
Алена, смеясь в трубку Щербаковой, заваливается домой, проталкивая вперед чемодан с коньками. — Да ты рожу его видела? Она вытянулась как огурец! — Она еще сильнее начинает смеяться над историей, известной только этим двоим. Алена сбрасывает кроссовки, по привычке откидывая их предположительно куда-то в сторону всей обуви. — Щербакова! Как мы могли этого не делать, если это так весело? Она снимает ветровку, вешая ее на крючок, с которого она падает. — Главное убежать успели, — Мышцы лица уже сводит от улыбки. Алена видит отца, который облокотился на стену в холле. — Аньк, давай до завтра, я домой пришла, — еще не до конца отошедшая от смеха, она что-то бормочет в трубку, и, наконец, скидывает звонок. — Привет, пап. Косторная все еще широко улыбается, обнимая отца. — Привет, Ален. Как тренировки? — Сергей потрепал ее по макушке. — Ну пап, — протянула она, забавно морщась. — Нормально все, лед скользкий только. — Ее любимая фраза из фигурки, наверное. — Эх, Аленка. Собирайся давай. Сергей еще раз обнял ее за плечи и подтолкнул к лестнице, ведущей на второй этаж. — Куда? — заморгала она глазами. — Как куда? Выявлять, кто такая Трусова, — улыбнулся тот. — А, точно. — Она развернулась на пятках, уже готовая побежать наверх, но остановилась. — А че надевать-то? Ее отец задумался на пару секунд. — Ой, ну что-то красивое надень. Маме позвони, может подскажет. Алена кивнула. Ее мама была журналисткой и постоянно находилась в разъездах. Сегодня она в Красноярске, завтра в Питере, послезавтра в Сызрани. Она приезжает и тут же уезжает. А сейчас она была в длительной командировке — еще пару недель ее точно не будет. Но Алена созванивалась с ней каждое утро, рассказывала веселые истории с тренировок, посвящала в свои секреты, рассказывала обо всех интрижках, жаловалась на изнуряющие тренировки, присылала фотографии, где она и Аня показывают ей язык, с подписью «У кого больше?», потому что сами они не могут разрешить этот спор. По вечерам они с папой звонили ей по видеосвязи и мама рассказывала новые истории с работы, а папа, в свою очередь, делился своими. Мама для Алены была и лучшей подружкой, и психологом, и советчиком, и местом, где могут свободно надавать по шапке. Они часто ходили в кино и в пиццерии, а потом по утрам устраивали длительные пробежки, потому что Алене надо было держать форму. Татьяна — так звали маму — всегда спрашивала про Аню, и Косторная очень была рада, что два самых близких человека так же хорошо друг к другу относятся. Иногда Аня, когда приходила в гости, с порога спрашивала, дома ли мама Алены, и, услышав положительный ответ, тянула подругу пить с ней чай. — Привет, мам, — Алена звонила по видео, и уже махала в экран рукой, выбирая самую теплую улыбку из всего своего арсенала. — Привет, Аленк! — мама была в странной панаме и с петличкой на воротнике рубашки. — Я отвлекаю? — Нет, у нас как раз перерыв. Что-то срочное? — женщина щурилась от палящего солнца в месте, где она была. — Да, звоню проверить, самая ли дурацкая панама на тебе или есть еще хуже. — Алена сдерживала смех. — И как тебе? — Татьяна рукой схватилась за козырек, немного натягивая панаму на лоб. — Самая дурацкая, — Косторная младшая уже смеялась. — Ну спасибо, любимая дочь. — наиграно расстроилась мать. — Я тебе наоборот помогаю и советую снять ее сейчас же. — Ладно, — Татьяна закатила глаза и цокнула. Вот у кого Алена этому научилась. — Так то лучше, — сказала Алена, когда удостоверилась, что мать сняла этот странный предмет гардероба. — Что хотела-то от меня? — тепло улыбнулась женщина дочке. — Мы с папой идем на встречу там супер-пуперскую, че мне надеть? — А что за встреча? — Да там инвесторы, Трусова, все короче. — Официально-деловая? — Да я хрен знает. Туса в честь того, что инвестируют не нас. Алена принялась рыться в шкафу, выкидывая из него платья по одному. — А ты что там забыла? — Пригласили. — Ты бы просто так не поехала. — Прищурилась мать. — А вот и поехала бы. — А вот и не поехала. — Поехала бы. — Нет, не поехала. — Мам! — Признавайся. Инвестор красивый? — Татьяна ушла куда-то в тень и перестала щуриться. — Не, Трусовой, оказывается, не сорок. На кровать полетели новые платья. — А ты не знала? — засмеялась мать. — Не. Вот хочу посмотреть на эту стерву. Че надеть-то? — Туфли и платье строгое. — Чтоб тоже как стерва выглядеть? Нет, спасибо. — Алена нашла красное платье с вырезом, приложила к телу, осматривая себя в зеркале. — О. — Это? — Не нравится? — Не для такого мероприятия. — Ну блин. — Алена расстроенно выкинула платье ко всем вещам. — Хотя… — Алена быстро обернулась к экрану телефона, с надеждой смотря на мать. — Ну? — Ну можно что-то сверху накинуть. Типа куртки. — Косуху? — переспросила она. — Ну можно. — А я не буду как из села? — Возможно будешь. — Ну спасибо. — Алена надулась и отвернулась. — У тебя косуха красная? — Да. — Тогда черное короткое платье и ее. — А на ноги можно кеды? Белые. Не хочу туфли. — Ну надень. — Спасибо, мам. Пока! Алена послала в камеру воздушный поцелуй и, дождавшись ответного, сбросила вызов.***
Алена с отцом приехали раньше назначенного времени, но в коттедже уже было полно людей, отчего глаза Косторной разбегались в разные стороны и она была похожа на маленького ребенка, которого первый раз привели в парк и сказали выбирать аттракционы, на которых он хочет покататься. Октябрь уже наступал на пятки сентябрю, плавно его сменяя, ночи были холодными, темнело рано. Но сейчас, в половину шестого вечера, на улице было довольно светло, и Алена вполне хорошо могла разглядеть весь коттедж. Первый этаж, со стороны, с которой они заехали, был стеклянным. Перед ним — бассейн, а за стеклом — много людей, ни с кем из которых она не была знакома. Второй этаж был сдвинут немного назад, из красного кирпича и с огромными темными окнами. Под треугольной крышей так же было окно — уже стандартного размера. — Идем? — Угу. Алена крепко схватилась за руку отца. Внутри было шумно. По бокам, около стен, стояли столики с различными блюдами: от запечённой курицы и до шоколадного торта. Алена облизнула губы, мысленно сдерживая себя, чтобы не улететь завтра с дупеля от набора веса. Приглушенный свет создавал свою атмосферу. Где-то вдали играла легкая музыка. Косторная прислушалась, готовая различить звуки классики, но играли иностранные песни. По помещению бродили официанты с шампанским, соком и другими напитками. Алена заметила парня, который надвигался на них. — Добрый день, Сергей Валерьевич. — Он пожал руку отцу. — Алена Сергеевна, — сдержанно кивнул, подавая руку. Алена подала свою в ответ, удивленно смотря на него и ожидая поцелуя в тыльную сторону кисти, как обычно бывает в фильмах. Но он лишь качнул их руки. — Добрый день, Андрей. — У отца Алены была привычка всех называть по именам, что очень часто бесило окружающих. Вот и на лице Андрея, как она сейчас узнала, она различила небольшое удивление. — Ну, как добрались? — Хорошо, спасибо. Вот, дочь привёл. — отец слегка потрепал ее по плечу. — Вижу-вижу. Как Вам тут? — Андрей обратился к ней. — А можно попросить со мной на ты? — Алена стучала ногтями правой на большом и указательном пальцах руки друг о друга. — Непривычно как-то. — Андрей, — сообразил представиться парень, добродушно усмехаясь. — Алена, — она кивнула. — Ну так как тебе тут, Алена? — он развел руками, показывая свои «владения». — Интересно, — Косторная еще раз осмотрелась, отмечая, что отец уже разговаривает с кем-то в дальнем углу. — Я слышал, ты фигуристка? — Да, фигуристка, — Алена слегка улыбнулась, стало неловко от того, что ее знают. — Вот меня мучает вопрос, как вы учитесь все там? Все время же на льду, наверное. Отчего-то парень формировал приятное впечатление, понемногу разрушая скованность и неловкость Алены. — Да, — усмехнулась она. — Но я уже закончила. — Даже так? — Да, — посмеялась Алена. — И на кого поступила? — Еще не поступила. Разговоры о поступлении ее раздражали, поэтому скованность вернулась на место. — Почему? — Сезон олимпийский сейчас, — она отвела взгляд. — А ЕГЭ как? Сдавала? — Только русский и математику базовую. А дальше нужно будет по поступлению предметы смотреть. — Как сдала? — Сдала и слава богу. — Алена всем своим видом показывала, что эту тему стоило бы проскочить. Не то, чтобы сдала плохо — сдала хорошо. Просто надоело. — Понятно. Повисла пауза. Андрей крутил часы на запястье, смотря в стеклянные стены. — А помимо фигурного катания занимаешься чем-то? — Да. Нервы мотаю. — Алена засмеялась, довольная своей шуткой. Андрей тоже пустил легкий смешок. Он снова посмотрел во двор, когда подъехала синяя машина, из которой вышла молодая девушка в элегантном черном брючном костюме. Алена перевела взгляд туда же. Широкие брюки развивались от каждого порыва ветра, а пиджак на пуговице и с умеренным вырезом покрывали длинные рыжие волосы. Туфли на ногах, золотая цепочка на шее и клатч в руке идеально дополняли образ. Она шагала ровно ко входу, прямо держа спину и смотря точно вперед, но в этой походке не было ничего искусственного: она просто шла, а Алена просто смотрела за этой девушкой, которая то и дело поправляет волосы, бьющие ей в лицо. Андрей, видимо, подозвал девушку к ним, потому что она обернулась и подошла, встав рядом с Аленой. — Александра Вячеславовна, это Алена Сергеевна. Алена, Это Александра Вячеславовна. — Андрей кивнул на их обеих, знакомя. — Просто Алена, — Косторная приподняла уголки губ. — В таком случае, просто Саша, — Трусова протянула ей руку. Алена отзеркалила ее движение, дотрагиваясь до руки. На долю секунды появилось желание отдернуться от нее, потому что руки Саши были ледяными, словно она была снежной королевой, хотя огненные волосы говорили обратное. Алёна внимательно следила за ее движениями, низким голосом, которым она разговаривала с Андреем, тонкой шеей и кольцом на пальце, которое та отчего-то крутила. — А это собаки? — неприлично встряла в разговор Косторная. — Что? — Саша повернулась на нее. — Кольцо. Там собаки? Саша посмотрела на свою руку так, будто видела это кольцо впервые. — Да, породы моих собак. Она протянула руку Алене, чтобы та спокойно могла рассмотреть. Алена прокрутила кольцо, аккуратно дотрагиваясь своими горячими пальцами до ледяного пальца Саши, рассматривая каждую фигурку. — Красивое. Вам идет, — она отпустила руку. — Мы, вроде, договорились на ты? — Саша чуть в бок наклонила голову, и Алена почувствовала себя одновременно добычей и хищником. Странное ощущение. — Да, извини. Тебе идет, — повторила она. — Спасибо. Так о чем мы? — Саша снова повернулась к Андрею. — Я говорю, договор я составил, Вам осталось только подписать, и мы начинаем сотрудничество. Алена подметила, что они разговаривают на Вы. А еще она ухватилось за слово «сотрудничество». А еще девушку звали Александра. До Алены дошло, что это та самая Трусова. Ощущения в миг сменились с приятных на пренебрежительные. Все же, это та самая стерва. Пусть ей и не сорок, и пусть даже она была красива. И по ней было видно, что она знает это, и намерено всем подносит свою красоту, подкрепляя улыбками. Отчего-то улыбки, которые до этого казались Алене приветливыми, сразу стали наигранными и фальшивыми.***
Сергей Валерьевич стоит у стены, наблюдая за разговором его дочери с его главной конкуренткой. Вот Алена, по непонятной ему причине, берет ее руку, что-то там рассматривая. А вот уже меняется в лице, удивленно смотря на девушку рядом. Его мысли прервал человек, вставший рядом. — Сергей Валерьевич? — мужчина привлекает его внимание. — Что, Толь? Это был старый знакомый, крутившийся все время рядом, постоянно пытавшийся как-то подлизаться и, что было очевидно, подняться за счет другого человека. — Я узнал одну увлекательную вещицу, Вам будет интересно, — он оскалился, смотря в сторону Трусовой и Соколова. — Снова кто-то где-то под машину попал? — пренебрежительно усмехнулся Сергей. — Отнюдь. Здесь история занимательней. Толя был похож на мелкого чертенка, который сидит на плече, потирает лапки и подговаривает на мелкие пакости. — Ну выкладывай, — тяжело вздохнул мужчина. — Я знаю, что компанию одной хорошо известной нам с Вами дамы мы можем прихлопнуть в два счета, если сможем достать у нее один документик, — мужичок рядом поправляет свои усы, которые ну никак не придавали ему солидноси, напротив, делали из него человека еще противнее, чем он был. Сергей оживился, поворачивая голову в сторону этого чертика. — Трусова со всей ее любовью к порядку совершенно забыла обновить лицензию на страховую деятельность, ах, какая жалость, — мужичок наигранно вытирает несуществующие слезы. — А мы тут при чем? — Сами органы еще триста лет не узнают это, а Трусова, наверняка, вспомнит и в ближайшие месяцы все обновит. Поэтому у нас пару месяцев до того, как она очухается, найти ее лицензию и доложить в соответствующие органы управления. — А просто доложить мы не можем? Сергей снова перевел взгляд на дочь и на объект разговора. — Просто доложить я уже доложил. Рассмотрение доноса — месяц, а потом еще несколько месяцев в очереди. А как у нас все работают в стране — пол года пройдет. Там уже второй раз обновлять надо будет. А вот если мы принесем бумажечку, мой хороший знакомый нам поможет. — Толя оскалился еще противнее, чем обычно. — А тебе какая выгода? — Как какая? Я ж твой друг! — возмутился тот. Сергей лишь неслышно усмехнулся. — И как я, по-твоему, эту бумажку достану? — Не знаю. Просто представь, что с закрытием ее компании, ты станешь первым. А пока она разбирается и носиться, чтобы ее снова открыли, все клиенты уже перебегут к тебе. — Так как мне ее достать-то? — Да не знаю я. Сам подумай. — Ты же мне друг, — передразнил Сергей. — Друг. Но сам подумай. Я и так уже тебе подсказал. Косторной тяжело вздохнул.***
Саша пила коньяк, который ей любезно предложил Андрей. Горькая жидкость обволакивала горло. Трусова не собиралась напиваться — выпьет всего один бокал, а после съест что-то жирное, во избежание опьянения. Рядом вертелся Соколов, флиртуя и видимо очень самоуверенно думая, что Саша этого не замечает. А Саша краем глаза следила за Аленой, которая о чем-то задумалась, посматривая на нее и хмуря брови. Эта девочка никак не ассоциировалась с противным мужиком, которые постоянно портил ей жизнь, и, по счастливому стечению обстоятельств, являлся отцом Алены, которая смотрела на нее своими большими зелеными глазами и о чем-то напряженно думала. На ее лице было смятение и растерянность, в руках — шампанское, к которому она даже не притронулась. В голове Саша пыталась сопоставить ее отца и ее саму, что получалось крайне трудно. Она на автомате отвечала Андрею, мило улыбалась и со стороны казалось, что была целиком увлечена в разговор, но на самом деле она слышала только обрывки фраз. Кажется, Соколов говорил о невоспитанности журналистов, задающих провокационные вопросы в интервью Саши, и она усиленно с этим соглашалась. — Журналисты вообще все идиоты, — бросил фразу Андрей и получил два взгляда: один — непонимающий, другой — раздраженный. — Не все. — возразила Алена. — Я тоже считаю, что не все, — ответила Саша. Трусова готова была поклясться, что Алена фыркнула на ее реплику. — Если один предприниматель, извините, тварь, это не значит, что все предприниматели твари. Так и с журналистами. Просто во всех сферах есть невоспитанные люди, — Косторная говорила Андрею, но Саша всем нутром чувствовала, что обращаются к ней. И, кажется, ее только что назвали тварью. Хотя это могут быть лишь ее тараканы. — А кто, по твоему, тварь в предпринимательстве? — уточнила Саша. — Да даже в твоей сфере страхования такие имеются, — невзначай ответила Алена. А вот тут камень был уже точно в огород Саши. Потому что Косторная, Саша была уверена, вряд ли знает еще кого-то, помимо нее и отца, кто работает в этой сфере на столько хорошо, чтобы говорить кто тварь, а кто — нет. Не скажет же она такое про отца? Да и отец ее вряд ли рассказывал дома о Саше, как о цветочной девочке. Саша, наконец, смогла сопоставить Алену с ее отцом. И, откровенно говоря, была сильно разочарована в этой милой девочке, как казалось на первый взгляд. Она возмущенно смотрела на девушку, взвешивая все за и против вступления в спор и ответной реакции, но решить она не успела, потому что на них шел официант, которого подозвал Андрей, и Алена — уж не понятно, специально или нечаянно, задела локтем бокал вина, который опрокинулся точно на пиджак Саши. Трусова не смотрела на официанта, который слезно извинялся, на Соколова, который уже стянул с парня полотенце и вытирал пятно на пиджаке. Она смотрела на Алену, которая не то, чтобы не извинялась — было понятно, что она и не жалеет вовсе, а просто наблюдает за суматохой, которую она же и устроила, поворачивает голову и кидает отцу ухмылку. Саша не то злится, не то удивляется, не то обижена — она не понимает. Понятно только одно — эта маленькая стервочка точная копия своего папаши. И Сашу это определенно расстраивает. А еще внутри зарождается глубокая неприязнь к девушке, которая на первый взгляд ей показалась хорошей, а сейчас стоит и ухмыляется, вместо хотя бы намека на извинения.