~~🏴☠️🏴☠️🏴☠️~~
После поцелуя Стид некоторое время избегает его (обычный поцелуй, кого волнует поцелуй, Чёрная Борода целовал кучу людей, не испытывавших к нему взаимной симпатии, он ведь Чёрная Борода!), но не исчезает в ночи. Он остаётся на борту «Мести». Тич старается не смотреть на него и постоянно терпит фиаско. Однажды он подслушивает спор в кают-компании экипажа. Раздражённый Клык перекрикивает Пита, и Чёрная Борода хочет побыстрее пройти на орудийную палубу, чтобы применить к ним насилие, но голос Стида останавливает его. — Нет, послушайте, ребята. Ребята! Мы должны прояснить ситуацию, хорошо? Если вам есть что сказать друг другу, то говорите. Иначе вы затаите обиду, и она будет разъедать ваши души. Но вы ещё и должны выслушать своего собеседника. Ладно? Клык, ты первый. Что ты хочешь сказать Питу? Это пиратский корабль, а не какая-то грёбаная школа для богатеньких мальчиков. Иззи быстро услышит их разговор, проклянёт и отправит работать, и потому Эдвард решает не вмешиваться. По крайней мере, так он планирует изначально. Но в ночь, когда Пуговка помогает ему проверить координаты, в его голове что-то щёлкает. — Не стоило бросать тебя на острове, приятель. Это вырывается из его горла, как кашель, и Пуговка привычно бросает на него строгий, пристальный взгляд, а Чёрная Борода мысленно проклинает себя: «Блядь, блядь, блядь! Какого хрена ты только что произнёс?!». В конце концов Пуговка отвечает: «Спасибо, капитан», Тич неловко кивает, и оба они возвращаются к делу. Эдвард сваливает вину на солнечный удар и пытается забыть о произошедшем. Но этим всё не заканчивается. Олуванде выглядит смущённым, Джим насмехается над ним, а Тич несёт хрень снова и снова. Он находит на орлопе Иззи, эту крысу, чьё предательство едва не стоило им жизни, и, не глядя ему в лицо, заикаясь, бормочет нелепые извинения. — Не слышу твоего смеха. По правде сказать, я немного запутался, и это не самый верный поступок, — он ждёт ответа, но Иззи не произносит ни слова. Чёрная Борода слышит, как скрипят его зубы. — А если ты снова станешь шутить надо мной или пристанешь к команде, я привяжу тебя к якорю и спущу в море, понятно? Так поступают пираты. Было здорово с тобой побеседовать, — для убедительности он пару раз постукивает ладонью по дверному косяку, а затем разворачивается и уходит. На следующее утро Стид приносит ему чашку чая. — Приятно видеть твоё лицо, — говорит он, и Чёрная Борода удивляется, а потом понимает, что забыл нанести чёрную краску. Он уже и не помнит, когда в последний раз не красился утром. Без жирной краски на коже Тич чувствует себя довольно комфортно. Она нередко попадала ему в глаза, пачкала волосы. Он оставляет замечание Боннета без ответа, берет у него из рук чай, а на следующий день снова забывает накраситься.~~🏴☠️🏴☠️🏴☠️~~
Он совершенно трезв, когда просит Иззи привести Люциуса в капитанскую каюту, но, пожалуй, лучше бы ему быть пьяным. Люциус едва перешагивает порог и задерживается у двери, переминаясь с ноги на ногу и заставляя Чёрную Бороду ощущать неловкость сильнее. Да, лучше бы ему быть смертельно пьяным (он пытался выйти из запоя, но явно совершил большую ошибку). — Вижу, ты тут всё изменил, — говорит Люциус, и Чёрная Борода понимает, что тот не бывал в капитанской каюте с тех пор, как он вернулся на корабль без Стида. — Всё под себя переделал. Тебе что-нибудь нужно? — Я хотел сказать… — это буквально наихеровейшая идея, которая когда-либо приходила в голову Тича, а ведь однажды он пытался оседлать дельфина. — Я хотел сказать… Я рад, что тебе удалось выжить. Люциус с минуту молчит. — Вау, — его губы растягиваются в улыбке, но в глазах нет веселья. — Ха-а. Хорошо. Вообще-то, я тоже. — Я облажался тогда. — Круто, — Люциус стоит неподвижно, с застывшей на лице жестокой улыбкой. — Это прекрасно. Правда. Он использует массивную агрессию, Чёрная Борода в этом уверен. Сегодня он закроет на это глаза, чтобы отплатить долг за покушение на убийство. Он ждёт, что Люциус свалит, но вместо этого тот проходит вглубь каюты и осторожно, почти небрежно оглядывается вокруг, кривя рот при виде пустых книжных полок. — Ты сохранил этот рисунок, а? Это выбор! Чёрная Борода прослеживает за его взглядом и утыкается глазами в дурацкую картину с маяком на стене. Он давно должен был порвать её о колено, должен был поджечь и развеять пепел над морем. На неё хорошо смотреть, когда плачешь, но для этой цели он, наверное, должен был найти что-то получше. — Не самая моя любимая, — говорит Люциус, подходя на несколько шагов ближе, чтобы рассмотреть маяк. — Я больше люблю рисунок углём, — он бросает быстрый взгляд на Тича и хмурится. — Знаешь, я ведь вырос в городе с маяком. Ему что, должно быть интересно слушать эти бестолковые россказни? Они остановят разъедание его души? — Я жил на побережье. Поблизости были гавань и судоходный канал, узкий такой, — Люциус, очевидно, знает о парусниках чуть больше, чем ничего, и он делает рукой жест, похожий на… Плавание? Переплывание через препятствие? Смущение, должно быть, выведено на лице Эдварда крупными буквами, потому что Люциус закатывает глаза: — Как бы там ни было, корабли не проплыли бы по нему без помощи маяка. Без… Света. Эдвард кивает. — И без самого здания. — Да, я понял. — Я всего лишь хочу сказать, что дело не только в предупреждениях и острых скалах, не так ли? — Люциус выглядит так, как будто он предпочёл бы очутиться сейчас за бортом. — Иногда маяки гарантируют тебе безопасный проход. А порою их свет приводит домой. В животе Чёрной Бороды что-то болезненно сворачивается в узел. — О чём ты, чёрт возьми, говоришь? — Он рассказал мне о том, что случилось, — быстро говорит Люциус. — О том, что он сделал. — Да неужели, — Тичу хочется нажраться битого стекла. — И я на него сильно зол. Это плохой поступок, очень плохой, но мы частенько убиваем людей, грабим суда, и… Ну, знаешь. Если сравнить… — Мы грёбаные пираты. — Да, и иногда мы лажаем, — Люциус сглатывает. — И я знаю… Знаю, что он любит тебя. Эдварду кажется, что его насквозь пронзили мечом. Он внезапно вскакивает на ноги. Люциус поднимает обе руки, немедленно отступая. — Если ты собрался снова выбросить меня за борт, учти, я сейчас же начну кричать, клянусь… — Я… Нет. Ничего подобного. — Ударишь меня ножом по лицу? — …Нет. Ему нужно подумать. Недолго, всего пару секунд. Он убирает руку с рукояти ножа, и они молча смотрят друг другу в глаза. — Итак. Кхм. Что ты собираешься делать? — Не знаю, — проговаривает Чёрная Борода, ненавидя тот факт, что эти слова — чистая правда. — Ты… Поверить не могу, что спрашиваю тебя об этом, учитывая происходящее, но… Как думаешь… Ваши отношения со Стидом наладятся? — Я не знаю, — и это тоже сущая правда.~~🏴☠️🏴☠️🏴☠️~~
— Команда хочет узнать, — спрашивает его Френчи несколько дней спустя. — Может ли капитан… Мистер Боннет… Э-э… Продолжить, как прежде… Нас развлекать вечерами… Он стоит в кают-компании, дверь которой Эдвард должен был бы запереть. Как глупо. Ошибка новичка. — Крошке Джону… Не терпится узнать, сэр Чёрная Борода… Хм… И он спросил меня, могу ли я… Ну, мы бросили жребий, и… — Ты думаешь, меня, блядь, волнует, расскажут ли вам на ночь сказку? Делайте, чёрт возьми, что хотите! Убирайся! И хоть у Стида больше нет книг, похоже, он знает предостаточно интересных историй, которыми может поделиться с командой. Вечерами Чёрная Борода обходит палубу стороной, чтобы их не подслушать, но даже сидя в каюте, он иногда слышит смех, выкрикнутые вопросы и удивлённые вздохи. А порой он прижимается ухом к двери. Он не разбирает слова, но зато может слышать интонации голоса Боннета. Он представляет падающий ему на лицо мягкий свет фонаря и команду, собравшуюся вокруг, не сводящую глаз с его жестикулирующих рук. Чёрная Борода помнит, как это было раньше. В такие ночи он иногда соскальзывает на пол и сидит, головой прислонившись к двери и слушая вкрадчивый голос Стида, пока не заснёт. И тогда, на грани сна и реальности, он ощущает, как что-то прекрасное, что-то, казалось бы, давно похороненное, на короткий миг воскресает в его душе.~~🏴☠️🏴☠️🏴☠️~~
Кровать очень удобная, но Чёрная Борода лежит без сна, слушая негромкий, поистине джентльменский храп Стида. Тот то и дело о чём-то бормочет во сне. Чёрная Борода знает об этой его особенности с первого дня их знакомства. Он крепко держит Стида за руку в темноте. Провести ночь в этой постели было ужасной идеей. Но ещё хуже было позволить Боннету улечься с ним рядом. Эдвард должен был уступить Стиду кровать и провести ночь на палубе, даже если утром его пришлось бы отскребать с просмоленных досок. Они лежат на разных краях просторной кровати, но Эдвард всё равно чувствует тепло чужой кожи. Он без труда мог бы повернуться на другой бок и обнять Стида, и мысль об этом заставляет его ощутить подступающую волну паники. Ему ненавистны свободное пространство между ними и эта грёбаная мягкая кровать, на которой он не может уснуть. Ему ненавистны желания своего тела и ненавистно разбитое вдребезги сердце. Тич ненавидит Стида Боннета, ненавидит так сильно, что порой ему кажется, будто он состоит из одного только гнева, и если бы кто-то ударил его, он бы рассыпался, словно осиное гнездо, и вся его злоба хлынула бы наружу. Стид отстраняется, говорит что-то во сне и переворачивается на спину. Его рука выскальзывает из хватки Чёрной Бороды. Пару минут Тич спорит с собой, а потом поворачивается на бок, чтобы можно было разглядывать спящего Стида. Иногда всё, чего он желает, — это смотреть на джентльмена-пирата. Лунный свет падает на лицо Стида. Его ресницы трепещут, а губы беспокойно шевелятся. У него морщины на лбу, вокруг глаз и рта, и Чёрной Бороде хочется прикоснуться к ним губами. Ему хочется смотреть на Стида каждый оставшийся день своей жизни, пока он не ослепнет от старости, как его мать (наверное, это и ждёт его в будущем, если каким-то чудом он не умрёт раньше срока). — Ты не… — шепчет невнятно Боннет. — Что? — интересуется Чёрная Борода, но так и не получает ответа. Вместо этого Стид произносит что-то так тихо, что Эдварду не удаётся разобрать его слов. — О, — говорит он через мгновение. — О, это ты. За Стидом приятно наблюдать, пока тот спит. Это, пожалуй, звучит слегка жутковато. Пусть так. Чёрная Борода жуткий, и что. Ему всегда нравилось видеть людей непринужденными и беззащитными, пусть для пирата такое и редкость. В день, когда они встретились, Стид и вовсе был без сознания, и этим очаровал Чёрную Бороду: как же он мог спать на спине, животом кверху, с обнажённым горлом, совсем не страшась, что кто-нибудь да убьёт его? Чёрная Борода мог перерезать ему глотку, не разбудив. Но вместо этого Тич сидел рядом, отчаянно желая дотронуться до него. — О-ох, — выдыхает чуть громче Стид. Тич чувствует его запах, и ему кажется несправедливым, что даже без дорогих духов и лосьонов Стид всё ещё пахнет самим собой. Все ли аристократы так пахнут? Навряд ли. За свою жизнь Чёрная Борода встречал кучу богатых придурков, от которых несло испорченным молоком и, может быть, розовой водой. Но от Стида пахнет… Лавандой, да, и ещё солью, и… И, наверное, мёдом. Кровать пропахла им, его аромат витает повсюду в воздухе, и даже грёбаные волосы Чёрной Бороды теперь тоже хранят его запах. Эдвард знает, что по идее он должен об этом жалеть. — Ох, — снова выговаривает спящий Стид, и голос его звучит выше и громче, чем прежде. Его грудь вздымается под одеялом немного быстрее, и… Это… Это же не… Правда ведь? Чёрт возьми, Стид во сне корчится, другого слова для описания происходящего у Эдварда нет. Он не может отвести от него глаз. Надо бы кашлянуть, пошевелиться и разбудить Боннета, что бы ему там ни снилось, но Чёрная Борода не способен на это. В конце концов, у него душа монстра. Не так давно он готов был сделать всё, что угодно, чтобы увидеть это выражение лица Стида, услышать его негромкие стоны. В тот день, на пляже, Эдвард подумал, что, может быть, когда-то это случится. Может быть, когда-то они займутся любовью. Остаток дня его сердце разрывалось от нежности, паники и желания. После их поцелуя ему казалось, что он летает по воздуху, не касаясь ногами земли. Он думал, что это только начало их счастья. Но это было концом. Стид тихо стонет и вздрагивает. Член Чёрной Бороды болит от перевозбуждения, но эта боль не сравнится с резью в его разбитом сердце. Он слегка нависает над Стидом, не так низко, чтобы к нему прикоснуться, но достаточно, чтоб рассмотреть и до смерти запомнить его приоткрытые в стоне губы. И, конечно же, в этот самый момент Стид открывает глаза. — Эд? — хрипло спрашивает он и моргает, пытаясь сконцентрировать взгляд. — Я думал… Я думал, что мне это снится. — Пожалуйста, разреши мне поцеловать тебя, — говорит Чёрная Борода, и Боннет тут же притягивает его к себе, зарываясь пальцами в его волосы. О, Боже. Губы Эдварда касаются тёплых губ, и руки оглаживают плечи, рёбра и талию Стида. Он не может перестать к нему прикасаться. Они трутся друг о друга бёдрами, и понимание поражает Эдварда, словно пуля: он никогда и ни с кем не целовался в постели. Стид откидывает голову назад, задыхаясь, и Чёрная Борода целует его горло так, как мечтал уже очень давно: покусывает кожу и оставляет лёгкий засос около кадыка, отчаянно желая снова услышать тихий задыхающийся стон. Ему кажется, что так никто не целовал его прежде и больше не поцелует уже никогда. Может быть, это ещё один из тех «последних разов, которые кажутся первыми», но нет — Чёрная Борода не станет думать об этом, иначе он разрыдается. Ему нужно притворяться, что всё хорошо, и подавлять свои мысли. — Твоя кожа, — произносит он, очарованный гладкой шеей Стида под своими губами и идеальной формой его ключиц. — Я… Не могу поверить, что твоя грёбаная кожа… — Сюда, пожалуйста, иди сюда, — просит Боннет, и, о Боже, оказывается на нём сверху. — Так нормально? — Чертовски прекрасно, — выдыхает Чёрная Борода, сильнее притягивая Стида к себе. В каюте по-ночному прохладно, нос и щёки Стида холодные, но его возбуждённый член упирается Тичу в живот, и когда тот прижимается бёдрами к его паху, Боннет краснеет так, будто у него жар. Человек, разбивший тебе сердце, не должен выглядеть так раздражающе красиво. И Чёрная Борода решает увлечь Стида в долгий, глубокий поцелуй, чтобы больше не думать об этом. — Боже, — полузадушенно шепчет тот, и Эдварду хочется укусить его сильно и посмотреть, какие ещё звуки он может издать. — Я хочу сделать это, когда будет светло. Я хочу видеть тебя. — Конечно, — говорит Чёрная Борода, чувствуя затаённую боль. Посмотрим, не сбежит ли Стид поутру. Посмотрим, не передумает ли он, не струсит ли при виде тела Чёрной Бороды, при виде его многочисленных шрамов и всего остального (о чём тоже лучше не думать). — Стид, Господи. Подожди, — он отстраняется, пытаясь успокоиться. — Чего ты хочешь? — Тебя. Я хочу тебя. — Хорошо, да, но… — трудно сосредоточиться, когда Стид наклоняется, чтобы пососать, слегка прикусывая зубами, мочку его уха. — Чего конкретно? Боннет выглядит немного взволнованным, но Чёрной Бороде нужно услышать ответ. Нужно прояснить ситуацию. — Чего угодно. Всего. Всего, что ты любишь. — Это не ответ… — Я хочу сделать тебе минет. Это вышибает воздух из его лёгких. Эдвард издаёт икающий звук удивления и от смущения хочет провалиться под землю. — Я… Ты не… Ты… — Я хочу этого. Ты сам спросил, — Стид хитро и легко усмехается. Чёрная Борода видел эту ухмылку только однажды, на горящем корабле вычурных богачей. — Но только в том случае, если этого хочется и тебе. — Если и мне, чёрт побери… — Признаю, я частенько фантазировал на эту тему, — Стид целует его шею и грудь, и Чёрная Борода стонет, задыхается, путается пальцами в светлых волосах. Он ошеломлён до такой степени, что может только дрожать, пока Боннет целует его живот и шрамы на рёбрах. Руки Стида оглаживают его бока и переходят на бёдра. Он удобно устраивается между ног Тича. — Если я что-то буду делать неправильно… Ты говори сразу. Если тебе не понравится. «Ты мне нравишься», — так и не решается произнести вслух Чёрная Борода. — «Ты — важнее всего. Ты не можешь что-то сделать неправильно». — Клянусь дьяволом, мне понравится! Стид целует дорожку волос, начинающуюся под его пупком, и Эдвард жалеет, что солнце ещё не взошло и он не может видеть происходящее. Жаль, что он не может сейчас наблюдать, как трепещут ресницы Стида, когда тот глядит на него, как облизывает пересохшие губы и нервно сжимает пальцами его бёдра. — Так хорошо? — обеспокоенно спрашивает Стид, и Чёрной Бороде кажется, что он не доживёт до оргазма. Он стонет и кивает в ответ, и Боннет целует внутреннюю сторону его бедра. Он плотно зажмуривает глаза, как только Стид касается языком его члена. Тич закрывает лицо руками, ерошит и дёргает свои волосы в попытке сосредоточиться на чём-то другом, чтобы не разрыдаться при виде картинок, возникающих у него в голове. Стид несколько раз деликатно проводит языком по стволу, и, чёрт возьми, Чёрная Борода вот-вот кончит, даже если он не сделает ничего больше. — О, — выдыхает Боннет и обхватывает губами головку, насаживается влажным, тёплым ртом на его член. Эдвард зарывается пальцами в его волнистые волосы. Иногда во время секса он будто бы отстраняется, но сейчас ему хочется наслаждаться каждой секундой. — Что?.. — останавливаясь, интересуется Стид, и Чёрная Борода отчаянно кивает, хоть этого и не видно во тьме. — Хорошо, так хорошо, — он готов сказать сейчас что угодно, лишь бы губы Боннета снова дотронулись до него. — Это прекрасно, ты идеален… С довольным стоном Стид снова опускается на его член. Он по-прежнему не уверен в себе и немного неаккуратен. Чёрная Борода чувствует, как слюна стекает по его коже. Он с трудом сдерживает себя, сопротивляясь желанию толкаться бёдрами во влажный жар рта Стида, пока у него не потемнеет в глазах. — Ну же, не останавливайся, трахни меня, — цедит сквозь зубы Тич. Стид двигается плавно и медленно, заставляя его изгибаться от бурлящего удовольствия. Иногда он пытается заглотить член немного глубже, и тогда Чёрная Борода чувствует, как трепещет, сжимается его горло. Это убийственно. У него было бы больше шансов выжить, если бы его правый бок пронзили насквозь, и он стискивает пальцы в волосах Стида, пытаясь быть нежным, пытаясь сдержаться. Чёрт возьми, оргазм разрушит его, он уверен… Стид неожиданно останавливается, задыхаясь. — Это слишком, — он тяжело дышит, сжимая ладонями бёдра Эдварда. — Ты такой… Я хочу… — Чего ты хочешь? Я сделаю всё, что угодно, — он притворяется, будто не слышит в своём хриплом голосе готовность отдать за Боннета жизнь. — Я думаю, я хочу, чтобы ты… Взял меня, — на грани слышимости говорит тот. — Если ты не против. Голос Стида скользит, словно шёлк по металлу, и мозг Чёрной Бороды на миг отключается. Он раскрывает объятия, и Стид ложится с ним рядом, касаясь его волос влажными и дрожащими губами. — Я думал об этом. Я… Этого хотел, — признаётся он Боннету, и в воображении возникают картинки: Стид седлает его бёдра и насаживается на член неспешно и мягко, а Чёрная Борода притягивает его к себе, оглаживая руками его нежную белую кожу; Стид забрасывает ноги ему на плечи, и Эдвард скользит в нём, теряя дар речи от переполняющих его ощущений… Да, может быть, он представлял такой ход событий. Один или два раза. — А сейчас… Хочешь? — спрашивает Стид, и пальцы Чёрной Бороды крепко стискивают его плечи. В груди Эдварда поселяется столь сильная боль, что он не может произнести ни единого слова. Он молчит слишком долго, и Стид перестаёт целовать его горло. — Эдвард? Ты… — Я не знаю, как, — торопливо говорит Чёрная Борода. — Я никогда этого не делал. — Что, правда? — Стид удивлённо моргает. — Разве… По твоему виду так и не скажешь… — Я имею в виду — не так, как ты заслуживаешь. Типа… Я не думаю, что смогу… Быть нежным, — о, чёрт возьми, он паникует! — Я никогда… — Хорошо. Тогда мы на равных, — Боннет улыбается и целует Чёрную Бороду, руками обхватывая его лицо. — Ты знаешь, а ведь это довольно мило. Теперь я чувствую себя увереннее. И как только Стиду удалось продержаться в живых в этом мире достаточно долго для того, чтобы Эдвард Тич его встретил? Как, чёрт возьми, до всего этого между ними дошло? Стид в последний раз целует его в нос и отстраняется. Он тянется к краю кровати и шарит рукой под матрасом, а Чёрная Борода влюбленно разглядывает его веснушчатую спину. — Да ладно, — неверяще говорит он, когда Стид достаёт какую-то плоскую жестяную баночку. — Под твоим ебучим матрасом?.. — Это для кутикул, — пожимает плечами Боннет. — Да, готов поклясться, что так и есть. — О, перестань, — Стид проводит пальцем по его скуле и целует в шею. Он дрожит, но уже не от холода. Чёрная Борода дрожит не меньше. — Эдвард. Ты мне покажешь? Он не поправляет его. Невозможно злиться из-за имени, когда Стид доверчиво лежит под ним, раздвигая колени так, чтобы Чёрная Борода мог устроиться между его ног (не в силах устоять, Тич целует его колени и тыльную сторону бёдер). Что бы там ни было в жестянке, оно тает на пальцах Чёрной Бороды и слегка пахнет апельсинами. Он медленно вводит в Стида пальцы, и это кажется сновидением, фантазией или призраком, что до последнего дня жизни будет преследовать его неотступно. Стид скользкий и тёплый внутри, и каждый раз, когда Эдвард входит в него, плавно растягивая его мышцы, красивый член Стида дёргается, а сам он стонет так восхитительно, словно не верит в происходящее. Чёрной Бороде кажется, что он вот-вот окончательно сбрендит. Он никогда не занимался ничем подобным, просто трахался без всякой там подготовки. Но звуки, которые издаёт Боннет и то, как он тянется к своему члену, а затем отдёргивает руку, действуют на него пленяще и завораживающе. Эдвард даже не заботится о том, доберутся ли они до самого главного. Он мог бы довести Стида до оргазма и так и, вероятно, кончил бы сам, наблюдая за ним. Они могли бы заниматься сексом всю ночь, и если бы Стид устал держать ноги широко разведёнными, он мог бы положить их на плечи Эдварда и немного поесть. Рядом с ним Эдвард согласен на всё. — Это так приятно, — проговаривает Боннет и тихонько шипит, когда Чёрная Борода добавляет ещё один палец. — Почему это настолько приятно? — Потому что ты со мной. Это должно было быть шуткой, но Стид протягивает руку, с нежностью убирая пряди волос, упавшие на лицо Тичу: — Ты прав. Чёрт, он вынужден ненадолго остановиться, прижаться лбом к животу Стида и дышать, пока его тело не перестанет дрожать. — Так чертовски неловко, — шепчет Чёрная Борода, и Боннет негромко смеётся. — Извини, я просто… — Всё в порядке, любимый. Не торопись. «Любимый». Чёрная Борода по-прежнему не может спокойно слышать это слово, даже принимая во внимание то, что оно тоже вертится у него на языке, словно бы выжженное раскалённым клинком ножа. Он кусает бедро Стида, чтобы тот замолчал, а затем возвращается к делу. — Думаю, я готов. Наверное, тебе лучше… — Стид тяжело дышит и отстраняется, когда пальцы Эдварда выскальзывают из него. Чёрная Борода проводит языком по выпуклым венкам на его члене, просто чтобы ощутить его вкус. Стид несдержанно стонет и едва не пинает его ногой, что, скорее всего, является комплиментом. — Боже, ты так хорош! Пожалуй, Чёрной Бороде нужно гордиться собой, потому как он действительно знает, что делает, но вместо этого его придурочный мозг цепляется за слово «хорош». — Да? — переспрашивает он. — Тебе правда нравится? — Пожалуйста, иди сюда. Он наскоро стягивает волосы в узел на голове, чтобы они не попали Стиду в глаза. — Ты уверен? — Эдвард не может перестать дрожать, когда облизывает пересохшие губы и закидывает изящную ногу Боннета себе на талию. Он должен доставить пирату-аристократу удовольствие и кончить после него, но ему кажется, что он вот-вот испытает оргазм. — Чёрт возьми, ты уверен?.. — Да. Ради всего святого, д-да… — Стид слегка сбивается, потому что Чёрная Борода приподнимает его бёдра и медленно входит внутрь. Что-то ломается в Эдварде, а Стид обхватывает его ногами, будто это их брачная ночь, шипит и откидывает назад голову, пока он не входит в него до конца. — Всё в п-порядке? — блядь, трудно заниматься сексом, когда ты в кого-то влюблён. Может быть, ему просто нужно потренироваться, и… Нет, думать об этом не стоит. — Идеально, — произносит Боннет. — Ты идеален. Он стонет и задыхается, когда Чёрная Борода начинает в нём двигаться, медленно ускоряясь. Его руки оглаживают спину Тича, скользят по рёбрам так нежно, что тот покрывается весь мурашками. Чёрная Борода не привык, чтобы к нему так прикасались. — Полегче с руками, приятель, — дрожа всем телом, говорит он. — Это… Э-э-э… Чересчур. — О, извини, — Стид целует его, и Чёрная Борода хватает его за волосы, стараясь удержать неподвижным, но не проходит мгновения, как мягкие руки ласково гладят его шею. — Стид, Господи… — Прости, я постараюсь держаться. Ты просто… Такой… — Секунду, дай мне секунду, — Чёрная Борода останавливается, с шипением выдыхает сквозь стиснутые зубы. Он не может поверить, что так изголодался по прикосновениям, что готов кончить от пальцев Стида, с нежностью оглаживающих его плечи. — Ты мог бы помочь мне, — выговаривает Боннет, и в серой дымке рассвета Эдвард видит, как потемнели его глаза. Он знает, чего от него хотят, правда же? Чёрная Борода чувствует, как на его лице появляется лёгкая тень улыбки. Он сгребает запястья Стида в ладонь и прижимает их к кровати над его головой. — Так хорошо? — интересуется Тич, ощущая, как его член пульсирует внутри дрожащего от возбуждения Стида. — Эм… Так замечательно. — Ладно, — он отстраняется и толкается немного резче, чем прежде. Боннет сдавленно стонет. Теперь происходящее больше не кажется Эдварду мечтой или сном. Глаза Стида прикованы к нему неотрывно, и Чёрная Борода не может перестать двигаться, с силой и быстротой входя в него до предела. Он сжимает запястья Стида, ощущая его частый пульс в своём теле. — Ты офигенский, — говорит Эдвард. Слова текут из него кровью, словно он перерезал артерию. Ничего подобного он ни разу не чувствовал, ни одному человеку ещё не удавалось вырвать из его груди сердце. — Наверное, ты был создан лишь для того, чтобы лечь на спину и взять меня. Я мог бы трахать тебя день напролёт. Мне так долго хотелось этого! Я столько ночей об этом мечтал, лёжа без сна и чувствуя боль оттого, что не могу дотрагиваться до тебя постоянно, каждую грёбаную секунду… Стид тянется, чтобы поцеловать его, и кровать под ними скрипит. — Чего ты хочешь? — спрашивает Чёрная Борода, ощущая, что не сможет сдерживаться долго. — Быть с тобой рядом, этого достаточно… О, сделай так снова. — Вот так? — Господи, как же приятно. — Можно я прикоснусь к тебе? — Нет. Не останавливайся. Этого достаточно, — Стид обворожительно всхлипывает, и Чёрная Борода, не выдержав, наклоняется, прикусывает его шею, целует челюсть и грудь, целует его везде, куда может дотянуться, крепко прижимая запястья к постели. Боннет слишком близко, и это безумно приятно. — Я сейчас в тебя кончу, — ошарашенно шепчет Тич. О Боже, это действительно происходит! — Я сейчас… — Да, — говорит Стид, и горячие белые капли орошают живот и грудь Чёрной Бороды. Стид удивлённо, негромко стонет, кончая, и это удивление — словно Боннет не ждал, что ему будет так хорошо, — подводит к оргазму и Чёрную Бороду. Это горячо и так чертовски приятно, что Эдварду хочется испытывать это чувство три раза в день каждый день своей оставшейся жизни. Он прикусывает нижнюю губу, прижимается лицом к шее Стида и будто бы распадается на осколки. Он дрожит и дрожит, задыхается и старается не обращать внимание на свои громкие стоны. Блядь. Блядь. Блядь. — Я люблю… — начинает Стид, но Эдвард целует его, крепко прижимает к себе и не отпускает. На смену наслаждению приходит нежность. Эдвард сползает со Стида, тот вытирает его грудь, натягивает на него одеяло и шепчет какие-то идиотские, но такие необходимые Чёрной Бороде глупости. — Твоя шея… — последнее, что проговаривает тихо Тич, прежде чем заснуть в объятиях чужих ласковых рук. Сегодняшней ночью мутная солёная вода не утащит его на дно. Чёрная Борода спит и видит милые безмятежные сны.~~🏴☠️🏴☠️🏴☠️~~
Он пересекает палубу очень медленно, изо всех сил стараясь ничего не пролить. Стид помогает Олуванде смотать канат. Он видит подходящего к нему Чёрную Бороду и улыбается так, как никто и никогда не улыбался Эдварду Тичу (кроме этого грёбаного человека, конечно же). — Принёс тебе чай, — говорит Эдвард и отчаянно хочет, чтобы корабль пошёл ко дну. — Ты принёс… Мне… — Стид смотрит на него так, будто он только что нанизал весь мир на серебряную цепочку и вручил ему. — Чтобы вернуть тебя… А, не бери в голову. Наверное, это потому, что сегодня чересчур жарко. Стид подносит чашку к губам: — Он великолепен. А где ты взял чашку? Не думаю, что я видел этот узор раньше. Чёрная Борода пожимает плечами. — Ты принес мне чай? — спрашивает Олуванде. — Отвали, — смущённо отмахивается от него Тич. Стид всё ещё улыбается ему, и он паникует, говорит: — Я, кхм, лучше вернусь в каюту, — но вместо этого хочет сказать: «Я не знаю, как простить тебя, и как простить себя, я тоже не знаю. Я по уши в дерьме. Я так сильно люблю тебя, что готов содрать с себя кожу и вырвать все зубы, если ты этого пожелаешь. Любовь всегда жестока, но, может быть, ты хочешь вовсе не этого, может быть, ты заслуживаешь лучшего, и я, возможно, не знаю, как тебе это дать, как стать для тебя другим человеком. Я никогда не думал, что проживу так долго, чтобы кого-нибудь полюбить». — Спасибо, — отвечает Боннет, словно каким-то образом сумел прочесть его мысли.~~🏴☠️🏴☠️🏴☠️~~
Когда рассвет брезжит на горизонте, Стид дотрагивается до его лица так осторожно и бережно, что Чёрная Борода чувствует себя драгоценностью. Стид проводит пальцами по щетине на его подбородке, и сердце в груди Тича трепещет и рвётся на свободу, как птица. Нужно спасти от разъедания душу. — Когда ты ушёл, я немного был… Не в себе, — его голос звучит до противного слабо, как у испуганного мальчишки. Стид молча кивает и гладит его лицо. — И я. — Почему… Ты тогда не пришёл? — всё-таки находит в себе силы спросить Тич, хоть этот вопрос и стоит ему года жизни. — Я ждал тебя. Он прижимается лбом ко лбу Стида и закрывает глаза. — Эд, я думал… — Я не мог тогда тебя слушать. Просто не мог. Ласковая рука скользит по волосам Чёрной Бороды, и Боннет едва ощутимо целует изгиб его брови. — Расскажешь мне ещё раз? Он закрывает глаза, потому что надеется, что так будет легче. Эдвард закрывает глаза, потому что иначе он увидит лицо Стида, непременно захочет поцеловать его и вновь ощутит себя монстром. Он сосредотачивается на дыхании и тихом шёпоте Стида, сосредотачивается на прикосновении его гладкой кожи и на биении его сердца. Боннет рассказывает. Но так ли важны, в конце концов, причины его ухода? Чёрная Борода слушает его извинения, страхи и сожаления, и чувствует боль от каждого нового слова. Ему больно, потому что рассказом ничего нельзя отменить и исправить. Рассказ не вернёт проведённую Тичем на пирсе ночь, когда всё казалось возможным, его любовь — безграничной, и целый мир ждал, когда они вместе отправятся на поиски приключений. Доводы Стида не лечат израненную душу Чёрной Бороды. Но на этот раз Эдвард их слышит.~~🏴☠️🏴☠️🏴☠️~~
В утреннем небе ни единого облачка. Эд просыпается раньше Стида и ещё долго прислушивается к его ровному дыханию. Он вылезает из тёплой постели, надевает брюки и один из старых шёлковых халатов джентльмена-пирата, подпоясывается ремнём и оставляет дверь в тайную гардеробную открытой. На палубе он находит Пуговку у штурвала и Крошку Джона на вахте. Они кивают ему, когда он проходит мимо и облокачивается о планшир. Паруса починены, и море спокойно, будто о шторме никогда и не слышало. Эд стоит неподвижно, глядя в голубизну неба. От него слабо пахнет лавандой, а его длинные волосы развеваются на ветру. Горизонт залит золотыми лучами солнца и кажется теперь бесконечным. Через несколько минут к Эду присоединяется Стид. В руках у него две чашки чая, а на горле — багровый засос. Тич никогда не видел человека прекрасней. Он бы напал на испанцев, ушёл бы в отставку и вырезал себе сердце лишь для того, чтоб получить возможность разглядывать Стида при утреннем свете. — Доброе утро, — улыбается тот, протягивая ему чай. — Ты любишь меня, — говорит Эдвард, и Стид выпускает из рук свою чашку. Она разбивается о палубу, разлетается на осколки, а Стид, похоже, этого даже не замечает. — Да. Да, люблю. Я люблю, я… Да, я так давно люблю тебя. Да… Ком в горле Эда впервые за много недель исчезает, и он делает вдох. Может быть, те лёгкие, первые дни их знакомства прошли. Может быть, они оба морально сломлены и не могут вернуться к тому, что было, к тому времени, когда ни один из них не причинил другому вреда. Впрочем, Стид пронзил Эда насквозь вскоре после их встречи, так что, возможно, они изначально были связаны кровью. А может, они и должны были когда-нибудь ранить друг друга. Может быть, важно лишь то, что произойдёт дальше. — Ну что ж, — Эдвард кладёт голову на плечо Стида Боннета, не заботясь о том, видит ли их команда. — Хорошо. Может быть, они ещё найдут свой путь, может, для этого просто понадобится какое-то время. Прямо сейчас Эду кажется, что на горизонте он видит мерцающий огонёк, который разгорается ярче, когда Стид прижимается к нему ближе. Может быть, после всего, что случилось, такое ещё возможно. И может, когда-нибудь они до него доберутся.В конечном итоге так и случается.