Точки давления

Как только Нил вошел в раздевалку, его схватили и с энтузиазмом повели на сторону команды по ориентированию. Команда по экси переодевалась на другой половине комнаты; команды, как правило, естественным образом разделялись вдоль двойной линии скамеек. В комнате стоял запах немытого снаряжения. Он инстинктивно попытался найти Эндрю, заметив его у огромного вратарского шкафчика в тот же момент, когда Эндрю взглянул в его сторону. Они установили краткий зрительный контакт, после чего Нил поспешно отвернулся. Они не обсуждали это прямо, но он не хотел, чтобы люди знали, что они как-то связаны. — Ты избегаешь нас, — упрекнул его Сэм, возвращая внимание Нила к его собственной команде. — Нет, не избегаю, — солгал Нил. — Да ладно, я видел тебя с той девушкой – как ее зовут? Рыженькая. — Леона? — спросил Нил, сбитый с толку. — Мы просто обсуждали домашнее задание. — Конечно, так и было, — сказал Сэм со знающей ухмылкой на лице. — Это... — начал протестовать Нил, но потом остановился. Леона держалась необычно близко к нему, хихикая, возможно, чуть больше, чем того требовала домашняя работа по математике. Если Сэму это показалось вызывающим, то, возможно, это не было случайностью. Он проанализировал свое взаимодействие с ней за последние несколько недель. Теперь, когда он обратил на это внимание, картина была очевидна: она сидела с ним в паре во время групповых занятий, сидела чуть ближе, чем нужно, рисовала милые каракули по бокам его домашнего задания. Он просто списал это на яркую натуру и терпел, как мог, но она не вела себя так с другими парнями в их классе. Шесть месяцев назад – неужели прошло всего шесть месяцев? – один из его одноклассников в Монреале начал вести себя так же, как Леона. Хотя Нил и не особо поощрял флирт, но когда они однажды остались одни после школы и все пошло своим чередом, он тоже не сопротивлялся. Он не стал бы делать то же самое здесь. Даже если бы мать не наказывала его, эти короткие, незаконные поцелуи были неловкими и не приносили удовлетворения. А когда его мать узнала об этом, они уехали из города. Может быть, если бы он сдерживал себя, они остались бы там подольше, их бы не засек на границе один из головорезов его отца; может быть, Сиэтла никогда бы не случилось. Он содрогнулся, прежде чем начал двигаться по крутой. Между тем днем после школы и стычкой, в которой погибла его мать, лежали тысячи решений, и пытаться определить, когда именно они сбились с пути, было столь же невозможно, сколь и бесполезно. — Все в порядке, — сказал Сэм. — Я понимаю, ты предпочитаешь общаться с горячей девчонкой, а не со своими товарищами по команде. — Все не так, — сказал он, доставая из сумки свои беговые шорты. Как бы легко ни было позволить Сэму предположить, что они с Леоной встречаются, и дать себе еще один повод избегать его, это создаст больше проблем, чем решит. — Это ни к чему не приведет. — Почему нет? Нил пожал плечами, стягивая джинсы и меняя их на шорты. — Я не хожу на свидания. — Что? — раздался рядом с ним недоверчивый голос. Нил нахмурился, когда понял, что его подслушали, и оглянулся, чтобы узнать, кто влез. Это был Уоллес, одноклассник: — Ты что, гребаный Амиш? — Нет, с чего... — Я не хочу сказать, что я гомик, но с твоей внешностью ты можешь встречаться с кем угодно. А Леона горяченькая. Кто-то еще в другом ряду фыркнул: — Не гомик? Тебе что, двенадцать? Уоллес покраснел, но продолжил: — Ты знаешь, что я имел в виду. Если бы у меня было такое лицо, как у Нила... — Можешь забрать его себе, — пробормотал Нил, но его никто не услышал за потоком грубых шуток, сравнивающих лицо Уоллеса с задней частью лошади. На минуту показалось, что о нем забыли, когда громкость в раздевалке резко возросла. Но Сэм еще не закончил с ним. — Итак, тебе не нравится Леона, тогда какой твой типаж? — Что? — Нил поднял на него глаза, его мысли были уже на полпути к полю, где Бет устраивала распродажу выпечки. — Какой у тебя типаж? К примеру, — Сэм выглядел смущенным, когда обводил в воздухе кривую фигуру. — Девушки? Или парни, кто угодно. — У меня нет типажа, — сказал Нил, засунув ноги в ботинки в своем стремлении уйти от разговора. — Да ладно, у каждого есть свой типаж. Например, кто был твоей первой знаменитостью? — Никто. — Будь по-твоему, — сказал Сэм, закатывая глаза. — Серьезно, — сказал Нил, раздражаясь. — Мне никто не интересен. Это заставило Сэма задуматься. — Подожди, никто, никто? — Мне это просто не интересно, — категорично заявил Нил. — Мы сегодня идем бегать или как? — Да, извини, я хотел сказать... Нил не стал ждать, пока Сэм разберется, нужно ли ему извиняться. Пусть Сэм считает его странным за то, что ему не нравится Леона; он старался держать всю свою личность в тайне. У него были куда более важные дела, чем проявления внимания со стороны девушки, которую он едва знал. Нил бросил свою бутылку с водой рядом с полем и пошел сделать несколько кругов, пока ждал остальных членов команды. Старшая школа может быть такой утомительной.

—

Нил растирал руки, пробираясь через бушующий стадион. Пот остывал на его коже и вызывал усталость. Тренировка, как обычно, была непростой, но, по крайней мере, кое-что улучшилось. С октября, переходящего в ноябрь, погода была достаточно прохладной, чтобы бегать было действительно приятно. Внизу у ворот снова была организована продажа выпечки. Бет сидела за ней, хотя Жозефины нигде не было видно. — Что я пропустил? — спросил Нил, занимая свободное место. — Не так уж много, — ответила Бет. — Рыси дважды забили Тее, но Эндрю их заблокировал. Меня убивает холод. — Ну, все не так плохо, — сказал Нил, роясь в сумке, чтобы достать толстовку. Сделка сделкой, но он не собирается оставлять свой вещмешок в шкафчике больше, чем нужно было в эти дни. Особенно сегодня. — Это противоестественно. Я не могу вспомнить, когда в последний раз в октябре было ниже 40. — Однажды мы были в Монреале, — сказал Нил, немного удивив себя. — Снежные завалы были выше меня. — Все выше тебя. — Уморительно, — сказал Нил, а через секунду добавил. — Если тебе так холодно, почему ты надела босоножки? — Знаешь, как говорится, одевайся для той погоды, которую хочешь, а не для той, которая есть. — Я думал, это касается работы. — То же самое, — сказала она, откинувшись назад, чтобы лучше видеть корт. Нил последовал ее примеру, и напряжение в его плечах немного ослабло. Тренировка тянулась вечно. Тренер Дрезден все еще твердил о стипендии, квалификации и вычислял, какое место ему нужно занять на следующей встрече, чтобы не отстать. Ему просто повезло, что никто из команды не узнал об этом разговоре, иначе он не получил бы ни минуты покоя. Прямо перед ними в воротах стоял Эндрю, на его зеленой майке красовалась желтая цифра 24. Его огромная вратарская ракетка была низко опущена и готова. Мяч метался по центру площадки, крики с трибун давали понять, что были совершены какие-то нарушения. В старшей школе в экси были строгие правила относительно столкновений, но, судя по тому, что он видел до сих пор, они не так уж и соблюдались. После особенно неприятного столкновения наконец прозвучал свисток, и судья назначил штрафной удар в ворота "Бобров". Нападающий соперника встал в линию для удара, и Нил бессознательно переместился, напрягаясь, как будто это он был в воротах. Нападающий сделал финт влево, а затем выстрелил в противоположную сторону ворот. Эндрю успел сдвинуться с места до того, как мяч покинул ракетку и влетел обратно прямо в живот нападающего. Он согнулся пополам от резкой боли. Со стороны стадиона гостей раздались возмущенные крики, но после быстрого совещания судьи признали повреждение случайным. Нил пожалел, что не находится по другую сторону плексигласа, чтобы слышать их обсуждение. Следующие десять минут Нил сидел, загипнотизированный игрой. Бобры явно уступали, но счет был четыре к двум в их пользу, и к моменту звукового сигнала стало ясно, почему. Мяч большую часть времени находился на территории " Бобров", но как бы противники ни обходили защиту, им никак не удавалось обвести Эндрю. Когда мяч находился на расстоянии удара, Эндрю был неподвижным камнем в воротах, но при угрозе он извивался, как питон, контролируя силу и совершая молниеносные удары. Он никак не реагировал, если только мяч не летел за линию ворот. Его неподвижность при неточных ударах была пропитана презрением. Гудок вывел Нила из задумчивости. Бет бросила на него забавный взгляд, но ничего не сказала о его судорожной хватке на столе. Он с усилием разжал сведенную судорогой руку, массируя, дабы разогнать кровь, пока они наблюдали, как толпа собирается и обрушивается на стол. — Нил! — ярко воскликнул Сэм, материализовавшись в передней части очереди. Его волосы были еще мокрыми и торчали вверх под странным углом после душа. Нил подавил стон. — А мы-то думали, куда ты пропал! Ты здесь каждую неделю? — Только домашние игры, — ответила Бет, протягивая руку через Нила, чтобы взять несколько купюр из рук Сэма. — По субботам мы также проводим футбольные матчи. — Правда? — спросил Нил. — Да, но мама заставляет. Экси довольно плох, но футбол – просто утомителен. — Экси не так уж и плох, — пробормотал Нил. — Но не так хорош, как бег, не так ли? — вмешался Сэм, стоявший у края стола с макаруном в одной руке и пирожным в другой. — Конечно, — согласился Нил, а затем спросил Бет. — Кстати, где твоя мама? — Я сказала ей, что ты придешь, так что она, наверное, в кафе или еще где-нибудь. Неясное движение, которое она сделала под конец, было похоже на отговорку, но Нил не успел его расшифровать до того, как очередь разрослась и у них больше не осталось времени на разговоры. Сэм неловко завис на минуту или две, а затем поспешил в сторону киоска с хот-догами. Одноклассники, бегуны, учителя и еще много десятков других людей, которых Нил не узнавал, пробивались к столу, жаждая получить пару знаменитых кексов Джозефины. Нил даже не вздрогнул, когда рядом с ним материализовался Эндрю. Две недели – не такой уж большой срок, чтобы привыкнуть к его присутствию, но у него не осталось сил, чтобы продолжать паниковать на каждом шагу. Эндрю пододвинул стул и сел рядом со столом, казалось, не обращая внимания на то, что толпа продолжает бросать на него любопытные взгляды. Он потянулся к Нилу и взял со стола шоколадный кекс. Он снял свои огромные вратарские перчатки и щитки, хотя все еще был в майке. Полоски пота в местах крепления щитков темнели на черных нарукавниках, охватывающих предплечья. Он положил ноги на стол и откинулся назад, чтобы съесть свой украденный кекс. Бет тут же потянулась, чтобы оттолкнуть его ноги, но замерла с рукой в нескольких сантиметрах от него. — Отстань, — сказала она, хмурясь, когда отводила руку. Эндрю лениво наклонил голову в ее сторону, но не двинулся с места. — Нил, — сказала она в разочаровании. — Помоги мне немного. Он взглянул на Эндрю и подумал, не было ли в его безучастном выражении лица чего-то самодовольного. — Ты испачкаешь кексы грязью, — сказал он, снимая пленку с очередного противня с выпечкой. Долгое время Эндрю не двигался, раздумывая, потом опустил ноги и уставился немигающим взглядом на нарисованные красной краской линии ворот впереди них. Кожа Нила зудела от близости Эндрю. Он полагал, что Эндрю согласен с его неофициальной политикой избегания, но он явно ошибался. Однако он был слишком занят, чтобы отчитывать Эндрю, поэтому сосредоточился на столе перед собой и переложил три небольших печенья на тарелку с имбирными кексами, чтобы освободить место для подноса, который он достал. Минуты текли, пока Нил разбивал двадцатки на доллары и раздавал салфетки. У них уже начала заканчиваться мелочь, когда прозвучал гудок, возвещающий о начале игры. Несмотря на наплыв людей на трибуны, Эндрю не собирался уходить. — Разве тебе не пора возвращаться?— спросил Нил. — У них другая девушка в воротах, — сказал Эндрю, приступая к пирожному. — Та другая девушка – это Тейя Бирн, младший вратарь, в команде уже сколько, два года? — вмешалась Бет. — Ничего не напоминает? Эндрю бросил на нее холодный взгляд. — Звучит знакомо. Нил слегка сгорбился под испепеляющим взглядом Бет и передал закуски последним посетителям. Он увидел Сэма, стоящего напротив трибун и с открытым ртом смотрящего на них. Это должно было стать достоянием всей школы к понедельнику – или, по крайней мере, всей команды по бегу. — Тебе, наверное, стоит быть там на случай, если им понадобится замена, — сказал Нил. — И слушать, как они весь день болтают об экси? — Эндрю насмехался, положив ноги на освободившееся место на столе. — Они справятся. — Но им не помешал бы твой вклад. Ты безусловно лучший игрок в команде, твой последний сейв был невероятным... Он резко прервался, когда свернутая салфетка отскочила от его лица. — Теперь ты говоришь как Брент, — сказал Эндрю. — Экси то, экси се. Не все связано с экси. Нил стиснул зубы, внезапная желчь неприятно кольнула его язык. Бет наклонилась к нему, отталкивая ноги Эндрю от стола пустым подносом. — Ты мог бы пойти и поделиться своей неспортивной мудростью с остальными членами команды. Может быть, ты даже узнаешь их имена. Только одно или два, не волнуйся, я не ожидаю, что ты будешь напрягаться слишком сильно. — Похоже, тебе повезло, — сказал Эндрю, указывая полусъеденным пирожным в сторону корта, где Ники рысью приближался к ним. — Это моя реплика. — Эндрю! Слава богу, тренер Брент сходил с ума по моей заднице – что ты делаешь? — прошипел он, заметив Нила и резко перейдя на немецкий. Кровь Нила застыла в жилах. Ужас пронесся в его сознании и разбил его мысли на части. Ники узнал его... — Ем, — ответил Эндрю по-немецки. Нил вздрогнул, словно это слово было пощечиной, но ни Ники, ни Эндрю не смотрели на него. Ему потребовалась секунда, чтобы понять, что вспышка гнева Ники была направлена вовсе не на него. Его дыхание было рваным и неровным. Эндрю никогда не говорил с ним о немецком языке; он не мог знать, что Нил его понимает. — Ты ведь помнишь, что сказал директор? Еще один инцидент, и тебя могут исключить! — Меня исключат за то, что я ем пирожное? Благодаря неловкости формулировок Эндрю плечи Нила немного расслабились. Это был явно школьный немецкий, хотя беглость Ники была не что иное, как нервное возбуждение. Он говорил так, как можно научиться только путем погружения. Что, если бы он жил в Германии? – он быстро отмахнулся от этого вопроса. Европа была не такой уж и маленькой. Вероятность того, что они с Ники пересекались за границей, была практически нулевой. Однако ему придется выудить из Эндрю какую-нибудь информацию об этом. Просто для безопасности. — Ты взломал его шкафчик. Ты чуть не зарезал его. Почему ты так упорно продолжаешь изводить его? Эндрю не ответил, уставившись пустыми глазами мимо Ники и запихивая в рот последнее пирожное. — Ты можешь просто... — прорычал Ники, запустив пальцы в волосы. — Мы поговорим об этом позже. — Или нет, — сказал Эндрю, вставая со стула и направляясь к скамейкам. Ники одарил их расстроенной, извиняющейся улыбкой и погнался за своим непутевым кузеном. — У тебя дерьмовый вкус на друзей, — резко сказала Бет, но ее веселье было очевидным. — Я не думаю, что мы друзья, — пробормотал Нил. Ее добрый юмор не мог передаться ему, и это был не просто затаившийся страх от неожиданности услышать немецкую речь. Он не был уверен, что именно из сказанного Эндрю вывело его из себя, но это зудело, как воспаленная рана. — Как ты думаешь, на каком языке это было? — Немецкий, — сразу же ответил он, а затем добавил, — по-моему. — Определенно, звучало достаточно сердито. Нил сделал паузу, надеясь, что не выдал своего свободного владения языком, когда сказал: — Я думаю, Ники просто волновался. — Что Эндрю слопает все наши кексы и предъявит неподъемный счет? Нил не смог сдержать пристального взгляда, а Бет подняла руки в знак капитуляции. — Я не буду докладывать о нем, если ты этого не сделаешь. Нил заставил себя нахмуриться и кивнул в знак признательности. Он знал, что Бет просто пытается сохранить легкое настроение, но он был слишком раздражен, чтобы оценить это. — Хотя, если он будет продолжать в том же духе, мне придется завести счет, — сказала она через минуту. — Ты никогда не сможешь заставить его платить. — Я найду кого-нибудь, кто впишет это в его завещание. Нил сумел скривить губы в подобие улыбки, и Бет приняла эту победу и пошла дальше. Они в тишине закончили перестановку на столе, а затем откинулись на спинки кресел, чтобы понаблюдать за продолжением игры. Эндрю не выходил на поле еще двадцать минут, тем самым у Рысей было достаточно времени, чтобы отыграться. Стена ворот перед ними загоралась снова и снова, и к тому времени, когда тренер Брент наконец заменил Тею, Рыси уже безвозвратно ушли в отрыв. Возвращение Эндрю на площадку остановило позорный счет, но он ничего не мог поделать с неспособностью нападающих попасть по воротам. Ревность переросла в ненависть в его животе, когда он наблюдал, как Эндрю совершает очередной невозможный сейв. Как он мог быть настолько хорош, при том, что ему все равно? У него было все – семья, дом, талант, который приведет его в университет и дальше. И он мог играть, что было больше, чем Нил когда-либо получит. До этого момента жизнь Эндрю была достаточно беспорядочной, но на его похоронах будут скорбящие, а на похоронах Нила не будет ни одного. Он сминал липкую пленку между пальцами. Нил хотел ненавидеть Эндрю, но все было не так просто, не так ли? Он не знал, есть ли в университетах политика, запрещающая принимать на учебу бывших преступников – он ничего не знал о том, как работает скаутское движение. Для него это никогда не было вариантом, так что не было смысла узнавать. Но если судимость по делам несовершеннолетних была достаточным основанием для того, чтобы не принимать его... Может быть, стипендия была пустой фантазией, и, не заботясь об этом, Эндрю избавлял себя от боли разочарования. — Кто-то испачкал пирожные кетчупом, — с отчаянием сказала Бет, когда игра подошла к концу и все спустились с трибун. Нил вышел из оцепенения и понял, что пропустил свое время для душа в уединении. Бобры выстроились в ряд и дали перфектные рукопожатия другой команде, стремясь поскорее уйти от поражения и попасть под горячий душ. Несколько человек остановились возле распродажи выпечки, чтобы взять что-нибудь на дорогу, поэтому Нил остался, чтобы помочь Бет закончить. Через пятнадцать минут они погрузили все пустые лотки в тележку и выкатили ее на стоянку. — Мама скоро все заберет, если, конечно, она не забыла, что я здесь, — сказала Бет. — Хорошо, — сказал Нил, устало опираясь на тележку. — Я пойду приму душ, команда экси должна уже закончить. — У тебя есть какие-нибудь планы на вечер? — У меня встреча через час, — ответил Нил. — Хорошо, — сказала она. — Увидимся, Ворчун. — Увидимся, — сказал он и направился обратно к раздевалкам. Как он и рассчитывал, несколько игроков экси уже слонялись у выхода, сокрушаясь по поводу своего проигрыша. Настроение было подавленным, когда Нил проскользнул в дверь. Каллум поприветствовал его взмахом руки, от которого он уклонился. Сутулясь, он пересек комнату и проверил душевые. Они были пусты, хотя пол был мокрым. Нил бросил свой вещмешок в самый сухой угол и достал сменную одежду. Через пять минут он был чист, и свежая одежда прилипла к нему во влажном воздухе, как вторая кожа. Практически готово. Громкие голоса, доносившиеся из раздевалки, подсказывали ему, что все будет не так просто. — Почему они вообще позволяют такому выродку, как ты, оставаться в команде? — прорычал Дилан с другого конца комнаты. Нил стиснул зубы и направился за угол. Он чуть не налетел на Эндрю, стоявшего у входа в душевые перед своей внушительной вратарской сумкой. Он взглянул на Нила и наклонился над своей сумкой, запихивая в нее последние вещи, стоя спиной к раздевалке. — Дилан, мы же обсудили это с тренером, — сказал Каллум с нарочитым спокойствием. — К черту это, — огрызнулся Дилан, — он чуть не пырнул меня ножом. Я не хочу играть с таким человеком. Нил, поддержи меня в этом. — В чем? — не понял Нил. — Он грёбаная угроза! Ты в самом деле согласен с... этим? — он показал жестом на Эндрю, как будто это все объясняло, раскрасневшись и кипя. Эндрю поднял бровь на Нила, взваливая свою сумку на плечо. — Иди и выплачься кому-нибудь, кому не наплевать, — сказал Нил, отворачиваясь от Эндрю и протискиваясь через раздевалку. — Какого хрена? — возмутился Дилан. — Никому нет дела до твоих глупых истерик, — сказал Нил. — Ты всегда ведёшь себя как сука, или это бывает только тогда, когда ты не добиваешься своего? Полдюжины игроков экси, все еще переодевающихся, вытаращились на Нила с отвисшими челюстями. — Может именно тебя нужно выгнать из команды, — продолжил он. — Ты устраиваешь бесполезные драки на площадке, а теперь ты здесь делаешь то же самое со своими гребаными товарищами по команде. — Ты, ничтожный маленький паршивец! — прорычал Дилан, набрасываясь на Нила. Он увернулся, встав так, чтобы между ними была скамейка. Каллум появился секундой позже, протягивая руки к Дилану в успокаивающем жесте и приговаривая: — Эй, эй, Дилан, успокойся. — Не говори мне успокоиться, ты его слышал! Я оторву его гребаную голову! — В следующий раз, когда ты затеешь драку с Эндрю, я не буду вмешиваться, — холодно сказал Нил, затем снова посмотрел на Эндрю. — Он не стоит тюремного срока. Эндрю наклонил голову назад, глаза его были непроницаемы и прикрыты капюшоном. Нил не знал, клюнет он на приманку Дилана или нет, но он не лгал. Если бы Эндрю решил выпотрошить Дилана, он бы не стал вмешиваться. Нил должен был верить, что тот достаточно разумен, чтобы понимать цену еще одной драки. Он выскочил из комнаты, позволив угрозам Дилана затихнуть за закрывшейся дверью. Его руки были неустойчивы, а лицо вспотело, несмотря на недавний душ. Безрассудство. Вещмешок ударился о его бок, тяжелое напоминание о секретах, которые он должен был держать близко к груди. Но это было так приятно. Освободиться и выпустить часть кислоты, накопившейся внутри него. Нил глубоко вздохнул, когда вышел на улицу, холодный воздух был затхлым от смога и автомобильных выхлопов. — Это было неожиданно, — раздался сзади голос Эндрю. Нил обернулся, чтобы посмотреть на него. Его сумка экси висела на одном плече, почти такая же громоздкая, как и он сам. Его волосы все еще были мокрыми и колючими после душа. — Ты сказал, что я могу жить здесь жизнью, которую хочу, — сказал он. — Поздравляю. Это я. — Поразительно. Я не думал, что ты полный идиот. — А на твоей одежде нет крови, поэтому я предположу, что ты решил не убивать Дилана сегодня, — ответил Нил. — А теперь, если ты не против... — Торопишься? Нил замер на месте. — Нет, — рефлекторно соврал он. Эндрю бросил на него скучающий взгляд, и он сдался. — Я собираюсь встретиться кое с кем. — С кем? — Это неважно, — сказал он, опуская руку к вещмешку и сжимая ремень в кулак. — Если бы это было неважно, ты бы не врал об этом. Нил замялся, подыскивая ответ. Он не придумал никакой другой причины, кроме той, которую он использовал в отношении Бет. — Для тебя это не важно. Эндрю шагнул вперед, оказавшись прямо перед лицом Нила. Каждый инстинкт подсказывал ему отступить, но он стоял на своем, и они смотрели друг на друга, нос к носу. — Я не могу защитить тебя от угроз, о существовании которых я не знаю, — сказал Эндрю. — Тебе не нужно меня защищать, — ответил Нил. — Ты просто должен хранить мои секреты. — Я не смогу этого сделать, если не буду знать, что ты делаешь, чтобы поставить их под угрозу. — Этого не произойдет, — твердо сказал Нил. Надеюсь. — Ты клянешься в этом? — Да, — сказал Нил, и Эндрю потянулся вверх, обхватив рукой горло Нила. Он наклонился вперед, в каждой линии его тела чувствовалась угроза. — Не лги мне, — зашипел он. — Я не лгу, — прохрипел Нил. — Нет ничего такого, с чем бы я не справился. Эндрю зарычал, низко и сердито, его пальцы сжались на мгновение, прежде чем он оттолкнул Нила назад. — Это на твоей совести. Нил потер горло, впрочем, Эндрю не причинил никакого серьезного ущерба. Он смотрел, как Эндрю прикуривает сигарету, оглядываясь по сторонам, чтобы проверить, не заметили ли их. Стоянка была в основном скрыта от глаз, но нельзя было гарантировать, что не было свидетелей. Дым привлек внимание Нила к Эндрю, как муха к гниющему мясу. Сигарета свисала с его губ, вспыхивая, когда он делал длинную затяжку. Хлопья пепла вырвались и упали на тротуар. — Кто угрожал Аарону? — спросил вдруг Нил. Этот вопрос мучил его уже две недели. Эндрю долго не реагировал, выпустив облачко дыма, которое развеялось в холодном воздухе, явно решая, достаточно ли Нил предложил, чтобы заслужить ответ. — Его мать, — сказал он наконец. Слабый акцент, который он сделал на этой фразе, был сильным. Не наша мать. Его мать. — Когда я вышел из колонии, она била его. Я заставил ее прекратить. — Ты убил ее? — вопрос вырвался, прежде чем он успел его обдумать. Глаза Эндрю вспыхнули красным, отражая горящий конец сигареты в его руке. — Я сказал ей остановиться. Она проигнорировала меня. Нил открыл рот, чтобы ответить, снова закрыл его, затем потряс головой, чтобы прояснить ситуацию. То, на что пошел Эндрю – и собирался пойти, чтобы сдержать обещание, данное Аарону, пугало, но и обнадеживало. Если Эндрю прибегнет к убийству, чтобы сдержать свои обещания, то секреты Нила будут в безопасности с ним, пока не сгорит весь мир. Он повернулся, чтобы уйти, но Эндрю прервал его. — Почему ты так ненавидишь свое лицо? Нил повернулся и недоуменно уставился на него. — Я слышал, что ты сказал тому новичку, — сказал Эндрю. — Краска для волос и контактные линзы, я понимаю. Но это нечто большее, не так ли? — Мои контактные линзы... — Нил запнулся. Он не видел своих настоящих глаз уже несколько месяцев, но Эндрю видел. После того, как Эндрю загнал его в угол в своем убежище, ему несколько дней не приходила в голову мысль, что он встал с постели без своих линз. Он никогда не ходил без них днем. Нил до сих пор помнил вспышку своих голубых глаз в зеркале заднего вида, когда мать притянула его к себе и заставила повторить свои обещания в последний раз, ее кислое и едкое дыхание коснулось его щеки, когда она подавилась последними остатками воздуха. Никому не доверяй. Будь кем угодно, только не собой, и никогда не будь никем слишком долго. Она бы убила его, если бы увидела его сейчас, откровенность вытекала из него, как кровь из перерезанной артерии. Почему он ненавидел свое лицо? Потому что если бы он был кем-то другим, кем угодно, он не был бы приговорен к смерти собственными глазами Мясника из Балтимора. Окурок отскочил от груди Нила, вернув его к Эндрю, который все еще ждал ответа. — Потому что я похож на своего отца, — сказал он, почувствовав вкус крови во рту, когда произносил это слово. — Это от него ты бежишь? — спросил Эндрю. — У тебя только один вопрос, — бросил ему в ответ Нил. Эндрю метнул на него непонимающий взгляд, явно осознавая свои собственные слова. Губы Нила скривились в горькой улыбке, и он понял, что это ухмылка его отца рассекла его лицо надвое. Он впился ногтями в ладони, пытаясь согнать это выражение со своего лица. — Увидимся в понедельник, — сказал он и пошел прочь. Эндрю проигнорировал его.