Лучше быть смелым, чем осторожным,
потому что судьба — женщина.
Никколо Макиавелли
Wrong step - twentythree istasha Снова надоедливый кот обтирался у его ног. Один из немногих, кого не смущало наткнуться на острый взгляд. «Еще один желтоглазый бесстрашный зверь», — подумал про себя Реддл. С годами он стал раздражительнее. Раздражало абсолютно все: поместье магглов, в котором он старался появляться настолько редко, насколько мог, заваливая себя делами — а их было предостаточно, и каждое нуждалось в контроле и внимании; Раздражало ближайшее окружение: легкомысленный Малфой с ветром в голове; Нотт, неспособный принять самостоятельных решений даже в самых простых вещах и вынуждавший его реагировать на каждый звук; слишком импульсивный Долохов, который не умел скрывать эмоций и сдерживаться, что плохо сказывалось на деловых встречах. Единственным, кто почти его не раздражал, был Уэйн. Министерский работник просто молча делал то, что от него требовалось. Четко и пунктуально, обладая редким даром, который Реддл ценил в людях — молчанием. Когда ему был нужен молчаливый собеседник, он вызывал Уэйна: решения сами приходили в голову, стоило увидеть немую реакцию Маркуса. Ядром раздражения была Нимат — центральный источник подпитки его поезда нервозности. Необходимость (в которую он сам себя загнал) контролировать все вокруг вынуждала мозг подмечать, запоминать и использовать в дальнейшем любую деталь, что могла принести пользу. После незапланированного посещения Японии несколько лет назад он перенял у Госпожи Нао способ коммуникации со своими приближенными. Взгляд упал на кольцо с черным камнем — фамильная реликвия служила ему не так, как он планировал изначально. Эта мысль вызвала раздраженный вздох. Не все его люди носили знаки отличия, что он изобрел еще во времена учебы — отличительные метки со змеей и черепом. Магия наложения необратима, потому всем, кто имел дело с Министерством магии, был дан иной способ связи. Он создал копии своего кольца и раздал нескольким самым близким людям — Уэйн входил в их число. Брови сошлись, углубляя морщинку, рука инстинктивно потянулась к палочке: он ощутил жжение, исходившее от кольца. Это означало одно — случилось что-то срочное. Уэйн хочет передать послание сейчас, и оно не требует отлагательств. Следовательно их миссия слежки пошла не по плану. А когда что-то шло не по плану, ему приходилось прокладывать дорожку сквозь тягучую, как лава злость, которая овладевала им со скоростью летящего снитча. «Нимат с тобой?» Лишь три слова, и кровяные тельца начинают закипать, как раскаленное масло. Сутки назад он отправил ее в компании Уэйна следить за маггловской шишкой — быть его тенью. Элементарная задача, с которой справился бы даже ребенок. Не требует мозгов и сообразительности: следуй и наблюдай. Логичный вопрос, что могло пойти не так, и почему Уэйн спрашивает его о местонахождении Нимат способом, который они используют только в крайних случаях. Сбежала? Невозможно: от него не сбегают. Даже если бы она захотела, контракт не позволил бы ей ослушаться. Он повел головой, чтобы сбросить мелькающие картинки с лицом зеленоглазой ведьмы. Вероятность, что с ней могло что-то случиться, стремилась к нулю — так говорили его внутренние расчеты. Их дело не имело никакой связи с темной магией или иной опасностью. К тому же эта женщина точно не подходит под описание дамы в беде — дикая, умная, своевольная. Да. Она может сама постоять за себя. Реддл резко поднялся и направился в сторону своей комнаты. — Милый, а где же Нимат? Завтра утром мы должны пойти в город... Действительно, где Нимат? — ему бы тоже хотелось знать ответ на этот вопрос. Заткнув порыв послать в Мэри силенцио, он выдавил вежливую улыбку и на автомате что-то бросил. Из комнаты отправил послание Уэйну, где спрашивал о его местонахождении. Ответ последовал незамедлительно. Маггловский отель напротив дома чиновника и напряженный взгляд молчаливого Маркуса встретили его. Он выругался, не обращая внимания на озирающихся людей: ее нет почти двенадцать часов, и Уэйн сообщил ему это только сейчас! Кончики пальцев искрились напряжением, которое отдавала в тело магия. Сейчас он зол. Нет. В бешенстве. Это не просто срыв операции... Том не желал думать о причине своей острой реакции на короткий доклад, что кончался стреляющей в висок иглой: Версий ее местоположения нет. Уэйн поджигал уже вторую сигарету, глядя в одну точку. Реддл проматывал в голове отчет снова и снова, пытаясь дать разуму зацепку: они следили посменно с разных номеров за объектом. Нимат — до вечера, а с вечера до утра Уэйн — по очереди. Уэйн пришел в номер ранним утром и не обнаружил там Фармер. Ни в номере, ни в отеле — на ресепшн сказали, что не видели, как девушка из этого номера выходила. Ни в кофейне напротив. Объект находился дома — смена локации из-за слежки отпадает. В поместье Реддлов она не появлялась. Он сжал пальцами обивку кресла до побелевших костяшек, желваки напряженно заходили выдавая с трудом сдерживаемые эмоции. Варианты, где могла находиться Фармер, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Они поднялись в номер, и Реддл осмотрел каждый его дюйм лучше поисковой собаки — ничего. Ни одной зацепки, ни записки, ни намека на борьбу. Необходимо было исключить варианты, в которых она самовольно ослушалась и исчезла. Провернуть такое самостоятельно было сложно — более того, он считал это невозможным, но если это окажется правдой, он лично вручит ей орден Мерлина за отвагу. На следующий день они отправились в Малфой-мэнор. Он быстро поставил Абраксаса в курс дела и велел разузнать у молодой Леди Малфой, знает ли она что-то. Реддл присутствовал на "допросе" и проник в голову Витории — это было просто: жена блондина не владела окклюменцией и даже не ощутила внедрения. Ничего. Она ничего не знала и не видела Нимат лично уже пару лет. Том лишний раз убедился, что Нимат не посмела его ослушаться. К кому еще она могла обратиться за помощью? Плохие мысли, как трупные черви, проникали в сознание, выворачивая его наизнанку своей вариативностью. Одно слово как гонг молотило в голове — похитили. Кто и зачем, он разберется позже, если от похитителя останется хоть что-то. После Малфоев он написал письмо Забини, поскольку не знал, где именно обосновался итальянец и как его можно найти. Он мерил шагами номер отеля до тех пор, пока не пришел ответ, по первым гневным строчкам которого стало ясно, что Забини не в курсе. Не дочитав письмо, он сжег его и, не в силах больше сдерживаться, разгромил весь номер. На шум прибежал Уэйн, пытаясь вразумить и предложив объединить усилия для поиска. Его накрывали эмоции, которые он не мог обуздать: злость, раздражение, страх, растерянность и... вину. Ведь он мог дать ей чертово кольцо. В конце концов метку, и плевать он хотел на ее протесты! Он сам не понимал, почему ее отказ подействовал на него: он мог продавить свое решение, ссылаясь на контракт, и заткнуть ее. Но не хотел. Потому что она была рядом добровольно. Согласилась следовать за ним, зная, чем все в итоге кончится, поэтому принуждение в ее случае было бы крайней мерой. Зачем заставлять, если можно убедить или договориться? К тому же она была на глазах, всегда под присмотром. Ее преданность и готовность следовать за ним и его целями подкупала, в конечном итоге он не заметил, что позволил ей принимать самостоятельные решения, спорить с ним, не делать того, чего она действительно не хотела — быть помеченной. Остальные носили знак отличия с гордостью, Нимат же смотрела на это с отвращением, что несомненно задевало самолюбие. Реддл провел пятерней по волосам, зачесывая их назад, переводя отчужденный взгляд на стену. — Том, остынь. Не время распаляться, нужно найти ее раньше, чем... — Раньше, чем что Уэйн? Договаривай, ну же, — прорычал Реддл, посылая в Маркуса убийственный взгляд, будто тот был причиной всех его бед. — Мы найдем ее. Скорее всего это кто-то, кто имеет отношение к тебе. Подумай, — надавил Уэйн, не обращая внимания на агрессивность Тома. Он знал, что Уэйн прав — всегда прав. Они вышли из отеля и пошли вдоль аллеи вниз. Реддл почти не сомкнул глаз, ничего не ел. Сигарета на пустой желудок заставила кишки свернуться в трубочку и молить забросить в пищевод хотя бы что-то. Он спалил окурок и свернул к первой попавшейся на глаза пекарне. Маркус курил и пил горький кофе, Том смотрел сквозь тарелку с едой, перебирая всех своих вероятных или очевидных врагов. Кому он переступил дорогу? А главное, этот кто-то догадывался о степени его близости с Нимат, если решил таким способом отомстить. Сжал фильтр сигареты зубами, втягивая черный дым, наполняя сознание легким дурманом. — Я кое-что вспомнил, — Уэйн постучал пальцами, меж которых была зажата сигарета, по столу. Медлительность раздражала, но Том молча поднял на него взгляд. — Возможно, это неважно, но жена Долохова подарила Нимат накануне кольцо. Оно могло иметь чары отслеживания. Сомневаюсь, что она проверяла подарок на вложенные заклинания, — пальцы быстрее отстукивали непонятный ритм, Уэйн смотрел на реакцию Тома. — Считаешь, что Мелисса хотела ей навредить? Зачем ей это? — небрежно произнес Том, откидываясь на стул, но легкая морщинка меж бровей все же залегла. Сколько раз он говорил ей не принимать подарки, еще тогда в Эмиратах Нимат беспечно приняла дар от одной из жен Хайрата без задней мысли — наивная простота этой женщины поражала. Наверняка, Мелисса знала об этом случае. — Думаю, не ей, — недобро усмехнулся Уэйн. — Долохов? — прищурился Реддл. — Ты же несерьезно? Он кажется идиотом, но далеко не глуп, — покачал головой и сделал затяжку. Молчание. Том изучающе посмотрел на непроницаемое лицо Уэйна, который точно не разделял его мнения, поселяя зерно сомнения в его голове. — Хорошо. Отправимся туда, но только чтобы доказать тебе, что ты ошибаешься. Долохов не посмеет пойти против, — Реддл поднялся, оставляя тарелку с едой нетронутой. — Против кого? — теперь откинулся на спинку Маркус и, склонив голову набок, сделал затяжку, рассматривая прохожих. — Разве навредить ей равно навредить тебе? — Том сверлил взглядом Уэйна, пытаясь осознать смысл его слов. Нимат — его человек, это знает каждая собака, что входит в круг его людей и людей, работающих на его людей. Естественно, эта ведьма имела статус неприкосновенности, пока работала на него. Информация очевидна и лежит на поверхности. Он не оставил бы безнаказанным нападение на любого из его людей и каждая собака, что дышала рядом, была в курсе. Тогда что именно имел ввиду Уэйн? Мысли, что пролезали в черепную коробку, не имели права быть восприняты — он повел головой, сбрасывая наваждение, и молча направился к выходу. Чем именно сейчас занят Антонин, он понятия не имел, так же как был тот в мэноре или где-либо еще. Они работали вместе, авторитет Реддла был принят всеми негласно, но формат отношений сильно отличался от того, что было во времена учебы — верные псы, как сказала бы Нимат. Долохова он знал не так долго, как Малфоя, Нотта и Розье, но абсолютная приверженность легко читалась и без легилименции. Двое трансгрессировали к поместью — камин для перемещений открывался после договоренности. Их визит должен был стать неожиданностью, если хозяева вообще находились дома. Мужчины переглянулись и двинулись к кованым воротам. Реддл поднял глаза к небу и сделал последнюю затяжку — серые тучи. Дурное предчувствие подкралось сзади настолько близко, что возникло желание обернуться. The Hunting - Joel Nielsen — Стой, — Уэйн замер и обернулся на него. Пальцы ловко поддели манжеты, расстегивая. Палочка коснулась кожи, и он повел плечом, как если бы хотел отогнать рой надоедливых мошек. Хлопок. — Абраксас, — удивленно поздоровался Уэйн. — Маркус. Рад встрече, — быстро кинул блондин. — Ты хотел меня видеть? — теперь он обратился к Тому. — Обычное собрание, как всегда, — соврал, не моргнув и глазом. Нет времени объяснять. Шаг к воротам. Взволнованный домовик оповестил хозяйку о приходе гостей. — Моего супруга сейчас нет в поместье: у него срочные дела, — сконфуженно отчиталась Мелисса, смотря куда угодно, только не в глаза. Первое, о чем он подумал — женщина подверглась побоям в очередной раз и из-за страха не желала быть втянутой в историю странного визита гостей в отсутствии мужа. — Что за срочные дела? — буднично поинтересовался Малфой, разглядывая картины. — Вам стоит самим его спросить об этом, когда он вернется, господа, — натянуто улыбнулась женщина, попытавшись скрыть нервозность. — Так и сделаю, прошу простить, если смутил тебя. Ты выглядишь испуганной, — монотонно произнес Малфой, переводя многозначительный взгляд на Тома. Ему не нужно читать мысли, чтобы понять смысл послания эмпата — что-то не так. — Мелисса, Нимат похвасталась мне твоим подарком. Удивительной красоты кольцо — невиданная щедрость с твоей стороны, — Реддл цокнул языком, сделав несколько шагов к взволнованной женщине. — Да. Я... хотела ее поблагодарить, — оправдательным тоном глухо произнесла миссис Долохова. — Хм-м. Твой муж не был против такой статьи расхода? — Реддл безуспешно пытался поймать ее взгляд, но Долохова упрямо отказывалась встречаться с ним глазами. Знала. Она точно что-то знала, и теперь это не просто интуиция — Долохова была осведомлена о его способностях легилимента и не из-за скромности отводила взгляд. — Либо ты расскажешь то, что знаешь, сама, — он подошел к ней почти вплотную. Ответ не потребовался: палочка в тонкой руке метнулась в его сторону. — Экспеллиармус! — Малфой отреагировал быстрее, обезоружив женщину. — Легилименс, — Реддл не стал тратить время на допрос, пожелав увидеть все своими глазами. Он давал ей шанс. ... — Ты отдашь его ей, поняла?! — прошипел Долохов, сжимая волосы жены в кулак. — Дорогой, пожалуйста... Мы просто говорили, я бы никогда, — шепчет сквозь слезы Мелисса. Звонкая пощечина — женщина отлетает к стене, ударяясь головой. Соскальзывает вниз и пытается сдержать рыдания, прижимая руку ко рту. Ее взгляд падает на мыски туфель. — Отдай его ей. Мне плевать, что ты скажешь, она должна надеть это чертово кольцо! — украшение летит в нее, ударяясь о лицо и отскакивая на пол... ... Приглушенные крики доносятся до слуха, становятся все более отчетливыми по мере ее приближения. Ладонь резко закрывает рот, чтобы не выдать присутствия. Останавливается, прижимаясь к стене и пытается заглянуть за угол. — Круцио! — Мелисса отпрыгивает в бок, как от пощечины. Женские крики с новой силой разносятся в подземелье. Она пытается сделать шаг назад, но каблук натыкается на камень, и тело падает вперед. Глазам открывается жуткая картина — ее муж возвышается над хрупким телом, изогнутым в неестественной позе на голом полу. Мужчина резко оборачивается на звук, вскидывая палочку в ее сторону... ... Он тяжело задышал в попытке справиться с поглощающей каждую клетку яростью. Напряжение ломило кости, делало мышцы якаменными. — В подвал, — мертвенным голосом прозвучал приказ, разбиваясь о стены. Двое парней переглянулись и кивнули. Вырубил Долохову сразу же, как увидел все, что хотел. Вход в подземелье мэнора был защищен. Уэйн добился ответа от эльфа, и тот открыл дверь, не желая ощутить на себе новую порцию пыток. Малфой приглушил звуки их шагов, пытаясь почувствовать, с какой стороны тянулась нить человеческих эмоций. Блондин кивнул влево, и все трое быстрым шагом направились в нужную сторону по лабиринтам подземелий. Реддл резко остановился, когда до слуха донеслось: — ...думаешь, я позволю какой-то безродной шлюхе так говорить со мной? Промывать мозги моей жене, настраивать против меня? — выплевывал Долохов. Сука. Глубокий вдох, и челюсти сжимаются почти до хруста. Они выходят из-за угла плечо к плечу, наблюдая, как Долохов с гримасой отвращения, сидя на корточках, сжимает черные волосы на ее затылке. Нимат не сопротивляется — висит в воздухе, пока руки в цепях безвольно лежат по бокам, словно ее парализовало. Полуприкрытый отсутствующий взгляд не выражает ничего. Рука сама делает пасс, и Долохов отлетает к стене, не успев среагировать. Нимат по инерции относит за ним, так как пальцы все еще сжимают копну волос. Реддл чувствует, как магия бесконтрольно выплескивается из него, не находя другого выхода — двери всех клеток слетают с петель и с грохотом врезаются в стену. Долохов отталкивает Нимат и выставляет щит, не дожидаясь атаки. — Какого черта ты проник в мой дом?! — откашлявшись, встает на ноги, пока взгляд мечется между тремя людьми. Малфой обрубает цепи и левитирует тело Нимат к себе, подхватывая на руки. — Авада... — импульс настолько сильный, что Том не успевает обдумать свои действия, но его останавливают, хватая за руку. — Он нужен живым, — напряженно проговаривает Уэйн, впечатывая слова в него. Он не может убить его, не сейчас. — Круцио! — Том, как в трансе, наблюдает за немым криком Долохова, который перерастает в оглушительный вопль. Мразь извивается, подобно дождевому червю в мокрой земле. Невербальное диффиндо отсекает кисть правой руки — той, что посмела направить палочку против. Против его человека в тайне от него. Реддл считает руку мизерной платой за содеянное, он может вырвать его язык, что произнес заклинания, но к сожалению этим поганым языком существует необходимость в пользовании. Долохов общался со многими чистокровными чинами в магическом мире, прощупывал почвы и собирал мнения, статистики недовольных сегодняшним днем. Был промежуточным звеном цепей большой системы и убрать пешку с доски сейчас, значило бы поставить крест многолетней работе и создать новую паутину проблем. Он не знает, сколько времени смотрел на растекшееся в луже собственных испражнений тело и сколько еще не смертельных, но адски мучительных заклинаний опробовал на этой собаке, пока не вспомнил о причине своей ярости. Ничего не слышит, словно оглох. Боится посмотреть в ее сторону, боится не сдержаться и все-таки убить эту мразь. — Сотри ему память, — бесцветно бросает Уэйну, затем переводит взгляд на Малфоя. Блондин должен чувствовать то же, что и она, поэтому, встречаясь с ним глазами, Реддл боится увидеть то же, что и в тот самый день, когда девушек похитили в Дурмстранге. Ее пытали. Снова. И он снова стал свидетелем этого. Внутри все жгло праведным огнем, который горел, но не мог совершить справедливый суд. Он забрал бессознательное тело у Малфоя не встречаясь с ним взглядом и аппарировал.***
Evenstar - Говард Шор Холодный ветер и шум волн встретили их. Дом у обрыва и полуживая девушка на руках. Он оставил Уэйна разобраться с Долоховым, иначе убил бы его сам. — Симпи, — дверь в дом распахнулась, и он пронес ее внутрь. — Господин! Хозяин, чем я могу помочь? — просипел домовик, дернув свои уши. — Бадьян и... — голова не желала соображать. — Приведи медика. Быстрее! — передумал он. Эльф исчез с хлопком, и Том быстрым шагом пролетел на второй этаж, аккуратно уложив бледное тело на кровать. Ее кожа была серой, дыхание слабым, а его руки слишком тряслись, чтобы провести диагностику самостоятельно. Нервной походкой Реддл вышагивал из стороны в сторону, иногда бросая на кровать короткие взгляды. Сейчас, вспоминая свою реакцию, он боялся признаться в том, что не просто не продвинулся в искоренении своей привязанности — своими действиями он усугубил все. Игнорировал окрепшую связь, не подавляя необходимость всегда знать, где она, с кем, видеть ее. Даже вынудив себя уехать на длительное время в одиночное путешествие, он не смог найти решение: в том, что с ним происходило не было ни капли магии, а потому исправить все ею невозможно. Его посещали мысли о том, что если бы по какой-то причине Нимат исчезла, сама или кто-то помог бы ей, жить стало бы проще. Он не смог бы сам причинить ей серьезный вред, как и не мог отпустить или прогнать. Все, на что хватало его сил — держать дистанцию. Но кто страдал от этого больше? Лицо исказила болезненная гримаса, когда он попытался быть честным с собой в отношении к Нимат. Вышел наружу, позволив холодным потокам ветра смыть с головы бетонную тяжесть. Глубокая затяжка — воздушный вихрь уносит черный дым, выпущенный изо рта и развеивает его над сапфировым морем. Тяжелее всего признаться себе, что ее страдания приносят боль. Настолько сильную и раздражающую, что он готов отдать год своей жизни, чтобы прекратить ее мучения. Вина — чувство, что раньше ему было не знакомо. Том не мог вспомнить, когда последний раз испытывал ее. Жадность, злость, раздражение. Вина? Жизнь наказала его с рождения, дав основание не испытывать вины ни за один из своих поступков на десятки лет вперед. Вселенная многое у него забрала, и он компенсировал упущенное. Но жизнь Нимат почти полностью зеркалила его собственную: интересы, характер — такие похожие и одновременно разные. Темный взгляд скользит по волнам, что набирают мощь и разбиваются о скалы. Имел ли он право привязывать ее к себе? Имел ли право ранить своими словами? Конечно, он понимал, что поступал как трус: Нимат была честна и открыта, никогда не скрывала своих чувств, не прятала эмоций, не жалела улыбок и сил. Пробивала его каменные стены мнимого безразличия своей искренностью. Но даже она не могла заставить его поверить, что чувства и... Он не мог произнести этих слов даже в своей голове. Все это, в конечном итоге, слабое место, и ее похищение лишний раз это доказало. Магия кипела, бурлила в нем и кричала, жаждала отомстить за нее. Это желание казалось необходимостью, делало его одержимым, лишь один взгляд на ее истерзанное тело причинял почти физический дискомфорт, продавливая ком горечи вверх к горлу. Прошло немного времени, когда появился эльф вместе с женщиной средних лет. Домовик пытался представить ее, что-то лепетал, но Реддл ничего не слышал. — Осмотрите ее и сделайте все, что нужно, — не дослушав, Том перебил целительницу, кивнув на кровать. Выкурил две сигареты и обошел весь дом, прежде чем вернуться и обнаружить, как женщина производит манипуляции над телом. — Как она? — с напускным спокойствием спросил он. — Мистер... — Реддл. — Мистер Реддл, эта девушка подвергалась серьезным пыткам. Я не могу сказать точно, когда она очнется, но произойдет это не в ближайшие сутки, — подозрительно осматривая его, осторожно ответила она. — И еще... Я не специалист в области нейрологии, поэтому не могу ничего сказать о том, в каком состоянии очнется ваша... — Жена. — Ваша жена, — скептически произнесла она. — Я должен знать что-то еще? — игнорируя тон колдомедика, спросил Том. — Ей нужен хороший уход и, — встретилась с ним глазами. — Категорически нельзя подвергать повторным увечьям, — четко проговаривая каждое слово, дополнила целительница. Раздраженный вздох и еле заметное движение палочки — женщина падает на пол. — Я стер память, перенеси ее куда-нибудь, — Том небрежно махнул домовику на тело на полу, после того, как почистил воспоминания. Он не мог находиться рядом с Нимат: собственные мысли проедали сквозные дыры в мозгу. Был только один человек, с которым он мог говорить в таком состоянии.***
— Он ничего не вспомнит, как и его жена. Насчет руки, — Уэйн поймал его взгляд. — Нападение наемников конкурента по бизнесу. Руку восстановить не удалось, ему сделают протез, — добавил волшебник не особенно заинтересованным тоном. — Ясно, — безразличный взгляд проследил, как тлела сигарета. — Как она? — осторожно спросил Маркус, пододвинув ему бокал виски. — Очнется не раньше, чем через сутки. Ты просмотрел его голову? — все также бесцветно поинтересовался Реддл. — Да. Он готовил это не так давно, решение было скорее импульсивным. Он... — брови Уэйна сошлись, будто он раздумывал, говорить или нет. — Говори, — устало подтолкнул Том. — Он был уверен, что Нимат — расходный материал, и ты даже не заметишь, а если и узнаешь, то просто найдешь замену. Новую помощницу и грелку для постели, — все-таки сказал Маркус, и его передернуло от собственных слов. — Ты тоже ее так видишь? — Реддл поднял на него пустые глаза. — Могу я быть откровенным? — риторически изрек он. — Я вижу безответно влюбленную девушку. Уверен, она отдала бы свою жизнь за тебя. Еще я знаю, что тех, кто разделяет мнение Долохова также достаточно, — затушил окурок в пепельнице и осушил свой бокал. — Знаю. Но я был уверен, что эти мысли не могут навредить, — Реддл устало потер лицо. Когда он последний раз нормально спал? — Я почти слышу, у тебя есть идеи. Говори. — Все достаточно просто. Если ты признаешь ее, то шансов обезопасить будет в разы больше, — откинувшись на кресле, спокойно ответил Уэйн. — Признать? — Жениться, — взгляд Тома прояснился, казалось, он отрезвел, услышав сочетание букв, что складывались в слово. — Либо посадить на цепь или отпустить, — без тени улыбки добавил он. Через пару часов беседы о делах он покинул Уэйна и аппарировал в дом. — Хозяин, мисс не просыпалась, но она стонет во сне и тяжело дышит. Симпи дал жаропонижающее, и теперь мисс дрожит, — виновато пропищал эльф. — Можешь идти. Я позову, когда ты будешь нужен, — домовик поклонился и исчез. Челюсти сжались, глаза напряглись, когда он повернулся к ней. Два долгих шага. Ее синяки и порезы вылечили, тело очистили и переодели, но он все равно натыкался на картину истерзанной плоти в своей голове, где сложно было найти нетронутый сантиметр кожи. Веки подрагивали, частое поверхностное дыхание, тело пробирала мелкая дрожь. Он нерешительно опустился на край кровати и замер, словно она могла проснуться и накричать, выгнать его за дверь, возмутиться. Медленно протянул руку и коснулся пальцами смолянистых прядей. Нимат дрожала так, словно пролежала в толще льда сотню лет. Глубокий вздох, и Том отодвинул одеяло, лег рядом, осторожно обхватив ее и притянув к себе — холодную и такую хрупкую, словно могла рассыпаться в его руках. Реддл молился всем богам, чтобы она не очнулась сейчас и не сделала эту ситуацию еще более неловкой. После стольких погашенных и задавленных порывов он решился на это только потому, что она была без сознания, а вина съедала его. Все еще тяжело дыша, Нимат прижалась к источнику тепла и уткнулась лицом ему в ключицу. Дрожь передавалась от нее, расползаясь электрическими волнами. Сегодня Том решил забыть, кто он, и пойти на поводу своей привязанности — сильнее прижал ее, обволакивая одеяло вдоль тела. Пальцы поглаживали ее бледные щеки, пока взгляд обеспокоенно скользил по лицу. Губы оставили легкий поцелуй на холодном лбу. Глаза сомкнулись лишь тогда, когда он ощутил, что дрожь прекратилась, а тонкая рука обняла его в ответ. Он проспал пару часов и проснулся от звука ее стонов — по дрожащим векам и движению губ стало понятно, что ей снится сон. Не задумываясь над действием, Том проник в ее голову. Удар Долохова по лицу. Ее обливают ведром ледяной воды, чтобы очнулась. Плюет ему в лицо и получает еще один удар, непростительное. Еще и еще. Видит на лице похитителя садистское удовольствие от причиняемой боли и опьяняющей вседозволенности. Носком туфли пинок в живот и презрительная гримаса с недовольством от того, что запачкала дешевой кровью его ботинки. Монолог о ее грязном происхождении, в котором он уверен и потому не понимает, в чем заключался интерес к ней. Волшебник не выдержал и вышел, попытавшись успокоить участившееся дыхание и накатившую с новой силой ярость. Но не смог долго находится вдали, зная, что она снова оледенеет. Грань тонкая, как весенний лед на на берегу реки — передумать и убить прямо сейчас. Что его останавливало? Холодные пальцы, что стальной хваткой сжимали его пиджак всю ночь. Сжав челюсти и попытавшись возвести окклюментивные щиты, Реддл вспоминал наставления своего не так давно обретенного учителя. Перечислял в уме даты и события, дополняя их деталями, и сон снова стянул его в свои объятия.***
Revival (orchestral instrumental) - Fearless Motivation Когда она проснулась? Руки не ощущали приятной тяжести, он приоткрыл глаза. Когда мозг осознал тот факт, что Нимат не было рядом — сон слетел в ту же секунду. Резко поднялся на кровати, схватил палочку и вылетел из комнаты. Догадавшись, наконец, спросить эльфа, он узнал, что она вышла на улицу. Терпения идти своими ногами не было — растворившись черной дымкой в пространстве, он оказался у обрыва в метре от нее. Нимат не посмотрела на него, лишь на секунду повернула голову, дав понять, что знает о его присутствии. Поддавшись внезапной панике, он нашел ее — что дальше? Что он должен сказать или сделать? Он никогда не умел просить прощения и считал, что для этого слишком поздно. Думал ли он о словах Уэйна? Нет. Понимал ли, что это самый верный способ? Да. И одновременно то, что сомкнет на его шее петлю, подобно приговору: признать ее, означало бы признать, что у него был человек, жизнь которого стала настолько важна, что это могло стать весомым рычагом воздействия. Сколько раз он повторял себе, что л... чувства и близость — способы давления, что не имели права быть в списке его приоритетов. — Что это за место? — отрешенно спросила она, не оборачиваясь. — Северная Европа, недалеко от Британии, — напряженно вглядываясь в ее затылок, ответил он. — Это твой дом? — Да. — Скрытый от людских глаз, — сделала вывод, оглядев пространство. — Почему я здесь? — Нимат повернулась на последних словах, и его взгляд застыл от нечитаемой смеси эмоций в ее глазах. Почему именно сюда? В место, куда не ступала ни одна душа, кроме него и эльфа, что буквально жил тут и охранял этот дом. — Для безопасности, — соврал, не зная, что ответить ей. Он не думал, куда и почему, когда перемещался. — Ясно, — будто ожидав подобный ответ, разочарованно произнесла она и отвернулась, вглядываясь в море. — Я устала. — Иди в дом, Симпи поможет... — Нет. Я устала, — и теперь он понял, что речь была не о физическом изнеможении. Он не планировал этот разговор, но несколько последних суток эти мысли занимали каждый сантиметр в его голове. — Знаешь, что делают со слабостью сильные люди? — начал он, повысив тон на последних словах. — У сильных нет слабостей, Том, — твои слова, — слезы катились по ее щекам, потому что исход их разговора был ей известен. Рано или поздно это произошло бы, но случилось именно сейчас. Мелкий дождь начал накрапывать, солнце уже давно скрылось за темными тучами — словно природа ощущала ее состояние. — От них избавляются, Нимат. Уничтожают, — он подошел вплотную к ведьме и развернул ее к себе за плечи. — Слабость — это риск, уязвимое место. Ты.Моя.Слабость. — его лицо исказилось от боли и гнева. Он отвернулся от нее, опустив руки и подняв голову к небу. — Но я не могу… Гром заглушал шум моря, раскатисто обрушивая свой гнев на мир. Волны становились выше от мощных потоков ветра. — Ты не можешь... — она произнесла это так тихо, что шепот еле доходил до его слуха. — Но я могу, — почти одними губами прошептала и, резко развернувшись, преодолела разделяющее расстояние, сталкиваясь с обрывом. Ни на миг не задумываясь, она прыгнула вниз, оставив за собой лишь капли, что смахивал ветер с ее мокрых щек. Сильный поток не дал ей открыть глаз, Нимат ощутила свободу полета и была готова к смерти, как никогда; и не собиралась жить, зная, что он считает ее слабостью. Однажды, Том остановил ее, забрав жизнь с той минуты в свои руки, и она жила, потому что он вдохнул в нее силы — теперь пришло время вернуть долг и освободить его. Дать ему шанс дышать и жить без нее. Он слышал ее шепот, глядя на мерцающие молнии среди грозовых туч, и пролетавшую высоко в небе птицу, просто чтобы отвлечься. Только через доли секунд до него дошел смысл сказанных слов — секунд, что показались вечностью. Реддл резко обернулся и увидел лишь момент, когда ее тело воспарив в воздухе, устремилось вниз, исчезая с глаз. Паника. Он ощутил, как в адском пламени сгорало его нутро, как каждая клетка отделилась, устремившись к обрыву, и рванул за ней так быстро, почти падая на землю, поскользнувшись о мокрую траву. Все мысли, что он высказал ей минутой ранее, хотелось засунуть обратно в свою глотку и проглотить. Она.Готова.Умереть.От.Его.Слов. Нимат летела слишком далеко, поэтому, окутав тело темной завесой, он устремился вперед, перехватив ее за руку и притянув к себе. Она стала яростно вырываться и кричать. Кричала, но слов было не разобрать, пока он пытался взлететь обратно. Пытался прижать ее к себе, не давая шанса отстраниться. Руки трясло, паника влияла на магию, и он смог лишь затормозить их падение в воду, направив в сторону ближе к берегу. Резкий удар о толщу воды, и бушующее море проглатывает два тела. Откуда в ней столько силы бороться?! Нимат пыталась оттолкнуть, не дать потянуть себя вверх, без разбора двигая конечностями в надежде заставить его отступить. Но он не собирался сдаваться. Отчаяние, охватившее его, выбивало воздух из легких сильнее, чем невозможность вдохнуть под водой. Страх умереть или позволить умереть ей. Не придумав ничего лучше, чтобы спасти их жизни, — воздух кончался, а ее попытки высвободиться затягивали их глубже на дно — он послал невербальный сомнус, в надежде, что он сработает под водой. С третьей попытки, не видя ничего под водой и на ощупь понимая, что тело больше не оказывает сопротивление, раздвигал воду над ними, сокращая расстояние до поверхности. Жадно глотая воздух, Том пытался соображать, придумать, как быстрее добраться до суши: сил на полноценное перемещение из воды в дом не было. Урывками темный дым, окутавший бессознательное женское тело, скользил близ воды, периодически окунаясь, достиг берега и рухнул. Отдышавшись, Реддл уперся руками в песок, откашливая морскую воду из легких. Конечности онемели, все тело сводило судорогой, но заботило лишь одно — дышит или нет. Дрожащей от холода рукой, он потянулся, пытаясь нащупать ее пульс. Кажется, с четвертой попытки Том поверил, что слабое биение не плод его воображения и облегченно выдохнул. — Симпи! — заорал, что было сил.***
Somebody to Die For - hurts Он запер ее в комнате, приказав Симпи убрать все, чем можно себя ранить. А сейчас сам, выпив половину бутылки огневиски, сидит у камина на первом этаже и докуривает черт знает какую по счету сигарету. За окном глубокая ночь. В его душе сейчас — глубокая ночь, а перед глазами языки пламени пожирают поленья. Пепел бесконтрольно падает на паркет, задевая пальцы. Он снова потерял контроль и не знал, как вернуть его обратно. Все упиралось в нее. Оставить все как есть? Пальцы с силой сжали переносицу, и он выругался, заметив слетевший на брюки пепел. Вопрос времени — когда она сможет убить себя, если он оставит все как есть... Что остается? Разум подбрасывает слова Уэйна. — Все достаточно просто. Если ты признаешь ее, то шансов обезопасить будет в разы больше... Глубокий вдох, он откидывает голову назад. — Симпи, — замогильным голосом смертника, зовет он. — Хозяин, — низко кланяется домовик. — Перо и пергамент, — не поднимая головы, переводит взгляд на эльфа. Возможно, он будет жалеть о своем решении до конца жизни...***
Psychological drama theme 1 - Лорн Бэлф Стук в дверь. Хотя зачем: Симпи уже сообщил, что она пыталась выбить дверь, и ему пришлось усыпить мисс. Прикрывает глаза от бесполезности своего жеста. Открыть комнату и попасть внутрь могут только он и домовик. Поворачивает ручку и аккуратно толкает пальцами деревянную преграду. Поднимает взгляд и натыкается на изумрудный огонь, которым пылает злость и обида в ее глазах. Молча проходит внутрь, не прерывая зрительного контакта. Кажется, он выпил две бутылки, но был настолько же пьян, насколько и трезв. Руки вспотели, а то, как она сжигала его глазные яблоки, не помогало — язык присох к нёбу, рот онемел. Молчит он, молчит и она. Не битва взглядов, нет — он уже проиграл и оттягивает момент признания поражения. Ее глаза начинают блестеть и увлажняться, заставляя его сжать пальцы в кулак в карманах брюк. — Сотрешь мне память? — разбивает гнетущую тишину надтреснутым тоном. Думал ли он об этом? Нет. И то, что ей пришло в голову простое решение его проблемы, не отменяло то, зачем он пришел. — Нет, — трус — вот кем он сейчас себя чувствовал. — Тогда что? — тонкие пальцы с силой вцепляются в спинку кровати, как единственную опору, чтобы устоять. Она выглядит гордой и непоколебимой с пустыми поблекшими глазами, из которых он забрал весь цвет. Сил смотреть на нее нет, взгляд перемещается на окно. — Твое существование приносит проблемы. Проблемы, из-за которых я не могу думать ни о чем, кроме тебя, — не выдерживает и ловит метающийся взгляд. — Я уже говорил тебе однажды, что твоя жизнь принадлежит мне, и только я могу отнять ее, — прослеживает, как удивление сменяет гнев на ее лице. Нимат открывает рот, чтобы возразить — он читает только по одним лишь глазам — и останавливает ее рукой. — Я не закончил, — твердо отрезает Реддл. — Подобно яду апсиды ты впиталась и отравляла мне кровь, — шаг на нее. — Долгие годы... — Так почему ты не избавишься от него? У тебя есть противоядие, — ее взгляд падает на палочку в его руке и возвращается к зрачкам. Еще шаг, она с трудом сдерживает слезы, пальцы на спинке кровати уже побелели. — Долгие годы меня травили, и яд начал течь во мне вместо собственной крови. Как я могу избавиться от него? — она прожигает левый зрачок, затем правый, хмурится, словно ей показалось, что она ослышалась. Рука соскальзывает со спинки и падает вдоль тела. Губы начинают дрожать, Нимат качает головой, отрицая услышанное. — Ты говоришь это потому, что не хочешь... — она начинает задыхаться своими словами. — Я не нужна тебе, а мне не нужна твоя жалость! — делает шаг назад, упираясь копчиком в дерево спинки кровати. — Самая упрямая и... — он раздраженно выдыхает в сторону. — Не поверишь, пока не произнесу это вслух, ведь так? — с примесью злости и смирения. — Мне не нужно... — пытается отвернуться, но стальная хватка сжимает волосы на затылке, вынуждая смотреть в его темные, почти черные глаза. — Я люблю тебя. — поднимая белый флаг, выплевывает он со злостью. Ее пальцы сжимают ткань рубахи, то ли чтобы ослабить хватку, то ли пытаясь найти опору. И плотину прорывает — она оседает в его руках, качая головой из стороны в сторону, шепча, как безумная только одно слово — нет.***
Kala - Danheim У подножья Свартисен на далекие километры вокруг ничего нет, кроме небольшого поселения, в сторону которого они как раз направлялись. Полнейшее безлюдье и тишина, прерываемые лишь глухим постукиванием колокольчиков, доносящихся с горы. Спустя сутки Том получил письмо и без объяснений переместил их на Скандинавские острова. Со стороны казалось, что Нимат настолько погружена глубоко в себя, что ей абсолютно все равно, что он сделает с ней, что скажет. Истерика закончилась, опустошив все ее эмоциональные запасы. Она молча следовала за Реддлом. — Место, куда мы направляемся, называется Свартисен. Буквально переводится как черный лед, — решил разбить давящую тишину в пространстве, через секунду пожалев об этом. Она бросила хмурый взгляд из-под бровей, ничего не ответив и пошла дальше. Представить ситуацию, где бы он чувствовал себя как идиот, раньше было чрезвычайно сложно, поскольку перманентным состоянием его жизни было нечто противоположное. Сейчас пришлось смириться с тем, что его гордость валялась где-то на земле, растоптанная вынужденным признанием собственных чувств. Не получив в ответ ничего. Одно большое колючее и молчаливое ничего, облаченное в сутки ее молчания. Перед ледником находилось небольшое озеро. Невероятное по своей красоте — в обрамлении гор, меняющее свои изумительные цвета в зависимости от положения солнца. От бирюзово-лазурного до темной синевы. Еще до того, как они дошли до деревянных ворот в поселение, навстречу вышел седой старик, опираясь о землю посохом-тростью с наконечником из топаза. Его голову украшал металлический обод с голубоватым камнем на лбу. Почти каждый палец также был украшен кольцами с тем же камнем. Том заметил, как заинтересованно Нимат рассматривала его. — læresveinс, — обратился старик, останавливаясь. — lærerс, — кивнул Том. В деревеньку с холодными ветрами, где Реддл провел около полугода, набираясь опыта, он попал по воле судьбы. В Албании случайно встретил Вастейна Йорана, что сейчас внимательно осматривал Нимат с ног до головы, и отправился к нему в ученики. Поначалу дерзил и не желал слушать бредни старика, который поспорил с ним, что магия северян имеет не только иную природу, но и вкус, цвет у нее так же различны, как у красных и зеленых яблок. Все это есть яблоки, но они произрастают на разной земле и имеют отличный вкус. Англичанин долгие месяцы слушал старика, который постепенно переубедил его, учил видеть дальше своих взглядов, быть терпимее и признавать пользу меры, искать в любом деле золотой середины. Его восхищало то, какой отличной была их жизнь и отношение к магии — они верили в богов и духов, не боялись холода, почитали боль, как дар и испытание, посланное свыше. — Не будем терять время, — Вастейн развернулся, ожидая, что гости последуют за ним. Теперь в глазах ведьмы читалась настороженность, она то и дело бросала на него взгляды, в поисках ответов, но продолжала хранить молчание. Tyr - Danheim Они направились не в сторону домов, а шли вдоль высокой деревянной изгороди, огибая деревню. Остановились напротив импровизированного алтаря. Вырезанные из дерева большие колонны с лицами богов и каменные выступы, на которых лежали книги, ножи и другие вещи, предназначение которых оставалось загадкой. За колонной стояло порядка десяти человек в одинаковой одежде. Он мельком осмотрел гористую местность, когда взгляд случайно наткнулся на красные глаза — уголок рта непроизвольно потянулся вверх. Раскрас зигзагом говорил о том, что это ядовитая гадюка, Том видел в этом некоторую символичность. Судьба посылала ему знак, не иначе — у нее странное чувство юмора. — Перед тем, как мы начнем, ты должен доказать, что достоин этой ведьмы. Таковы наши традиции, — обратился Йоран к Реддлу. Глаза Нимат бегали с него на Вастейна, что сохранял завидное спокойствие, будто проделывал подобное каждый вторник. — Что я должен сделать? — немного напрягаясь, отозвался Том. — Заберите девушку, — кивнул одному из стоящих сзади мужчин, и тот увел Нимат, которая сдвинулась с места только после его утвердительного кивка. Внутренности стянуло, когда она исчезла с поля зрения. Легкая паника и иррациональный страх свернули кишки в узелок. Он доверял Вастейну достаточно, чтобы быть уверенным, что с ней ничего не должно было произойти, но сердце пробивало ударами наковальни всю логику разума. — Ты должен отыскать ее среди всех, — голосом векового мудреца продолжил старик, ударив посохом о землю. От удара прошла еле ощутимая волна, и перед ними появился десяток людей с лицом Нимат. Теперь он осознал смысл слов жреца. Одинаково одетые, смотрящие под ноги — идентичные копии. Он сделал шаг вперед, но жрец остановил его посохом и покачал головой. Глубокий выдох. Что будет, если он ошибется? Взгляд прошелся по каждой макушке — он должен ее почувствовать? Отличить по магии, когда ни одна из копий, казалось, даже не дышала. Раздраженно отвел взгляд, проскользив по земле. — Жду твоего ответа. Я не смогу продолжить, если ты не справишься, — через какое-то время отозвался жрец. Том стиснул челюсть сильнее и еще раз бегло оглядел девушек. — Второй ряд. Посередине, — твердо произнес Реддл, но в голосе читалось, словно он пытался убедить в этом самого себя. Волнительный выдох через рот в попытке скрыть эмоции. — Пусть все, кто не являются Нимат Фармер, аппарируют в деревню, — отрепетированным голосом произнес Вастейн. Послышались хлопки трансгрессии, одна за другой черные макушки растворялись в воздухе... Пока не осталась одна. Второй ряд. Третья — середина. Его глаза самодовольно оглядели женскую фигуру, встречаясь с ней глазами. Затем взгляд опустился к ее ногам, у которых, извиваясь, сложилось маленькое тело, взирая на него рубиновыми глазами — почти незаметный благодарный кивок. — Ты справился, — усмехнулся старик, по глазам которого было видно, что он все понял, но ни слова не сказал. — Подойди, — поманил Нимат рукой, и она подошла к ним. Жрец берет нож и помещает его в ладонь Тома. Резкое движение — и алые капли не падают на землю, а устремляются в серебряную чашу в руках Вастейна. Тот тем временем тихо нашептывает что-то неразличимое на мертвом языке, иногда поднимая взгляд к темному небу. Нимат напрягается струной, когда нож вытягивается в сторону ее ладони, Том успокаивающе кивает, давая понять, что все хорошо. Ее лицо искажается в момент скольжения лезвия, но она не издает ни звука. Их кровь смешивается в чаше, образуя вихрь, которым жрец управляет с помощью посоха. Шепот становится громче, небольшое торнадо их крови движется быстрее, затем все стихает, когда старик замолкает. — Отметьте друг друга, — произносит он, протягивая между ними сосуд. Нимат непонимающе смотрит на Вастейна и вздрагивает, когда пальцы Тома касаются ее лица, от линии роста волос на лбу до подбородка, оставляя алый след. Подходит чуть ближе и наклоняется, чтобы ей легче было сделать тоже самое. Ее пораженный взгляд осознания того, что именно они делают отпечатался у него на подкорке навсегда. Как завороженная, она окунает пальцы в кровавую чашу, не разрывая зрительного контакта. Капли стекают по руке, окрашивая ее в алый, когда Нимат поднимает ее, чтобы прикоснуться к его лицу и замирает, опуская взгляд в чашу. Сомневается — закралось внутри него подозрение, что неприятно кольнуло в груди. Вздохнув, она опускает сначала все пальцы одной руки, затем другой, в сосуд и берет его лицо в ладони, окрашивая щеки, скулы, губы и все до чего дотронулась, в багровый. — Отлично, — сдержанно усмехается старик. — Теперь клятвы. — Нимат, желаешь ли ты разделить с этим мужчиной свою жизнь, магию и последний вздох? — басовито проговаривает он и впечатывается испытующим взглядом в ведьму. — Да, — не отрывая глаз от Реддла, выдыхает она. Что-то внутри него расслабляется, разжимая тугой узел, хочется улыбнуться ей, но он сдерживается. — Том, желаешь ли ты разделить с этой женщиной свою жизнь, магию и последний вздох? — повторяет вопрос, адресованный уже ему. — Желаю, — отвечает, замечая, как ее лицо вздрагивает в неверии. — Пока вы едины, едина ваша магия. Это не связь родственных душ, магия не обрекает вас на совместное существование. Это ваш выбор — отдать ей себя, соединить вашу магию и судьбы, — предупреждающим тоном изрекает жрец, призывая серебряную нить. — Скрепите руки, — жрец направляет в их сторону извивающуюся ленту. Нити судьбы переплетены, но в какой-то момент нить раздваивается. Обвязывает их скрепленные руки, обвивается черными и белыми магическими поволоками, меняя цвет. Жрец нашептывает, словно заставляя ленту подчиняться мертвому языку, ударяя посох о землю. Из их ртов с выдохом вылетает дымка разных цветов, смешивается и возвращается обратно. — Вы должны обменяться дарами. Она возьмет часть твоего имени и оставит на тебе свою метку, которую выберет сама, — раскрытая книга левитирует в женские руки, Нимат смотрит сначала на Тома, затем на жреца и быстро опускает взгляд в книгу. — Фриорм, — гордо озвучивает свое решение, возвращая книгу и вызывая странную улыбку на лице жреца. — Руна - Лорд Змей, — старик, не глядя, левитирует в руки Нимат клинок из драгоценного камня, что переливается как морская гладь. — Руна лорда пробуждает дальновидность, качества предугадывающего, а змея - символ хитрости и изворотливости. На моей памяти еще никто не выбирал эту комбинацию в паре, — проницательно отзывается старик. Нимат держит в руке нож и непонимающе смотрит на жреца. — Ты должна высечь ее сама. Своей рукой оставить печать на его плоти, — рот Нимат приоткрывается от удивления и осознания того, что ей предстоит сделать. — Все хорошо, — расстегивая пуговицы рубахи, пытается успокоить ее Том. Хорошо ли? Черт, нет. Он не вдавался в детали ритуала и не знал, что на его теле будут высекать руну клинком, обычно это делается магией палочки и ощущается совершенно иначе, нежели ножом. Но отступать поздно, остается лишь делать вид, что так и надо. Она поднимает на него неуверенный взгляд, будто спрашивая разрешение, и Том кивает, не сводя с нее глаз. Тонкие пальцы касаются кожи на груди, отодвигая ткань — прохладные. Приятно. И выглядит это как издевательство перед пыткой. Нож необычный — дар духов природы. Его боль отражалась на ее лице, пока она вырезала символ на его груди. Адское жжение от лезвия дополнялось ощущением вторжения в его врожденную магию. Словно кто-то разрывал два края, вклинивая туда инородный предмет, горячий, приносящий агонию. Том тяжело дышал и пребывал в полубреду, поглощенный неизвестной ранее гранью боли. Нимат обеспокоенно поднимала на него взгляд — он кивал и она продолжала. Это длилось вечность: сложный рисунок она выбивала на нем, усиленно вдавливая лезвие и придерживая его обеими руками, иначе руна не подействовала бы. — Почему ты не выбрала мудрость — Рэгнволд, или верность — Трюггви? — тяжело дыша, спросил он. Ему и правда было интересно, почему она сделала такой выбор. Поначалу его одолело волнение, что она может выбрать что-то, что станет конфликтовать с его родными качествами, присущими ему с рождения. — Мудрость найдет тебя с опытом, и мне не нужна верность принуждением, я лишь хочу усилить то, что и так твое, — он изучающе посмотрел на нее, словно только сейчас понял, кто перед ним стоит и уголок рта поднялся вверх. Она снова удивила его, и он не смог скрыть восхищение этой женщиной, — его женщиной, — в своих глазах. Жена... Непривычно ложилось в голове. Нимат закончила и перевела взгляд на Вастейна, пока Том приходил в себя. Жрец закончил ритуал, и, когда они собрались возвращаться, его глаза вдруг стали белыми: он увидел судьбу этих душ, но не имея права рассказать, отвел взгляд. Йоран с детства знал, что обречен быть наблюдателем, что знает исход чужих жизней. И все же кое-что он мог сказать. — В твоем роду когда-то были ясновидцы, я ощущаю это в тебе, — сосредоточив свое внимание на Нимат, произнес жрец. Том нахмурился, вспоминая подсмотренный сон — когда они учились в Хогвартсе, что озадачил его — та версия Нимат, что он увидел, была практически не отличима от ее облика сейчас. И мальчик с разными глазами. Задумчиво смотря на Нимат, он погрузился в воспоминания. — Твой фюльгья может воздействовать на сны и желает передать тебе послание, но я не имею права вмешиваться в твою судьбу. Могу лишь сказать, что твое семя наследия поможет установить с ней связь. Судьбою не задуманное переписали, — изрек Вастейн, посмотрев на пару. — Тому не было суждено случиться, но вмешался человек.***
Ранее. Италия, поместье Забини. Lullaby love - Ру Пэйнс Он часто смотрел со своей nona маггловские сериалы. Она наливала ему большую чашку какао и садила рядышком с собой, укрывая теплым пледом. Он посмеивался над влюбленными, что делали безумные вещи: считал это слишком нереалистичным, ведь обычные люди и волшебники себя так не ведут. Убить из ревности, жениться назло, пересечь весь земной шар, чтобы купить ей любимые конфеты. Смеялся и качал головой, наблюдая за выдуманной жизнью этих людей. Забини встретился взглядом с бабушкой и она тепло ему улыбнулась, похлопав по колену. Кажется, что ничего с тех пор не изменилось. Даже духи Джиселлы все те же — сладковатая горечь. Он все так же сидел рядом с ней под пледом. Только лишь пил виски. Теперь, смотря на страдания возлюбленных из сериалов бабушки, ему больше не хотелось смеяться — он забыл, когда в последний раз смеялся искренне. — Это была ошибка. Я надеюсь, ты поймешь и больше не побеспокоишь меня, — мертвенным голосом она поставила его на колени, как влюбленного щенка из дешевой мелодрамы. Забавно... Обычно, это он говорил девушкам нечто подобное, если вдруг они не понимали того сами. Это было последнее, что она сказала ему. А затем ушла, забрав с собой его беззаботную жизнь и спокойствие. Девушка на экране вылила содержимое стакана в лицо мужчине. Он драматично провел рукой, стерев воду и бросил на нее пылкий взгляд. Ушла, стерев всю легкость и радость с его глаз. Джиселла всегда знала его лучше, чем он сам. Стоило послушать ее тогда. — Ti sei innamorato, mia cara, — поглаживая его руку, нежно улыбнулась женщина. Он списывал все на физическое влечение. Ему всегда было интересно там, где сложно. Когда увидел второй раз ее слезы в гостиной когтеврана, когда она цеплялась за него в немой мольбе. Он не знал, о чем она просила, но был готов дать и сделать все, лишь чтобы больше не видеть слез на красивом лице. Девушка на экране заплакала и начала кидать в мужчину все, до чего дотягивалась рука. В какой момент он понял, что интерес перерос в нечто большее? Когда стал улавливать в мимике ее лица любые намеки на грусть и строить теории о причинах ее тревог? Когда начал раздражался, если рядом девушки сплетничали о самой везучей невесте — будущей миссис Ванрей? Когда прочитал интервью или в тот момент, когда поймал себя на том, что сохранял все выпуски Спеллы, на которых она была? Мужчина в телевизоре сжал хрупкое тело в объятиях, но девушка продолжала яростно вырываться. Или когда ревностно забрал ее подарок в свою комнату, чтобы только он мог смотреть на холст с розами, которые она раскрасила собственной кровью? Он сходил с ума... Пытался злиться на нее за трусость, за то, что оттолкнула его! — Ты не просто увлечение, ты же знаешь? — нежно поглаживая ее волосы, ласково прошептал он. — Знаю... На утро ее будто подменили. Сова с его письмами возвращалась обратно. А затем он увидел это — свадебное фото на развороте Пророка. Она была настолько красивой, что он готов был просить, наложить на себя обливиэйт. Больше ни слова. Долгое время он не получал ни строчки от Нимат. Две женщины, которым он давал клятву хранить секрет, бросили его. Он хотел верить, что последняя все же не оставила его. Исайя привык к дерзкой и такой непохожей на девушек из его окружения Нимат. Слизеринка окунула его в свою жизнь, заставила переживать и волноваться, а затем так же странно исчезла из нее. Не простившись. Хотя вспоминая выпускной бал в Малфой-мэноре, он был готов поклясться, что в ее глазах читались грусть и вина. Или он искал то, чего не было, просто чтобы ответить самому себе? Исайя думал, что знает женщин, может читать мотивы их поведения и разгадывать. Но эти прекрасные существа стали исключением… После выпуска Забини ушел работать. Дела на винодельне шли хорошо, отец был в восторге, когда он сказал, что хочет продолжить семейный бизнес. В их семье было не принято давить и навязывать свой авторитет. Забини знал, что отец надеялся на наследника, но согласился не в угоду старшему поколению. Ему это нравилось. Работа отвлекала его, вино помогало расслабиться. Существует две стадии депрессии — активная и хроническая. Первая, это скачок, который кажется контрастом на фоне привычного ритма жизни. Второй это и есть твоя обычная жизнь, привычное состояние. Какое-то время он осознавал, что находился уже в хронической стадии застоя, и не желал помогать себе с этим бороться. Зачем? Он вставал с первыми птицами, шел в душ, затем проводил все время до полуночи на винодельне или на встречах с партнерами. Целовал на ночь Джиселлу, mama и запирался в своем крыле, как неприступной крепости. Никто не его беспокоил, если он того не хотел — негласное правило семьи, личное пространство. Когда сон не приходил, он садился с бокалом напротив картины и пытался вспомнить мельчайшие детали в голове. Закрыть глаза и воспроизвести образ***
В чем он точно не нуждался, так это отпуск... Размышлял итальянец, шагая по теплому песку с туфлями в руке. Чем он должен себя занять на этом острове разбитых душ? Шум волн успокаивал мысли, но нежелание находиться в этом месте перекрывало небольшие плюсы. Сзади послышался женский смех, и он из праздного любопытства стянул солнечные очки на переносицу и пригляделся. Обувь упала на песок, мужчина встал, как вкопанный: замер и не дышал. В груди что-то болезненно заныло и сжалось. Каллиста***
Ей не могло показаться. Она была уверена, что видела на чертовом пляже Исайю Забини, Мордред! Конечно же, она ничего не сказала, потому что увидела улыбку на лице олененка впервые за несколько месяцев. Фатум глумится над ними, не иначе! Из всех мест именно сейчас как он оказался здесь, и почему ненаглядный муженек не предупредил ее?! Витория, пылая праведным гневом, направилась в