Он знает слова любви на семи языках,
нет необходимости спрашивать...
Smooth operator - Sade Теплый пар вытекает из ванны, когда она открывает дверь. Нескромный халат на мокром теле прилипает к коже, пока капли впитываются в ткань. "Снова здесь", — и Витория снова закатывает глаза. — Я ведь просила личного пространства, Малфой, — стараясь сохранить невозмутимость, идет к гардеробной. — Ты забыла, — не вопрос. "О чем я должна была помнить, всемогущий Салазар?", — мысленно раздражается она. — Не забыла, как раз думала об этом, — трюк стар, как мир, но признавать перед мужем неправоту ей не хочется категорически. Называть Абраксаса мужем даже после свадьбы... Двадцать третьего сентября 1945 они поженились — день плодородия и, прости Мерлин, зачатия Абраксаса. По выражению лица его матери тогда читалось — вы тоже обязаны зачать мне внука в этот день. Будь воля Талии, они поженились бы сразу после выпускных экзаменов, но ждать пришлось почти год. — Что-то придумала? — она спиной ощущает его самодовольную ухмылку. Засранец собирается играть до конца. Как назло, ничего не приходит в голову. Забыла о чем? Очевидно, они должны куда-то пойти вместе. Вспомнить бы куда и, что главнее, какой дресс-код? Длинный ноготок водит по ряду с платьями, пока Витория мечтает стать вдовой. — Придумала, — резко поворачивается. — Ты идешь вниз и ждешь меня там, иначе твоя жена станет первооткрывателем выходных халатов! — смеряет его строгим взглядом, но блондин смеется, словно услышал самую смешную в жизни шутку. Витория подходит к нему и пытается насильно вытолкать Малфоя, взмахом палочки распахивая дверь по пути. — У мамы день рождения, Витория, — все еще посмеиваясь, решает смилостивиться он. — Празднуем вместе с Ванреями в нашем особняке в Бельгии, — наклоняется, притягивает ее, оставляя быстрый поцелуй, и уходит. Просто невозможный засранец — раздраженно вытирает щеку. Их отношения чаще всего похожи на холодную войну, он провоцирует — она отвечает и наоборот. Ей абсолютно все равно, что со стороны они выглядят детьми. Витория не принимает себя в роли жены, а Абраксаса в роли мужа в том смысле, который принято этому придавать. Еще в день свадьбы она попросила его не строить иллюзий и не ждать, что она за одну ночь превратится в примерную хранительницу очага; что будет заботиться, холить и лелеять его эго; что в принципе сможет полюбить; но это озвучено не было: боялась увидеть его глаза. Он был дорог ей, безусловно и скорее, как друг с привилегиями, но она просто отказывалась впускать его в себя настолько, чтобы дать шанс зародиться тому, что люди называют любовью... — Почему ты обрадовался тому, что именно меня выбрала твоя мать? — спросила Ванрей, поднимая взгляд аметистовых глаз. Он вдумчиво обводил помещение взглядом. — Ты мне нравишься. Такой вариант не рассматривается? — и он не шутил, она поняла это по глазам. — Ты слишком много общаешься с моей матерью, если говоришь ее словами, — она попыталась перевести все в другое русло, но он продолжал прожигать ее взглядом, и пришлось добавить. — Ты тоже веришь в любовь в браке по расчету? — Верю, — ей пришлось отвести взгляд первой и выпить вина. — Мы хорошо ладим, я согласна. Но Абраксас, даже если бы я верила в любовь, это не тот случай, — ей показалось, что она задела его этими словами, но он не подал виду. В его серебристых глазах читалось обещание доказать ее неправоту... Отбрасывая ненужные мысли, она подобрала алое платье в пол — любимый цвет Талии. Как же она могла забыть? Сезон моды и плотный график превратили ее мозг в тухлое зелье — Витория покачала головой, колдуя над волнами из волос. Выйдя из супружеской обители, она спустилась по мраморной лестнице с золотыми окантовками к уже дождавшимся ее членам новой семьи. — Чудесно выглядишь, милая, — Талия легко прижалась губами к ее щеке. — Спасибо за подарок, Абраксас сказал, что это ты выбрала, — нежно улыбнулась женщина. — Конечно, рада, что вам понравилось, — не отрывая глаз от мужа, медленно произнесла Витория. Блондин наклонил голову набок и поиграл бровями — будешь мне должна. И снова счет в его пользу — этой ночью ей не отвертеться. Испепеляя светловолосое проклятие глазами, она направилась в его сторону, чтобы просунуть пальцы в предложенный локоть и с силой впиться ногтями. — Спокойнее, тигрица, подожди, когда мы останемся одни, — наклонился к ее уху. Они вышли из камина в большую гостиную празднично украшенного дома. Играла ритмичная, но не навязчивая музыка, приглушенный свет освещал комнату. Царила атмосфера предвкушения торжества — все, как любит Леди Малфой. Конечно они прошли сквозь арки из живых цветов. Вокруг летали фейри в милых платьицах винного цвета и обслуживали гостей. Алые розы и темное дерево — так бы она описала все бельгийское поместье. Дубовое покрытие зачищено так, что можно было использовать его, чтобы проверить макияж. Легкий цветочный запах заставлял гостей думать, словно они в саду, а мягкий глазу свет делал этот сад вечерним таинством, так, будто хозяйка поделилась неким частицей себя. — Нравится? — Абраксас покосился на супругу. — У твоей матери хороший вкус, — кивает она. — Безусловно, это она выбрала мне идеальную жену, — он ловит ее взгляд, и на мгновение ей кажется, что он не шутит. Иногда она думает, что он скрывает нечто большее за показными остротами. Что-то, что причиняет ему боль, и в такие моменты ей становится не по себе. — Брось, из тебя бы тоже вышла неплохая жена, — бывшая Ванрей переводит тему, припоминая ему Амелию. Они здороваются с гостями, обмениваются формальностями в виде похвалы декорациям и выбору напитков, пожеланиями имениннице долгих лет. Виктория находит глазами мать и брата с Каллистой и поворачивается к Абраксасу, он кивает, и они идут в направлении Ванреев. — Вы чудесно выглядите, — Поллин похлопывает Малфоя по нагрудному карману пиджака, задевая платок в тон платья Витории. — Надеялся, что вы оцените, — Абраксас целует ее руку, и женщина смеётся. — Прекрати, иначе отец вызовет тебя на дуэль, — шикает Витория. Пока блондин общается со старшими Ванреями, она получает возможность обнять Калли. — Рада, что ты пришла, — она стискивает в свои объятия нежного олененка, по которому долго скучала. Из-за занятости они не виделись уже несколько недель. — Мне тебя не хватало, — Каллиста смотрит на нее своими карими глазами — как всегда настоящими только с ней. Потому что только с ней может позволить проявиться той тоске и боли, что сдерживается перед остальными. — Прости меня, я обязательно зайду к тебе на выходных, — обещает Витория. Они усаживаются за стол, на импровизированной сцене приятно поет женщина с тягучим, как мед, голосом. Та же, что пела на их свадьбе. Always You - 리싸 leeSA С самого утра она не может найти себе места и кричит на каждого, кто смеет приблизиться. Она этого не хотела! Может еще не поздно отказаться и передумать? Витория вспоминает, как Каллиста рассказывала о своих приступах тревоги — раньше она думала, что девушка утрирует. Сейчас же Витории самой хочется запереться в туалете, пока все это не закончится. Она просто не переживет — все эти люди, церемония, клятва, новый статус… Как принять то, чего ты никогда не просил и не хотел? Ее жизнь поменяется. Поменяется, и ей придется научиться, адаптироваться. Больше всего она всегда боялась быть запертой, ограниченной, лишенной возможности делать то, что любит. И целая жизнь притворства: кто сможет принять ее такую, какая она есть, не принижать ее страсти, мечты и уважать ее мнение? Такие мужчины не просто редкость в их время — она не уверена, что такие вообще существуют. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь успокоил ее и сказал, что все будет хорошо, и она не будет несчастна всю свою оставшуюся жизнь; что улыбка это не то, что ей придется носить как маску, выйдя за дверь своей комнаты каждый день. Салазар, сейчас она готова признаться в том, что ей действительно страшно... Дверь открывается, и она вздрагивает. Встает и пятится к открытому балкону. — Мне сообщили, что ты не хочешь никого видеть, — на привычно ухмыляющемся лице Малфоя нет и намека на насмешку. — Я могу войти? — Уже вошел, — пытаясь собрать лицо и достоинство, что разлетелось под ноги, нехотя отвечает она. — Давай поговорим? — он прикрывает дверь и проходит ближе к кровати. Садится и похлопывает рукой рядом с собой. — Иди ко мне. — Малфой, я... Возможно я поторопилась и... — глубоко вздохнув, она пытается подобрать слова. Ему непривычно чувствовать, то как нервничает эта девушка. — Я тебя не съем, садись, — кивает на кровать, успокаивая ее и уголок его рта поднимается, когда она делает шаг. Тяжело вздыхая, Ванрей опускается рядом, впечатываясь взглядом в сад, вид на который открывается с балкона. Она будет смотреть на него до конца своей жизни? Пока смерть не разлучит... — Расскажи мне, чего ты боишься, и я докажу, что твои страхи беспочвенны, — его слова тверды. Как бы хотелось поверить... — Тебе нужна идеальная жена. Такая, как Николь, которая мечтала о тебе, Мерлин знает со скольки лет, — игнорируя его слова, Витория погружается в свои мысли. — Чего ты боишься? — его пальцы подцепляют ее подбородок, заставляя встретиться с его серым взглядом. Она видит в нем решимость и абсолютное спокойствие. Сдается от непривычки видеть его таким. — Принуждения. Боюсь, что возненавижу себя за жизнь, которая мне не принадлежит, — на одном выдохе произносит она и пытается отодвинуться. Его взгляд не меняется, лицо даже не дрогнуло. — Послушай меня, — не дает ей отодвинуться. На ее лице читается безысходность и приговор, который он хочет стереть, чувства, которые хочет забрать и выкинуть из ее сердца. — Я никогда не унижу свою женщину, принуждая к чем-либо против воли, — вглядывается в нее, чтобы поймать отклик. — Не все зависит от тебя, — мягче отвечает она, опуская взгляд на колени. Малфой берет в свои ладони ее лицо не встречая сопротивления. — Ты можешь слушать мою мать, свою мать, но поступать так, как захочешь сама. Я не требую наследника в первый же год после свадьбы. Только, когда ты будешь готова к этому, — она встречается с ним взглядом, неуверенная в том, что поняла смысл. — Ну же, ты называешь меня змеей. Как считаешь, сможешь перенять пару моих методов для пользы? — ухмыляется он, вызывая на ее лице вымученную улыбку. — Тебе и правда было бы легче найти другую невесту, — она качает головой, когда Абраксас опускает руки. — Мне не нужна другая, — пожимает он плечами. Искоса Витория наблюдает за ним. — Спасибо, что успокоил, — она разглаживает складку на платье, его рука опускается и сжимает ее ладонь. — Я хочу стать не только твоим мужем, но и другом, с которым ты можешь быть самой собой, — большой палец поглаживает ее кожу и она улыбается ему. Ее взгляд проходится по паре напротив. В глазах брата читается любовь и обожание, он не видит или не хочет видеть высокую непробиваемую стену в ответ. Витория вздыхает и делает глоток голубоватой жидкости — цитрусово, алкогольно, ей подходит. «Жизнь не может состоять только из счастья и ярких красок», — забавно, что эта мысль посещает ее в таком красочном месте. Ладонь мягко ложится ей на бедро, привычно очерчивая узоры — не хочется признавать, но Абраксас часто чувствует ее настроение и молча пытается отвлечь. Поднимает на него взгляд, чтобы попытаться разглядеть там что? — Когда мне было пять, я не мог усидеть за столом, и бабушка часто брала мою ладонь, клала себе на колени, чтобы успокоить, — наклонившись, шепчет он. — Так сейчас ты в роли своей бабули пытаешься успокоить меня, чтобы я не сбежала? — она выгибает бровь и прикрывает улыбку, делая глоток. — Для тебя я могу побыть даже бабулей, родная, — большим пальцем вытирает каплю с ее губ и пробует на вкус. Возможно, ей вскружило голову, но она находит этот жест привлекательным. Сложно выстраивать дистанцию, являясь очень отзывчивым на тактильность человеком... Не таким жаждущим и зависящим от прикосновений, как Малфой, но все же достаточно приятно и спокойно, когда его рука лежит на бедре. — Ты можешь взять себе новый бокал, здесь ведь люди, — слабо возмущается она. После идут поздравления, торт и свечи. — Что ты подарил ей? — наклонившись к уху Абраксаса, спрашивает Витория, пока они танцуют. Его пальцы легко очерчивают лопатки, плечи. Стиль ведения в танце полностью олицетворяет его: четкий, плавный и обходительный. Иногда мягкий, еле уловимый, иногда властный и твердый. — Конечно же Скиапарелли, — ухмыляется блондин, и Витория закатывает глаза. — Пеньюар, обставленный рубинами, — добавляет, проходясь носом вдоль ее шеи. — Прости, что забыла, — встречается с озорным серебристым взглядом. — И спасибо, что спас меня от позора. — Думаешь, приму словесную благодарность? Хотя это безусловно приятно слышать от тебя, дорогая, — он растягивает губы в улыбке и, не переставая улыбаться, закусывает губу. — Дьявол, вот ты кто, — она проходится ногтями по его шее, вынуждая прикрыть глаза от наслаждения. Пожалуй, временами ей все-таки нравится их игра. То, к чему она привыкла, что оставалось неизменным, а потому не пугало. — Что такое, дорогой? — она ловит хмурый и раздраженный взгляд, проводя пальцами вдоль его щеки. — Черт. Я не понимаю... — тяжело выдыхая, он опускает глаза в область паха. — Я тебя не возбуждаю? — в несвойственной ей манере спрашивает Витория и закусывает нижнюю губу. — Похоже, я тебе надоела... — с грустью вздыхает, пытаясь отстраниться, но он не дает. — Салазар, конечно нет! Ты самая сексуальная женщина, которую я когда-либо... — распинается он, но замирает, видя, как она пытается сдержать смех. — Витория! Что ты сделала?! — Милый, я много чего сделала, но ты, как стена, — пожимает плечами, пытаясь скрыть смешинки в глазах. — Похоже, у меня нет шансов, — пытается выбраться из-под него. — Ты что-то подмешала мне, — не вопрос. Он раздраженно выдыхает через рот и садится на кровати, нервно проводя пятерней по волосам. — Я решила послушать твой совет, — склонив голову, улыбается ведьма. — Не злись, Малфой, я никогда не хотела брачной ночи, как у всех, — усмехается она. — Знаешь ведь, что я отплачу втрое больше? — он раздражен, но все же ухмыляется, откидываясь на спинку кровати, признавая поражение. — О да, — она склоняется над его лицом, похлопывая по щеке и, оставляя легкий поцелуй, направляется к двери.***
Обстановка в стране накалялась: война отражалась на всех. Пока она не постучалась к ним в дверь, но отголоски доходили отовсюду. Эльза Скиапарелли предпочитала более темные тона и мрачные модели в своих коллекциях последних лет. Витория не могла винить ее: сын Эльзы погиб два года назад, став случайной жертвой теракта. — Думаю, молодой мужчина, что выкупает место в первом ряду — скорее твой поклонник, чем ценитель моды, — усмехнулась Эльза, держа во рту зачарованную иглу. Она кружила вокруг девушки, оценивая наряд критичным взглядом. — Бросьте, он приходит всего второй сезон. Уверена, что ваши работы потом носит его мать или жена, — не меняется в лице Витория. — Ни разу он не подходил ко мне или Лоре для оформления заказала, — бурчит Скиапарелли. Больше всего эта женщина не любит лицемерие. — В отличие от твоего мужа, — со смешком добавляет она. — Не часто мужчины так вьются около своих жен, дорогая, — женщина приседает, чтобы поправить подол. — Он завербовал и вас, — стонет Витория. — Я ему это припомню, — мстительно прожигает свое отражение в зеркале. — Ты влюблена, милочка, — не встречаясь взглядом, Скиапарелли копошится в складках ткани. — Что? Нет, абсолютно точно нет, — качая головой от абсурдности мысли, отвечает Витория. — Девушка, что смущается чувств к собственному мужу! Молодежь, — вздыхает Эльза, как видавшая жизнь старушка. — Готово. Витория не отвечает, молча направляясь к выходу. С этой женщиной просто бесполезно спорить... Серый дым и приглушенное освещение. Низкий мужской голос сурово поет о том, как бороздил моря. Встречается взглядом с голубыми глазами мужчины на первом ряду — такими темпами она превратится в параноика. На секунду его взгляд кажется ей знакомым, но в то же время, никогда раньше она не видела этого человека. Выбрасывает лишние мысли и с холодным лицом идет навстречу черной дымке — Эльзе показалась интересной задумка, где модели растворяются в темном дыму, исчезая. Показ окончен. Она устало присаживается в кресло в гримерке. Ее день еще не окончен. Мао-сан освободится через неделю, а ей очень нужна эта встреча. Тяжелый вздох, вставляет сигарету в мундштук — голубоватый дым обволакивает легкие. Откидывается на спинку. — Витория, это тебе, — к ней подходит одна из девочек и кладет на столик коробочку. — Что это? — небрежный взгляд на предмет. Малфой не отправляет подарки сюда: предпочитает наблюдать за ее реакцией. — Один мужчина попросил передать это тебе, — пожимает плечами и уходит. Она выдыхает и рукой, в которой зажата сигарета, дергает за бантик синей ленты. — Что... — в коробочке лежит браслет. Тонкая работа, с первого взгляда Виктория понимает что это не дешевая безделушка. Но смущает ее не это — на браслете подвешены миниатюрные ножи разной формы. — У кого такой странный вкус на подарки? — нагнувшись, Абраксас целует ее щеку. Она даже не заметила, как он пришел… — Наверное, ошиблись, — отодвигает коробку и поворачивается к нему. — Не думаю. Здесь твое имя, — серые глаза пристально изучают ее лицо. — Можешь выбросить его. Что ты от меня хочешь? — откидывает голову на спинку и встречается с ним усталым взглядом. — Собирайся, я подожду снаружи, — разворачивается и молча выходит. Черт. Разве она просила внимания этого мужчины? Такое и раньше случалось, ей оставляли цветы и конфеты в гримерке, пару раз пытались познакомиться в зале. Подобное действовало на Абраксаса, как ушат ледяной воды — он становился темнее тучи, вся легкость общения испарялась, как вода под лучами жаркого солнца. Она собралась и вышла из гримерки, но Малфоя не нашла. Психанул и ушел? — Ви-то-рия, — напевно произнес мужской голос. — Вам понравился подарок? — голубые глаза жадно изучали ее лицо. — Извините, но подарок принять не могу. Можете забрать его со столика, или я вынесу... — не успела закончить: мужчина сделал к ней шаг. — Ты закончила? — холодная сталь врывается в перепонки. Малфой. — Да, идем, — развернулась и сделала несколько шагов, но Абраксас застыл на месте, испепеляя непрошенного поклонника взглядом. — Абраксас… Никакой реакции в ответ. Она подошла к нему и потянула за руку к выходу. Молча выходят из камина в меноре. Молча доходят до комнаты. Малфой молча сдергивает несчастный галстук и бросает его на кровать. Если что-то не сделать, он точно воспламенится с той же легкостью, что свеча от огня… — Почему ты так реагируешь? — Витория сбрасывает мантию и прислоняется к открытой двери балкона, закуривая. — Мне не нравится, что ты начала курить, — бросает раздраженный взгляд на ее пальцы, сжимающие сигарету. — А мне не нравится, когда ты молча проклинаешь меня, вместо того, чтобы сказать, в чем дело, — поднимает голову, кидая укоризненный взгляд. — В чем дело? Ты не видишь, в чем дело?! — сжимает челюсти и подходит ближе. Глаза недоумевающе мечут молнии. — Ты ревнуешь, — отводит взгляд, выдыхая голубоватый дым. — Ревную? Видела, как он смотрел на тебя? — срываясь рычит, указывая пальцем на дверь, где стоит невидимый враг. — Это взгляд одержимого маньяка, Витория! — Опять утрируешь, — выразительно вздыхает, одним этим жестом давая понять, что думает о его приступах ревности. — Я не хочу, чтобы ты работала моделью, — Витория резко поднимает на него предупреждающий взгляд и делает шаг. — Что ты сказал? — она надеется, что он просто шутит и сейчас заберет свои слова обратно. — Это опасно, а я не могу приходить на каждый твой выход и сторожить тебя, — выплевывает, отворачиваясь. Она медленно подходит, становясь напротив. — Я согласилась на этот брак, только потому что ты убедил меня, что подобного никогда не случится! — тычет пальцем ему в грудь. — Значит, я соврал, — разводит руками, продолжая сердито прожигать ее. Она мотает головой в неверии. Этого просто не может быть. Как могла повестись? Дура... — Не доверяешь мне настолько, что готов запереть? — боль искажает красивые черты ее лица. “Он не имеет права так поступать”, — хочется закричать ему в лицо его же словами, чтобы он оглох! — Только один из нас связан обетом верности, — слова летят в нее, как пощечина. Более оскорбительного утверждения и не найдешь. Она никогда ему не изменяла, никогда не хотела. Даже если бы после родов он собрался посетить каждый бордель Англии... Удар звонкой пощечины разрезает тишину. Она не станет плакать при нем. Сейчас все, чего она хочет — уйти. Не схватив мантию, Витория сбегает по лестнице и устремляется к камину, игнорируя удивленную Талию, которая что-то спрашивает. — Ванрей-менор, — алое платье незамедлительно исчезает в зеленом свете.***
Shape Of My Heart - Sting Ее комната все еще принадлежит ей. Никто не встречается на пути, пока она бежит к двери. — Свинья! Идиот! Лживый лицемер! — палочку она забыла, но о ней даже не вспоминает, разбивая вазы и статуэтки без помощи магии — все, до чего дотянется рука. — Трусливый мерзавец! — выдыхается и сползает на пол. — Я никогда не унижу свою женщину, принуждая к чему-либо против воли... Как же она ненавидит срывы, что начались после Дурмстанга. Сдерживается из последних сил, но слезы вырываются наружу. Стук в дверь прерывания болезненные стенания. — Я не хочу никого видеть! — Витория... Это я, — звучит тихий и нежный голос олененка. — Входи, — сдавленно выдыхает и вытирает слезы, шмыгая носом. — Что случилось? — Каллиста обводит глазами комнату, затем ее красное от слез лицо. — Он хочет запереть меня в особняке, — уставившись перед собой, бесцветно отвечает Витория, в сердцах желая вернуть родовую фамилию обратно. — Абраксас? Но почему? Это не похоже на него... — она присаживается напротив и начинает успокаивающе поглаживать ее руки. — Ревность, которую он прикрывает моей безопасностью, — фыркает, поднимаясь. — Можешь передать ему или тому, кого он пошлет, что я не вернусь туда. — Витория... — Салазар, я забыла палочку, — пинает ногой ящик, и он ударяется о стену. — Я не хочу ничего слышать, просто посиди со мной, хорошо? — Калли поджимает губы, но покорно кивает.***
Gone not around any longer - sistar19 Прошло почти две недели. Она пригрозила родителям, что они перестанут для нее существовать, если пустят мерзавца на порог. Десяток испепеленных писем, которые она даже не открывала. Столько же коробок разных размеров, доставленных прислугой, были брошены в огонь. Хочет купить ее? Удачи. Остервенело расчесывает волосы, собирая в тугой короткий хвост. Сегодня ей предстоит встреча с Мао. И никто не посмеет запретить ей что-либо. Он может разводиться, хотя она прекрасно знает, что развод невозможен, магический брак разорвет только смерть. Ей все равно на род Малфоев, может хоть отпочковать от себя своего наследника, ей пле-вать! — Ты слишком напряжена, сэмпай. Я просил приходить с чистой головой ко мне, — этот человек может выразить упрек, будучи спокойным, как удав. — Простите, Мао-сан, — Витория сжимает кулаки и медленно выдыхает через рот. — Поза лотоса. Для начала очистим твою голову, — он опускается, садясь по-турецки и дожидается ее. — Пранаяма Брамари, пока я не скажу, что достаточно, — волшебница кивает. Закрывает ладонями глаза, большими пальцами затыкает уши и начинает жужжать, как пчелка, как говорит Мао. Она нашла его больше года назад, Мао Рен взялся обучать ее не сразу: монах в отставке очень капризен и совершенно неподкупен. Свое право на обучение пришлось честно заслужить, но оно того стоило. Мао учил ее не только тому, как стать сильной физически — хотя изначально именно за этим она и шла. Провалы в палочном бою до сих пор не давали ей покоя. Он учил ее терпению и зрелости — забавно, что буквально на днях она поджала хвост, а сейчас ведет себя, как капризный ребенок. Но она не уступит, не прогнется и, чтобы ни сказал Мао-сан, будет делать так, как считает нужным. — Сэмпай, — она открывает один глаз. — Если ты не готова погрузиться, то мы закончим прямо сейчас, — с буддийским спокойствием. — Нет, простите. Я с вами, — сводит брови и выдыхает воздух из легких, сжав губы трубочкой. Стук. Она раздраженно открывает глаза и переводит взгляд на дверь. И уж точно не ожидает увидеть там Малфоя в спортивном трико... — Прошу прощения, что помешал вам, — кланяется он Мао, игнорируя ее убийственный взгляд, и открывает рот, чтобы продолжить, но старый японец останавливает его рукой. — Причина, по которой сэмпай не может очистить разум, — кивает проницательный старик, считывая ее, как книгу. — Скажите ему, чтобы ушел, — сквозь зубы цедит она. — Боюсь, его уход не решит твоей проблемы, — задумчиво произносит учитель. — Если готовы следовать моим указаниям на протяжении всего занятия, то в этот раз можете присоединиться, — Мао указывает ладонью на место рядом с Виторией. — Но... — она также давала слово не перечить Мао, поэтому прикусывает губу и затыкает свои возражения, поймав многозначительный взгляд учителя. — Готов. Благодарю, что разрешили остаться, — шелковый блондин опускается рядом, а Витория отодвигается дальше. Бесконечную вечность учитель молчит, изучая их лица. Малфой косится на нее взглядом бездомного кота, Витория продолжает делать вид, что ничего интереснее ковриков для йоги на станке не существует — желтый, зеленый, черный, какой у нее был в прошлый раз? Салазар, если бы она не была уверена в том, что неповиновение Мао Рену равнозначно вылететь и забыть дорогу обратно, то уже давно встала и ушла. Как он узнал, где она? Если это мать… — Повернитесь друг к другу, — ей бы очень хотелось, чтобы это были слуховые галлюцинации. Витории приходится приложить недюжинную силу воли, чтобы принудить себя повернуться к Малфою, который молча ждет, пока она созреет. — Ваши колени должны соприкасаться, — Витория умоляет взглядом Мао, но учитель непреклонен. Абраксас сам пододвигается к ней, но тактично практически не касается ее колен. — Удерживайте зрительный контакт в течении пяти минут, — она сопротивляется, упрямо смотря на свои сложенные руки, но, не желая быть выставленной Мао из зала, с обреченным выдохом поднимает отстраненный взгляд. — Практика несет название взгляд в душу. Вы молча смотрите в глубины другого человека. Возможно, Мао говорит что-то еще, но она перестает слушать. Злость и обида захлестывают с новой силой, и никакие оттенки раскаяния в серых глазах не могут остудить их. Каждую секунду она борется с собой, чтобы не отвернуться. Казалось бы, такое простое упражнение, смотри в глаза и все — но часовая тренировка далась бы ей проще… Чувство обнаженности перед человеком, который смог задеть и расковырять твои раны. Зная, чего ты боишься, ударил именно по-больному. Она сильнее сжимает челюсти и быстро моргает. Малфой сводит брови и тянется к ней рукой, но Витория отбрасывает ее и до боли прикусывает нижнюю губу. Что сделает Мао Рен, если она сдастся? Это невыносимо тяжело, сколько времени уже прошло? Ногти врезаются в ладонь, пытаясь отвлечь от бури эмоций. Его глаза не просто смотрят — он проникает в каждую клеточку ее тела, залезает под кожу, не давая и шанса спрятать свои раны. И она ломается. Первая, вторая — она просто не в состоянии остановить соленые слезы, медленно стекающие по щекам. Эмоции и невысказанные обиды прорываются. Рука стирает каждую каплю, Абраксас снова тянет к ней ладонь, пытаясь придвинуться ближе, но Витория вкладывает всю свою злость в движение и вновь отбрасывает его. Собирается сдаться, встать и убежать, как можно дальше отсюда. От него... — Достаточно, — она облегченно выдыхает, сглатывая ком в горле и отворачивается. — Повернись обратно, сэмпай. Следующая техника — открой душу. Чтобы очистить рану, гнойник вскрывают, — повествует Мао. — Ты будешь говорить, сэмпай, а он не перебивая слушать в течение пяти минут, — Витория просит защиты и пощады взглядом, но Мао, как китайская стена… — Что я должна говорить? — конечно же, она знает, о чем он, и знает, что учитель не отвечает на такие глупые вопросы. Витория нехотя поворачивается к Абраксасу. Все это похоже на подстроенный Малфоем спектакль, чтобы примирить их. Но в Мао она не сомневается, а прямо сейчас своими мыслями просто пытается отсрочить неизбежное. — Лживый мерзавец. Ты обещал мне... — сглатывает ком в горле и поднимает на него взгляд. — Ты обещал, что никогда не принудишь, не поставишь перед фактом, что моя жизнь не изменится! — взрывается, срываясь на крик. — Я поверила тебе. Ведь знала, что надо отказаться, и так будет лучше всем, — пальцы больше не стирают дорожки слез, захлебываясь своими эмоциями. Лицо Малфоя искажает раскаяние, он непроизвольно тянет к ней руки, которые она инстинктивно отбрасывает все злее и злее. Умоляющий взгляд сменяет обеспокоенный, чередуясь с оттенками сожаления, словно он готов сидеть и слушать ее долгие часы, не оставляя попыток протянуть руки в попытке утешить, забрать ее эмоции, как делал это обычно. — Мне больно, и я зла! Ты можешь говорить все, что хочешь, но я не вернусь обратно. Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать, — спокойнее выговаривается она. — А знаешь, что больнее? Ты всегда говорил, что не судишь людей по их репутации, но если бы тебе сказали, что я сплю с поклонником, ты поверил. Поверил бы? — качает головой и отводит взгляд, не желая видеть подтверждение своим словам. — Мне больше нечего добавить... — Можете начинать, — Мао дает сигнал Абраксасу. — Прости меня... — тихое уверенное, но не заставляет ее даже шелохнуться. — Прости. Я не должен был срываться на тебя. Ты убежала и не дослушала меня. Я не хотел ставить тебе ультиматум, только лишь до окончания войны. Я действительно волнуюсь за твою безопасность, — он сглатывает и выдыхает. — И ревную. Это тоже правда. И это сводит меня с ума, — надтреснутым голосом шепчет он последние слова. — Ты никогда не говорила, что тебе будет достаточно меня, а я боялся услышать ответ, — нервно проводит рукой по волосам. — Мои чувства к тебе настоящие, поэтому мне сложно видеть, как мужчины пытаются завладеть твоим вниманием. Я боюсь, что ты можешь влюбиться... — горько усмехается он от озвученной правды. Она молча поднимает на него отрешенный взгляд. — В правом крыле проходит секция йоги для расслабления. Советую поторопиться, если хотите успеть, — Мао смотрит на часы и поднимается. — Это все?! — Витория вырывается из своих мыслей, бросая непонимающий взгляд на японца. — Думаю, вам достаточно, — пространно улыбается учитель и выходит за дверь. Наступает тишина, в которой Витория размышляет над его словами. Она не думала, что чувства могут сводить с ума… Никогда не влюблялась и никогда не понимала страданий, со стороны это всегда выглядело преувеличением, утрированием проблемы, раздутой до вселенских масштабов. Из раздумий ее вырвал нежный шепот: — Вернись домой, — его ладонь мягко касается щеки. Тепло кожи, которого ей не хватало. Она привыкла к его прикосновениям, которых была в лишена эти недели. Не отбрасывает — спокойно отодвигает его руку. — Не могу. Мне нужно подумать, — встречается глазами. — Не ходи за мной, если правда уважаешь мой выбор. Встает и уходит, улавливая тяжелый покорный вздох за спиной.***
— Родная, твой муж каждый день стоит у нас под дверью, складывая к твоим ногам свою гордость. Не будь так жестока, ты даже не представляешь, какое хрупкое у мужчин эго, — Поллин прожигает в ней дыру, ей даже не нужно видеть, чтобы почувствовать это. — Мама, я ведь предупреждала, — аметистовый взгляд меланхолично наблюдает, как эльфы обрабатывают кустарники от вредителей. — Знаю. Молчу, — недовольно отзывается женщина, театрально вздыхая несколько раз. Сколько можно, они снова не оставляют ей выбора и времени самой принять решение... Витория со злостью стучит каблуками по мраморным ступеням, поднимаясь вверх, каждым шагом напоминая себе, почему не может простить его. Every breath you take - The Police Где гарантии, что он не запрет ее, как только она вернется? Что не сорвется при следующем подобном случае? В конце концов, она не согласна даже на время оставить работу модели, а он ясно дал понять, что это не предмет для обсуждения... Принимает ванну с сандаловым маслом и надевает халат на голое тело продолжая мысленный спор сама с собой — внутренний голос никак не желал замолкать. Каждое движение пропитано раздражением и детским упрямством. Она упрямее осла и упертее быка. Бедное одеяло отлетает на край, и она опускается на кровать, складывая руки на груди. У нее не было секса уже шестнадцать дней и семь часов. Тяжелый вздох, и голова откидывается на подушку. Сон необычайно быстро затягивает ее измученное сознание. — Фините, — открывая глаза, она пытается понять, почему все еще темно. Темно и... — Малфой? — глаза распахиваются, она пытается подняться на локтях. — Какого... — Тш-ш, это похищение, — улыбается он. Витория натыкается глазами на свои ноги. Когда она засыпала, на ней был лишь халат... — Ты что, переодел меня? — возмущается она и все еще пытается понять, каким образом он пробрался. — Кто тебе помог? Я убью... Он прикрывает ее рот рукой и цокает. — Пленницам не велено говорить, — целует в лоб и сгребает сильными руками в охапку. — Малфой ты идиот? Отпусти меня! — пытается ударить его. Когда он прижимает ее к груди, в нос бьет запах его одеколона — она сама выбирала эти духи... — Вас никто не услышит, прекрасная леди, — смеется над ее попыткам вырваться. — Мы немного полетаем, и я верну тебя обратно, — ставит ее перед дверью балкона. — Полетаем? С чего ты взял, что я пойду с тобой куда-то? — он, казалось, только и ждет этого. Щелчок пальцев — и он зажимает бедрами метлу, взмах древка — и ее притягивает к похитителю. — Я же сказал, что это похищение, милая, — шепчет блондин на ухо, и они резко вылетают в открытую балконную дверь. Неожиданный рывок вырывает испуганный визг из нее, заставляя обвить руками — да что там, и ногами — тело Абраксаса. В таком положении, не видя ничего, кроме ночного неба и ощущая порыв ветра от набираемой скорости, адреналин бьет из нее ключом. Он опускает лицо и усмехается — Витория всем телом прижимается к нему, зарываясь лицом в рубаху. Малфой чувствует ее дыхание на груди и ощущает намертво впившиеся в спину ногти. — Еще немного, и ты сломаешь меня, родная, — по толчкам в его груди она может понять, что этот идиот смеется. — Заткнись, — бубнит волшебница в ткань. Как же приятно он пахнет, дементор раздери... Решив, что выхода ей не оставили, Витория все же немного расслабляется, поднимая глаза к ночному ясному небу. Его рука придерживает ее за талию — не очень подходящая поза для полета, но ей даже нравится, что можно видеть его лицо. — Куда мы летим? — тихо спросила она, рассматривая созвездия. — А куда ты хочешь? — кажется, раньше он не смотрел на нее с такой неприкрытой нежностью. Неужели такой хороший актер? — Вон там созвездие, похожее на яблоню, — указывает пальцем, и он поднимает взгляд. — У родителей мамы был сад, и мы с братом в детстве часто залезали на деревья за яблоками, потому что самые красивые и вкусные дальше всего, — волшебница переводит на него взгляд. — Такой же далекой иногда мне кажешься ты, — вглядываясь в ее лицо, отзывается блондин, но, как по щелчку, меняется в лице, начиная улыбаться. Они опускаются ниже — ей совершенно точно не разглядеть земли, но разве это волнует? Нет. Волнуют ли ее горячие руки на талии, запах его тела и сам мужчина, что смотрит на нее, как влюбленный мальчишка? Да... Почему-то сейчас она пытается вспомнить — ее пожирали глазами, хотели раздеть, восхищались телом, лицом, обожали. Но был ли раньше кто-нибудь, кто смотрел так? Словно она ценность и само по себе ее существование поднимает ему настроение и заставляет улыбаться. Просто так. И он улыбается, так нежно и по-особенному. Только для нее. Для нее... Важно ли ей быть исключительной для него? Единственной, как мечтают многие девушки почти с младенчества. Наивные дурочки. Наивная дурочка и она, потому что поймала себя на этой мысли, но глупо пообещала себе, внутренне пригрозив пальцем, что он не узнает об этом ни-ког-да. — Ты странно улыбаешься, — Абраксас усмехается и помогает ей слезть с метлы. — Точно придумываешь десяток способов, как меня кастрировать, — прищуривается, опуская метлу на землю. — Именно, дорогой, — играет бровями, передразнивая его. — Где мы? — Ты сказала про яблоню, и я привел тебя в сады, — пожимает плечами и протягивает ей ладонь. — Хочешь залезть на дерево за самыми вкусными? — с видом заговорщика предлагает она. Он палочкой проделывает отверстие в заборе, и они пробираются в чужой сад, как пара маленьких сорванцов. Проходят мимо стога сена, куда Малфой без предупреждения бросает визжащую волшебницу, а затем и сам прыгает, не давая ей возможности выбраться раньше времени. Витория возмущается, пытаясь вытащить сено из волос, пока Абраксас не заглушает ее возмущения своими губами — не в силах больше притворяться, она сдает позиции, и поддается ласке, отвечая на поцелуй. Очистить одежду и волосы приходится тергео: по-другому с количеством пыли не справиться. Залезать на деревья никто не стал, но блондин срезал самое красивое, на его взгляд, яблоко и протянул ей. — М-м, оно рыхлое, — откусив, Витория недовольно хмурится и протягивает ему плод обратно. — Рыхлое? — Малфой поднимает брови, переводя взгляд с яблока на нее. — Что это вообще означает? — качает головой, улыбаясь. — Не хрустит. Хочу хрустящее и сладкое, — Витория выпячивает подбородок и пытается скрыть улыбку, отыгрывая спектакль капризной девчонки по максимуму. Он вплотную подходит к ней, убирая опавший лист из темных прядей. — Любой каприз за ваше прощение, — веселье в глазах сменяется чем-то серьезным и проникновенным. Абраксас ожидает ее реакции. — Я боюсь, — шепотом произносит она. — Боюсь, что ты обманешь меня, — и опускает взгляд ниже лица. Он открывает рот, чтобы ответить, но Витория резко оборачивается на звук. — Кто здесь?! Мелкие воришки, поймаю и тогда покажу, что бывает за воровство! — кричит приближающийся голос. Абраксас переводит взгляд за спину, откуда раздаются звуки выстрела из ружья, затем на жену. Рывком забрасывает Виторию на плечо и подрывается вперед. — Аппарируй! Салазар, Малфой аппарируй отсюда! — кричит испуганная ведьма и бьет его по спине, подстегивая. От неожиданности он совсем забыл об этом, на бегу делает попытку достать палочку из заднего кармана, но чуть не летит кубарем, зацепившись о корень дерева. Палочка с трудом оказывается в руке, и он перемещает их за забор. Ставит Виторию на землю, пытаясь отдышаться. — Малфой, улетаем скорее! — она дергает его за рубаху, оглядываясь на сады. Старик все еще ругается и, пыхтя, бежит в их сторону, размахивая ружьем. — У меня есть идея получше, — он достает из кармана монету с крылатым львом и притягивает девушку к себе. Портключ уносит их дальше от садов. Закатное солнце в отражении воды каналов. Посреди узкой улицы с низкими винтажными домиками они восстанавливают дыхание, пялясь друг на друга, пока не начинают синхронно смеяться абсурдности ситуации. — Франция? — Витория поднимает на него вопросительный взгляд, вытирая глаза, что начали слезиться от смеха. — Нет. Венеция, — улыбается Абраксас и тянет ее за руку. Улицы пропитаны романтикой и любовью — музыканты, парочки в зачарованных лодках на двоих, розовые голуби летают над головами, фонарики с красными лентами освещают улицу. — Сегодня день влюбленных? — удивленно шепчет ему волшебница. Мимо проходят смеющиеся парочки, держась за руки, девушки в нежных платьях с букетами цветов. — Здесь всегда так, — усмехается Малфой. Они останавливаются у мостика, где после взмаха его палочки появляется нарядный эльф, низко поклонившись. Кажется, он узнал Малфоя, и это странно укалывает ее чем-то похожим на отголоски ревности, но Витория молчит. Эльф проводит их на одну из лодок — под стать хозяину, самую лучшую из всех. — Ты ведь уже простила меня? — он встает сзади и проводит носом по нежной щеке. — С чего ты взял? — Витория смотрит на розовый закат и сливочное небо, пытаясь не показывать, насколько впечатлена его выходками. — Я ощущаю это. Тебе спокойно, чувствую твоих бабочек, — проводит теплой ладонью вдоль живота, притягивая к себе. — Говоришь так, будто и правда чувствуешь это, — нервно усмехается она, поражаясь проницательности слов. — Так и есть, — серьезный тон заставляет ее обернуться. — Я эмпат, — она всматривается в красивое спокойное лицо в поисках намека на шутку. — И ты можешь чувствовать то, что я испытываю прямо сейчас? — блондин моргает, отвечая на ее вопрос. — Всегда чувствовал? Конечно, у такой древней семьи, как Малфои, должен быть в роду скрытый от общественности дар. Ведь у ее семьи он тоже был... — Нет. Только когда захочу, — нагибается, легко касаясь пухлых губ, дразня, и ухмыляется, когда Витория прикрывает глаза. — Так вот, почему ты так хорош, — прищуривается и вскрикивает от резкого сжатия ягодиц крепкими пальцами. — Нет, родная, это природный дар, — чувствует его улыбку на своих губах и зарывается пальцами в шелковые светлые пряди, расслабляясь в желанных объятиях.***
Ванрей-мэнор Starry Night - Jordan Critz Утро. Убрать руку со своей талии, сесть на кровать — выдохнуть. Подняться и пойти в душ, проплакаться в очередной раз и до раздражения натереть кожу. Больше нельзя ранить себя: каждый порез теперь требует дополнительного вмешательства, чтобы не истечь кровью замертво. Выйти, позволить ему поцеловать свою щеку — со временем это перестало раздражать, теперь — все равно. Завтрак в компании старших Ванреев, поддержать беседу, потому что того требовал этикет, вежливо улыбнуться, когда с тобой прощаются. Одна. Теперь одна до вечера. Пойти в сад — туда, где могла дышать. Мать навещала ее трижды в неделю. Но не сегодня. Ей не было одиноко, потому что одиночество — это изоляция, а ее практически всегда окружали люди. Когда не было людей, Каллисту обволакивали мысли. Раз в неделю приходил колдомедик. Аварус настоял на постоянном контроле ее здоровья, и физического, и психического. Зелья два раза в день во время еды, стабильный сон и никакого стресса. Никакого стресса... Единственный человек, общение с которым не превращалось в наблюдение за секундной стрелкой — Витория. Нить, что связывала с прошлой жизнью, с тем, что она хотела бы забыть, но не могла… Рука опустилась на живот и скомкала ткань платья. Сколько бы ни прошло дней, сколько бы ни было выпито зелий, она могла точно сказать, что дыра внутри не зарастала — не могла. Так не бывает. Ее брак стал каторгой для обоих, местом несбыточных надежд и ежедневных расстройств. Свела брови, уставившись перед собой — бабочка с голубыми крыльями садится на алый цветок… Тусклый свет освещает балдахин цвета слоновой кости, что прикрывает большую кровать. Спальня исключительно в бежевых и золотых оттенках. Она обнимает себя за плечи, смотря в огонь, белое платье шуршит от малейшего движения. Чувствует, как он подходит сзади и сглатывает тугой ком в горле. Хочется исчезнуть, раствориться или сгореть в этом огне, что отражается в ее кофейных глазах. Он дотрагивается до ее волос, и она вздрагивает, делая шаг в сторону. — Каллиста, — тихо, будто боясь спугнуть, зовет Аварус. Молчит. Его пальцы аккуратно касаются плеча, поглаживая кожу большим пальцем — ногти до боли впиваются в руки, ее тело напрягается, как струна. Губы оставляют след на ее шее, пальцы ведут вдоль талии. Противно. Ей противно и страшно, ком в горле не дает вдохнуть, руки подрагивают. Она никогда не хотела этой свадьбы, никогда не говорила ему о своих чувствах, потому что их не было. Ее вынудили, не оставили выбора и шанса поступить иначе... Втягивает воздух через рот, когда он прижимает ее сильнее. Тугой узел стягивает все напряжение в животе, рука резко зажимает рот, а вторая пытается оттолкнуть его. — Что такое? Тебе плохо? — новоиспеченный муж обеспокоенно кричит ей вслед, когда она скрывается за дверью ванны. Сгибается пополам выворачивая желудок наизнанку. Пальцы до белизны впиваются в сидение унитаза, пятки соскальзывают, и она оседает на пол. — Не заходи! — вытягивает руку, предупреждающе выкрикивая, когда слышит его шаги. — Что случилось? Давай я позову эльфа, и он принесет зелье, чтобы тебе стало легче? — стоит вплотную к двери. — Ничего не нужно. Я хочу побыть одна, — Каллиста тяжело дышит, сглатывая слезы. Сил доползти до раковины почти нет, вес тела удерживается на одной руке, пока она черпает воду и полоскает рот. Поднимает карие глаза на свое отражение — лучше было бы этой душе родиться в семье бедняка и работать руками, мараясь в грязи. Ей всегда казалось, что бедные люди могли радоваться мелочам и жить счастливо имея то, что имеют. Без неутолимой жажды обогащения, думая о счастье своих детей, о их чувствах… Приоткрывает дверь, и Аварус резко поднимается, направляясь к ней. Обеспокоенные аметистовые глаза и взъерошенные темные волосы. — Я хочу спать, — умоляюще взывает к нему. Он хмурится и какое-то время рассматривает ее лицо, но кивает. Бабочка опускается на ее колено, перебирая лапками. Каллиста протягивает руку в надежде, что та заберется на ладонь. — Так и знала, что найду тебя здесь, — сначала голубой дым, запах дорогих духов, а затем и фигура девушки. — Ты пришла, — искренне улыбается и рассматривает Виторию. Каллиста разжимает кулак, оправляет ткань на животе и тянется к чашке. — Хочу вывести тебя на прогулку, а то смотреть тошно, — миссис Малфой ухмыляется без злобы. Витория выбирает ей наряд — то самое платье, что сама же подарила ей на Рождество. Они прогуливаются по Косой аллее, заходят в пару бутиков, Малфой силком тащит ее в книжный и набирает побольше масляных красок, в довесок парочку волшебных новинок. После свадьбы она почти забросила рисование: все попытки заканчивались истериками или испорченным полотном, которое сжигалось. О причинах поднятого духа Витории она не спрашивает, все и так очевидно: девушка светится, как первый лучик солнца на рассвете. И делится теплом с ней. С Виторией она совсем забывалась, могла смеяться и думать о пустяках — девушка поддерживала в ней угасающий огонек жизни. — За тем столиком молодой человек прожигает в тебе дыру, — шепотом замечает Каллиста, смотря на парня, что не отводит глаз с волшебницы. Малфой медленно оборачивается и тяжело прикрывает глаза. — Пошли отсюда. Это мой надоедливый поклонник. Если останемся здесь, шаткий мир моего брака полетит в могилу Салазара, — она тянет Каллисту к выходу, и они аппарируют в другой конец улицы. — И много таких поклонников ходит за тобой по пятам? — улыбается бывшая Тернер. — Десятки. Только не говори моему мужу, его хватит инфаркт, — смеется брюнетка. — Я хотела показать тебе... — Что там такое? — перебивает ее Каллиста, переводя взгляд на выход из бутика. Обе девушки идут на звуки женских криков. — Лучше бы тебе следить за языком, дешевка! — блондинка толкает другую девушку в плечо и кривит лицо. — Иначе что? Думаешь, мы все еще в школе, и можешь заткнуть меня, Джули? — теперь Витория узнает голос второй девушки, хотя обзор не дает разглядеть ее. — Салазар, а что ты сделаешь? Мой отец растопчет твою семью одним щелчком, — и щелкает пальцами в подтверждение своих слов перед лицом девушки. — А мне повторить сможешь, Кросби? — Витория выходит вперед и выгибает бровь, надевая свою любимую маску стервы. — Ванрей, — оборачивается блондинка, кривя губы, и непроизвольно делает шаг назад. — Малфой, — поправляет Витория. От этого лицо Кросби становится кислым, как лимон. — На меня сил хватит? — щелкает перед лицом блондинки, возвращая ей угрозу. — С каких пор ты вступаешься за кого-то? —Джули нервно усмехается, складывая руки в защитном жесте. — За ответ могу потребовать бизнес твоего отца, — с завидным спокойствием усмехается Малфой, растягивая пухлые губы. — Ну так что, все еще интересно? — Больная! — выплевывает блондинка и самоустраняется, обходя ее и оглядываясь, словно в ожидании выстрела в спину. — Фанкорт, сколько зим, сколько лет, — поворачивается Витория. Кудрявая девушка удивленно глазеет в ответ. — Витория... Честно говоря, я удивлена не меньше Кросби, — усмехается Диона, но растягивает рот в улыбке. — Да ладно вам, неужели я была такой уж стервой? — наигранно возмущается Витория, переводя взгляд с Дионы на Каллисту, которая делает вид, что рассматривает витрины. Девушки смеются, и Витория приглашает Диону присоединиться к ним в ресторане. Фанкорт поглядывает на часы, но соглашается. Они отдают покупки домовикам и идут в самый любимый ресторан Леди Малфой. — Расскажешь, как сложилась твоя жизнь, Фанкорт? — интересуется Витория, рассматривая серебряную брошь в виде камелии на платье девушки. — Боюсь, моя жизнь не так интересна, как ваша, — усмехается Диона, поглядывая на часы на руке и прикусывая губу. — Я работаю в архиве министерства, помогаю аврорату, — пожимает плечами, делая глоток из бокала. — Скукотень, — Витория закатывает глаза. — А не хочешь попробоваться как модель? — брюнетка оглядывает Фанкорт оценивающим взглядом и играет бровями. «Ну точно жена Малфоя», — думает про себя Диона. — Э-э... Думаю, это не мое, — усмехается Диона, убирая прядь волос за ухо. — А как сложилась ваша жизнь? — интересуется в ответ. — Если читаешь пророк, то и так уже все знаешь, — Витория отмахивается рукой, зачерпывая ложечкой десерт. — Кстати, а ты замужем? И на этих словах происходит несколько вещей. К их столику подходит молодой блондин, нагибается и целует покрасневшую Диону в щеку. Ложечка Витории падает на пол, а ресторан наполняется тягучим низким женским голосом, что исполняет медленную композицию. — Ого, думаю, я получила ответ на свой вопрос, — улыбается Витория, оглядывая бледного мужчину, что с первого взгляда сильно напомнил ей Абраксаса. Хотя разница между ними колоссальная. От молодого человека ощущается аура опасности и чего-то загадочного, во многом, благодаря черному плащу, который странным образом ему подходит. Весь образ не сходится с мыслью, что такой человек может составить пару Дионе, но факты говорят об обратном. — Дориан Дрейк, приятно познакомиться, — очаровательно улыбается мужчина, поклонившись каждой. Фанкорт и ее спутник почти сразу оставляют их, извинившись за неотложные дела. Дрейк целует их руки и галантно выводит свою даму, забирая пакеты и открывая дверь. — Что это было? — Витория поворачивается к Каллисте с озадаченным лицом. — У него очень холодные руки, — замечает Ванрей. — Она выглядит счастливой, хоть я ее почти не знаю, — улыбается волшебница. Еще немного посидев, девушки выходят из ресторана, так и не заметив две пары мужских глаз, что сканируют женскую группу весь вечер. Мужчины переглядываются и выходят на улицу. Один из них достает яблоко и принимается медленно счищать кожуру маленьким ножичком, пока второй пытается прикурить сигару.