База 213. Союзники

Зимний сад здесь был настоящим — не оранжерея, как на "Ганимеде", где убивали сразу двух зайцев — и помидоры для кухни выращивали, и пилотам давали на зелень посмотреть, а настоящий сад, хоть и небольшой. Высокие плетистые деревья, трава в огороженных клумбах, даже цветы. Мне нравилось здесь бывать. А сейчас, из-за обеденного времени, тут и народа почти не было. — Короче, Воздух, ответь мне на один вопрос... — Ирвинг явно избегал называть меня по имени. — Ты в рапорте своем про то, что я... брал данные напрямую, писал что-нибудь? — А ты брал данные напрямую? — я очень искренне изумился. Ну, или постарался, чтобы у меня это получилось искренне. Потом добавил уже серьезно: — Я не писал. Потому что только полный идиот позволит сенсу из еще недавно вражеской армии лезть к себе в голову. А я все-таки боевой офицер. — Хорошо. — Скрыть облегчение у него не получилось. — Спасибо. Будем считать, что я просто очень талантливый и везучий. — Я не уверен, что мое начальство будет считать так же, — ответил я, хоть мне и не хотелось его разочаровывать. Отвернулся в сторону, наблюдая за ползучей лианой. Вот кому хорошо. Ни сомнительных знакомых, ни нарушения полетной инструкции. Растет себе. Ползет. И даже не знает, что ближайшая лиана находится в паре сотен световых лет отсюда. — В смысле? Я действительно талантливый. Ладно, Воздух, прорвемся. Он повернулся, чтобы уйти. — Меня зовут Дин Кирш, — напомнил я ему в спину. — Если ты забыл. А то тебе еще рапорт писать. — Я помню, Воздух, — ответил он, не оборачиваясь. Вот теперь я с трудом подавил желание ему врезать. Потому что после всего, что я сделал, эти издевки были явно не заслужены. Желание настолько сильное, что у меня даже рука дернулась и пальцы сжались в кулак. — Удачи с рапортом, — проговорил я сквозь зубы. — Ты разозлился? — он обернулся. — Дурак. Дурак ты, Дин Кирш. На вызов к руководству, неважно, будь то разнос или награждение, нужно являться вовремя. И в таком идеальном виде, чтобы не придраться, потому что придраться, если что, и так найдут к чему, а сбившийся набок галстук или пропущенная при шнуровке дырочка в ботинке ситуацию лишь усугубят. Поэтому последние пятнадцать минут я простоял у зеркала, одергивая отглаженный китель, поправляя короткий черный галстук, затянутый под горлом, и зачесывая набок влажные после душа волосы. Вызвал меня лично Густав Маленич, и, входя в его рабочий кабинет, я понял, что награждать сегодня меня не будут. Я не сенс, но привык читать по лицу вышестоящих раньше, чем они начнут говорить. В общем, я вошел, щелкнул каблуками и замер навытяжку, а Маленич прошелся пару раз вокруг меня, разглядывая как что-то, непонятно откуда во вверенных ему войсках взявшееся. А потом скрипучим голосом осведомился, сам ли я додумался до мысли взять на борт боевого корабля офицера еще недавно не слишком-то дружественной нам стороны. Я ответил, что да, дескать, додумался сам. Посчитал это хорошим поводом для сближения и установления дружеских контактов. Сесть мне полковник так и не предложил, вместо этого начал задавать вопросы, вразнобой — а я отвечал фразами из собственного рапорта. Благо не такой он был длинный, запомнить несложно. Я так и не понял, к чему Маленич пытался вести и каких ответов от меня ждал. Про Ирвинга он тоже спрашивал, в основном, как тот вел себя во время боя. Я честно ответил, что не видел, потому как сам во время боя был занят своими прямыми обязанностями — пилотированием истребителя — и по сторонам не смотрел. Потом зачем-то вызвали Ирвинга. Тот, оказывается, был в соседней комнате и получал примерно по той же программе. Глядя друг на друга как два китайских болванчика, мы повторили еще раз все с начала. Потом меня отпустили, точнее, выставили за дверь с многообещающим "утром получишь решение по своему вопросу". Я стоял у стены, любовался на плакат с дружескими объятиями братских народов и думал, если я сейчас метну в него нож, то попаду ли я в глаз красавчику-имперцу? Кристалл с приказом о новой комплектации моего экипажа я держал в руке, словно пока я не сунул его в нагрудный карман, еще можно было что-то изменить. Информация распространялась по Двести тринадцатой с потрясающей скоростью. Если утром о том, что из меня и Ирвинга Лейта сформирован первый объединенный экипаж, знал только я, то достаточно было Юджину заглянуть мне через плечо, пока я перечитывал приказ, и осведомленных стало куда больше. Мне даже помыться сегодня толком не удалось — каждый считал своим долгом заглянуть в мою душевую кабинку и поупражняться в остроумии. — Привет, Кирш, — раздался голос у меня за спиной. — Любуешься? Я развернулся по-строевому — привычка, которую уже не выбьешь. Посмотрел на него. Сегодня Лейт не улыбался, а на щеке алела свежая царапина. — Доброе утро, Лейт. Рад видеть. Я соврал, конечно. Не рад я был его видеть, совсем не рад. — Нифига ты не рад, — озвучил тот мои мысли. — Честно говоря, с некоторых пор и мне твоя рожа разонравилась. — У меня лицо. Это во-первых. А во-вторых... — я вздохнул, вспомнил инструкцию пилота-командира экипажа и так прямо и сказал, как там написано: — Давай избегать конфликтных ситуаций. — Не представляю, как вообще это возможно. — Сейчас голос Лейта звучал искренне. — Хотя я сам дурак. Да. Я вспомнил утренние разговоры в душевой и вздохнул: — Я имел в виду избегать конфликтных ситуаций между нами двумя. Для начала. — С этим тоже проблема... Слушай, Кирш, как ты можешь быть таким спокойным? Они же и тебя подставили. — Меня не подставили, меня выделили из остальных, — почти уверенно сказал я. Что бы там ни было, а Ирвинг теперь член моего экипажа, нужно его как-то воодушевить. Хотя бы личным примером. — И тебя тоже. Я с ненавистью оглянулся на плакат. Вот и мы теперь работаем таким же плакатом. Только живым. — Слушай, эту агит-муру оставь кому-то другому, имперец. Ладно? Все-таки он меня достал. — Собираешься бороться с командованием базы? Уже начал или пока только так, присматриваешься? — Нет, но делать вид, что мне идея нравится, я не буду. — Мне она тоже не нравится. Я хотел нормального стрелка. Который умеет стрелять и не спрашивает у меня, где радар, — огрызнулся я. — А я вообще, к твоему сведению, не стрелок. — Он тоже завелся с полуоборота. — У меня совсем другая специализация, и, если хочешь знать, я классный спец, и в гробу я видел эти твои радары. Не так все делается! — Я, знаешь ли, тоже хороший спец, и не должен переучивать неизвестно кого, вместо того, чтобы летать... — Я резко замолчал. Если мы сейчас переругаемся окончательно, то потом мне будет еще сложнее. Мне и так-то... несладко придется, судя по упрямому блеску в глазах моего нового напарника. Лейт словно уловил мои мысли, хотя почему "словно", он же сенс, в конце концов, и примерно минуту мы молчали, глядя друг на друга. — Вот скажи мне честно, — начал Ирвинг медленно. — Над тобой твои не смеются? — Парни из моего крыла... ну, из моего звена, нет. Почти. — Я не стал вдаваться в подробности. — На остальных я просто не собираюсь обращать внимания. — А вот мои надо мной смеются. — Он потер сбитые костяшки пальцев. — И я вижу только один способ забить им смех в глотку. Всем сразу. Сечешь? — Я с тобой в драках участвовать не собираюсь, — ответил я, хотя прекрасно понял, что он имел в виду. — Хватит с меня твоего... Гила? Или как его там? — Не сечешь, — констатировал он. — Ладно, объясняю на пальцах... — Не напрягайся, я тебя понял. Ты будешь слушать, что я говорю, и мы сделаем им чертов образцовый экипаж, не только по факту, но и по результатам? — Нет, это ты будешь слушать, что я говорю. Потому что просто долбаным стрелком мне не стать, да и не хочу я. Получится пародия. Да ладно бы пародия, в настоящем бою мы не протянем долго, ты это понимаешь? Ваши сколько учатся? — Три года. Если ускоренный курс, то полтора. — Я сперва ответил и уже потом покачал головой. — Я тоже не буду переделываться. Я знаю свою машину. Я знаю, как должен работать экипаж. А летать так, как ваши психи, с мозгами набекрень, не собираюсь. — Тогда можно сразу послать все в жопу, не считаешь? У нас нет трех лет, и полутора нет, даже если бы я и решил под тебя лечь, понимаешь? — Я тебя научу быстрее, — без особой уверенности сказал я. — А что ты предлагаешь? Из меня сделать чучело, только потому, что ты хочешь душевный комфорт сохранить? — Нет, нам надо... надо придумать что-то свое, понимаешь? Ну, взять твои сильные стороны, у тебя же есть какие-то? Мои... И придумать что-то общее. Понимаешь? Меня заметно царапнуло это "какие-то". С другой стороны, не все ли мне равно, что там про мои сильные стороны считает какой-то Ирвинг Лейт? Я отвернулся, убрал в нагрудный карман чертов кристалл и кивнул. — Вроде того. — Так что давай, Кирш, делись. И пойдем уже отсюда, мне этот плакат вот где уже. — Он провел ребром ладони по горлу. — На следующем нас с тобой нарисуют, — не удержался я. — Я не понял, Ирвинг, чем я должен с тобой делиться? Ты себя выдвинул на место руководителя и главного мозга нашей группы? — Нет, просто ты первый, — Ирвинг пожал плечами. — Ты же, как я вижу, стремишься быть первым? Так что вот и давай. Подтверждай статус. Я молча развернулся и пошел по коридору, сделав приглашающий жест. Он прав, торчать у этого плаката какое-то мазохистское удовольствие. Когда Лейт через пару шагов нагнал меня и пошел рядом, я заговорил: — Ты все видел. Я хороший пилот. Я на "Ястреб" переучивался с "Тайфуна", а он сложнее в управлении. Поэтому и болтать с тобой вчера мог, несмотря на контакт. — Ну, я все видел, конечно. Но не все понял. Мы с пилотом обычно вместе в слиянии, так что болтать тоже не проблема. Ты, кстати, тоже вчера видел, но не понял многого, да? Я не красна девица и носовыми кровотечениями просто так не страдаю. Просто перенапрягся вчера с этим Чужим, пока тормозил его. Вообще меня иногда заносит, это правда, иначе хрен бы я тогда полез. А еще я очень удачливый парень. Ты сам видел — мы его завалили. Только вот удача у меня бывает странная. Что еще тебе рассказать? — Вместе в слиянии? — я удивился. Я как-то все это иначе себе представлял, когда нам о противнике рассказывали на занятиях в учебке. Может, они придумали какую-то принципиально иную систему подавления иммунитета? В стрелки шли те, кто по медицинским показаниям не мог пройти операцию по имплантации контрольного чипа. Если бы стрелкам тоже требовался подобный имплант, отсев поступающих в летные академии был бы куда больше. — А зачем? Да и импланта я у тебя не видел... Я машинально поднял руку и провел по его затылку — Ирвинг носил стрижку длиннее, чем уставной армейский ежик, и я подумал, что мог просто не заметить импланта под отросшими волосами. Я же не приглядывался. Лейт слегка дернулся, потом насмешливо улыбнулся. — Это что за... неуставные контакты? — Извини, — я пожал плечами. — Я искал имплант, ты же сам говорил про контакт с кораблем наравне с пилотом. Только где вы столько людей находите, у которых отторжения нет? У вас таблетки круче? Так это вредно, настолько иммунитет подавлять. — Какой имплант? С ума сошел? Это только вы железяки в мозг суете. Нам это не нужно... Я, в принципе, мог бы тебе показать приблизительно. Лучше с кораблем, но на свой корабль тебя никто не пустит, а я не пилот. Но ощущения показать могу. Своими методами. Правда, это опять же... неуставные отношения... — Что ты сенс я и так понял. — Мне совсем не понравился намек на неуставные отношения, что бы он там ни подразумевал под ними. — Сенс, можешь залезть человеку в голову. При чем тут корабль и контакт? В этот момент мне показалось, что мы говорим на разных языках. Во всяком случае, он явно имел в виду что-то другое. Я остановился у огромного, во всю стену, фальш-окна, транслирующего вид на спутник Альмы, и попробовал еще раз: — Смотри. Пилот контактирует с бортовым компьютером напрямую. Это быстрее, чем сперва получать информацию через приборы, а потом принимать решение и что-то делать. Стрелок в контакте не участвует — во-первых, не всем можно ставить импланты, а во-вторых, из экипажа кто-то должен оставаться полностью в реальности. — А у нас корабли живые. Ну, ты слышал, наверное. Это сложно объяснить тому, кто спрашивает, разговаривает ли стиральная машинка. Но я попробую. Они, правда — живые. Не полностью, конечно... и мышление у них не человеческое, в общем-то. Ближе к компьютеру в вашем понимании, но с компом их роднит только быстродействие и отсутствие образного мышления. Эмоции некоторые испытывают. У нас тут недавно инцидент был, пилота списали, так корабль... впрочем, я отвлекся. В общем, корабли все — сенсы. Но по-другому, не так, как люди. Они с пилотом находятся в слиянии — ну то есть корабль поддерживает связь. С одним пилотом. Можно еще и с шифровальщиком, но тут уже потому, что шифровальщики тоже сенсы. Все шифровальщики поэтому тоже могут участвовать в связке, которая становится тройкой. Иногда это удобно. Но в принципе, шифровальщик может быть и сам по себе. Зависит от того, какая стоит задача. А у пилота, насколько я понимаю, их с кораблем слияние вообще объединяет энергетические ресурсы. В смысле, если не хватает мощности корабля, пилот может свою добавить. Правда, это не рекомендуется. Я не знаю, как они это делают, но видел пару раз, что такие приколы лазаретом кончались. Я посмотрел на него как на ненормального. В общем-то, примерно так нам и объясняли на политинформации, только слова были другие, да и никто особо не верил. — У вас там что... полная демократия в экипаже? Все лезут друг другу в мозг, еще и корабль свое мнение имеет? — Нет. У нас там четкое разделение обязанностей. Я в дела пилота не лезу, он в мои. Вопрос иерархии не стоит. То, что делаю я, пилот не сможет сделать. И наоборот. А корабль свое мнение имеет, конечно, но подчиняется пилоту, насколько я понимаю. Я другого не наблюдал. Я уперся ладонями в фальш-окно и некоторое время молчал. Потрясающе. И что я теперь буду с ним делать? Если они все делают вообще по-другому? Только летать нам на моем корабле. И отвечать за результат перед командиром звена тоже буду я. Единственное, что радует — за "успехи" нашей агитационной миссии отвечать будем оба. От всего этого у меня даже голова разболелась, и таблетки я сегодня не пил, не до того было. А зря. — Так показать тебе? Или ты нелюбопытный? Корабля у меня нет, конечно, но смоделировать я примерно могу. — Я не очень понял, что ты можешь мне показать, — после паузы ответил я. Хотя больше всего мне хотелось, чтобы он сейчас куда-нибудь исчез. Вместе со всей армией Содружества. — Ну, слияние... — он закатил глаза. — Ты чего такой тупой? — Я не сенс, и не уверен, что мое руководство это одобрит... мало ли, что там случится. — Ну как хочешь... — Ирвинг криво ухмыльнулся. В глазах явственно читалось "Ну и черт с тобой". Я повернулся, некоторое время молчал и смотрел на него. Потом честно ответил: — Я не знаю. Ну, то есть... мне, наверное, даже интересно. Только у нас сенсов не очень любят. — Почему? — тут он по-настоящему удивился. — Потому. — Я не знал, как ему объяснить, да еще и в висках долбило все сильнее. — Потому что не знаешь, что от них ждать. Потому что могут влезть тебе в голову без твоего ведома. Ну, нарушение приватности, понимаешь? Кто это любит вообще? — Без ведома не получится, ты чего? Если ты не даешь разрешение, то это обоим заметно, так что не думай, что кто-то развлечения ради тут твои детские сны изучает или то, о чем ты фантазируешь, когда душ принимаешь. Снять инфу без ведома — это вообще экстра-класс, таких один на миллион. И то, он... — Его лицо вдруг осветилось яркой, какой-то дружеской, улыбкой, вот только адресована она была явно не мне. Потом взгляд снова стал жестким. — Впрочем, да — мы, сенсы, такие. Держи ухо востро, а то буду знать номер твоей банковской ячейки. И пароль. У тебя же есть? — Нет ячейки, — с улыбкой сообщил я. — Но кредитную карточку можешь попробовать найти. Вот что я про тебя сейчас думаю? Я старательно проговорил мысленно пару фраз вроде "героический напарник", но в голову как назло лезла всякая ерунда. — Ну, теоретически я ведь и правда могу узнать. Ты ж мне только что разрешил. Но не буду. Думаешь, большое удовольствие в чужой голове копаться? Кстати, а голова-то у тебя болит. Правильно? — Я ж тебе это не разрешал смотреть? — снова напрягся я. Хотя он мог догадаться о головной боли, потому что я морщился или еще как, так что зря я сразу на него наехал. — Болит. Лекарство с утра не выпил, так обрадовался, что мне стрелка нашли. — Какое лекарство? Ты еще и больной? Вот выдали напарничка… — Причем здесь больной? Я же с имплантом, нужно пить курсами таблетки. Месяц через три. И вообще, это тебя мне выдали, а не наоборот! — Вот еще, это тебя мне выдали. Вместе с кораблем. Только не уверен, что мне нужно такое счастье... А зачем тебе таблетки пить? Он что, имплант твой… хммм... отторгается? Или просто мозги бастуют на соседа? — Ну да, если иммунитет хороший, то отторжение может быть. — Я поморщился. Это была не самая приятная тема, некоторые пилоты оказывались списаны именно из-за проблем с имплантом. — Так что мне нужно к себе в каюту, и через полчаса я буду бодр и весел. И еще объясню тебе, кого и кому тут выдали. В принципе... чего ты мне там хотел показать? Можно попробовать. — Если у тебя просто болит голова... Я могу тебе снять головную боль. Если хочешь. Я, конечно, не доктор, но головная боль это такая ерунда. А вот если ты пьешь что-то специальное, чтоб мозги не ссохлись, тогда я пас. — Я пью таблетки, я же говорил. Не знаю, почему голова болит, наверное, потому что пропустил. Ты мне показать что-то хотел, слияние или что там... Забыл уже? — Погодь. Давай сначала головную боль снимем. Ты уж извини, но разделять в слиянии твои головняки мне без надобности. — Прямо здесь? Обалдел? — Я на всякий случай отошел от него на пару шагов. — Пойдем ко мне, там сейчас никого не должно быть — все на задании. — Ну ясен пень, не здесь, больной у нас это ты, а я в своем уме. Я думал про кают-компанию, у меня ключ есть. Но можно и к тебе, я не гордый. — Пошли, — вздохнул я. Я на всякий случай вошел первым — вдруг я ошибся и парни никуда не полетели. Но в нашей каюте было пусто, только на кровати Юджина валялся забытый планшет. — Заходи, Ирвинг. Чувствуй себя как дома... хотя ты вроде на этой базе и так дома. Ирвинг зашел, начал озираться по сторонам, хотя что он мог увидеть нового в стандартной четырехместной каюте, я не знал. Правда, Ирвинг мне быстро объяснил. — Оп-па. Сколько красивых девочек, — протянул он и завис, разглядывая стенку. — А, до вас же эта зараза пока не доходила? — фыркнул я, подтягиваясь на руках, чтобы забраться на свою кровать. Там у меня на полке, прямо под красивой попкой худенькой стриженой Марлен Дэй, лежала коробочка с таблетками. Я забросил в рот сразу две штучки, глотнул воды из бутылки. — Теперь вы принадлежите к цивилизованному миру, будут и сюда привозить. — Да пошел ты, — рассеянно ругнулся тот, продолжая разглядывать картинки. — Как вижу, колеса ты свои вкурил, так что мануальной терапией заниматься не будем? Или все-таки будем? — Ну, пока еще болит, — пожал я плечами. — Не сразу же. Я аккуратно спрыгнул вниз, встал рядом с ним. У Макса, чью выставку сейчас разглядывал Лейт, вкусы были плебейские. Его пышногрудые блондинки выглядели уж слишком ненатуральными. Ирвинг оторвался от постеров и чуть подвинулся, давая мне место. — Тогда сядьте, больной, и расслабьтесь. — Он несколько раз сжал и разжал пальцы, а потом опустил руки мне на голову. — Ух ты, блин... Закрой глаза. — Шепот получился хриплым. Я сидел на кровати Юджина с закрытыми глазами и старался расслабиться, как было рекомендовано. Не очень-то у меня это получалось, учитывая, ЧТО сейчас происходило. Впрочем, ничего ужасного я не чувствовал, наоборот, в том месте, где прикасались пальцы Лейта, становилось тепло и легко, и волны эти расходились по всей голове. Его руки мягко двигались, и, честно говоря, это больше было похоже на ласку, чем на массаж. Нежно, едва касаясь, вытягивая боль. Вообще, я еще в корабле обратил внимание, что ручки у Ирвинга далеко не аристократические — крупные ладони, сильные пальцы с шершавой кожей. Сейчас же меня словно перышком гладили. Я уже около минуты хотел сказать, что хватит, но почему-то не говорил. Я даже не дернулся, когда он обвел пальцем входное отверстие импланта — интересно ему, пусть смотрит, не жалко. Мы теперь экипаж, нужно учиться доверять друг другу. Наконец он отстранился. — Ты... ты сходи в медпункт или куда там. У тебя... хотя, может, у вас у всех там, с металлом-то, такая хрень. Но мне не нравится. Объяснить не могу. Точка маленькая. Рядом с железкой. У других такой нет. — Откуда ты знаешь как у других? — я запрокинул голову, чтобы посмотреть на него. — Я своих имею в виду. Без железок. — Это имплант. Тонкая нейрохирургия, дурак. — Да я не про него. Сам дурак. Ладно, я сказал, ты — услышал. Он отошел и встал передо мной. — В общем, давай покажу как это — слияние, а то скоро кто-нибудь припрется. И вообще, у меня дела. Только надо проблему сформулировать рабочую. Иначе что в слиянии делать? — Никто сюда не припрется еще часа полтора, — успокоил я его. —Чего ты боишься? Я же не девку сюда привел, а своего хм... стрелка. Про рабочую проблему ничего не понял, но давай. В смысле вроде полетного задания нужно? — Нет. Это же не ролевые игры, — он криво усмехнулся.— Давай подумаем, что нам действительно надо решить. Или... давай познакомимся, что ли. Тоже про слабые и сильные стороны, только... по-настоящему. Бодаться за иерархию не будем — когда мы на корабле, главный ты. Идет? — Познакомимся? — Я окончательно перестал соображать, как можно еще познакомиться, тем более "по-настоящему". Но хорошо, что он понимает главное — про субординацию, хоть на борту с ним спорить не придется. — Э... ну хорошо. Ирвинг кивнул и взял меня за руку. Описать дальнейшее сложно, но мне показалось, что в голове отщелкнулся какой-то тумблер, переключая канал, и это стала уже вроде и не моя голова, только думаю в ней по-прежнему я. Нет, я не читал его мысли, больше всего это было похоже на дурацкую передачку про знакомства, где парней и девушек запускают в комнаты друг друга в отсутствие хозяев. Я мог видеть его, чувствовать, не конкретные мысли, а какие-то отпечатки сознания. И первое, что я понял, — Ирвинг далеко не такое безалаберное трепло, каким пытается казаться. Я чувствовал его злость — на эксперимент, на издевки товарищей. Знал, теперь вместе с ним, что, если сложится наш экипаж, удачный эксперимент могут распространить на всех. И встрянут все, кто сейчас так веселится. Еще в этой "комнате" были люди: кто-то незнакомый с нашивками высокого командования — я в высших рангах Содружества не очень разбираюсь, там сильно накручено — и при этом неуловимо похожий на Ирвинга. Еще был парень, капитан или топ-лейтенант, я тут тоже не очень уверен, светлые, или русые, волосы, зачесанные набок, и такая улыбка, от которой все его лицо словно светилось. Ирвинг им явно восхищался и держал за что-то вроде кумира и примера для подражания. А потом я как-то сам понял, что "тренировочное знакомство" закончилось, хотя Ирвинг мою руку еще не отпустил. Я поморщился, потер глаза. И задал тупой вопрос. — Это вот оно и есть? А при чем тут вообще полеты? — Ну, это не совсем то, с кораблем чуть ... яснее, что ли. Только там не знакомство. Там задача, полет. Но я знаю, что могу опираться на партнера, я знаю заранее, что он сделает и почему, и еще и поэтому я доверяю ему полностью. Понимаешь? Смотрю, что делает он, и делаю свою часть. Без просьб. У вас похоже, ну во всяком случае то, что ты мне показывал. Когда один может попасть, только если второй правильно сманеврирует. Правда, ума не приложу, как вы это без слияния делаете. Я пожал плечами, хотя мне польстило. — Ну, как-то так... делаем. Привыкаем друг к другу. Есть конкретные слова-команды, которые пилот слышит даже при полном погружении в контакт, но некоторые экипажи обходятся без слов. Ну и вообще... цель-то одна, понятно что делать обычно. — Все равно странно. Ладно, что делать-то будем? Стрелок из меня... сам понимаешь. — Научишься. Ну и я буду помогать, как смогу. — Я пожал плечами. — Завтра запрошу тренировочное время, сколько они смогут дать. — Слушай, а у тебя есть кто-нибудь надежный... из стрелков? И не трепло? Мне бы с ним пообщаться и не только, но если он потом расскажет, мне за такие штучки яйца открутят. Так что человек должен быть свой. — У меня нет стрелка. — Я отвернулся. — Иначе бы тебя в экипаж ко мне не поставили. Или ты имеешь в виду кого-то из парней? — Не тупой, понял уже, что своего нет. Я о другом. — Я думаю… — Я честно перебрал всех знакомых. — …что не смогу поручиться ни за кого, сам понимаешь. Тем более, вроде как речь о нарушении и о том, что к нему сенс в голову полезет. Могу попробовать с Энджи поговорить. — Нет, если надежных нет, так обойдемся. Не хочется ни яйца начальству подставлять, ни жопу противнику. Но экипаж, в котором стрелок не умеет стрелять, сам понимаешь. — Стрелять я тебя быстро научу, сложнее другое. Если я каждый маневр стану объяснять, мы будем с черепашьей скоростью летать. И корректировать ты меня должен, я не могу все в голове держать. И вообще, меня что-то коробит от твоих... метафор. — Трепетный какой. Зато доходчиво. Ладно, ладно... молчу. Блииии-ин! — он застонал, словно от боли. — Каждый маневр объяснять! Ну мы полетаем, это пиздец... просто пиздец же. Интересно, кого из нас больше не любят? — А ты думаешь, мне нравится? Вместо того чтобы своим делом заниматься, головой крутить, смотреть, что ты там делаешь и разжевывать все? Нас же учили по-разному, летают ваши парни по-другому и вообще... Есть идеи поумнее? — Нет пока. У меня уже, между прочим, одна была — поболтать за жизнь с кем-то из ваших. И еще, тоже между прочим, вся тяжесть перехода на другой корабль на меня ложится, тебе-то что стонать. — Я за тебя отвечаю, — отрезал я. Потом поднял на него глаза. — Ирвинг. Ну, я могу только одно предложить — буду с тобой возиться и помогать буду, сколько понадобится. Если нужно, могу еще про Майка вспомнить, мы вместе три года летали. — Ты не с той стороны вспоминаешь, — он вздохнул. — Ладно, я сам виноват. — С какой могу, с той и вспоминаю. Ну, что делать будем? — Ты у меня спрашиваешь? Летать, блин, будем. Этот ответ меня вполне удовлетворил, я кивнул. — Хорошо. Завтра с утра... Дай свой АйДи номер, я должен знать, как тебя найти. Он достал блокнот, небрежно накарябал несколько цифр на листке и отдал мне. А потом ушел, и мне показалось, что я слышал дружный хохот в коридоре, прежде чем закрылась дверь.