База 213. Союзники

Ирвинг меня уже ждал, дверь в "Красный уголок" была приоткрыта. Я вошел без стука, прикрыл ее за собой. В этот раз интерьер показался более уютным, наверное, ко всему постепенно привыкаешь. Ирвинг подошел, деловито забрал у меня из рук кристалл. — Проходи, садись, рассказывай. — Точно психиатр, — пробормотал я, усаживаясь снова на пол, на свою ступеньку — больше там некуда было. — О чем тебе рассказывать? О девушках? — Нет. Ты говорил, что если бы я был на вашей базе, как ее? на "Ганимеде", все было бы по-другому. Это как? Я несколько растерялся. Иногда он был уж слишком настойчивый и деловой. — Ну... слушай, ты же видишь, что происходит. Нас меньше, и на нас смотрят, как на изгоев. Или как на захватчиков. Скажешь, нет? Ты вон сам ко мне подсел только потому, что спор поиграл. — А вы бы нас приняли с распростертыми объятиями? Что-то я сомневаюсь. — Нет. Но согласись, для меня это было бы по-другому, — ухмыльнулся я. — И вообще. Вы какие-то более... напряженные. Я думаю, на "Ганимеде" вашим проще было бы, чем нам тут. — Ты просто не понимаешь... мы здесь ваших почти дожали. Не знаю, как там у вас, а здесь все было тип-топ, мы практически контролировали сектор. А потом этот мир и еще такие условия... В общем, это несправедливо, понятно, что парням не нравится. — Ну слушай, это не к пилотам претензии? Мы вообще в другом секторе были. Ладно. Тупой разговор. Я достал нож, раскрыл лезвие и сейчас медленно и задумчиво чертил острием невидимые линии по раскрытой ладони. — Я тебе просто объясняю ситуацию. У меня лично к тебе лично претензий нет. — Но есть претензии к Империи, — кивнул я. — Ну да. — Ну и зря. — Я со щелчком закрыл лезвие. Нечего потакать собственным дурацким привычкам. Мне хотелось объяснить Лейту, что в объединении есть свой смысл, что, в конечном счете, обе стороны только выиграли, но я не знал как. Слова из агитационных листовок Управления лояльности тут явно не годились. Но все же я решил попробовать: — В ситуации, сложившейся на внешних рубежах, пятьдесят кораблей на Двести тринадцатой позволят полноценно контролировать сектор и не допустить вторжения и прорыва Чужих. Ирвинг посмотрел на меня долгим насмешливым взглядом. Я вздохнул, сворачивая тему: — Ладно, все это к нашему делу отношения не имеет. Или разговор о взаимных национальных обидах помогает тебе... лучше меня узнать? — Нет. Я тебе просто пытался объяснить, почему здесь так. — Я тебя понял. Но это неприятная для меня тема. Если тебя такие нюансы интересуют. — Да я понимаю, что неприятная. Думаешь, мне приятно об этом говорить? Ладно... — Он встал, подошел к статуе и стал внимательно ее разглядывать. — Не важно. Я смотрел на его спину, на нестриженые прядки, спускающиеся на затылок. Наверное, если бы у него волосы были длинней, они бы вились. — Ир! Он резко дернулся, обернулся и как-то странно на меня посмотрел. — Да? — Может лучше... ну... — От его выжидательного взгляда я почему-то начал краснеть как полевой мак. — В общем, раз нам нужно синхронизироваться, может, снова танцами займемся? Было здорово в прошлый раз. Если тебе принципиально, в этот раз я могу за партнершу. — Мне без разницы, — он говорил медленно, словно думал совсем о другом. — В танце, который знаешь ты, — ведешь ты, в том, который знаю я, — веду я. — Хорошо. — Я с готовностью поднялся. — А чего ты ждал? Ты как будто не то ожидал услышать. — Просто меня редко кто так зовет. В смысле... не всем можно. — Ну извини. Если я не в списке, то не буду. — Я же тебе этого не сказал, правда? — Правда, — я улыбнулся. — А у меня имя двойное. Родители решили, что нужно увековечить их великую любовь. В смысле, я — Дин Кирш-младший, а мать мою зовут Долорес. Ну и выходит Дин Долорес Кирш. Мало того, что имя женское, так сокращают до инициалов... Ди Ди. Я за это просто убить готов. Серьезно. — Ага. — Ирвинг хитро улыбнулся, вставая в танцевальную стойку. — Теперь буду знать, как тебя доставать, Кирш. — Я тебе открыл тайну, между прочим, — заявил я, подхватывая его за талию. — Страшную. Исключительно в рамках... узнавания друг друга. — Я понял, ага. Что танцуем? — Вальс. — Я покрепче взял его, готовясь вести. — Поехали... Ир. Он снова вздрогнул от этого имени. На трезвую голову танцевать было еще лучше. Под конец я даже вспомнил дурацкую польку с прыжками и синхронными разворотами в разные стороны. Особенно рвало крышу от того, что ошибался Ирвинг в ту же сторону, что и я. Я даже проверял специально несколько раз. Танцевали мы долго — чтобы меня закружить, нужно было побольше, чем танцевальные па. Но через какое-то время я все-таки выдохся, ноги приятно гудели. Ощущение контакта, или "слияния", как называл это Ирвинг, пропало, и я, пытаясь отдышаться и прийти в себя, уселся на мягкий пол. — Вот ведь... хорошо, что нас никто не видит сейчас. — Ну да, имперец и представитель Союза. Уже час вместе, и еще не подрались. — Я имел в виду танцы. Как-то не вяжутся они с образом героического защитника. — Я откинулся на спину, благо пол вроде как чистый был, улыбнулся. — У тебя хорошо выходит. И ни разу ногу мне не отдавил. — Я же знал, куда ты ее поставишь. Кстати, могу вернуть комплимент. Танго — танец сложный, я три года учился, чтобы хорошо танцевать. — Ну, я же танцевал потому, что ты вел. Вот тут, в смысле, — я коснулся пальцем лба. — Как ты вообще это делаешь? — Ну... как я могу объяснить? Просто... можно видеть не только глазами, и можно делиться тем, что видят глаза. Вот... закрой глаза. И не подсматривай. — Я не такой жук, как ты, — заявил я, опуская веки. — И не подсматриваю, если не надо. Ирвинг протянул руку, и я вздрогнул от прикосновения, все-таки сложно было привыкать. А перед закрытыми глазами возникла картинка, словно я гляделся в зеркало. Наверное, это и было то, что говорил Ирвинг — смотреть не своими глазами. Я улыбнулся: — У меня сейчас что, правда вид такой идиотский? — Почему идиотский? Нормальный вид. Я хмыкнул. Выглядел я действительно несколько иначе, чем обычно. Симпатичнее, что ли. — Ну... красный весь, волосы торчат... На полу валяюсь, — начал перечислять я, но глаз по-прежнему не открывал. Его пальцы намеком на ласку обвели по контуру мое лицо. — Ну да, красный, и волосы торчат... но почему-то вид не идиотский. Нормальный вид. — Спасибо, друг, — пробормотал я. — Забавно... Если бы так на расстоянии можно было делать — один в душевой кабинке подглядывает за медсестричками, а другой смотрит. — Ага. А потом один по ушам получает, а второй наслаждается? А вообще на расстоянии можно. Был бы ты сенс — вообще было бы без проблем, но, наверное, я с тобой потом и так смогу. Расстояние не важно, если нет тактильного контакта, а мне все равно придется научиться. — О... открывается бездна интересных возможностей, — улыбнулся я и открыл глаза. На несколько секунд картинки в голове смешались — я видел и себя, и его одновременно. Он резко отдернул руку, раздвоенность исчезла, зато у меня страшно, до тошноты, закружилась голова. — Предупреждать надо. — Извини. Я же не знал. Я сел и прижал пальцы к вискам. — Брррр... погоди... вроде отпускает. Его ладонь снова закрыла мне глаза. Почти насильно, во всяком случае, когда я попытался дернуться, Ирвинг руку не убрал. Но тепло, идущее от его ладони, почти сразу прогнало эту мутную круговерть перед глазами. — Не делай так больше. Я послушно замер, не пытаясь больше отстраниться. — Знаешь, одной вещи ты добился, это факт. — Какой? — Я тебя уже почти не боюсь. Вон, хватаешь меня, как хочешь, а я слова против не сказал. Его рука была теплой, и кожа пахла чем-то приятным, я никак не мог понять, чем. — А что я такого делаю? — он снова удивился, но руку не убирал. — Ничего такого. Я помолчал немного, потом вспомнил кое-что, о чем давно хотел спросить, но все забывал: — Кто такой Эрик? И почему вы так радовались, что он возвращается? — Тут много ответов. Тебе какой? — Он убрал руку, и я снова отрыл глаза. — Мне короткий. И честный. — Командир наш, бывший. Три месяца назад вышел в отставку. Любимый командир. Я вспомнил то, что видел, точнее, чувствовал, когда мы "знакомились", и кивнул. — Ты его... ценишь очень, да? — Я не знал, какое тут еще может быть корректное слово. — Да, его невозможно... не ценить. Он возвращается, так что еще встретитесь. Правда, у него к имперцам свои счеты. Но, если сказать правильнее, скорее к вашим сенсам, чем к пилотам. — Обрадовал, — вздохнул я. — Ну, их никто не любит, я же говорил. Если на то пошло, то я тоже много чего могу вспомнить. Напарника своего, например. — Не, у него личные... — Знаешь, мне иногда кажется, все это объединение — это какой-то ненормальный социальный, блин, эксперимент. Нельзя так с людьми. Вчера мы стреляли друг в друга, сегодня — лучшие друзья. Хоть по-хорошему, стратегически и вообще — это правильно сделано. — Ну... не лучшие друзья, но знаешь, Дин, — он снова называл меня по имени, — люди всяко лучше... — Это факт, — я улыбнулся ему. — Люди лучше. Надо еще всем остальным это объяснить. — А они и сами поймут, постепенно. — Ты спрашивал, зачем я ходил ужинать поздно. Вот за этим ходил. Теперь понял? — Я тебя боюсь, — задумчиво сказал Ирвинг. — Ты вообще настоящий? Правильный такой. Оторопь берет. — Ты ко мне в голову лазил. И что? Видел там искусственный разум и шестеренки? — Мало ли... Я глубоко не лазил. Может, ты очень хорошо простроенный разум. — А ты очень хорошо простроенный балбес, — сообщил я ему, хотя слова про "правильного" польстили. — И фантазии у тебя дурные. Я нормальный. — Ты про какие это фантазии? — спросил он с подозрением. — Простроенный искусственный разум и все такое. А у тебя что, еще какие-то есть? — я посмотрел на него, копируя взгляд дознавателя из Военной инспекции. — О, у меня масса, — эта зараза даже глазом не повела. — Но я, пожалуй, тебе рассказывать не буду. Вставай с пола, простудишься. — Ладно, потом поделишься, — разрешил я. — Ну ты как вообще, доволен? Показывать диск и объяснять, что к чему, нужно? Или ты сам разберешься? — Я доволен. Диск — показывай. И будешь объяснять в контакте, так проще. Давай после ужина пересечемся, я придумаю что-нибудь насчет места и чтобы компьютер там был. На планшетке же он не пойдет? — Скорее всего, нет. Ладно, договорились. Я захлопнул планшетку и потянулся — шея затекла от сидения скорчившись. Снизу доносились звуки боя: лязгала сталь, что-то взрывалось с шумом и треском, слышались боевые выкрики и предсмертные хрипы. Юджин с Максом играли в "Смертельную битву-6", соединившись с персоналкой через имплант. Глаза у обоих были полузакрыты, руки неподвижно лежали на коленях, управление шло напрямую. Я спрыгнул вниз, похлопал Юджа по плечу. Он вздрогнул, игра замерла — Юджин отдал команду на паузу, и посмотрел на меня: — Тебе чего? — Ужинать герои "Смертельной битвы" не идут? — Вот бля... точно. Он толкнул Макса, и диалог повторился. — Дин, а ты что, на диету сел? — Нет, позже пойду, — пожал я плечами как можно более равнодушно. — С этими? — Макс поморщился. — Не с этими, а с нашими союзниками. Все, Макс, не заводись. Десять раз уже это обсуждали, надоело. — Дин, ты придурок, — со вздохом сообщил мне Юджин. — Но-но! Ты говоришь с будущим командиром своего звена! — хмыкнул я и уселся на его кровать. — Валите, опоздаете. Когда парни ушли, я включил персоналку, воткнул штекер в имплант и погрузился в мир "Смертельной битвы". Настолько погрузился, что сам едва не опоздал — хорошо, что наручный комм догадался поставить на таймер и на вибрацию. Я шел быстрым шагом по коридору. Ирвинг наверняка уже там, я должен был подойти под конец раздачи. Ну ничего, ем я быстро, столовую все равно не закроют, пока там хоть кто-то сидит, главное успеть получить свою порцию. За собственными шагами я не слышал ничего, поэтому и заметить ничего не успел, просто свернул за угол, и тут мне в лицо полетела какая-то тряпка из плотной ткани. Не то одеяло, не то покрывало, его набросили мне на голову и, прежде чем я успел спросить, что за идиотские шутки, удар по ребрам выбил воздух из груди... Били меня недолго, но почти сразу же повалили на пол. Лиц я не видел, я вообще ничего не видел, кроме вспыхивающих перед глазами пятен багрового цвета, одновременно с каждым ударом. Когда же мне удалось кое-как содрать с головы чертово одеяло, я успел заметить лишь несколько ботинок, потом один из них поднялся, и рифленая подошва ударила меня в лицо... я отключился.