База 213. Союзники

Я негнущимися пальцами набрал номер Ирвинга, благо комм у меня не забирали, и его номер я успел вбить в память. Конечно, уже поздно, но, с другой стороны, не факт, что он ложится до полуночи. Позади было общение с врачами, где меня успокоили, что нос не сломан, наложили повязки и регенерирующую мазь, разговор с Маленичем, где он негодовал, как в такой ситуации "боевой, я подчеркиваю, боевой офицер, мог спокойно дать себя избить и даже не увидеть тех, кто это делал?!". Я предположил, что били меня не менее боевые офицеры, перед которыми стояла прямо противоположная задача. В общем, сейчас я был один, не считая капельницы с лекарством, но это врачи наши перестраховщики, не так уж я был при смерти. Я решительно нажал на "вызов", и Ирвинг ответил почти сразу. — Да? Кому не спится? — Мне, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал внятно и жизнерадостно. Хотя радоваться было совсем нечему. — Ты меня не потерял... союзник? — Потерял. Думаешь, я за тобой как девочка бегать буду? — его голос звучал холодно. — Я в медотсеке, — сглотнув, сообщил я. — Извини уж, не смог прийти. И знаешь, Лейт... я не знаю, зачем это все было, но это очень, очень глупо. — Что? Ты о чем? И что ты забыл в медотсеке? — В комме что-то зашуршало. — Меня избили. Четыре часа тому назад, — я говорил тихо, хоть никого из персонала рядом не было. По-хорошему, должен был бы молчать, тем более не говорить Ирвингу. — Маленич рвет и мечет... — Так... подожди. Я сейчас приду. Жди. — Он не отключался, и я слышал небольшой диалог с кем-то в комнате, где Ирвинг беззлобно отмахнулся от вопроса, куда он собрался на ночь глядя. Я вздохнул. Это не он, и он не знал. Как мерзко было все это время думать про такое, но отделаться от подобных мыслей не получалось. А сейчас я знаю точно. Мой напарник добирался недолго, ворвался в палату, не глядя, подцепил стул, сел и принялся за визуальную проверку нанесенного ущерба. — Жить будешь. Это... кто тебя так? — Здравствуй. — Я, поморщившись, сел и протянул ему руку. Почему-то очень хотелось дотронуться. Наверное, привычка — когда плохо и больно, нужны тактильные контакты, как их называет Ирвинг. — Если бы я знал. Точнее, я догадываюсь. И ты, наверное, тоже догадываешься, да? А самое плохое, что Маленич... тоже догадывается. — Нет. Я не догадываюсь совершенно. — От руки Ирвинга словно потекли струйки тепла, цепляющиеся за боль где-то в теле и вытаскивающие [ее] прочь. — Ты намекаешь на кого-то из наших? — У тебя есть еще варианты? — Я снова откинулся на подушку, не отпуская его руку. — Ир, я ничего не видел, почти. Просто шел по коридору. Ты что такое "темная" знаешь? — Но за что? Слушай, я не верю, что это за то, что просто имперец. Много вас таких тут ходит. Должна быть причина. — Ты, например. Плохая причина? — У меня пока нет причин. — Нет, ты не понял. Ну... — Я потер лоб. — Я сейчас не очень хорошо соображаю, но я имею в виду, кому-то же может показаться, что тебя тут... эксплуатируют. Вроде приказа об общем экипаже. — Ну ты-то тут при чем? Тогда этому вашему... Маленичу надо устраивать темную. Блин. Совсем народ с ума посходил. А у тебя среди ваших врагов нет? — Рехнулся? — я дернулся. — Мы своих не трогаем. А Гил твой на меня уже кидался. Из-за тебя. Ты никому на тяжелую жизнь не жаловался? — Он тогда по делу кидался... ну или думал, что по делу. Никто же не знал. Нет, я никому не жаловался. С чего бы? Нормальная у меня жизнь. — Ир, я не знаю, — почти жалобно сказал я. — Я ничего не видел, мне какую-то хрень на голову набросили, чуть ли не одеяло. Но что будет разборка — это факт. И как ее избежать, я тоже не знаю. Спасибо тебе, кстати. — Слушай, — вдруг напряженно начал Ирвинг. — Ты так говорил как-то про драки, ну, про то, что у вас потом сенсы смотрят... тебя смотреть будут? — Я же не дрался, — хмыкнул я. — Я на полу лежал. А что? — Уф... тогда ладно. А то думал все, пиздец канарейке, довыделывались с синхронизацией. — Нет, я уже Маленичу отчитался, что видел только ноги в ботинках. Но, честно говоря, мне все равно не по себе. Как-то... неуютно. — Ну, если тебя сенсы не будут смотреть, то, может, и обойдется. А то я уже думал, за что лучше получить втык — за драку, в которой не виновен, или вылететь с базы за применение сенсорных способностей куда не надо. — Ир, мне не потому неуютно. Сенсы меня смотреть не будут... скорее всего. Но, блин, завтра меня отсюда выставят, то есть выпишут, и как мне по базе ходить? От каждого шороха шарахаться? Судя по взгляду Ирвинга, он об этом не подумал. — А ты считаешь, что будут повторы? И так сейчас всю базу на уши поставят. И ваши, и наши. — Я, наверное, тупой, но я не понял э.... невербального посыла. Точнее, посыл я тут вижу один — отъебись от нашего драгоценного шифровальщика. Но я собираюсь и дальше с тобой летать. Если ты... не против. Я снова покраснел. Вот ведь блин, почему-то в присутствии этого парня даже самые простые слова звучат как-то не так, ну или это мои глюки уже. — Во-первых, вроде как у нас с тобой нет особого выбора. Во-вторых, я прочитаю парням лекцию, ху из ху, но ведь есть вероятность, что это твои. Списать, конечно, всегда на наших можно. — Обалдел? Мои-то с чего? — Ну мало ли, кому ты там дорогу перешел. Опять же, якшаешься со мной... не знаю. — Нет, — я помотал головой. — Это невозможно. Я понимаю, что тебе хочется своих парней отмазать. Если бы я хоть что-то внятно помнил... — Ты знаешь, если это кто-то из шифровальщиков, это не так сложно выяснить... вот если пилот, тогда сложнее, — задумчиво сказал он. — Типа вы, шифровальщики, по вечерам делитесь подвигами? — Нет, но я могу ребят вызвать на разговор... мысленный разговор. Мы так делаем иногда. — Ты сделаешь это? Не для Маленича, хрен с ним. Для меня? Я должен знать, понимаешь? — Я же сказал уже. Я помолчал, Ирвинг тоже. Не самый приятный разговор, да и вся ситуация тоже. Я его понимал, в общем-то. А потом мне в голову пришла мысль, и ее срочно нужно было проверить: — Ир... Покажи ногу? — Какую? И зачем? — Свою. Вот ты дотошный. Просто покажи товарищу ногу. Мне наклоняться нельзя пока. — Правую или левую? — Ирвинг вытянул левую ногу. — И какую часть? — Ботинок свой покажи, трепло, — я схватил его за щиколотку, подтягивая ногу ближе к себе. На стуле Ирвинг удержался, ну я и не сомневался — парень все-таки в космос летает, с координацией в пространстве у него все в порядке. А я начал внимательно изучать высокий шнурованный ботинок. — Вообще-то они стандартные. Мне разуться может быть, чтобы удобнее было? — Не надо, мне хорошо видно, — я поморгал, пытаясь сосредоточиться. — У вас рисунок подошвы другой. Кажется. — А.. прости, я не понял. Решил, что ты по ботинкам личность нападающего сверяешь. — Да, точно. Ты главный подозреваемый, потому я тебя и вызвал. Я отпустил его ногу и попытался восстановить в памяти то, что видел несколько часов назад. — Ну... ты же считал, что это я, когда звонил, так? — Я не считал, что ты. — Я отвернулся, чтобы он не видел моего лица. — Но я думал, что ты... знаешь. И молчишь. — Нет. Я бы первый этим деятелям люлей навешал, и вообще... не наш это метод. Так поступают только с тем, кто ворует чужое. — Не понял? То есть у вас это все-таки нормальный такой способ? — В учебке было один раз, — неохотно ответил Ирвинг. — Там один стукачом был и еще у других деньги воровал. Тогда да, было. Но сейчас другой случай. Я не верю, что это наши. — Ир, — медленно начал я, сам не очень веря, что собираюсь сказать. — А ты... не можешь, ну... посмотреть? Ботинки-то я видел, только вспомнить точно не могу. Вот. — Э... — он тоже опешил. — Ты уверен? Это другой слой. Глубже. — И чего? — Я и так был несколько взвинчен, а тут насторожился еще больше. — Это... ну, опасно? Или что? — Нет. Ну просто, более... ну, интимно что ли. Туда кого попало не пускают. — Ты не кто попало, — брякнул я. — Пришел же ко мне на ночь глядя. Он снова странно посмотрел на меня, потом накрыл мою руку второй ладонью. — Давай, вспоминай. Я вздохнул и начал вспоминать. Это было несложно — слишком свежими оставались впечатления. Удар по спине, темная плотная ткань, пол у самого лица... и несколько ног в черных высоких ботинках. А потом один из них — ребристой подошвой по лицу... Я вздрогнул, как-то все сейчас ярче воспринималось, даже ярче, чем в реальности. Контакт прервался, Ирвинг выпустил мою руку и зачем-то полез под кровать. — Ты куда? — Я морщился, медленно приходя в себя. — Твои ботинки посмотреть. — Они не там, там только тапочки. В шкафчике вон том посмотри, кажется, мою одежду туда убирали. — Сразу не мог сказать? — Ирвинг выпрямился, демонстративно отряхивая колени, хотя в медотсеке было стерильно чисто, и пошел открывать шкафчик. Принес оттуда один ботинок и сунул мне его под нос. Я протянул руку, провел пальцем. Рифленая подошва. По краям "елочкой", потом загогулина такая, похожая на... — Пиздец, — тихо, но внятно сказал я. Потом еще раз посмотрел на подошву. — Полный пиздец. Ир, это провокация. — Узнал рисунок? Может, и не провокация. Просто ты кому-то насолил... тем, что со мной общаешься, например. — Не знаю. Как-то... не похоже. Я уже сам не рад был, что полез в этом копаться. Во всяком случае, триумфа победителя, или что там бывает в детективах у дознавателей, я не ощущал. Совсем. — Ну... если провокация, то зачем? Мы же сейчас все в одной лодке. И, кстати, что ты теперь намерен делать? — Не знаю, — честно сказал я. — У меня голова болит очень, я сейчас думать на несколько ходов вперед не способен. Но вряд ли писать рапорт Маленичу. Пусть сам ковыряет. — Представляю, что он наковыряет... — Ирвинг отнес мой ботинок обратно и снова сел рядом. — Тебя можно пропустить через наш сканер. Только момент драки, будет картинка. — И что делать потом с этой картинкой? С ваших подозрения снимут, факт. А что с нашими делать? — А с вашими пусть ваши сенсы разбираются. — Со всеми? — Я снова сел, несмотря на то, что голова начала противно кружиться. — Это бардак и хаос. И уж точно никакой совместной... работы. — Дин, от меня-то ты чего хочешь? Я не знаю, я не политик. — Я тоже. Ир, а ты можешь пока молчать? Ну, не говорить ничего никому? Я не хочу разборок, раз и так все настолько взвинчены, что на такое пошли. — А Маленич твой? Я-то могу никому ничего не говорить. Но это же не выход? — А что Маленич? Я ничего не помню, что он с этим сделает? Я хочу сам понять сперва, зачем и кто это сделал. У меня конфликтов ни с кем нет. Может, хотели ваших подставить? — Может, и так, — Ирвинг дернул плечом. Похоже, моя идея ему не слишком нравилась, но он об этом молчал. Я вздохнул. Снова нашел его руку — не для того, чтобы он помогал, просто мне хотелось чувствовать, что я не один. — В общем, завтра утром или в обед меня выпускают. И мы продолжаем. Ирвинг чуть пожал мою руку. — Только... теперь я тебя не пущу одного шляться, понял? — Да? — развеселился я. — Может, попросим нас в одну каюту поселить? Для полноты контроля? — Посмотрим, — Ирвинг моего веселья не разделял. — Может, и попросим. — Представляю, что скажут твои соседи. Или мои. Ир, не будь таким суровым, тебе этот имидж не идет. Я... очень тронут такой заботой. Правда. — А я и так знаю, что скажут мои, — он вдруг ухмыльнулся. — Поделись? — Скажут, что я с тобой последние мозги растерял, коих и так немного было. Я засмеялся. Напряжение немного отпускало, стало проще дышать. — Мне-то не ври. Ты умный... я знаю. Он мельком глянул на меня и снова отвел глаза, прежде чем я смог понять, что читалось в этом взгляде. Потом взял меня за руку, лежавшую поверх одеяла, прикрыл глаза. Я почувствовал, что он начал слияние, но в этот раз было по-другому. Как в тот раз, когда мы с ним "знакомились". Я мог чувствовать его, не мысли, конечно, точнее, не совсем мысли, а сплав чувств, мыслей и эмоций, которые владели им в этот момент. Ну или те, которые он хотел мне показать. Это было тепло, приязнь, одним словом, больше, чем симпатия, тревожное беспокойство и злость. Злость на тех, кто бил... причем с каким-то странным оттенком, я не смог разобрать. Вроде как "нельзя бить ногой в лицо", только не абстрактно, а конкретно. "По такому лицу бить нельзя". Я не знал, как ему ответить. Ну не умел я так. Но все же попробовал снова почувствовать ту благодарность, которую ощутил, когда увидел его в дверях. И... доверие. Я, черт возьми, действительно сейчас доверял ему больше, чем своим. Особенно после удара ботинком по носу. А потом просто потерся лбом об его руку. Я больной, мне можно. — Жаль, я не умею, как Эрик, — вдруг тихо сказал Ирвинг. Потом вдруг, решившись, протянул руку и провел по моему лицу. Прямо по ссадине на скуле и разбитым губам. Пальцы просто обжигали. Я замер, а Ирвинг, выругавшись, резко отдернул руку, встал и отошел в сторону. Постоял немного, запрокинув голову. — Ты чего? — вскинулся я. Говорить оказалось заметно проще, во всяком случае, теперь не было ощущения, что вместо нижней губы у меня пухлый пельмень. — Ир? Я что-то не так сделал? Вас хрен поймешь... — Нет, нормально все. Я.. умыться хочу. Сейчас. Он возился несколько минут у раковины в соседней комнате, и я видел его спину через полуоткрытую дверь. Потом вернулся, снова уселся рядом. Я внимательно посмотрел на него — по влажной коже снова потянулась тонкая, еле заметная струйка крови. — Нагнись, чучело. — Что такое? — Нагнись! Я притянул его к себе за шею, потом взял край простыни и аккуратно вытер ему лицо. — А... спасибо. Мне пора. До завтра, Дин. Я не скрывал того, что огорчился. Впрочем, уже за полночь, нехорошо так издеваться над напарником. — Да, я понимаю... завтра увидимся? — Да... конечно. Он задержался в дверях, постоял, глядя на меня, потом прикоснулся пальцами к собственным губам и вышел. Выписали меня после обеда с рекомендациями «соблюдать щадящий режим». Ирвинг, видимо, не знал, а позвонить ему я не мог, так что встречали меня парни из моего звена, они же отконвоировали в каюту. При них позвонить было нереально. Наконец я все-таки нашел время, когда "охранять" меня остался один Макс. Охранял он, одновременно глядя порнушку на мониторе планшетки. Я достал комм и набрал номер Ирвинга. К сожалению, выставить Макса из каюты было нереально, пришлось говорить при нем. — Э... Ир? — Да, — голос Ирвинга был веселым, за заднем фоне раздавался смех. — Привет, Дин. — Привет. Я... — Я неожиданно почувствовал себя глупо и неуютно. Откашлялся, стараясь придать голосу побольше грубоватой небрежности. — В общем, меня выписали. И я условно здоров. В смысле, нужно продолжать наши тренировки. — Хорошо, что выписали, — голос Лейта просто лучился радостью, но непонятно было, от услышанной новости или от чего-то иного. — Мы снова вечером полетим? — Ты так рад этому факту? — недоверчиво спросил я. — У вас там... вечеринка, что ли? Не напейся тогда. — Нет, не вечеринка, просто. Не беспокойся, я буду в форме. — Голос чуть отдалился. — Это мой новый напарник. Постоянный, ну да, я тебе говорил, Эрик... да... — А, — я улыбнулся. Понятно, что он там так весь светится, что по голосу слышно. — Передавай привет начальству. Я нас попрошу поставить на вечер, если выпустят. — Ага, — беспечно отозвался Ирвинг. — Я, по-любому, зайду к тебе вечерком. Ты только скажи там, своим, что с шифровальщиками одеяло не прокатит. Или нет, не говори, будет им сюрприз, если продолжат так дела решать. — Ирвинг, как ты себе это представляешь? Я вообще не собираюсь никому ничего говорить. А ты заходи. Помнишь, где я живу? Макс странно на меня покосился, оторвавшись от лицезрения округлых женских ягодиц, заполнивших весь экран: — Дин, нахрен он тут нужен? Я только махнул рукой: "Отвали". — Ну, я же уже сказал, что зайду. И даже погуляю в одиночестве по вашему крылу. Мне не нравится, что моих напарников бьют... — Ир, ты обалдел? Не надо провоцировать! Я поморщился — хоть меня и выписали, но ощущения от произошедшего еще были весьма свежими. — Я не ты, я и под одеялом сдачи могу дать, мало не покажется. И деятелей опознаю. Так что не беспокойся за меня... ладно, приду вечером. Жди. Я кивнул, отключая связь. И, разумеется, через четыре часа отправился гулять по коридорам. Во-первых, бороться с потенциально возможным неврозом, точнее, коридорофобией, а во-вторых — встретить этого балбеса. Благо парни решили, что пасти меня все время и везде это нереально. Ирвинг шел, улыбаясь своим мыслям, и я столкнулся с ним на повороте в наше крыло. — Привет, ты куда? — он улыбнулся. — Не ждешь меня? — Просто гулял, — уклончиво сказал я. — Ну... воздухом дышал. Ты чего такой счастливый? — А чем здесь воздух отличается от того, что в каюте? — подозрительно спросил он. — Там его у вас кто-то испортил? — Вот дурак, — с нежностью протянул я, и, подчиняясь какому-то внезапному порыву, крепко его обнял. — Рад тебя видеть. Ирвинг, к моему удивлению, выпутываться из объятий не спешил. — Я тоже рад тебя видеть. Пойдем? — Пойдем, — я с некоторым сожалением отпустил его. — Ко мне? Ну, в смысле — к нам? — А зачем? Нет, я-то пойду, но тебе это зачем? — Ну... — я задумался. Действительно, зачем я его так упорно туда тащу? Похвастаться ребятам, что у меня есть напарник? Глупо, там нет, наверное, никого. Разве что Макс. — Ну как хочешь. А можем пойти потанцевать. Тут Эрик приехал... я тебе говорил о нем. Он одну штуку посоветовал. — Ты с ним о наших танцах говорил? — Я был несколько шокирован. — Ну да, — Ирвинг непонимающе уставился на меня. — Это же ЭРИК! — И что? Эрик как прицепится, так не отстанет? Вроде дознавателя из Инспекции? — Нет, — Ирвинг улыбнулся, — наоборот. Он всегда может что-то дельное подсказать. И не треплет языком начальству. — Конечно, если он сам начальство, — пробормотал я. Ирвинг слишком уж трепетно говорил о своем шефе. — И что он тебе сказал? Ему понравилась идея про совместный экипаж? — Ну, он понял мои проблемы... наши проблемы и одобрил решение утереть всем нос. Дал пару советов, как установить контакт быстрее. — Ну и? — Но это не у вас нужно делать однозначно. Для тренировок пойдем в Красный уголок. — Ну хорошо, как скажешь, — я кивнул. — Только, может, сперва объяснишь, в чем фишка? Мимо нас прошел Юджин, смерил взглядом Ирвинга, но ничего не сказал. — Не-а. Не объясню. Идем. Я обернулся на Юджина — тот наверняка понял, что мной крутят, как хотят, — и вздохнул. — Хорошо, идем.