День выдается особенно солнечным и жарким. Солнечные лучи, не прикрытые ни единым облаком на небе, льются водопадом на землю, согревая всё живое, что есть на ней. Чимин впитывает в себя всю эту яркость и смотрит на недавно обретённого друга. Тёмные глаза, впервые с их знакомства, своим свечением готовы соперничать с солнцем — так Чонгук счастлив, сжимая своими пальцами королевскую ладонь.
Пак не знает, что произошло, что так сильно поменяло Чона — им не удалось поговорить перед их отъездом. Старший слуга изменился за одну ночь, светится надеждой и источает счастье, наполняя им воздух вокруг себя. В этом взгляде нет больше боли, только вера, и будто жизнь с новой силой там горит. Тэхён без стеснения сплетает свои пальцы с чужими, теплыми и тонкими, сжимает и легко гладит тыльную сторону ладони в едва заметной ласке. Король расстёгивает этот своеобразный замок только когда из дворца выходит Намджун.
Оставшись без чужого внимания, Чимин с большим вопросом на своём лице смотрит на друга.
— Ты изменился, — тихо произносит, отходя со старшим немного в сторону.
— Бежевое, — тихо выдыхает Чонгук, с улыбкой смотря на Чимина, который непонимающе хмурится.
— Что?
— Постельное белье в его покоях, — легко поясняет, не прекращая тянуть уголки губ вверх, — оно бежевое.
Паку требуется несколько секунд, чтобы понять, о чём говорит старший, и его веки расширяются в удивлении. Он бросает взгляд на Восточного Короля, который спокойно о чём-то переговаривается с военным советником, и снова смотрит на друга.
— Всё-таки бывает иначе? — из зелёных глаз уходит тревога, что была там спрятана.
— Всё-таки бывает иначе, — кивает в подтверждении, вспоминая свои же слова. Ему еще предстоит многое изменить в своих отношениях, но теперь он уверен, что ждёт не напрасно. Ему пообещали, а это — самое важное.
— Надеюсь, следы на твоём теле теперь перестанут причинять боль, — тихо произносит младший и делает шаг ближе, крепко обнимая.
— Я очень рад, что ты появился в этом дворце, Чимин, — обнимает парня в ответ, надеясь, что с его сильным, но хрупким сердцем плохого не случится.
— Я же ничего не сделал для тебя, — поджимает губы, отстраняясь от Чона.
— Что-то в тебе заставляет твоего короля действовать. Что-то, ради чего он против всех пойдёт, Чимин. Благодаря тебе, Тэхён тоже увидел, что бывает иначе, — тихо произносит, переводя взгляд на Восточного правителя, встречаясь с янтарными, теплыми глазами.
— Мне будет так же тяжело от своих чувств? — Чимин смотрит в ту же сторону, закусив нижнюю губу, впервые кому-то признаваясь, что они есть.
— Я все ещё этого не знаю, — качает головой, поджимая губы. Светлые волосы младшего снова лезут ему в глаза, и Чонгук снимает свою ленту, завязывая аккуратный хвостик на чужом затылке. — Единственное, что я хочу тебе сказать — будь честен с собой. Отрицая очевидное, ты никак не поможешь себе, а только начнёшь разрушать изнутри.
Чимин только легко кивает на это, не зная, что должен ответить. Ему со своими чувствами разобраться бы сначала — для него это все ново и необычно. Ему всего лишь восемнадцать, и еще пару месяцев назад его переполняло лишь чувство голода. Сейчас сердце в груди с ума сходит, стоит только королю взглянуть ему в глаза.
— Я бы хотел пригласить вас в мой дворец в следующем месяце, — громко произносит Тэхён, привлекая внимание. — На свой День Рождения я устрою большой праздник.
— Тебе же не откажешь, — тихо хмыкает Юнги, обводя взглядом два экипажа, для Тэхёна и Намджуна.
— Именно, друг мой. От тебя подарок я буду ждать больше всего, — весело хмыкает и смотрит на время, достав небольшие часы. — Как бы сильно я не хотел покидать это место, но нам пора.
Ким снова берет Чонгука за руку, абсолютно не стесняясь. Король поворачивается к зеленоглазому слуге и одними губами произносит слова благодарности. Чимин снова не понимает, за что его благодарят, но растягивает губы в мягкой улыбке.
— Береги его, — тихо произносит Намджун, проходя мимо Пака к своему экипажу. — Ты ему безмерно дорог.
Чимин ощущает, как щеки трогает едва заметный румянец, и опускает взгляд в пол, подавляя в себе очередную улыбку.
Уже через несколько минут стук копыт стихает за закрытыми воротами дворца, оставляя двор в пустоте и тишине. Пак ощущает некое опустошение, понимая, что утром не встретит Чонгука на кухне, болтающего о чём-то с Лиарой. Они не стали отличными друзьями, но они понимали друг друга, и Чимину от этого было как-то легче.
Дальше день идёт своим чередом. Хосок уводит Чимина на урок, и Чон немного отстранён, по сравнению с другими днями. Это никак слугу не смущает — ему сейчас и не хотелось бы разговоров. Пак спокойно выполняет нужные задания, но сам сосредоточиться полностью на обучении не может. Тэхён пригласил их в свой дом. Ему, безусловно, хотелось бы вновь увидеть Чонгука, посмотреть, как тот живет, увидеть какое оно вообще — Восточное Королевство.
В голове вдруг возникает картинка прошедшего не так давно приёма и танцующего Чонгука. Чимин тогда от Хосока узнал, что личных слуг королей разрешено приглашать на танцы. Тогда эта информация его не смутила, хотя несколько девушек подходили к нему, но он лишь вежливо говорил, что действительно абсолютно не умеет танцевать. В тот момент его это совершенно не беспокоило, но вдруг Юнги решит взять его с собой к Тэхёну. Тут, в их дворце, все знают, откуда пришёл Пак и практически никто не попрекает его отсутствием умений слуги во дворце. Вот только там будет не их дом, и никто не будет интересоваться у парня, почему он такой необученный.
Чимин тщетно пытается запомнить правила сервировки стола на приёмах и балах, но совершенно ничего не откладывается в голове из-за посторонних размышлений. Он пробегает глазами по строчкам с правилами, но буквы не хотят собираться в кучу и нести в себе какой-то смысл. В итоге он сдаётся, поднимая взгляд на советника.
— А вы умеете танцевать? — опирается локтями в стол и опускает голову на свою ладонь.
— Конечно. Меня с детства учили различным видам танца, — Чон кивает, сидя в кресле и закинув ногу на ногу.
— А вы… Вы можете меня научить.?
— Зачем? — легко улыбается, наклоняя голову в бок.
— Вы же сами говорили, что королевских слуг можно приглашать на танец. Мне будет неловко постоянно отказывать.
— Не думаю, что Юнги позволит кому-то танцевать со своей драгоценностью, — тихо хмыкает, смотря в зеленые глаза, и поднимается с места. — Вставай.
Чимин взволнованно выдыхает и подходит к советнику. Одна рука старшего опускается на тонкую талию, а вторая аккуратно берет чужую небольшую ладонь в свою. Пак мягко кладёт свободную руку на плечо советника.
— Танцевать вальс не сложно. Тут главное делать правильные шаги. Повторяй за мной.
Чимин опускает глаза на чужие ноги, начиная небольшими шагами повторять движения старшего. Хосок медленно показывает, куда и как должен идти светловолосый. Учит быть ведомым в этом танце, ведь танцевать тот будет только с королём, и именно Южный правитель поведет мальчишку за собой. И тут не только про вальс. Чимин с каждым шагом ногу увереннее ставит в нужное место, Чон слегка давит на талию, ведя за собой, делая небольшой круг по маленькой комнате. Зелёные глаза искриться начинают от того, что получается. Так естественно и легко шаги плывущие делает, а Чон тихо хвалит между счётом на три, держа ритм не звучавшей музыки.
Пак тихо смеется, поднимая благодарный взгляд. Советник только головой качает — не научился, лишь попробовал, но он научит. Даст ему уверенность в каждом красивом и плавном движении. Ему поручено этого паренька обучать, и он уже не сопротивляется совершенно. Видит, как тот смелеет, приживается в красивых стенах. От того человека, которого он когда-то увидел в камере подземелья, остались лишь глаза. Всё такие же справедливые, красочные и яркие. Советник своего друга понимает, готов спорить — король в этом мальчике ещё тогда пропал, под сырой землёй дворца, когда слабые ноги сделали шаг из тени.
У Чона к нему собственные чувства с каждым днём теплее становятся. Любит не как король, а по-своему, но также тепло. Чимин иного отношения и не заслуживает, ведь никому плохого никогда не сделал, лишь сам от бед прятался.
— Спасибо! — улыбается мягко и кланяется перед советником.
— Тебе ещё учиться и учиться, но ты молодец, — кивает своим словам, отпуская юношу из своих рук.
— Только не говорите Его Величеству, пожалуйста, — тихо просит, оглядываясь на дверь, будто Юнги за ней стоит.
— Почему?
Чимин молчит, не хочет такими жестами свои чувства выдавать, не признается, что хочет быть достойным для своего короля, хотя бы в таких мелочах. Хосок ответа так и не получает, но сам догадывается и уверяет, что сохранит маленькую тайну. Ему смешно вспоминать, как младший свои чувства отрицает упорно. Не понимает причину, но не лезет. Мин его не просил, не жаловался — значит, знает, как действовать.
Пак покидает комнату уже через несколько минут. Спускается на кухню, чтобы быстро перекусить за коротким разговором с Леоном. С приездом Чонгука он совсем перестал уделять время улыбчивому мужчине. Повар, конечно, никак не обижался, лишь с улыбкой наблюдал, как Чимин находит общение с правильными для себя людьми. И с долей грусти видел взгляд своей дочери на светловолосом парне, который при виде короля замирает. В силу опыта видит больше, чем озорная девушка, которая сама каждый раз маленьким ножом яблоки очищает для сока, который потом Паку в сад приносит. Но говорить ничего не будет — такой опыт каждый получает самостоятельно, из чужих уст в безответность чувств не верят, а его девочка обязательно справится.
Чимин быстро съедает ещё теплую булочку со сладким чаем, наблюдая за поваром, что готовится к ужину, и развлекает мужчину диалогом. На улице нещадно печёт солнце, заливая теплом землю. Пак любит находиться в его щедрых лучах, но вместе с тем за пределами дворца так душно и жарко. Как бы ни хотелось посидеть в лёгкой прохладе, ему нужно в сад. Его любимые цветы нуждаются в его уходе и заботе.
Парень проходит по узкой аллее сада, которая горит ярко-красными кустами иксора. Мелкие огненные цветы на ярком солнце выглядят ещё ярче, и Чимин ласково ведет по ним пальцами, идя дальше. Вызывающая яркость сменяется нежно-розовыми шарами гортензий, на которые Чимин может смотреть часами. Так нравятся ему маленькие, нежные лепестки.
Чимин останавливается в конце дорожки, что выложена камнем. Там ровными, аккуратными рядами растут маленькие фиолетовые крокусы. Пак хотел бы их пересадить в другое место. Тут, среди кустарников, маленькие, пусть и яркие цветы, почти незаметны. Он бы многое в этом саду поменял, и обязательно этим займётся. Пересадит множество растений, чтобы каждый прекрасный цветок смог привлечь внимание, нигде не терялся и смог найти своего зрителя. И посадит ромашки, самые простые, полевые — просто хочет оставить свой маленький след.
Пак в саду пропадает до самого вечера. Солнце медленно движется к горизонту, лишая всё живое своих прямых лучей, и дышать становится легче, хоть воздух вокруг всё еще горячий. Парень сидит прямо на земле, среди цветов мака, избавляя растения от мешающих сорняков, и напевает себе под нос простенькую мелодию. Таким его и находит Юнги, останавливаясь за чужой спиной.
Весь день не видя свою драгоценность, он только к вечеру может внимание младшего себе забрать, и возможно привлечь его на всю ночь. С самого отъезда друзей разбирался с неприятными новостями о скорых нежеланных гостях, и сейчас хочет просто оказаться за пределами этих стен.
Слышит тихий мягкий голос, что мурлычет детскую песенку, и не может слабой улыбки сдержать, пока никто не видит. Его изумрудный мальчик в этих ярких маках смотрится так органично, будто он не человек вовсе, а мифическая дриада. Связан с южной природой неразрывно. Замечает волосы светлые, собранные в очаровательный хвостик чёрной лентой на затылке и почти не шевелится — любуется.
Чимин будто чувствует, что больше не один и поворачивается к королю, тихо выдыхая. Скучал. Даже увлечённый работой в любимом саду, всё равно мыслями возвращался в черно-зелёные покои, к одному правителю. Смотрит в тёмные глубокие глаза, что даже на закатном солнце светлее не становятся, и сердце в груди снова предательски ускоряет ритм.
— С твоим появлением весь сад будто заново расцвел, — произносит тихо, немного устало от бесконечной работы.
— Я просто люблю цветы, — тянет мягко уголки губ и, едва касаясь, проводит по красному лепестку мака. — Природа такое чувствует. У неё от бережного обращения краски ярче становятся, она сама жизни больше дает.
Мин смотрит в ясные зеленые глаза и тихо хмыкает. Чимин сам как цветок, вял в людском безразличии, подпитываясь лишь редкой любовью доброй женщины, кое-как самого себя сохраняя. Стоило только этот увядающий цветок пригреть и полюбить — расцвел краше, чем когда-либо в своей жизни. Юнги его красоту всегда видел, даже сквозь нездоровую бледность и худобу, через синяки и ссадины. Сейчас его драгоценность сверкает ярче любого камня и от него все цветы распускаются. От мягкой улыбки весь маленький мир Юнги расцветает.
— Ты заслужил отдых. Составишь компанию?
— Вы же знаете, что я не способен отказать вам, Ваше Величество.
— Я всегда приму твой отказ.
— Но он будет вам неприятен.
— Твое присутствие рядом без желания тоже, моя драгоценность.
Чимин легко кивает, и поднимается, оставляя свою работу. Ничего не убирает, только развязывает тёмный фартук, что защищал от грязи.
— Может, ты хотел бы куда-то пойти? — тихо спрашивает король. У него желаний особых нет, ему просто хочется с конкретным человеком наедине побыть.
Чимин задумывается, закусывая нижнюю губу. Он немного устал за работой, хоть и любимой, и воздух вокруг всё еще обжигающе горячий. В голове всплывают картины того, как он мылся в прохладной речной воде, не имея сил плавать, но так хотелось. Глаза загораются искрами, которые Юнги видит моментально и лишь тихо хмыкает.
— А мы можем пойти к реке? Я уже несколько лет хотел поплавать, но боялся, что сил не хватит.
Мин смотрит в зелёную радужку, видя в этих глазах едва сдерживаемое предвкушение. Он бы согласился ради него и до морей пешком дойти.
— Можем. Я бы хотел показать тебе одно место. Не река, но ты сможешь там поплавать. Тебе нужно переодеться?
Чимин бегло осматривает себя, убеждаясь, что одежду смог сохранить в чистоте и качает головой.
— Тогда пошли в конюшню. Место не очень близко, и Бархату нужно почувствовать свободу.
Пак не может сдержать улыбку, хоть и прячет её, опустив голову. Он помнил, как сидя на чёрном коне, нёсся навстречу свободе, и в глубине души очень хотел повторить это снова, но сам бы не попросил покатать.
Конюх низко кланяется, видя короля, и с готовностью идет к Бархату, выводя коня из стойла. Тот фырчит, топчется на месте от нетерпения, готовый сорваться с места. Чимин аккуратно подходит к животному, пока его запрягают, и снова восхищённо смотрит на чёрную шерсть, а белая грива неровными волнами спускается по крупной шее.
— Он такой красивый, — тихо выдыхает, боязливо протягивая руку.
— Не бойся, он ласковый конь. К тому же, ты уже ездил на нём.
— Но не гладил, — тихо выдыхает и всё же касается коня. Животное аккуратно опускает свою голову к человеку, легко дергая ушами, и Чимин тихо смеётся, начиная гладить чёрную шерсть увереннее. — Я не думал, что у чёрного коня может быть белая грива.
— Я тоже был удивлён, когда отец подарил мне его, — кивает Юнги и отходит немного, проверяя, насколько хорошо закреплено седло. Конюху доверяет, но самому всё же хочется убедиться.
— Это ваш личный конь?
Мин из небольшой миски берет пару кусочков сахара и протягивает Чимину, чтобы младший угостил Бархата. Чимин аккуратно, на раскрытой ладони, подносит сахар к животному. Бархат делает шаг вперед и аккуратно берет лакомство, довольно фырча и щекоча губами небольшую ладонь.
— Мой, — кивает, пальцами прочёсывая белую гриву.
— Говорят, животные похожи на своих хозяев, — смотрит в чёрные глаза коня, такие же, как у его владельца. С виду грозный, мощный конь, внушительных размеров, а на самом деле довольно ласков и покорен.
— Бархат похож на меня?
— Не знаю. А он всех людей к себе подпускает?
— Всех. Но я к нему их не подпускаю, — протягивает младшему руку, чтобы помочь сесть в седло и крепко сжимает пальцы.
— Совсем? — немного удивляется, усаживаясь удобно и даже не замечает, что руку его так и не отпустили.
— Совсем. Ты единственный, кто его оседлал. Кроме меня, — легко гладит большим пальцем ладонь, давая кусочек нежности, и быстро садится позади младшего, позволяя тому спрятать своё смущение.
Чимин хочет спросить, почему именно он, но прикусывает губу, решая промолчать. Ведь и так понимает, почему особенный, но тему чувств поднимать пока боится. Король его с самого признания убеждает в том, что не причинит боли. Не стесняется его, не скрывает, при этом не давит. Не заставляет Чимина что-то делать, не заставляет верить, просто убеждает каждым прикосновением, пусть слабым, ненавязчивым, но совершенно открытым. На слуг не смотрит, глаза не прячет, смотрит прямо в глаза своими тёмными омутами, в которых Пак барахтается из последних сил.
Стоит только им выехать за пределы дворца, встречный ветер избавляет Пака от лишних мыслей. Его талия в плотном кольце рук, а спина к крепкой груди надёжно прижата. Даже не думает о том, чтобы упасть, крутит головой по сторонам, наслаждается окутывающей его свободой. Они несутся среди деревьев в густом лесу, и у Чимина от этого дух захватывает. Конь только ускоряется, а рука на талии сжимает сильнее и ещё никогда юноша себя не чувствовал в большей безопасности.
Юнги никогда не позволит ему упасть, прижимает к себе нагретое ласковым солнцем тело и глубоко вдыхает чужой запах. Чимин даже пахнет природой, свежей, ласковой и цветущей. Мин хотел бы продлить эти объятия как можно дольше, не убирать руку с талии и зарыться носом в светлые волосы, что сейчас длинными прядями касаются его, Юнги, щеки. Второй рукой он крепко сжимает поводья, заставляя Бархата замедлить бег.
— Мы приехали? — Чимин слегка поворачивает голову, натыкаясь взглядом на неожиданно близко находящегося Мина, и сразу отворачивается.
— Да, почти. Нам вглубь леса, — кивает, направляя коня на тропу среди деревьев.
Пак кивает, расслабленно, но крепко сидя в седле, и поворачивает голову в сторону, замечая мельтешение на земле. В сторону от тропы быстро убежал заяц, вызывая у парня тихий смех.
— В этом лесу много животных, — негромко произносит король, смотря в сторону мелкого зверя.
— В лесу за городом их почти нет, — с долей грусти произносит юноша. Сколько бы ни гулял там, видел только белок и несколько раз лис, но больше никого. От этого людской страх ещё смешнее казался.
— Этот лес принадлежит мне. Я, на самом деле, не был тут уже несколько лет, но где-то в глубине живет лесник, который смотрит за тем, чтобы люди не охотились здесь.
Чимин не может подавить улыбку, видя такую заботу. Пусть Юнги не так привязан к родным землям и их красоте, но он всё равно не позволяет вредить. Младший искренне благодарит его и в душе надеется, что не последний раз тут, может, ему доведется встретить кого-то необычного среди мощных стволов деревьев.
Они едут еще несколько минут, прежде чем между деревьями начинает проглядываться то, от чего у Пака захватывает дух. Место явно несвойственное лесу, созданное искусственно, но такое прекрасное.
Большой водоём — пруд, если можно так назвать, с совсем маленьким пирсом от берега и цветущими растениями по краю. На воде даже плавают цветы розового лотоса у дальнего берега. Чимин аккуратно спрыгивает с коня на землю, идя по крепким доскам пирса к самой воде. Кроме цветов, что в основном имеют нежные оттенки розового, фиолетового и желтого, посажены несколько деревьев магнолии.
— Нравится? — Юнги останавливается позади, осматриваясь, и мысленно извиняется перед матерью, что забросил на долгие годы это место.
— Да… да, очень, — младший кивает, поднимая взгляд на невысокое дерево, ветви которого склоняются над пирсом, роняя на доски бело-розовые лепестки. Цветы, которые видел только на рисунках своей бабушки — магнолия невероятно красива. — Этого места не должно быть тут. Кто его создал?
— Моя мать, — легкая улыбка трогает тонкие губы, и король становится рядом со слугой. — Для меня.
— Вы не похожи на человека, который настолько любит цветы, — сам легко улыбается, переводя взгляд на короля. Этот человек поразительно хорошо выглядит в этом месте.
— Для меня пруд… — качает головой. — Когда я был маленьким, мы, вместе с Хосоком и Намджуном, часто убегали к реке. Мама очень переживала, что со мной может что-то случиться, или кто-то на меня нападет. Время было неспокойное. Она очень любила этот лес, берегла его. На этом месте когда-то была поляна, тогда она распорядилась выкопать тут искусственный водоём. Нам было всё равно, где купаться, а ей спокойно. Приходила сюда вместе с нами, занималась цветами, пока мы играли в воде.
— Ваша мама любила цветы?
— Да, до безумия. Сад тоже ей принадлежал, как и яблони. Это всё она контролировала.
— А я хотел пересадить растения в саду. Теперь точно менять ничего не буду, — легко улыбается Пак, присаживаясь ниже к воде.
— Меняй, — следует лёгкий ответ, и взгляд чёрных глаз не сходит с младшего. — Я дорожу этими садами, и уверен, будь мама жива, вы бы вместе пересаживали эти цветы, — тепло улыбается, видя, как юноша прячет глаза.
Мин не сомневается — парень понравился бы его матери. Она сама была очень нежной, но в тоже время крепкой и стойкой женщиной. Они бы нашли общий язык, и она бы обязательно слушала истории Пака вместе с Юнги.
— Я бы, наверное, побоялся что-то предложить королеве.
— Мне же не боишься.
— Вы — совсем другой, — тихо произносит, легко сглатывая.
— Какой? — лукаво улыбается, поворачиваясь корпусом к Чимину.
Юноша замолкает, стараясь справиться с накатившим волнением. Если только раскроет губы, не сможет сдержать своего отношения к королю. Ласка его слова пропитает, потому что иначе не может. Самому кажется глупостью собственные чувства отрицать, и уже даже не знает зачем, но всё равно прячется. Пусть Чонгук сказал быть с собой честным, всё равно что-то из самых последних сил борется.
— Можно я искупаюсь? — переводит тему, оставляя вопрос без ответа. Мин на это только тихо хмыкает и поддаётся, но позже обязательно вернётся.
— Конечно.
— Отвернитесь, пожалуйста, — смущение окрашивает нежные щёки, когда он осознает, что в компании этого человека окажется полностью обнажён.
— Ты уже раздевался при мне, — хитро улыбается, сощурив глаза, и не сводит с мальчишки пристальный взгляд.
Чимин вспыхивает сильнее, вспоминая, как Акио обрабатывал его синяки, вынуждая остаться перед правителем в одном лишь белье.
— Это разовая благотворительность, — срывается с пухлых губ, и он сам удивлён такому ответу. Глаза расширяет, не смотря на короля, не из-за страха — стыдно ужасно.
Юнги каждый раз удивляется прямым ответам. Радуется, что вот так, практически дерзко, без страха. Не хочет своего изумрудного мальчика пугать ничем, и только рад каждый раз видеть, насколько тот расслаблен с ним. Нет излишней вежливости, безмерной покорности, хоть и не отказывает никогда. Чимин с ним всё ещё открытый и настоящий, такой, какой есть. Делает свою работу, не пренебрегает отношением к нему, переживает за старшего и каждый раз искренне улыбается. Самая настоящая драгоценность. Мин сказал ему, что отпустит, если тот попросит, но в душе надеется, что этого никогда не произойдет. Не верит, что кого-то, когда-либо также близко подпустит к себе. Никто никогда на него так же искренне и чисто не посмотрит.
Король просьбу всё же выполняет, отходя немного назад и отворачивается. Слышит шорох одежды позади и не может удержаться — подсматривает. Совсем немного, не в силах сдержать собственное желание. Пальцы сжимаются в кулаках, стоит ему увидеть тело юноши. Совсем не то избитое и раненое, которое ему довелось рассмотреть. Он поправился, изгибы тела стали плавные, без остроты. Он наконец-то выглядит здоровым, и это самое соблазнительное, что в нём есть. Юный, совершенно невинный, к нему хочется прикоснуться, аккуратно, невесомо, словно к лепесткам цветов. Не ранить, не испачкать. Юнги взглядом аккуратно скользит по узкой спине, медленно выдыхая и, дойдя до поясницы, отворачивается, не смея оскорбить своим взглядом. Если суждено — ему все покажут самостоятельно.
Позади слышится тихий плеск воды, и Мин поворачивается, возвращаясь обратно к краю маленького пирса. Снимает обувь, закатывая по колено штаны, и садится на деревянные доски, опуская ноги в прохладную воду. Чимин не может сдержать блаженную улыбку и рад, что не разучился плавать за долгие годы. Прохладная вода приятно обволакивает, остужая разгорячённую солнцем кожу.
Юнги с младшего взгляд не сводит, любуясь своей драгоценностью, едва сдерживаясь от попыток снова разглядеть обнажённое тело в воде. Чимин слегка смущается, но тёмная вода, что скрывает всё самое интимное, добавляет ему спокойствия. Солнце уже опускается к горизонту, а деревья перекрывают его убывающие лучи, отчего в лесу темнеет чуть быстрее.
— Тут такие нежные оттенки цветов, — тихо произносит Пак, подплывая к пирсу, и пальцами хватаясь за край.
— Да, — кивает король, медленно двигая ногами в воде. — Мама любила нежность, у нее не было любимого цвета, но у всех цветов нравились именно нежные оттенки.
— Ваша мама была хорошей женщиной, судя по рассказам, — Чимин складывает руки на деревянных досках, оставляя мокрые следы, и опускает на них голову.
— Очень хорошей, — кивает на чужие слова. — Мой отец был далёк от ласки и нежности, ему это не присуще было. Он любил по-своему, скрыто и не на словах. Заботе меня учила мать, хотя и у нее был жёсткий стержень внутри — статус обязывал.
— Вы унаследовали многое от родителей. Хоть я и был мал, когда правил ваш отец, но слухи о вас ходят похожие, — тихо смеется, отталкиваясь от пирса, отплывая немного дальше.
— Отец научил меня быть королём, мама — человеком.
— А правда, что королеву боялись слуги?
В голове проносятся истории местных, что он слышал на рынке, будучи маленьким. Люди рассказывали, как жена короля внушает страх всей прислуге, карая за провинности.
— Да, это правда, — легко жмет плечами, явно никак не задетый этим вопросом. — Отцу на дела во дворце было все равно, его волновало королевство. Забота об огромном доме легла на плечи моей матери. Она была принципиальна и строга, даже ко мне, если дело касалось порученной работы. Она всегда требовала четкого и идеального выполнения заданий, будь это помывка пола или сбор яблок в саду. Во дворце всегда чистота и аккуратность, никак иначе. Она не била слуг, если те плохо выполняли работу, но наказывала дополнительной.
— Она такая разная по вашим рассказам, — сделав круг по пруду, Пак снова подплывает к пирсу, опуская на край руки. — Моя бабушка тоже часто ругала меня за уборку.
— Кажется, твоя бабушка тоже была замечательным человеком, — Мин смотрит на младшего, видя немного растрёпанные волосы, и пальцы ломит от желания коснуться светлых прядей.
— Да, она была со мной лишь восемь лет, но успела многому меня научить, — кивает и смотрит прямо на старшего. В его темных волосах путаются редкие лучи оранжевого закатного солнца. Глаза всё такие же недоступные для света, тёмные и манящие. — Но, попав во дворец, я впервые принял тот факт, что её жизнь так быстро оборвалась.
— Почему?
— Если бы я жил с ней, голод не привел бы меня в королевский яблоневый сад, — произносит совсем тихо, поднимая взгляд на низко опущенную ветку магнолии с бело-розовыми цветками.
— Тогда и твоим никудышным родителям я благодарен за встречу с тобой, моя драгоценность, — Чимин медленно выдыхает от этих слов, сглатывая, и снова чувствует биение собственного сердца.
Ему так хочется спросить, чем он привлёк короля, ведь сам в себе ничего особого не видит совершенно. И до сих пор не понимает, чем же заслужил милость Южного Страха.
Юнги замечает, как младший смотрит на цветы магнолии и тянется к ветви, желая сорвать один цветок. Пак мягко останавливает его руку и качает головой, легко улыбаясь.
— Нельзя срывать цветы магнолии, — отпускает руку старшего, — это может принести неудачу.
— Новая легенда?
— Рассказать?
— Да.
— Когда-то жила девушка, её звали Кейко, она зарабатывала на жизнь тем, что делала цветы из бумаги, — голос снова льётся мягким звуком, заставляя Юнги вслушиваться в каждое слово. — Они были очень дешёвые, и она едва зарабатывала себе на еду. Однажды к ней в комнату залетел старый мудрый попугай, вскоре он очень подружился с девушкой. Тогда он открыл ей тайну: чтобы оживить бумажные цветы, нужно окропить их каплей своей крови. Но нельзя отдавать свою последнюю каплю. С этого дня девушка начала создавать чудные живые цветы. Теперь они стоили больших денег, и Кейко перестала в чем-либо нуждаться. Вскоре она познакомилась на балу с юношей и всем сердцем полюбила его. Он оказался жадным и корыстным. Ему хотелось богатства, и он заставлял девушку делать больше живых цветов. В итоге пришло время, когда ради него девушка отдала последнюю каплю своей крови и умерла. Последним цветком, который она оживила — была магнолия. Теперь считается, что в этих цветах заключены души погибших из-за любви девушек.
— Эти цветы крайне редко растут у нас, откуда ты знаешь, как они выглядят? — Мин не сдерживается и всё же аккуратно пальцами убирает светлую прядь с чужого лба.
— Бабушка очень хорошо рисовала. Когда работала в Западном дворце, всегда рисовала цветы, которые видела. Потом эти рисунки привезла с собой.
Мин на это только кивает. Он бы слушал эти рассказы вечно, вообще только с этим человеком разговаривал бы днями напролёт. Солнце уже совсем скрылось между деревьями, погружая лес в лёгкие сумерки. Чимин плавает еще несколько минут и снова просит старшего отвернуться, чтобы выбраться из воды и одеться. Король на этот раз не подсматривает, не совсем доверяя собственной выдержке. Он уходит найти Бархата, который свободно ушёл гулять по знакомому лесу. Когда он приводит коня, Чимин уже полностью одет и собрал влажные волосы в хвост.
Пак, уставший за день, едва ли не засыпает на обратном пути, находясь в руках старшего. Король не разгоняет Бархата, оставляя коня идти спокойным шагом. Чимина буквально баюкает в крепких объятиях, но он не позволяет себе уснуть.
— Останься сегодня со мной, — тихо произносит Юнги на ухо младшему, едва ощутимо проводя за ним кончиком носа. Чимин опирается на его грудь, удобно держась при этом в седле.
— Ваше Величество…
— Прошу, — выдыхает мягко и сильнее обвивает тонкую талию рукой. — Просто поспи со мной, Чимин. Если не позволишь, я и кончиком пальцев не коснусь тебя. Лишь усни рядом.
Чимин не в силах ему отказать, сам не хочет возвращаться в свою комнату, засыпая в одиночестве. Не позволяет себе обдумать и слабо кивает, вызывая у короля едва заметную улыбку.
Во дворце их встречает тишина, чему уставший Чимин ужасно рад. Ему бы просто добраться до кровати и отдохнуть. О том, где именно он согласился сегодня ночевать, очень старается не думать. Ни разу он ещё не засыпал в королевских покоях и, как бы ни старался успокоиться, волнение становится комом где-то в горле. Но отказать не может, а если с собой быть совсем честным — не хочет. Ему бы признаться наконец-то в том, что король со своей оберегающей темнотой внутри уже давно в душе засел. Собственное сердце юному парню уже не принадлежит, он его без сомнений в королевские руки отдал, только упорно отрицает это.
В покоях как всегда темно, только свет луны из окна позволяет что-то видеть. Юнги дает Чимину свои вещи для сна, не желая отпускать юношу даже за ними. Пак кусает губы, переодеваясь в свободную рубашку и штаны, которые хранят запах старшего, даже несмотря на то, что явно чистые.
Чимин нерешительно замирает у постели, смотря на свободное место рядом с Юнги. Мин скользит взглядом по парню, видя его смятение, и протягивает ладонь.
— Я тебя не трону, помнишь, — совсем тихо.
— Я об этом и не думаю, — качает головой и не врёт. Прекрасно знает, что король не навредит, ни при каких обстоятельствах.
— Тогда смелее.
— Это же что-то будет значить, — поджимает губы, смотря в чёрные глаза, которые сейчас одним теплом наполнены.
— Будет, — подтверждает. Потому что правда будет. Чимин может отказаться, но его согласие даст шанс, перечеркнёт все слова о невзаимности. В королевскую постель просто так не зовут, и на такие приглашения из простого любопытства не соглашаются. В королевские покои никто без чувств не входит. — Но ты меня не любишь, я помню.
— А вы меня да? — вырывается быстрее, чем успевает осмыслить. Время, кажется, замирает.
Юнги протянутую руку так и не убирает, лежит на одной половине кровати и позволяет делать шаг, сам прощупывает почву.
— А я тебя да, — и в глазах ни тени улыбки или смеха. Взгляд серьезный, буквально затягивает в свою темноту. И Чимин душой чувствует, что туда ему надо, что там безопасно и спокойно. Там то, к чему он всю жизнь бежал.
Он аккуратно и неуверенно вкладывает свою ладонь в чужую и коленом забирается на кровать. Его пальцы ласково сжимают, не отпуская пока он укладывается под одеяло. Они лежат повернувшись друг к другу, молча думая каждый о своем. Юнги чужой руки не отпускает, ласково сжимая своими пальцами ладонь младшего.
— Почему? — тихо спрашивает Чимин, боясь повысить голос хоть на четверть тона. — Почему вы меня не наказали за кражу?
— Не смог, — отвечает так же тихо, смотря в зеленые глаза напротив. — Увидел твои глаза и не смог. Еще тогда пропал в них. Ты был едва живой, а глаза такие яркие и пропитанные осознанием вины. Люди, которые убивали, бросались мне в ноги и просили помиловать, хотя сами отняли жизнь. Ты лишь не справился с голодом, пытаясь эту жизнь спасти, — разжимает свои пальцы, поднимает ладонь к лицу младшего, очерчивая холодными подушечками линию челюсти. — Моя драгоценность…
У Пака, от обращения и ласкового касания, дыхание замирает, будто запертое в грудной клетке. Он едва уловимо прижимается к пальцам старшего.
— Вы так всегда зовёте. Почему?
— Такой любопытный сегодня, — тянет уголки губ в слабой улыбке. — Потому что ты для меня такой. Драгоценность. В куче людей, которые лицемерно мне улыбаются, пряча себя глубоко внутри, дальше от меня, и смотрят со страхом. Титул лишает меня роскоши видеть искреннее отношение людей ко мне, кроме тех, кто близок с детства. А ты открытая книга. С тобой я вспоминаю, каково это — быть человеком.
Чимин прикрывает глаза, слушая глубокий, бархатный голос старшего. Боится сейчас на него смотреть — не выдержит. Слышать такое и осознавать, что тебя любят — невероятно. Пака так никогда не любили, он ни для кого не был особенным. Кроме бабушки, но то было так давно. Он ощущал себя грязью под ногами для других, а самый властный человек в королевстве заставил почувствовать себя достойным чего-то.
Он сам своих чувств немного боится. Любить в первый раз всегда страшно. Так много в жизни пережил, практически никому слезы не показывал, старался быть достойным хотя бы чего-то. Боится не пережить неудачу, в которой основной удар примет хрупкое сердце. Он так и лежит с закрытыми глазами, не смея открыть, и не знает, чего опасается. Король затихает, погружая комнату в полную тишину.
Юнги смотрит на Чимина, что умиротворённо лежит рядом с ним. Королю кажется, что младший уснул. Он любуется этим, по факту, совсем ещё ребенком, но таким сильным, что таким назвать его — язык не повернётся. Самый невероятный для него, Юнги, самый уникальный.
Тёмные глаза скользят по спокойному лицу, наслаждаясь нежной красотой юноши. Его хочется касаться так невероятно сильно.
Мин поджимает губы, сдерживая свой внезапный порыв, но спустя несколько минут поддаётся, уверенный в том, что его слабость перед самим собой останется лишь на суд ночной. Мужчина опирается на руку, приподнимаясь и осторожно, чтобы не разбудить, тянется к блондину. Наклоняется, обжигая персиковые губы горячим дыханием, и касается их своими. Невесомо совершенно, с львиной долей осторожности и мягкости. Губы Чимина на ощупь мягкие до невозможного, и очень тёплые. Мин хочет впиться в них своими, но отрывается, решаясь пока лишь украсть это дразнящее прикосновение. Он ложится обратно, возвращая свою ладонь на чужую, а Чимин молится лишь о том, чтобы Юнги не услышал сошедшее с ума сердце. Не догадался, что он, Чимин, совсем не спит.
***
Чимин уходит из королевских покоев ранним утром. Проснувшись, понял, что будет слишком смущен, когда проснётся король, поэтому позволяет стеснению взять верх и тихо убегает. Он не планирует избегать короля, но очень удачно не попадается тому на глаза.
На утреннем уроке Хосок снова учит его танцевать, но в голову ничего не лезет совершенно. Мысли только о прозрачном прикосновении к собственным губам. Король забрал его первый поцелуй.
— Ты чего такой рассеянный сегодня? — Чон сдается, когда ноги младшего в очередной раз путаются в совершенно лёгком шаге.
— Извините, голова другим забита, — легко кланяется, вздыхая.
— И чем же?
Чимин вспыхивает, начиная бегать глазами, на что советник только тихо хмыкает, садясь в кресло.
— Я сегодня ночевал у короля, — тихо произносит, аккуратно садясь на диван напротив советника.
— Да, я знаю. Заходил за полчаса до того, как ты проснулся.
— И вы ничего не скажете?
— А что я должен говорить, Чимин? Наш король здравомыслящий человек, я ему помощник, а не нянька.
— Он сказал, что любит меня…
— Значит, так и есть, — легко жмет плечами, не сводя взгляд с младшего, который начинает пальцами теребить рукав блузки.
— И его не смущает, что я слуга?
— Если бы смущало, он бы не делал этого, — выдыхает и серьезно смотрит на парня. — Чимин, наш король не мальчик и не безответственный. Он не будет делать того, чего не хочет, а если что-то делает, то понимает уровень ответственности.
Чимин собирается что-то ответить, но дверь в комнату открывается, пропуская обсуждаемый объект внутрь.
— Не похоже, что вы занимаетесь.
— Это из-за меня, я не могу сосредоточиться сегодня, — не скрывая признается младший, поджимая губы.
— Тогда, с разрешения твоего учителя, я могу тебя украсть? — легкая улыбка скользит по губам.
На вопрос Хосок только кивает, понимая, что сегодня Чимин вряд ли соберет мысли в кучу.
— Только не пропадайте долго, Ваше Величество, вы сегодня мне нужны после обеда.
— Мы съездим в долину. К обеду вернусь.
Мин подходит к Чимину, протягивая руку, и тем самым спрашивает его согласия на поездку. Юнги слишком нравится находиться с Паком вне дворца, показывая ему красивые места, о которых горожане не расскажут. Младший долю секунды смотрит на вытянутую перед собой ладонь и вкладывает в нее свою, испытывая чувство дежавю. Прямо как ночью.
— А что за долина? — аккуратно сжимая пальцами крепкую ладонь мужчины, парень идет рядом по залитому солнцем коридору. Сегодня на улице не так жарко, что не может не радовать.
— Долина плодов, — выводит на улицу, сразу сворачивая к конюшням неторопливым шагом. — Тебе понравится, там выращиваются разнообразные фрукты.
— А можно будет попробовать? — с интересом в глазах заглядывает в красивое лицо короля, позабыв о своем смущении из-за предвкушения.
— Конечно, моя драгоценность.
В конюшне никого не оказывается, даже животных — увели на поле. Один лишь Бархат стоит в стойле, оживляясь при виде своего человека. Чимин наблюдает за тем, как король самостоятельно выводит коня, начиная его запрягать. Ему так нравится это зрелище. Всегда казалось, что знатные люди белоручки, не сделают какую-либо работу сами, лишь найдут, кому приказать её сделать. А Юнги совершенно другой: не пошёл искать конюха, сам, без лишних слов, делает то, что необходимо.
На губах снова ощущается фантомное прикосновение, и щеки Чимина окрашиваются розовым румянцем. Прекратить думать об этом невозможно. Ему бы злиться, что первый поцелуй вот так вот украли, не спросив, но в душе лишь трепет и ощущение чужих губ на своих. Интересно, что было бы, открой он глаза?
— Чимин, — ласковый оклик вырывает его из раздумий. Бархат уже готов, красавцем стоит на выезде из конюшни, дожидаясь их двоих.
— Иду, — кивает, подходя к старшему и, снова держась за большую ладонь, поднимается в седло.
Юнги крепко обнимает его со спины, привычно прижимая к себе. У него в душе такой покой, когда его изумрудный мальчик рядом. Он бы не позволял ему и на шаг отходить, но не имеет такой власти. Утром была легкая горечь от того, что младший не разбудил его и убежал, но король все понимал — никаких обид. Он еще получит своё утро вместе. Даже не сомневается, и ни на секунду не верит в то, что его чувства не взаимны. По этим прекрасным зелёным глазам видит, пока тонет в них каждый раз, стоит их взглядам встретиться.
Чимин никогда не прекратит наслаждаться поездками верхом. Встречный ветер, который несет с собой прохладу, и крепкая грудь позади — полное умиротворение. Он искренне счастлив в такие моменты.
Они едут долго и в полной тишине. Пак просто наслаждается видами вокруг, а Юнги наслаждается Чимином, незаметно вдыхая аромат цветов, что пропитал младшего. К долине подъезжают через сорок минут, и перед ними открывается огромная территория, поделенная на блоки, засаженная разнообразными фруктовыми деревьями. Чимин приоткрывает пухлые губы в удивлении, а рука Мина сильнее прижимает его к себе.
— Иногда мне кажется, что моя мать высаживала всё это на нашей территории именно для тебя, — тихо смеется Юнги, видя, как впечатлен слуга.
— Почему? — произносит на вдохе.
— Мама всегда этим горела, и когда ушёл отец, она до самой смерти молила меня сохранить все сады, что успела создать, — он спрыгивает на землю, подавая младшему руку.
— Не жалеете, что сохранили?
— Нет, если твои глаза и дальше будут так сверкать.
Чимин дарит ему мягкую улыбку, берясь за протянутую руку, и осторожно опускается на землю. Юнги тёплую ладонь так и не отпускает, ведя блондина за собой. Пак видит заинтересованные взгляды служанок, что встречаются на пути, вынося корзинки с фруктами. От чужих глаз король лишь переплетает свои пальцы с тонкими и аккуратными пальцами Пака, нежно сжимая ладонь.
Обо всей неловкости и собственном смущении Чимин забывает, как только они заходят на территорию. Какие-то деревья только цветут, какие-то уже увешаны сочными фруктами. Он не может перестать рассматривать все вокруг, подходя к каждому дереву и всё дальше уходя вглубь долины. Юнги молча следует за ним, наслаждаясь проявившимся детским интересом. Младший останавливается у ряда деревьев, рассматривая их.
— Это персиковое дерево, — произносит сзади Мин. — Можешь срывать фрукты, если захочешь.
— Спасибо! — выдыхает довольно и срывает один из налитых цветом персиков.
Поворачивается к королю, с удовольствием кусая мягкий фрукт, и расширяет веки в легком удивлении — не ожидал, что такой сочный. Сок из спелого персика начинает течь по пальцам, а пухлые губы блестят на солнце от сладкой влаги. Юнги едва сдерживает рвущийся наружу рык, сажая что-то внутри себя на цепь. К этим влажным губам хочется прикоснуться, слизать сок и сладко целовать среди обилия фруктовых деревьев долины.
— Они такие спелые и сладкие, — восторженно произносит младший, срывая еще один фрукт, когда от прошлого остаётся только косточка.
Юнги думает, что Чимин не менее сладкий, но вслух не произносит.
— Идём дальше. Ты должен попробовать гранат.
Юноша активно кивает, даже не зная, что за фрукт он должен попробовать, но ему кажется, что невкусных фруктов не бывает, поэтому не спрашивает.
— А почему мы приехали сюда?
— Я просто хотел показать тебе это место, — пожимает плечами, смотря на то, как младший доедает персики, ополаскивая руки в ведре с прохладной водой.
— Я даже не представляю, сколько в нашем королевстве ещё красивых мест.
— Много, моя драгоценность, я покажу тебе их все.
Чимин сглатывает, старательно борясь с новой волной смущения, и уходит на несколько шагов вперед. Каждое слово короля будто мёд по венам разливает, так сладко и приятно становится на душе.
Солнце греет неумолимо, воздух горячий, но парню дышится хорошо и свободно. Прошло не так много времени, а крики отца и вечные побои будто были в прошлой жизни. Вспоминает чёрный плетеный оберег над королевской кроватью и улыбается своим мыслям. Юнги ведь и правда его ловец снов. От кошмара увел, спрятал, прогнал причину и заставляет забыть. Чимин будто проснулся от плохого сна. В нём благодарности огромное количество ко всем, кто ему помогал и к королю особенно. Этот мужчина с чёрными глазами, про которого столько слухов ходит — один хуже другого, — на самом деле несет в себе сплошное чувство безопасности. Если земля трещинами глубокими пойдёт, а города водой накроет, Чимин не дрогнет, пока его будут прижимать к крепкой груди.
Юноша резко оборачивается, переполненный чувствами от своих мыслей, и смотрит на Мина.
— Спасибо, — мягко произносит.
— За что? — Юнги наклоняет голову в бок, скрещивая ладони за спиной, и останавливается от слуги в паре шагов.
— Вы превратили кошмар моей жизни в сказку.
Тонкие губы растягиваются в лёгкой улыбке, а король слабо хмыкает. Его изумрудный мальчик так себя недооценивает, ведь сам заслужил всё что имеет, и не должен благодарить.
Чимин смотрит в глубокие глаза, что легкой улыбкой искрятся и теплотой пропитаны. Его будто в спину что-то толкает, он делает совсем робкий шаг, борясь со своим желанием, но сдаётся. Подходит аккуратно и в плечо лбом утыкается, обнимая. Сам.
Юнги смотрит на светлую макушку, раскрывая глаза в искреннем удивлении, и обнимает тонкую талию, прижимая к себе. Кончиком носа зарывается в светлые мягкие волосы, что слегка пушатся и щекочут лицо. Держать свою любовь в руках — невероятно хорошо, как глоток кислорода, в котором его ограничивают.
— Ты не должен меня благодарить, моя драгоценность, — тихо шепчет, костяшками пальцев проводя по нежной щеке.
— Должен. Вы для меня сделали невероятно много. Вы изменили мою жизнь, — произносит так же тихо, полностью положив голову на плечо мужчины.
— Ты мою тоже, — голос такой теплый, будто он лучи солнечные через него пропускает. — В людском страхе только твои изумрудные глаза смотрят на меня как на человека, а не палача.
— Разве это много?
— Да, — кивает, прикрывая на несколько секунд глаза. — В вечном давлении ответственности и груза тяжелейших решений, только с тобой я вспоминаю, что тоже живу.
— Моих действий никогда не будет достаточно, чтобы отплатить вам…
— Мне лишь тебя никогда не будет достаточно, Чимин.
Младший замолкает, наслаждаясь тем, что находится так близко и не верит, что обнял первый. Как смелости на это хватило? Он был уверен, что после ощущения ночного поцелуя будет избегать старшего, но сейчас не в силах даже отступить на шаг.
Объятия всё же приходится разорвать — времени осталось не много. Чимин, пряча покрасневшие щёки, снова убегает вперед, пока король не прекращает легко улыбаться, наблюдая за ним. Оба всё же доходят до граната и Пак, попробовав несколько красных бусинок, срывает с собой еще два фрукта — слишком понравились. Во дворец они возвращаются до обеда, как Мин и обещал своему советнику.
***
Чимин стоит перед уже закрытой пекарней. Хотел прийти сюда раньше, но снова заработался в саду. Рынок опустел, лишь несколько людей ходят туда-сюда по своим делам. Для парня эти места такие родные, что немного отзывается теплом. Он волнуется, ведь сейчас сделает действительно ценный в этом мире подарок.
В пекарне горит свет — значит, тётушка ещё не ушла домой. Парень поднимает руку, делая выдох, и стучит в деревянную дверь. Ему открывают спустя долгую минуту.
— Чимин? — женщина удивленно смотрит на парня, вытирая руки полотенцем. Видимо убирала, прежде чем уйти домой.
— Здравствуйте, тётушка, — он улыбается, сжимая пальцами за спиной свернутый и закреплённый лентой документ.
— Проходи, — она отходит на шаг в сторону и пропускает юношу в пекарню. Тут всё еще пахнет свежей выпечкой, от чего Пак немного расслабляется. — Что-то случилось? Уже так поздно.
— Нет, всё хорошо, мне просто нужно было прийти к вам, — он кусает губы, выдыхая. — Вы же в курсе, что мои родители уехали из города?
— Да, все об этом знают. Только никто не понимает, что произошло, — она проходит к столу, предлагая младшему присесть.
— Я вам расскажу, — кивает, садясь на отодвинутый стул. — Только сначала мне нужно вам кое-что подарить, — он нервно выдыхает и с улыбкой протягивает свёрнутую бумагу. Женщина удивляется странному жесту, но бумагу принимает, стоя напротив Чимина. — Там написано, что мой дом, который оставили родители, теперь принадлежит вам. Это моя благодарность за всё, что вы делали для меня, и за то, что никогда не отказывались помочь. Я слышал, что не так давно у вашего сына родилась дочка, думаю, вы точно найдёте применение этому дому. Я всё отмыл, на днях туда придут рабочие из дворца и починят всё, что непригодно для использования. Так что через пару дней вы точно сможете туда заехать.
Она прикрывает ладонью раскрытый в удивлении рот и медленно оседает на второй стул. На её светлых глазах начинают наворачиваться слёзы, и она прижимает бумагу к груди, пытаясь сделать вдох. Все тут жили бедно, далеко от центра, выживая только за счёт своего рынка. Их город будто был разделён и их район стоял отдельно. Чимин понимает важность своего действия, знает, что эти люди никогда не позволили бы купить себе даже землю под новый дом.
— Но, Чимин… — её голос дрожит от накативших эмоций. — Ты туда не вернёшься? Почему ты избавляешься от дома?
— Я живу во дворце, и дом мне больше не нужен. Я не смогу туда вернуться, — он ласково улыбается, качая головой.
— Не сможешь? Почему? Чимин, он что, удерживает тебя?
— Ох… Нет, совсем нет. Я знаю, о Его Величестве ходит множество слухов, но прошу, не верьте ни одному из них, — он подвигает стул ближе, беря чужие ладони в свои, чтобы придать уверенности им обоим. — Наш король самый справедливый человек, которого я встречал. Это он выгнал моих родителей. Он видел все побои, которыми украсил меня отец, видел, в каком я был состоянии. Он кормил меня, принял к себе, вылечил и клянусь, он ничего не попросил у меня взамен. Стоило ему увидеть след от удара на моём лице, он среди ночи поехал к моему дому, приставив меч к шее моего отца, и велел покинуть город, дав им двоим деньги на это.
— Но вдруг тебя выгонят? Вдруг что-то случится? Чимин, жизнь же так непостоянна, я не хочу, чтобы ты остался на улице. Я очень ценю твой шаг, но ты лишаешь себя опоры, — она гладит его небольшую ладонь, смотря с нескрываемым волнением.
— Если я захочу покинуть дворец, или мне придётся это сделать, он оставит мне место, куда я могу уйти. При каком бы правителе это ни случилось. Он дал мне обещание.
— Он дал лишь простое обещание, а вдруг не сдержит.
— Тётушка, он дал мне кое-что намного более ценное… — улыбается, смотря в чужие влажные глаза, стараясь успокоить родного человека. — Он дал мне своё сердце, — тихо произносит, как самую главную тайну.
Повисает тишина, в которой женщина едва дышит, снова в удивлении смотря на юношу.
— Я не смогу вернуться не потому, что он меня запер. Я теперь без него совсем никуда не смогу, — совсем тихо признается, смотря в окно и внезапно чувствует облегчение. Признаться окончательно самому себе и одновременно другому человеку делает душу спокойнее.
— Никогда не думала, что жизнь может повернуться вот так, — стирает ладонью слёзы, что успели стечь по щекам и смотрит совсем ещё юного мальчика перед собой. Юного, но прожившего, кажется, больше, чем она сама. — Мальчишка, что едва стоял на ногах от голода, пока мыл полы в моей лавке за кусок хлеба, сейчас подарил мне дом и полюбил самого красивого мужчину в королевстве, — с её губ срывается тихий смешок, а руки тянутся к Чимину, обнимая. — Я тебе уже говорила, но скажу ещё раз: твоя бабушка гордилась бы тобой.
— А вам была бы безмерно благодарна, — он обнимает в ответ, чувствуя, как в горле стоит ком. Юнги обнимает иначе, как сокровище, а сейчас эти объятия как у бабушки, от них веет домом и детством. Чимин не хочет плакать, вспоминая, что мать не обнимала, и как долгие годы не мог справиться со смертью бабушки. — Вы заменили мне семью, которой у меня никогда не было. Вокруг всем было плевать на меня, а вы учили меня работать, научили, что нужно что-то сделать, чтобы что-то получить. Благодаря вам я не вырос как многие, не считаю, что мне кто-то должен за то, что мне тяжело, — обнимает крепче и кусает пухлые губы, понимая, что благодаря воспитанию он королю и запомнился.
— Ой брось, — весело хмыкает, поглаживая парня по голове. — Ты же не так часто приходил. Но всегда переживала за тебя. Честно сказать, иногда приходила к тебе домой, когда долго ты не появлялся, но тебя никогда не было.
— Я всегда убегал утром от отца.
— Сейчас не от кого убегать?
— Только если от самого себя, — произносит с улыбкой, спокойно выдыхая.
— Этот забег ты проиграешь.
— Уже проиграл. Но приз всё равно получу.
— Тебе там хорошо? — тихо спрашивает, рассматривая юношу, который очень изменился за последние месяцы.
— Да, очень, — уверенно кивает, не убирая улыбку с губ. — У меня есть подруга, которая очень мне помогает, её зовут Лиара. Есть Хосок, он советник и десница короля, и учит меня дворцовым правилам. А ещё есть Чонгук, правда он живет в Восточном королевстве и личный слуга короля, но он со своим королём приезжают к нам погостить.
— Говорят, Восточный Король очень взбалмошный.
— Он довольно… Прилипчив и настойчив иногда, но на самом деле очень хороший. Но очень не любит принимать сложные решения, — довольно хмыкает, отстраняясь от женщины.
— Я спокойна, раз к тебе хорошо относятся.
— Я в прекрасном месте, тётушка, — снова несколько раз кивает и поднимается со стула. — Мне уже пора, поздно довольно, да и вам домой нужно. С хорошими вестями.
— Спасибо тебе ещё раз, — она крепко держит в руках бумагу, не сводя с младшего взгляд. — Ты даже не представляешь, что этот дом будет для нас значить, Чимин, спасибо.
Пак красиво кланяется, не убирая обворожительную улыбку, и покидает пекарню, возвращаясь обратно.
До дворца идёт по пустым улицам не спеша, обдумывая всё, что вертится у него в голове. Признать свои чувства оказалось легче, чем думал, а дышать стало свободнее. Влюбился. Бесповоротно и, вероятно, уже давно. Еще когда первый раз засыпал, вспоминая эти глаза, тёмные и притягательные. Кожа аристократически светлая и улыбка на тонких, красивых губах. Даже живя на Юге, король южному солнцу совсем не поддался, ни капли ярких красок не впитал. Только тепла в нём огромное количество. Чимин эгоистично хотел бы, чтобы он только с ним такой был. Больше не хочет отталкивать, не хочет говорить, что ничего не чувствует. Король боли никогда не покажет, отпустит, если потребуется, только чтобы младший счастлив был. Чимин всё ценит, и дарованную ему свободу особенно.
Переступает ворота дворцовой территории и чётко ощущает одно — хочет к королю. Снова в его покои, где атмосфера для них особая, снова рассказать что-то, снова увидеть, как впитывают каждое слово даже детских историй. Почувствовать всю нежность и услышать, что он, Чимин, — его драгоценность.
Юноша проходит в сад, решая пройти через него в полной темноте, но слышит легкие, игривые шаги позади.
— Ты уходил? — Лиара нагоняет его, останавливаясь перед ним. Она как всегда красива. Часть длинных чёрных волос собрана в аккуратный хвост, а остальные мягкими прядями льются по плечам. На ней красивое платье, не дворцовое — личное; лёгкий румянец на загорелых щеках и мягкая улыбка. Чимину с ней комфортно каждый раз, если Лиа смеется с утра — значит, день пройдёт хорошо.
— Да, ходил отдать тётушке бумагу на дом. Ты меня искала?
— Да, — отводит взгляд, заправляя одну прядь за ухо и как-то нервно выдыхает. Они скрыты за высокими кустами жасмина, что дурманит своим запахом. — Я хотела с тобой поговорить.
— Что-то случилось? — юноша делает шаг к девушке.
— Нет, просто… — она выдыхает резко и уверенно смотрит ему в глаза. — Ты мне нравишься, Чимин! С того момента как ты только начал жить с нами. Я очень долго хотела тебе признаться, но мне было так страшно, а потом ты сказал мне, что я красивая и я решилась сказать… — она затихает, постепенно умеряя свою уверенность, и заканчивает намного тише: — сказать, что ты мне правда нравишься.
Пак замирает, вспоминая слова Чонгука о чувствах подруги. Он поджимает губы, не желая ранить девушку, ведь она такая искренняя и добрая, благодаря ей каждый день начинается с весёлых разговоров за завтраком. Она ему дорога, очень, но лишь как друг. Однако Чонгук был прав и в том, что принимать её чувства нельзя.
— Лиара, я… Прости, — он тихо выдыхает и видит, как с лица девушки сходит улыбка. — Ты правда замечательная и очень красивая, но я вынужден не принять твои чувства. Моё сердце занято, и это единственная причина. У меня тоже есть человек, который мне больше, чем нравится, прошу, пойми меня.
— Ты любишь этого человека? — в голосе уже нет волнения, только грусть.
— Да, — кивает, подходя к девушке, и берет её за руки, сжимая тонкие пальцы. — Прошу, не держи на меня обид.
Лиара качает головой и смотрит на старшего, немного улыбаясь.
— Не переживай. Я не хочу и не буду соперничать с той, кого ты любишь. Мои чувства не так глубоки. Ты был первым, к кому я испытала нечто подобное, и я рада, что это именно ты.
Чимин немного расслабляется от этих слов, радуясь, что его действительно поняли, и немного веселясь от того, что влюблен совсем не в другую девушку.
— Мы же всё еще друзья? — несмело уточняет парень.
— Конечно, — уверенно кивает и хитро улыбается, делая шаг ближе. — Но компенсацию за моё невинное сердце ты должен! — она тянется к нему и на несколько секунд прижимается своими тёплыми губами к его. Чимин удивленно смотрит на неё, а Лиара, отстраняясь, довольно смеётся и убегает прочь, стуча маленькими каблуками. Чимин остаётся в тишине, всё ещё удивленно смотря в направлении, куда убежала служанка.
— Всегда знал, что она смелая девочка, — раздается позади глубокий голос, что заставляет Пака крупно вздрогнуть.
— Давно вы тут? — Чимин разворачивается, удивленно смотря на короля. Старший тихо ставит лампу на скамейку, позволяя осветить пространство.
— С её признания, — улыбка так и сочится в голосе, хотя король пытается её скрыть. Юноша от этих слов буквально вспыхивает, понимая, что его признание тоже слышали, только не факт, что правильно распознали получателя.
— Вы… Всё слышали? — в горле резко пересыхает, а голос прекращает слушаться, выдавая волнение.
— Да, — просто кивает, не двигаясь с места. — Завидую её смелости. Благодаря ей она забрала твой первый поцелуй.
— Не она, — тихо произносит, опуская взгляд на камни под ногами, сглатывая вязкую слюну, и пальцами начинает теребить рукава блузки — уже вошло в привычку. — Мой первый поцелуй забрала не она, — он поднимает взгляд, заглядывая в любимую тьму. — Он навсегда будет принадлежать лишь вам, Ваше Величество.
В чёрных глазах скользит удивление и лишь потом понимание. Чимин не может отвести взгляд от старшего, наслаждается его эмоциями, им самим. Ему так сильно хотелось к этому человеку. Юнги делает несколько шагов к парню, останавливаясь напротив.
— Про кого ты говорил, когда сказал, что любишь? — задаёт волнующий вопрос, на который сейчас ответ нужен в первую очередь. Не готов услышать не свое имя, впервые настолько к чему-то не готов. Чимин отводит взгляд в сторону, начиная волноваться, и закусывает нижнюю губу. Мин аккуратно пальцами касается щеки, поворачивая обратно, и смотрит в эти невыносимые глаза. От них с ума сходит, от всего, что есть в этом мальчишке, сходит. — Прошу, моя драгоценность, скажи, про кого ты говорил.
Чимин молчит, сказать слишком неловко, он не так себе представлял признание, уж точно не после чужого поцелуя.
— Мне же нужно будет время, если придётся отпустить тебя. Мне нужно знать.
— Не придётся, — севший голос не слушается, выдавая все чувства хозяина. — О вас, Ваше Величество. Я говорил… Говорил о вас.
— Мой изумрудный мальчик, — хрипло выдыхает, не сдерживая улыбку, и прижимает к себе. Ладонь ласково скользит по щеке к затылку, вплетаясь в волосы, и Чимин покрывается мурашками от всего, что происходит. Его лба касаются сухие губы, задерживая прикосновение.
— Я не спал тогда, — произносит едва слышно, прячась на чужом плече. — Когда вы поцеловали, я не спал. Я хотел открыть глаза, но испугался. Моё сердце билось так быстро, казалось, его на всю комнату слышно.
— Бегал от своих же чувств?
— Да.
— И как? Убежал?
— Они меня к вам пригнали.
Мин его только ближе к себе прижимает, мягко пальцами перебирая светлые пряди. Ни на секунду не жалеет, что в этих изумрудных глазах тонет безвозвратно. Взгляд опускается на приоткрытые губы, и пальцы на талии младшего сжимаются сильнее. Сдерживаться становится всё труднее, но он не такой смелый, как девушка несколько минут назад. Он черту сам не переступит, как бы сильно не хотел.
— Я и сейчас не сплю… — шепчет Чимин, видя взгляд короля на своих губах.
Юнги большего намёка и не нужно, он немного наклоняется и наконец-то накрывает такие желанные губы своими. Целует медленно, тягуче, будто хочет распробовать каждую секунду. Чимин отвечает неумело, млея в чужих руках и рассыпаясь к королевским ногам. От ощущений сердце снова сходит с ума, а пальцы сжимают чёрную ткань пиджака. Ему хочется быть ещё ближе, вдруг короля стало так мало.
Старший мягко скользит языком по сладким губам, и юноша неосознанно раскрывает их. Юнги углубляет поцелуй, не теряя и грамма нежности, с которой держит в руках свою драгоценность, своё самое главное сокровище. Он ради этого человека всё свое королевство в чужие руки отдаст, корону снимет, и город покинет, лишь бы с ним, лишь бы он всегда рядом. Мин не может насытиться тем, чего так сильно желал. В их поцелуе нет и толики похоти, только бесконечная ласка.
Чимин в этом ощущении тонет, на дно уходит стремительно и даже рукой не шевельнёт, чтобы выплыть. Ему так нравится этот поцелуй, так нравится ощущать тёплые губы и влажный язык, что ласкает осторожно, чтобы не напугать. Чимин отвечает, как получается, повторяет все движения и едва не скулит, сдерживая этот порыв в себе.
Юнги разрывает поцелуй, но не отстраняется, всё так же крепко прижимая юное тело к себе.
— Как же долго я этого ждал, — короткий поцелуй на влажных губах. — Я так хотел этого, сдерживаться было пыткой, моя драгоценность.
Чимин снова прячется на чужом плече от накатившего смущения. Ему так хорошо и спокойно, он бы предпочёл никогда не выходить из этого состояния.
Но всё разрушает шум въехавшего на территорию экипажа и быстрые шаги по садовой дорожке.
— Юнги, это Северный король, — быстро говорит Хосок, даже не поднимая формальности в общении.
— Он должен был приехать через два дня, — Мин хмурится, инстинктивно обнимая Чимина крепче.
— Полагаю, в письме обманул.
— Вам так не нравится его приезд? — вдруг спрашивает Пак, ощущая, как воздух пропитывается напряжением.
— Его приезд никому и никогда не нравится, — серьезно произносит король.
