***
— Ах, хватит, старый ворчун! Я откуда знать должна была, что мальчик Царевич? — Василиса плюхнула в тлеющую масляную лампу кусок сала и стала злобно расхаживать по пещере, обустроенной по ведьминому обычаю: в ней зеленели мхи и травы. Последние нужны были для зелий. Пещера действительно была примечательным местом, обустроенным самой Ягой. Везде аккуратно висели маринованные в баночках головы улыбчивых тварей с гнойными глазами. Желтые кости на полках тоскливо скрипели. На потолке — карикатура страшного суда, которая была украдена из церкви, и которая, похоже, стала карикатурой только после появления в таком попоубийственном месте. На полу сухая солома, мох и пауки в качестве украшения сплетались в своеобразный ковер зеленовато-серого цвета. Зато ходить по нему одно удовольствие, под ногами шелестела паутина и ласково щекотала пятки. Однако это никак не спасало его от безжалостных ног Василисы, взъерошивших паучьи дома. Повсюду висели картины с самыми разными сюжетами. По ним в целом можно было бы судить о смене моды в искусстве, ибо картины были там как порядочного возраста, так и небольшой давности. Седой мужчина на кровати скорчил гримасу означающую: «Ну вот, вот так всегда!» и полез в тарелку за очередным тусклого вида печеньем. Ему не дать и тридцати. Ясный и спокойный взгляд чёрных глаз и вечное недовольное лицо. Конечно, красота, хоть и поблекшая от времени, была отчетливо видна. Филин был возлюбленным прекрасной ведьмы много сотен лет, пока страсть не улеглась со старостью. — Тебе что сказали? Не высовывать свою любопытную головушку до тех пор, пока я тебя не найду. А это значит лежать на дне пруда, да так, чтобы ни одна душа не нашла! Ты кого-нибудь слушаешь? Почему только когда я в образе филина ты своевольничаешь? Возможно… — он криво ухмыльнулся и показательно направил на девушку руку с куском печенья из крысиной кожи. — Возможно так я тебя не сильно пугаю? А я ведь стар! И вообще, черт эту старуху попер велеть, что сделать без твоей указки я ничего не могу, поэтому ты злорадствуешь! — мужчина так же театрально изобразил страдание на лице. — Ну извини, — Василиса грохнулась на кровать. — Извинилась она, бесстыжая! Знала бы, как тяжело мне было вылететь оттуда. Сколько мне стоило не упасть замертво от страха, когда служанка взмахнула палкой! — Прекращай. Филин обиженно повиновался. — Ну и когда мы сможем отсюда выйти? — Похоже, — мужчина прислушался, - снаружи вечный топот доспехов. Сейчас будет тяжело. Попробуем выйти, когда все уляжется. — Ага… А когда уляжется? — Посидим здесь неделю-вторую, пока всё не забудут и не устроят пир в честь искоренения зла. — Какую неделю, Филя, я отказываюсь! Филин только протестующе отвернулся и захрапел. Постояв рядом пару минут в нервном ожидании, Василиса сначала стащила его с кровати, а затем, взяв за шиворот, поднесла к столу с огромной старой книгой. Она придерживала одной рукой мужчину, который на ее фоне казался крошечным, а второй усиленно переворачивала листы с заклятиями. — Где тут ритуал перемещения? Филин, до этого сидевший с недовольным лицом, обернулся на нее с шокированной, а потом ещё более недовольной рожей. — Вася… Это запретное, капризное и неконтролируемое заклятие. Если не справишься, мы можем оказаться где угодно, хоть в жерле вулкана. — Я знаю. Но с каким заклятьем я не справлялась? Да и две недели мы здесь не протянем, это были последние запасы твоих омерзительных печений. — Последние?!.. Страница восемьдесят. Ищи быстрее! Глава нашлась и поразила пару странным заголовком: «Заклинание любит сводить людей, будьте осторожны» Запасы ингредиентов из бабушкиных банок были опустошены и благополучно отправлены в зелье в старом котле. Он обычно стоял без дела и вонял, а сейчас пригодился. Василиса бубнила пару неясных предложений на латыни, до тех пор, пока Филя на нее не наорал. «А вот не надо было уроки латыни прогуливать» Они начали по-новой. И наконец-то заклинание ожило. Воздух стал горелым и тошным. Злобно поблескивали маленькие заряды молний, ещё более разряжающие его. Резкий звук, похожий на хлопок, растянул пространство, образуя пугающее ничего. Безвоздушное и бесцветное ничего. Оно становилось все больше с огромной скоростью. Такой, что Филя, ужаснувшись, повернулся, схватил Василису за руку и явно хотел что то выговорить, но не успел. Пустота заполнила пещеру. Все что было в ней - все исчезло. Казалось, в эти секунды пропали звуки, а время остановилось. Прозвучал очередной хлопок. Пустота за такие же пару секунд сползла туда, откуда вылезла, обнажая весь обиход Яги. Всё было на месте, даже пауки на ковре, вылезшие на шум, продолжали свое времяпровождение. Настенные часы из коллекции попоубийственных вещей Яги скрипели и тикали, нарушая тишину. В масляной лампе закончилось топливо и она потухла, пафосно погрузив пещеру в темноту.***
— А-а-а-а-а-а! Да не знаю-ю я-я-я где она-а! Пустите меня-я! И уберите эту чертовку, молю, молю, уберите! — что-то с неимоверным упорством трясло дверь перед лицом ошарашеного стражника с тарелкой в руках. — Не могу я никого выпустить... Ся-сядьте на место... На пару секунд воцарилось молчание, а затем из камеры послышались некоторые звуки борьбы. Человек внутри истошно заорал: — Нееет! Прошу! Только не это! Не бросайте меня! Стражник испуганно отскочил и в растерянности посмотрел на дверь. Говорили ему не пить. И вообще говорила ему мама не наниматься стражником в эту странную тюрьму. Она принадлежала царской колдунье и всем здесь заправляла она. Сюда садили лишь самых странных и отбитых преступников и охранники долго не задерживались, несмотря на большую плату. И вот первый день начался с кормежки умалишенного. Он ещё и цапнуть может, пока в дверцу эту тарелку засунуть. Стражник с грустью посмотрел на содержимое тарелки. Стакан воды и тарелка супа. Так это чудо может целый день не ело. Жалко его. Вдохнув уверенности он приоткрыл дверцу. Оттуда были слышны поскуливания, что сильно его озадачило. Но потом сострадалец решил что чудо стонет от голода и ещё больше его пожалел. Он быстро засунул тарелку и хотел было отскочить, когда из проёма вышли две здоровые, но избитые и исцарапанные руки покрытые... боги.. перьями и схватили несчастного за запястье. Искра. Буря. Безумие. Крики, всполошившие все этажи тюрьмы. Стражник вырывался и орал, опрокинув тарелку со стаканом, а то, что было внутри, орало ещё сильнее, сначала с мольбами о помощи, а потом с мольбами заткнуться. Пару секунд громкого сопротивления закончились тем, что охранник вырвался, исцарапав себе руки когтями этого загадочного нечто и стремительно ретировался прямиком к выходу, на ходу увольняясь у начальницы. Руки его были в супе и крови, поэтому, вероятно, никто ничего не спрашивал.***
— Итак-к. Фы ни ф какую не хотите говорит-т о том, где ф-федьма? Я праф-фильно понимаю? — пискляво и напыщенно произнес царский советник. Наш полудохлый филин, связанный и слабый, смотрел на него с презрением. — Я...не знаю... сказал же... — Фы на протяжении двух-х дней гоф-форите одно и то ж-же. Царь батюш-шка, угоф-форы! Угоф-форы ни к чему не приводят! Разреш-шите его казнит-т! Царь, уже больше похожий на мумию, промычал что то бессвязное, на что черноволосая девушка, которая была невестой среднего царевича, сидевшая рядом с ним, улыбаясь, ответила: — Царь говорит, что не согласен! Вымогайте из него информацию! Да и у нас есть зверь колдуньи, а он её явно боится, — Филя побледнел. — Если она посидит с ним ещё немного, то ведьмин зверёк все расскажет. А пока... Увести его обратно! Филин с отчаянием посмотрел на девушку. — Нет... только не снова... не надо... Дьяволы! Бурчание превратилось в крики и истерику. Несмотря на явную слабость, Филя дрался отчаянно и дико, и только отключив его, у напуганных стражей получилось вытащить его за дверь. Этот волшебный зверь непонятным образом очутился в спальне младшего царевича и напугал ту самую няньку, что заприметила ведьму, настолько, что та слегла в постель. Он уже какой день под стражей, а все никак не хочет ничего говорить, что слегка подбешивало невестку. С самого приезда сюда она не оставляла попыток сблизиться с королем. Её женишок был ярым представителем общества — « Сила есть, ума не надо» и даже забыл про нее на фоне вечных тренировок, чему та была очень рада. Девушка была красива и мила, и наивно думала, что только благодаря этим качествам получится соблазнить старика. А этот сушеный мухомор помешан на инквизиции! Убить ему, праведному, всех ведьм и еретиков в государстве, подавай! Прервав её поток мыслей, король, задыхаясь, промямлил, что хочет воды, на что девушка весело произнесла: — Король сказал прекращать собрание! Все расходимся! Поглаживая старика по сушеной руке, она подозвала слугу, велела принести ему воды и вернуть в покои. — Ваше-ство, я скоро вернусь, позвольте откланяться... Почтенный поклон, разворот и тихая ругань: «Чертов старикашка...»