Поцелованный солнцем

      Тот вечер Юра до поры до времени проводил в одиночестве. Его родители, как и всегда, спали перед уходом на ночную смену. Антона еще днем куда-то утащили их знакомые, а Каштанов был вынужден вернуться домой — его никуда не звали, но он даже отчасти был рад этому — был склонен проводить время с кем-то одним, чем в компании.       На улице постепенно темнело, и буквы в книге расплывались в отдельные черные полосы. Юру одолевала зевота, хотя для сна было еще рано. Он подумал о том, где находится и что делает сейчас Тоха — в последнее время им уж слишком часто увлекалась раньше пристающая к Юрке Ната.       Каштанов был готов поспорить на одну из книг Гоголя, что это именно по её вине он был вынужден проводить половину того дня в одиночестве. Из сонных раздумий, уже никак не касающихся текста тома, что лежал перед ним, его вытащил громкий стук по калитке, доносящийся снаружи. Выругавшись, Юра поспешил туда, пулей вылетев из дома.       — Угомонись! — крикнул Каштанов неизвестному, стоящему за забором, открывая ворота и звеня ключами. — С ума сошел? Мои спят!.. А, это ты, — перед ним стоял Семен. — Чего тебе?       — Я пошел за Батоном, а Антон сказал при возможности притащить тебя, вот и…       — Что так поздно? Темень уже.       — Ну так… Мы костер развели. Вся компания уже там.       — Там — это где?       — У тарзанки. Хотели ночью искупаться.       Юра вздохнул. С одной стороны — ночь, а с другой…       — Ладно, обожди немного, я своим записку напишу, — он снова нырнул в дом, но уже через пару минут вышел обратно.       Улица вновь встретила его свежестью вечернего летнего воздуха и шумом листвы, что приглушался лаем собак из-за заборов или чужими разговорами сидящих на лавках во дворе стариков.       — Чего это вы спохватились только сейчас… — буркнул Каштанов, идя вместе с Сенькой к дому Глеба.       — Ты не обижайся, Юр, — по-своему истолковав его интонацию, говорил Семен, так же просто стуча по чужому забору. — Мелкота больше Антона любит, да и делить его с тобой…       — Первое я и так знаю. Из меня плохая нянька. Но «делить» тут при чем? Я что ему, папочка или кто? — не сдержался Юрка. Сеня прыснул и хотел было ответить, но голос, раздавшийся из-за забора, не дал ему этого сделать.       — Кто там чей папочка? — сверху калитки показалась знакомая пшеничная шевелюра. — Чего вам?       — Пойдешь к нашим на костер? — задрав вверх голову, невинно спросил Семен.       — Кого вы там уже жарить собрались, — Юра услышал в тоне Батона обиду. — Ладно, я спрошу у своих, — он снова скрылся за забором.       Пару минут спустя Глеб перелез ограду и приземлился перед ними.       — Через дверь никак? — они двинулись туда, откуда пришли. В этот момент загорелись фонари, освещая золотистым цветом дорогу и превращая висящие на деревьях листья в монеты.       — Так быстрее, да и калитку запирать не надо, — пожал плечами Батон. — Кто там будет? — спросил он Юру, пряча длиннопалые руки в карманы.       — Понятия не имею. Меня тоже потащили туда только сейчас, — Каштанов пожал протянувшуюся к нему ладонь Глеба, шутливо скорчившего скорбную мину, говорящую «Крепись, товарищ по несчастью». — Но, бьюсь об заклад, Ната, я прав?       — Угадал, — кивнул Семен, к которому секунду назад повернулся Юрка. — Еще кучка детей, Антон и пара тех девушек с параллели. Вроде ваши с Тохой, да? — осведомился он. — Эти… Блондинка и кудрявая.       — Да, наверно, — ответил Юра, смутно припоминая лица старшеклассниц, забывшиеся за месяц с лишним лета.       — Ты даже не помнишь своих одноклассниц-девчонок, — фыркнул Глеб.       — Какая разница, — махнул рукой Юрий. — Все подростки на одно лицо, буду я их запоминать…       — Мне кажется, тебя вообще слишком мало кто волнует, — пренебрежительно согласился с Батоном Семен.       — Интересно почему, — почти огрызнулся Каштанов, взбешенный подобным тоном.       Глеб с Сенькой недоуменно уставились на него — они слишком мало общались с этим очкариком, чтобы знать о его редкой раздражительности, обычно проявляющейся в компаниях.       — Ты что? — сдерживая смешок, спросил Батон, заглянув ему в лицо. Юра отмахнулся от него, поморщившись.       — Забудьте, — он уже остыл, заметив, что они постепенно уходят от улицы — фонари остались позади, приближались к речке.       Юрка не особо вникал в дальнейший разговор двух парней, идущих рядом, по привычке мыслями находясь где-то не здесь и любуясь темноватым вечерним пейзажем.       — Что насчет той кудряшки — Катьки, кажется? — говорил Сеня, коему было достаточно внимания Глеба.       — Она классная, как по мне. Но сама по себе, а не в компании.       — Эх, а как она пыталась завести дружбу с Юрой, — протянул Семен и обернулся к тому. — Помнишь что-то насчет неё?       — А что насчет неё, — рассеянно повторил Юра, насильно вырванный из размышлений. Он стал выглядывать в вечернем пейзаже спасительный огонек костра за деревьями. Где-то там был более привычный и приятный ему собеседник…       — Ей нравились мои рубашки, она умыкнула одну и была довольна — вот, и весь сказ, — нехотя ответил Каштанов, краем глаза замечая чужой пытливый взгляд.       — Ты просто откупился от неё? — догадался Батон. — От неё? Да я…       — Всё на свете отдал бы, чтобы оказаться на моем месте, да, да, — еле удержался от вздоха Юрий и поспешил прервать уже было раскрывшего рот Глеба. — Сделайте милость — смените пластинку, — он невольно зевнул. Похоже, чтение по ночам вместо сна начинало сказываться. Парочка косо посмотрела на Юру и действительно переменила тему — к его счастью.       Невдалеке виднелось раскидистое дерево, под которым часть компании уже развела костер. Подойдя ближе и немного опережая недавних собеседников, Юрка уловил слабый запах поджаренного зефира с хлебом.       Вокруг него было человек пятнадцать, учитывая Семена и Глеба, шагающих где-то сзади. Одна горстка детей собралась около двух девушек, — в них Каштанов и правда узнал одноклассниц — другая сидела у костра. Там же находились Антон и Ната. И лишь пара мальчишек отстраненно о чем-то тихо переговаривались, свесив ноги с небольшого обрыва, и глядя в воду под ними.       Завидев Юру, Тоха на удивление проворно выскользнул из круга собравшихся около него детей и, попутно минув опирающуюся о его плечо Нату, направился к нему.       — Боже, наконец-то, — он неосознанно взялся за рукав чужой рубашки, поглядывая в сторону костра. — Ты не представляешь, как сильно я жалею, что не прихватил тебя еще днем. Пошли, только будь между мной и ей, если придётся рядом, — Юрка поддался его руке и через пару секунд сел под дерево — поближе к огню, и подальше от Наты, теперь общающейся с мальчишками помладше.       Антон вздохнул, не скрывая облегчения.       — Ты ужинал? — спросил он, подвигаясь ближе к Каштанову.       — Нет, разве что буквами, — ответил тот, вспоминая события вечера. Его настроение при виде друга сразу же переменилось, а расположенность к разговору заметно возросла.       Тоха кивнул и подтянул к ним полупустую пачку зефирок, точно ожидающую этого момента.       — Спасибо, — Юра потянулся к шпажке, лежащей неподалеку. Антон промолчал, по-видимому, наслаждаясь тем, что никто ничего не тараторит на ухо и не жмется рядом.       Раздался громкий всплеск, и Юрка чуть не уронил шпажку в огонь. Обернувшись на звук, он разглядел лишь спины стоящих у обрыва и услышал смех.       — Антон, пойдешь в речку прыгать? — подскочила к ним Ната, не обращая на Юру ни малейшего внимания.       — Нет, ночью я не рискну, — слабо улыбнулся Черников, но в этой улыбке Каштанов различил лишь усталость. Наташка пожала плечами и, картинно взмахнув немытыми волосами, удалилась в сторону обрыва, где уже столпились остальные.       — Ты не пойдешь? — Антон согнул колено, подтягивая его к себе и обнимая.       — Нет. А ты почему не пошел? — повернулся к нему Каштанов. — Тебя бы всё равно кто-нибудь поддержал в воде.       Тоха медленно покачал головой, вглядываясь в языки пламени — костер отражался в его глазах.       — Я кроме тебя никому бы не доверился — слишком страшно, — без обиняков пояснил он. — Тем более ночью… На самом деле, с учетом произошедшего в прошлом, слишком иронично, что воды стал бояться именно я, — тихо усмехнулся Черников.       — Устал? — спросил Юра, обойдя неприятную тему и глядя на то, как опустились плечи Антона, и как норовили закрыться его веки.       — Очень… Она из меня все жилы вытянула, — из-за окружившей их тишины, что нарушалась лишь приглушенным плеском воды и потрескиванием костра, Юрий сумел расслышать секундную хрипотцу в его голосе.       — В следующий раз не тащись за ней или возьми меня с собой, а я уж как-нибудь спроважу…       — Да я и сам пытался, — Антон коротко кашлянул, прочищая горло. — Настырнее человека в жизни не видел. Теперь я понимаю тебя с твоей отстраненностью от людей…       — Ничего, мы дадим ей понять, что тебя донимать не стоит, — приободрил его Каштанов. — Она тебя не получит.       Тоха на несколько секунд засмеялся — тихо, не так как обычно; но на этот раз его улыбка была искренней.       — Не получит… Так и сказать ей в следующий раз, что ли?       После этой фразы снова замолкли.       Юра наслаждался вкусом жареного зефира, вдыхая запах сгорающей бумаги, исходящий от костра — некоторые ребята исполнили свою давнюю мечту, побросав в огонь старые тетради по физике или алгебре.       Антон неподвижно смотрел на взмывающие вверх и тут же гаснущие искры, на сероватый дым, поднимающийся высоко в небо, и скрывающийся уже в нем, перед этим на секунду успев скрыть сияющие над ними звезды. Отблески пламени освещали его лицо, своим трепетом обманывая глаза и создавая впечатление, что веснушки на щеках двигаются, словно играя между собой. Иногда в красноватом свете костра Юре казалось, что голова Антона объята пламенем — настолько яркими в этот момент были его волосы. Где-то над ними почти неслышно шумели листья, поддаваясь слабым порывам летнего ветра и смешивающиеся с плеском воды реки, у которой стрекотали сверчки.       Каштанов невольно обратил взгляд на внезапно разрушившую эту идиллию своим хохотом Нату. Тоха посмотрел туда же.       — Знаешь, она пыталась меня напоить, — спокойным тоном произнес он. Юрка поперхнулся зефириной.       — Ч-что? — сквозь слезы выдавил он, пытаясь отдышаться. — Когда?       — Да сегодня, пока тебя, как обычно, не было, — рыжик похлопал его по спине. Каштанов посмотрел на его лицо. Напоить!.. Его!..       — Тебя? Да т… — Юра запнулся, не зная, чем обосновать своё возмущение. Сам факт того, что такого человека, как Антон, пытаются напоить, уже вызывал злость, достаточную, чтобы проклясть Нату всем, чем можно.       — Ты же не согласился? — в итоге выпалил он.       — Нет, конечно, — удивленно глянул на Юрия Черников.       — Ну и… мымра… — не сдержался Каштанов.       — Юра! — укоризненно воскликнул Тоха.       — Что? — тот, нахмурившись, уставился на друга. — Тебе самому она не нравится, так в чем проблема?       — В том, что я против оскорблений… — завелся Антон, но Юрка поспешил заверить его, что он всё понимает и у него просто вырвалось… Впрочем, всё почти так и было, да?       — И всё-таки… Тебе же всего четырнадцать! — не смог промолчать он.       — Ага, через пару недель пятнадцать. А пятнадцать это почти шестнадцать, а тогда уже можно, потому как… В общем, ты понял.       — Это она так сказала? — скривившись, осведомился очкастый.       — Ну, да, — Тоху, похоже, позабавила чужая реакция. Юре же было вовсе не до смеха.       — Антон…       — Да? — со всей покорностью, на которую был способен, отозвался тот.       — Если она еще раз… — начал Каштанов.       — Юр…       — Нет, послушай. Если Ната попытается еще на что-то подобное тебя, э-э… совратить, просто скажи мне, я с ней поговорю, — спокойно закончил он. Черников посмотрел на Юрку долгим проницательным взглядом, от которого у того почему-то прошлись мурашки по коже. К его облегчению, начал Антон говорить уже обычным, пускай и немного уставшим, тоном…       — Уж не пытаешься ли ты стать мне родной матерью? — усмехнулся он.       — Разве что братом, — пробормотал Юра.       — Жарко, — тихо пожаловался Тоха, запрокидывая голову и теребя ворот футболки; обращался сейчас он скорее к себе.       — Пошли, спустимся к воде, — Каштанов встал и протянул ему руку. Благодарно схватившись за неё, Черников последовал его примеру.       Юрка отвел его подальше от костра и остановился, отойдя от места, где обычно выходили на берег прыгающие с тарзанки. Тоха, как только он убрал свою ладонь, плавно осел на траву и, сняв кроссовки, опустил ноги в речку. Он оперся мелко дрожащими руками о землю позади.       — Тебе точно ничего не подливали?       — Да нет, — махнул ослабевшей ладонью Антон. — Это уже дети потрудились. Мы играли в салочки… Несколько часов подряд, — хмыкнул он, смотря на свои омываемые водой ноги. — Я уже не такой быстрый, как раньше. Старость — не радость, — полушутя, заключил он. Его веснушчатое лицо отражалось в реке, даже в полумраке выделяясь своей бледностью.       Убывающая луна мягко освещала гладь воды, проводя по ней сияющей, слегка трепещущей от редких волн, серебряной дорожкой. На соседнем берегу сквозь темноту листвы деревьев проглядывались окна домов, чьи обитатели не спешили ложиться спать. Сверчки что-то стрекотали вокруг, нарушая тишину, а где-то в траве шелестел в поисках чего-то съестного ёж. От реки веяло прохладой.       Антон откинулся на спину, показывая пальцем куда-то в небо. Каштанов приземлился рядом с ним, и чужая рука опустилась. Над ними раскинулось иссиня-черное сияющее небо. Редкие ночные облака проплывали, рассекая его и перекрывая звезды своей полупрозрачной сероватой дымкой, но всё равно были не в силах совсем перекрыть их свет.       Глаза Юры слипались, хотелось спать, и какая-то часть его сознания была вовсе не против этого. Что могло быть лучше? Остаться здесь, отдаться природе, засыпать, вдыхая свежий запах травы, слушая разговоры деревьев и сверчков, и глядя сквозь полуприкрытые веки на небо.       Он сел, отбросив видение, которое тут же растворилось во вдохнутом воздухе. Черников всё еще лежал на земле, спутав свои волосы с травой и свободно откинув ладонь. Глаза его, похоже, ни на миг не сомкнулись; в них отражалась, казалось, вся звездная карта, делая ясный голубой цвет радужки более глубоким, темным.       — Пойдем? — осведомился Юрка. Его друг сел и, тряхнув головой, неспешно разогнулся.       — Не будем с ними прощаться? — он кивнул в сторону ребят, половина которых уже вылезла из воды. Каштанов сделал непонятный жест — то ли пожал плечами, то ли мотнул головой.       — Зачем? Вряд ли кто-нибудь обидится, так что…       — Да ну их всех, — заключил, докончив за него мысль, Антон.       Юра слегка поразился этой пренебрежительной прямоте, обычно свойственной только ему, но принял её как должное. Они перешли через дорогу, чтоб не попадаться на глаза компании, и медленно двинулись в сторону своих домов, что были не так уж далеки друг от друга.       Когда парни приблизились к мосту, Тоха дернул Каштанова за рукав. Тот вздрогнул и, моргнув, посмотрел на Антона, что повел подбородком в сторону дороги на противоположную сторону. Юра понимающе кивнул, свернув туда, куда он указал, и при этом с едва заметной неохотой высвободил свою ладонь.       Дойдя до середины, Черников отвернулся, глядя на другой берег, куда вел тротуар моста.       Юрке хотелось домой, но не хотелось оставлять его тут. Он невольно зевнул, прикрывая заслезившиеся при этом глаза.       — Знаешь, я хотел бы уйти отсюда на время, — выдал Тоша, смотрящий куда-то вдаль, подперев голову облокотившейся на перила рукой. — Хотел бы как ты. На один день. Скрыться от людей, — Юра понял, что он смотрит в сторону леса, возвышающегося над домиками другого берега.       Каштанов промолчал, мысленно вздыхая.       — С тобой, — продолжил Антон, будто никакой паузы и не было. — Ты же вроде… понимаешь меня, спокойно поговоришь, всё такое, — в его голосе слышалась напускная небрежность, но, в отличие от Семеновой, она Юру совершенно не раздражала. Последовала пауза, которая для Тохи была поводом поразмыслить.       — Знаешь, — его тон поменялся на более бодрый, и он повернулся к другу. — Ты ведь когда-то хотел сходить в один из заброшенных домов?       — Ну… Хотел, — сонный Каштанов пока не понимал, к чему он клонит.       — Я был против, да? — не дожидаясь ответа, Антон продолжил. — А ты против того, чтобы идти со мной в лес. Предлагаю компромисс, — он подошел к Юре поближе. — Я обшарю с тобой все заброшки, — какие захочешь — а ты сходишь со мной в лес, — он протянул Юрке ладонь для рукопожатия.       Тот слегка нахмурился, задумавшись.       — Уже не такое страшное предложение, да? — слабо улыбнулся Черников замешательству на чужом лице.       — Мы же примем какие-то меры предосторожности? — вздохнув, уточнил Юрий.       — Ну разумеется, — кивнул Антон, отмечая, как Каштанов отводит глаза под его серьёзным взором.       — Тогда идёт, — Юра на секунду сжал чужую теплую ладонь в своей, соглашаясь.       — Обещаешь, что мы сходим в оба места? — на всякий случай спросил Тоха, еле заметно сдвигая брови.       — Обещаю, — твердо кивнул Юрка.       — А посмотреть на меня сложно? — усмехнулся Черников, выпуская его руку. Юра невесело улыбнулся в ответ, поворачиваясь к фонарям, что освещали дорожку к их домам.       Конечно, Антон ведь не может знать о том, как он боится посмотреть ему в глаза, слыша непривычный серьёзный тон, который заставляет что-то внутри дрогнуть, а после сжаться в невнятном страхе.       — Поздно, — Тоха глянул на часы, а Юрка вновь погрузился в свои неразборчивые, обрывистые сейчас мысли, окутывающие разум.       Каштанов почти не слушал чужие реплики. Он действительно хотел спать.       Может, он заснул еще тогда, у реки, убаюканный далеким потрескиванием костра и стрекотом сверчков, а серьёзность Антона ему просто привиделась во снах… А что, было бы неплохо.       Они остановились у дома Юры, и в голове у того прояснилось. Он не спал, а слова, что говорил Тоха, не были шепотом листвы, как он предположил, будучи слишком уставшим.       — Ну, вот и… О, Боже, — Черников зевнул, прикрывшись рукой, — заражаешь меня своей сонливостью… Вот и всё. Выспись хорошенько и отложи своего Гоголя хотя бы на одну ночь или я, чего доброго, отберу его у тебя. И дам тебе им по голове, — он усмехнулся, глядя на чужое сонное лицо.       Еще раз зевнув, рыжик потрепал Юру по волосам и, пожелав спокойной ночи, удалился, как только тот скрылся за скрипнувшей калиткой.