Поцелованный солнцем

      Проснувшийся утром Юрка родителей не увидел. Но ему было не привыкать. Каштанов вовсе не грустил — было некогда, ведь сегодня он должен был помочь Антону. Поэтому, наскоро позавтракав вчерашними булочками с чаем, он направился к его дому, что находился всего в пятидесяти метрах от его собственного.       Заслышав стук по калитке, Тоха тут же поспешил открыть другу дверь. Он был уже немного запыхавшимся, но всё же достаточно бодрым. На старых шортах виднелось несколько приставших колосков, а ноги были исцарапаны высокой травой, которую предстояло скоро убирать и Юре.       — Завтракал? — коротко спросил Антон, проведя рукой под носом, на котором тут же остался грязноватый след.       — Конечно, — кивнул ему Каштанов, входя в знакомый двор.       Трехцветная кошка, сидящая на лавке под солнышком, обернулась к нему и поприветствовала взмахом пушистого хвоста. Антон запер дверь, показывая, чтобы Юрка следовал за ним.       Солнце всё еще поднималось, когда они вступили на узкую дорожку заросшего огорода, чей вид внушал грусть своей запущенностью. Поначалу работу скрашивали разговоры, но вскоре сил на них почти не осталось. Густая трава и колючие сорняки царапали ноги, а в незащищенные ладони то и дело впивались мелкие жучки, что незаметно прятались в растениях.       Но через пару часов, когда солнце находилось в зените, нещадно паля, противные заросли были убраны, а тропинка расчищена. Дед Коля уже ушел на рыбалку, потому тогда за калитку огорода вышли лишь Юра с Че́рниковым. Они наконец могли спокойно вдохнуть.       — Какая гадость, — отрапортовал рыжик, подходя к колодцу и по пути стаскивая с себя грязные футболку с шортами. Каштанов последовал его примеру, невольно поморщившись.       — Хорошо бы сейчас поесть, — заметил он, краем глаза улавливая, как Тоха обливается водой из стоящего на лавке у колодца ведра.       — А мне не мешало бы откопать чистую одежду. Вся другая в стирке, — на всякий случай пояснил он Юре, опуская обратно в воду небольшой ковшик.       — Оно и понятно — суббота же, — вздохнул тот.       Антон подошел к валяющейся в траве одежде и, отряхнув более-менее пригодные для носки шорты, натянул их на тонкие, испещренные свежими царапинами ноги.       — Как знал, — Юрка достал из любимого рюкзака молочно-белый сверток и бросил его Че́рникову. Тот встряхнул одежду, что оказалась рубашкой.       — О, та самая, — он улыбнулся, узнав «дамские рукава». — Не слишком ли белоснежная для посёлка? — осведомился он, натягивая на себя легкую полупрозрачную ткань.       — Ну, тебе же она понравилась, — пожал плечами Каштанов, доставая вторую рубашку и продевая руки в её рукава. — Кстати, если хочешь, можешь забрать её себе — тебе она идет больше, чем мне.       Стоящий перед ним Тоха просиял, и Юра, отвернувшись, спрятал ответную улыбку.       Через несколько минут они сидели за столом, ожидая, пока закипит чайник на конфорке туристического газового баллона. Плиты в доме Антона не было. Кошка, конечно, была рядом — ела, склонившись над тарелкой, что стояла у печки.       — Семен никуда нас не хотел сегодня утащить? — осведомился Юрка. Антон отрицательно качнул головой, отворачиваясь от только что закрытого ногой холодильника. Каштанов выдвинул ящик сзади себя, беря из него нож.       — Не-а, даже не заикался, — Че́рников взял протянутый прибор и принялся нарезать сыр, держа его с ножом на весу. — Тебе, как интроверту, повезло, — усмехнулся он. — Кстати, раз уж такое дело. Сходим сегодня прогуляться до поля?       — Только не сейчас, — поднял ладони вверх Юра. — Мои ноги и так уже сражены колючками сорняков. Да и твои, я думаю, не лучше, — заметил он, вставая, чтобы снять с конфорки засвистевший чайник.       — О, ну знаешь, сорняки и пшеница всё-таки разные вещи, — улыбнулся ему Антон, на секунду отвернувшись от готовки бутербродов. — Какой чай будешь?       — На твоё усмотрение…       Это был еще один вкус, что можно было ощутить, только находясь в этой кухне. Мягкий квадратный горчичный хлеб, средней ценовой категории сыр — который, кажется, презирали родители Каштанова — и всё это с чаем. Его сортов в шкафчике с напитками было великое множество — от самого дешевого лекарственного, до каркаде. Но лучше него — цикорий с молоком, которого никогда не было у Юры «дома».       — Знаешь, я тут подумал, — нерешительно начал Тоха, отрывая взгляд от книги, на которую уже долгое время не мог переключиться. Юрка что-то вопросительно промычал, не переставая жевать.       Че́рников, не глядя на него, принялся размешивать остатки чая в чашке.       — Не хочешь сходить в лес? — наконец-то решил спросить он. Юрий всё же оторвался от еды.       — В смысле, недалеко? — уточнил он слегка настороженным тоном.       — Нет… В смысле, куда-то подальше, ну, знаешь… Например, куда мы когда-то ходили с твоим отцом, — Антон скрестил ноги под столом.       Каштанов слегка нахмурился.       — Я могу, конечно, попросить его как-нибудь выделить время на выходных…       — Я не хочу с кем-то еще, понимаешь? — прервал его Тоха. — Просто с тобой зайти на какой-то из тех далеких холмов и…       — И убить меня в чаще леса, — уткнувшись в чашку, пошутил Юра. Че́рников слабо улыбнулся.       — Ты не пойдешь? — с толикой грусти спросил он. Юрка на несколько секунд задумался, потом медленно покачал головой.       — Я не могу.       — Почему? — расстроился Антон.       — Потому что если мы там заблудимся, я буду корить себя за согласие всю жизнь.       — Да там такая местность… — начал было Тоха, но Каштанов снова перебил его.       — Какая бы она ни была, это не открытые поля, по которым мы гуляем каждый день, — упрямо возразил он. Че́рников вздохнул, опустив подбородок на сложенные на столе руки. В его взгляде Юра уловил что-то, казалось, слишком серьёзное для него.       Длинношерстая кошка запрыгнула Юрке на колени, и он в глубине души обрадовался тому, что может перевести своё внимание на неё.       — Ты меня с кем-то перепутала, — обратился он к питомице и поднял её.       — Дай-ка её сюда, — Антон потянулся к кошке, что охотно перешла к нему в руки. — Буська, — усмехнулся он, когда та принялась обнюхивать его ладони.       Юра не смог сдержать улыбки при виде того, как Тоха играется с кошкой, что еле слышно мурчала в его руках.       — Вот она бы пошла со мной в лес, — поднял на него лукавые глаза Антон, чешущий Бусю за ухом.       — И вас обоих кто-нибудь бы там сожрал, — тихо фыркнул Каштанов, хотя в его тоне уже не слышалось былой категоричности.       — Она бы этому «кому-то» за меня глаза выцарапала, — Тоша поднял кошку, уткнувшись носом в её пушистую шерстку.       — Не мучай животное, а, — усмехнулся Юра, вставая из-за стола и забирая с него пустые чашки.       — Ничего не мучаю, — Че́рников осторожно опустил питомицу на пол. Та издала что-то вроде «мр-р-ряу», и устремилась к двери прихожей.       — Всё еще хочешь пойти на поле? — осведомился Юрка через некоторое время, отряхивая руки от воды и отходя от железной раковины.       — Конечно. Ты, кстати, ничего не забыл? — он взял с подоконника потрепанную книжонку в бумажной обложке. Юрий проследил за ней взглядом и ойкнул.       — Точно… А ты разве дочитал её? — он взял протянутую книгу и положил её в рюкзак на полу.       — Ага, за ночь. Как тебе «Записки сумасшедшего»? — спросил Антон из прихожей, куда удалился, чтобы выпустить просящуюся на улицу кошку.       — Ну, — Каштанов запнулся, неопределенно дернув плечом.       — Осадочек остался, да? — понимающе кивнул Тоха.       — Ага, на донышке, — пробормотал шутку Юра. — Но, если честно, — он тихо вздохнул, — герой просто хотел быть королем Фердинандом.       — Вот и я так думаю, — на секунду помрачнев, согласился Че́рников. — Пойдем?       — Ага…       Юрка поднял мешковатый рюкзак и застегнул его — под сероватой тканью скрылась обложка «Петербургских повестей».       — Не думал отдохнуть от Гоголя? — спросил Антон, когда они выходили за калитку.       — С чего бы? — поднял брови Юра, поправляя очки.       — Мне кажется, тебе пора, — пожал плечами Тоха, идя впереди — его фигура выделялась из-за его белой рубашки на фоне зелени листвы, под которой они шли.       Двинулись к полю напрямую, ничего не обходя и не петляя — Семена можно было не опасаться. Раз не звал никуда, значит, и зацепить по пути не мог. На мосту поздоровались с Глебом, но останавливаться не стали, стремясь поскорее перейти широкую дорогу и нырнуть в тень зарослей у реки. Впереди виднелся пригорок, который был огорожен стоящими у воды деревьями, сквозь которые вела незаметная тропка. На этом холмике и было расположено небольшое поле, за которым скрывались еще несколько других.       У тарзанки никого не было, и сидящих под ивами редких рыбаков ничто не тревожило. Недалеко от поля пасли коров — пастух то ли спал, то ли читал книгу, лежа в траве. Какой-то теленок прошел за парнями с десяток метров, но после отстал, заметив перед собой привлекательный и, судя по всему, очень вкусный пучок длинной травы.       Наконец, пришли на место назначения. Антон первым вступил в колоски. Каштанов невольно сощурился от яркости солнца и представшего перед глазами поля, налитого медовым цветом.       Порыв ветра заставил пшеницу пригнуться, пуская волну по её глади — он развевал и без того растрепанные волосы Че́рникова. Он повернулся ко всё еще стоящему на траве Юре и протянул ему руку.       — Ну, пошли, — ветер ударился в его спину, и полупрозрачная рубашка затрепетала, облегая его фигуру.       — А руку-то зачем? — пробормотал Юрка, на что Антон лишь закатил глаза, улыбнувшись.       — Ну?..       Каштанов взялся за протянутую теплую ладонь, чей обладатель потащил его к центру поля.       Пшеница доставала почти до пояса и мягко скользила по ногам, не оставляя после себя никакого следа помимо редкой щекотки с шорохом сдвигающихся колосков. Глаза привыкли к желтизне, и проплывающие над ними облака заполонили небо, то и дело перекрывая слепящее солнце. Но Юре еще казалось, что всё его окружающее такое же яркое, сияющее изнутри всеми оттенками теплых цветов — даже Тоха с его огненными волосами и веснушками.       Очередное дуновение ветра пригнало за собой на горизонт несколько темных тучек, что явно спешили скрыть солнце за твоей тенью.       Высокие колосья спрятали парней от посторонних глаз, когда они легли на землю.       — Правда не хочешь пойти со мной в лес? — не удержавшись, спросил Антон, заслоняясь ладонью от яркого света.       — Правда не хочешь поговорить о другом? — с тенью грусти протянул Каштанов. Тоха задумался, отодвинув руку и посмотрев вверх.       — И всё-таки я тебя уболтаю… А о другом, — он вздохнул. — Тебе нравится цвет неба?       — Воспринимаю его как должное, а что? — Юра повернулся к нему, глядя в усыпанное веснушками лицо.       — Так вот мне — нет. В такие дни оно слишком насыщенное и оттенок некрасивый, — Че́рников усмехнулся этому бессмысленному диалогу и продолжил. — Но люди говорят, это цвет моих глаз. Как думаешь, это правда? — он заглянул в лицо Юрки.       — Нет. Твои светлее. И более… синие, — тот отвернулся, честно ответив на вопрос.       — Фух, слава Гоголю. А я боялся, что они такие же страшные…       Юра, не сдержавшись, тихо и коротко рассмеялся этому демонстративному высказыванию.       — Можешь не переживать, — успокоил Антона он. — Кстати, раз уж ты говорил мне отдохнуть от Гоголя… У тебя есть, что мне предложить?       — Дай подумать, — Тоха закрыл глаза, наслаждаясь шелестом колосьев пшеницы вокруг. Они были напитаны солнечным светом и будто состояли из его лучей, такие же теплые, и мягкие.       — Есть Достоевский и Есенин, раз уж ты подсел на классиков. Пушкина даже предлагать не буду, — усмехнулся он, распахивая веки.       — Запомнил всё-таки, как мне «понравился» его Онегин, — тихо фыркнул Каштанов. — Договорились. Только если книги не старые, я так не играю, ты же знаешь.       — Знаю, конечно, — выдохнул Антон. — Тебе лишь бы советские страницы понюхать…       — Звучит, будто я наркоман, — улыбнулся Юра. Тоха рассмеялся.       — И правда, что-то я не подумал. Но я тебя понимаю. Только вот засиживаться с книгами ночью не надо, — он мягко стукнул Юрку рукой по голове. Тот уклонился, сморщившись.       — Сам так делаешь…       — Я хоть высыпаюсь после этого, знаешь ли, — отмахнулся Че́рников и вновь поднял взгляд вверх. — Тебе не кажется, что скоро будет дождь?       — Я был бы только рад ему, — пробормотал Юрий, сев и окинув взглядом небо. К ним неумолимо ползли тяжелые низкие грозовые тучи.       — Пойдем-ка отсюда домой, — бросил Тоха, вставая и отряхивая одежду. Каштанов молча согласился. Он знал, что Антон, хоть и любит дождь, но побаивается грозы.       — Пошли через рощицу, чтоб не намокнуть сильно в случае чего, — повернулся к неспешно разгибающемуся Юре рыжик. — Батон еще говорил, что там живет лебедь…       — Хорошо, — кивнул Юрка, следуя за знакомой фигурой к деревьям. Он знал, что слова о лебеде были правдой, но от Тохи ни за что бы не отмахнулся.       Дождь настиг их уже у дома Че́рникова. На тот момент он был не сильным, слабо моросящим. Хотя характерный влажноватый пыльный запах давно наполнял легкие своей прохладой. Но сквозь тучи в небе кое-где еще прорывались тусклые золотистые лучики…       Мокрая кошка, сидящая под козырьком крыльца, приветственно мяукнула им и устремилась к двери, ткнув в неё мягкой лапой. Тоха довольно неторопливо закрыл калитку, а потом остановился, чтобы погладить встречающую их Бусю. Его яркие рыжие волосы намокли и слегка потускнели, а рубашка, ткань которой и так была полупрозрачной, теперь просвечивала насквозь — под ней виднелись легкие очертания худого веснушчатого торса.       — О, явились, — бросил им из зала дед Коля, когда парни вошли в дом, впустив за собой питомицу.       — Чего кошку не пустил? — спросил, разувшись, Антон, и помахал ему рукой. Старик приглушил телевизор.       — Да не было её, как я вернулся, — он встал и, шаркая, направился к ним. — Но, думаю, она меня простит — карасей с рыбалки я ж ей принес…       Он открыл холодильник, пока Тоха, устремившись в кухню, бросил оттуда Юре полотенце. Тот вытер им мокрые темные волосы и сам повесил на место.       — Цикорию вам сделать? Обогреетесь чутка, — предложил дедушка Че́рникова, ставя на печь оранжевый газовый баллон.       — Да, спасибо, — просиял Антон и махнул другу рукой, чтоб тот шел к ним.       — Я там печенье по дороге назад купил… Вы, кстати, где были? — старик чиркнул спичкой.       — Да на поле… — начал рассказывать Тоха, протянув Юре их любимое овсяное печенье.       Кошка подняла на мокрых парней свой желтый взгляд и, взмахнув хвостом, повернулась к окну. По его стеклу, подгоняя друг друга, стекали капли легко стучащего по крышам теплого дождя.       Буся сощурилась, когда медовый луч заглянул в окно, минуя постепенно уходящие от посёлка темные тучи. Когда дождь совсем закончится, ей еще нужно будет сделать много своих, наверняка важных, кошачьих дел, но сейчас… Сейчас она может спокойно расслабиться — и даже при желании запрыгнуть к Юре или Антону на колени. Те никогда не спихнут, особенно будучи в хорошем настроении.