Поцелованный солнцем

      Утро выдалось серым и не по-летнему тоскливым. Возможно, не одному Юре виделись в ту ночь жуткие сновидения, и природа поддалась общему унынию и страху.       Но Антон, зашедший к нему в тот день, выглядел отнюдь не уставшим.       Когда парни обменялись приветствиями, он подошел к Каштанову ближе, мельком глянув внимательными глазами в чужое лицо, но тут же к нему возвращаясь.       — Так, где у тебя Гоголь? — нарочито невинно спросил он, ища взглядом книгу. Юрий вспомнил его угрозу убить его этой самой книгой и немного нервно рассмеялся.       — Тебе он ни к чему, — бросил он, отпивая недавно заваренный чай, — он тут ни при чем.       — Тогда почему ты выглядишь как панда? — Антон присел напротив, поставив на стол еще одну чашку, из которой обычно пил. Юра невольно обратил на неё внимание — на ней были изображены шесть лошадок из «Мой маленький пони». Каштанов отогнал воспоминания.       — Кошмары, — буркнув, ответил он. — Неспокойная у меня была ночь.       — Расскажешь? — полюбопытствовал его друг, утаскивая из пакета на столе пару крохотных эклеров. Юрка вздохнул.       — Тебя в образе ангела убила какая-то черная жижа, находившаяся в захламленной части твоего дома, где я от неё прятался… Я не успел спасти тебя от этого Нечта и… Вот, — прервал сжатый рассказ он. Антон несколько секунд молчал, наклонившись и опершись своим подбородком о чашку.       — У меня были крылья? — осведомился он и, несмотря на то, что в его голосе не было никакой насмешки, Юра почему-то смутился.       — Ну… Да, а что? — выдавил он, понимая, что, похоже, только для него Тоха в образе ангела был естественным явлением.       Черников усмехнулся, но в его улыбке по-прежнему не проглядывалось ни капли иронии.       — Да так, вспомнил прочитанные статьи о психологии снов… Ничего, обещаю, в жизни меня никакая жижа не утащит, — заверил он Каштанова и, всё еще с тенью улыбки на губах, потрепал его по волосам. Юра предпочел уткнуться в чашку и промолчать, думая о том, с каких пор Тоха стал интересоваться психологией.       — Но для дня, когда мы, наконец, навестим пару заброшенных домиков, слишком уж мрачный этот твой сон.       Юрка только сейчас вспомнил о том, чем они договаривались заниматься сегодня.       — Ой… — вырвалось у него. Антон укоризненно глянул в его сторону.       — Это, вообще-то, была твоя инициатива — пойти туда, а ты еще умудряешься забыть её, — приподнял он рыжие брови.       — Ну… Гоголь, сны, — пробормотал Юра, оправдываясь.       — Ладно уж. Допивай и пойдем. Так и быть, сунусь с тобой к разбитым окнам и паукам, — хмыкнул веснушчатый. Каштанов едва уловимо пожал плечами.       — Ты хоть наметил какие-нибудь будущие жертвы нашего «мародёрства»? — потянулся Тоха, когда они шли по улице. Сейчас он напомнил Юрке кота, щурящегося от выглянувших лучей солнца, что падали на него.       — Конечно, — кивнул он. — Правда, думаю, большинство из них разграблены: некоторые жители не брезгуют подобными бесплатными вещами, — его чуть не передернуло. Черников внимательно на него посмотрел.       — А ты бы побрезговал? — поинтересовался он.       — Не знаю, — честно ответил Юра. — Если бы нашел что-то интересное, наверное, нет. Но, скорее всего, если я и заберу себе что-то, то не для пользования.       — А для чего же?       — След истории, — неопределенно бросил Юрка, не зная, как выразиться так, чтобы друг понял. — Как память о том, что я когда-то сбежал отсюда в прошлое, — наконец нашелся он, и Антон, кажется, осознал чужие эмоции, кивнув.       Каштанов указал на поворот, что вел к реке.       — Недалеко вдоль берега есть пара домиков. Я планировал пройти к повороту в другой стороне, а потом снова вернуться домой, попутно заглянув в еще несколько заброшек, — изложил он свой нехитрый план, который, однако, мечтал осуществить на протяжении нескольких месяцев.       — Лады, как скажешь. Только не слишком ли мы много домов обойдем? — спросил Тоха, похоже, немного волнуясь.       Юра подумал, что такому человеку, как он, наверняка не по себе от того, что они вот-вот вторгнутся в чужую собственность. Пускай чужой она была и посмертно, на протяжении уже многих десятков лет.       — Не переживай, — бросил он, угадав мысли Черникова. — Скорее всего, в большинстве из них мы не задержимся. Уверен, что мебель и другие, э… «следы истории» уже кто-то растаскал.       — Люди способны на такое… — тихо пробормотал Антон секунду спустя, вздохнув. — Они обшаривают чужие дома и без стыда всё тащат к себе…       — Значит, они в этом нуждаются. К тому же, если честно, я думаю, что мало кто из них действительно не испытывал угрызений совести. А мертвым это и так ни к чему, — Юра старался говорить как можно мягче. Тоха отдернул руку от ссадины на запястье и вздохнул.       — Наверно, ты прав. Но, похоже, мы сейчас идем за тем же, — поморщился он.       — Нет, не за тем же, — поспешил горячо возразить Каштанов. — Это была моя инициатива, а я, прежде всего, иду туда в поисках того, что мило моему сердцу. И если я стащу оттуда что-то, то лишь в случае обнаружения чего-то важного или редкого, — объяснив свою позицию, ему, похоже, удалось успокоить Антона, у которого явно на душе скребли кошки.       — В любом случае, я бы все равно не пустил тебя туда одного, — слабо улыбнулся тот, сделав откровение.       — А я и так не потащился бы туда без тебя, — дополнил Юра. — Видишь, как хорошо, — его друг промолчал.       Вскоре Юрий указал ему на кучу деревьев и кустарников, за которыми прятался первый дом. Антон несколько секунд озирался. На правах самого ловкого из них, он двинулся вперед, проворно продираясь сквозь высокую жесткую траву вперемешку с кустарником и саженцами деревьев, выросшими тут сами по себе.       Юрка последовал за ним. У дома даже не было забора — они могли беспрепятственно проникнуть в него.       — Там даже окна целы, — заметил рыжик, и в его голосе Каштанов уловил некую настороженность. — Настоящая находка для бездомных.       Юра осмотрелся.       — Кусты тут буквально повсюду. Никто не мог пройти сюда, не оставив за собой ничего, что бы его выдало, — рассудил он, кивнув в сторону протоптанного следа, который они оставили, пробираясь к домушке.       — Да, думаю, ты прав, — слегка нахмурившись, всё же согласился Антон. К дому он без Юрки подходить не собирался.       Тот двинулся к двери…       Забегая вперед — он почувствовал разочарование. Дом, очевидно, простоял тут не больше десятка лет и, разумеется, вся мебель, которой раньше, судя по виду помещения, было больше, чем в каком-либо ином доме, была растаскана. Черников заметил легкую грусть Юры и похлопал его по плечу, ободряя.       — Какая разница, что там всё уже стащено. Он все равно явно был не тех времен, которых ты хотел бы. Смотреть всё равно было бы не на что, — искренне говорил он ему, пока они выбирались из зарослей, а после шли вперед вдоль речки.       Но навещение ещё двух домов так и не увенчалось успехом. Да, они были постарше и не настолько обворованы как первый, но всё же оставляли впечатление попадания скорее в недостроенное помещение, чем в прошлое.       Парни уже шли по главной улице, постепенно приближаясь к дому Каштанова и к предпоследней заброшке. От неё, признаться, тот ожидал многого, поскольку её окружал высокий забор и куча прохожих, которые могли бы стать свидетелями, а, следственно, он с большей вероятностью, чем предыдущие, мог оставаться нетронутым, давно рассудил Юра. Правда…       — Забор высоковат, — небрежно заметил он.       — Он нам не помешает, — заверил его Антон, отведя взгляд от, к счастью, пустой дороги. — Я могу тебя подсадить, а сам потом уж как-то залезу. Не обижайся, но я лучше тебя умею забираться куда не надо, — лукаво улыбнулся он.       — Без проблем, но… Выдержит ли он нас? — спросил Юрка.       Тоша посмотрел на толщину металла.       — Выдержит. Если ты поторопишься — бабушка на другом конце улицы скоро может нас засечь, — увидев, что друг мешкает, Черников пихнул его локтем. — Ну же, давай! — Антон, сделав стойку, протянул ему руки: Каштанов опустил на них свою ногу, отталкиваясь.       Ладони Тохи дрогнули от его веса, но он всё же умудрился подтолкнуть друга. Схватившись за верх забора, Каштанов перелез через него. Занятие было непривычным.       Антон через секунду прыгнул рядом. Он пошатнулся, и Юра поддержал его.       — Ты как?       — Порядок, — отрывисто ответил Черников. — Просто поспешил и ударился ногами: тут действительно высоковато. Но, кажется, это того стоило, — он улыбнулся, показывая пальцем на крыльцо дома. Юрка повернулся в ту сторону, выпуская руку, за которую секунду назад схватил Антона, чтобы тот не упал.       — Да, похоже, это — то самое, — пробормотал он.       Слева от них была входная дверь, в некоторых местах значительно источенная древесными жуками, а справа находился то ли маленький сарайчик, то ли летняя кухня, у которой стояло что-то, смутно напоминающее верстак.       Взгляд Каштанова устремился к старой — действительно старой, да неужели — двери. К ней вела пара узеньких ступенек, а сама она затворена лишь маленькой задвижкой снаружи. Юрий повернулся к Антону. Он знал, что не ошибся. Знал, что это то, что ему всё это время нужно было увидеть.       — Пойдешь за мной внутрь? — спросил он.       — Разумеется, — кивнул Черников.       Юра видел, что он понимал. Понимал, что это именно то.       По крайней мере, он в это верил. Верил и готов был поклясться, что в тот момент Тоха вспомнил о их вечерних разговорах о лесе и заброшенных домах, и то чувство, которое охватывало их обоих — только при виде разных мест. Лишь поэтому, думал Юрка, Антон пошел за ним внутрь, хотя до этого оставался стоять на пороге или на улице. Тогда он был рад этому. Рад, что «попадет в прошлое» вместе с ним.       Они, один за другим, вошли в первую комнату, перешагнув порог. Тут же стоящий впереди Юра был ослеплен солнечным светом, падающим на его лицо через разбитое окно. Секунду спустя он очнулся от этой внезапной вспышки, но всё же был не в силах сделать и шагу.       Золотистые теплые лучи были видны лишь сквозь дыру в окне, обрамленную острыми сколами стекла, которое было затуманено многолетним слоем пыли — её частицы пролетали повсюду, пронизывали солнечные лучи и неспешно парили вокруг, потревоженные неожиданными гостями.       Всё и правда было нетронутым. После нескольких неудач это казалось чем-то невероятным.       В углу под окном стоял выскобленный стол и тройка стульев; прямо возле Юры, справа, находилась большая побеленная печь — такой ни у него дома, ни у деда Коли не было. До этого парни видели такие огромные печки лишь в книгах со сказками, на картинках.       Да, это была та самая печь из сказок, на которой можно было спать и на чьем жару можно было одновременно приготовить больше еды, чем на любой плите. Наверху её и на полу возле стояли горшочки, а рядом стоял ухват.       Юрий никогда не был фанатом описаний «большой русской хаты», но вид заброшенного дома, так походившего на них, что-то всколыхнул в нем. Почему-то накатила грусть. Чтобы как-то рассеять её, он всё же прошел пару шагов по скрипящему полу. Вверх тут же поднялся маленький ураган пыли. Краем глаза Каштанов уловил, как Антон ускользает в соседнюю комнату, наполненную полумраком.       Он не стал останавливать его. Через легкие Юры проходил почти ни с чем не сравнимый запах: старый, немного затхлый, но ни капли не противный. Как запах советских пожелтевших книг, что они с Тохой так часто читали.       Он подошел к окну и зачем-то провел пальцами по стоящей на столе солонке. В ней еще что-то явно оставалось — она была глиняной, несомненно, ручной работы.       Юрий почему-то не смел даже взять её в руку. Внутри повисло твердое ощущение — здесь ничего нельзя трогать, переставлять с места на место и поднимать.       Казалось, стоит лишь оторвать хоть один предмет от поверхности, где он расположен, как случится ужасное — всё волшебство, вся магия прошлого вдруг исчезнет вместе с поднявшейся или приставшей к руке пылью. Всё, как она, больше не вернется в точности на то место, где ранее находилось.       По полу были разбросаны стопками книги. Юра не знал, какого они года, но их обложки были изрядно потрепаны. Он осторожно опустился у стопки, находящейся почти полностью под столом и, не беря том в руки, открыл её, взглянув на форзац.       Тысяча девятьсот двадцатый.       Они были больше, чем на полвека старше всех находящихся у него и у Антона СССР-овских книг!.. Каштанов так же аккуратно перелистнул первую страницу — за сто лет её бумага не только пожелтела, но еще и стала ломкой, как слой тонкой вафли. Он бережно закрыл книгу. Его тянуло к ней. Его тянуло к ним всем.       Неважно, что это были за книги и о чем, — хоть бы учебники математики — сам факт того, насколько они стары, для него значил больше, чем что бы то ни было. А ведь когда-то книги двадцать первого века станут такими же ценными…       Восхищение снова уступило грусти.       Юра не знал, что она означала в точности, лишь смутное чувство давало понять — всё, абсолютно всё, что он любит в этом месте, когда-то превратится в такой же заброшенный дом — один огромный, никому не нужный дом. След истории, в котором большинство людей видят лишь мусорку и способ поживиться бесплатными вещами да мебелью.       Даже огород у двора Антона когда-нибудь окончательно зарастет, его земля больше не будет способна на взращение чего бы то ни было, а цветы у забора и под окнами зала завянут; высохнут, превращаясь в черные, будто обгоревшие, тонкие голые стебли. На кухне больше не будет овсяного печенья и свежего молока. Поля у поселка исчезнут, скошенные и не взращенные вновь. Коровы больше не будут щипать зеленую траву там, где раньше, река высохнет или превратится в болото, теряющееся в море пожелтевших камышей, мосты станут бессмысленными. Веревка у тарзанки перетрется или просто иссохнет, оборвавшись. Оборвавшись…       При этой мысли глазам Юры вдруг стало жарко, а ресницам, моргнувшим после этого несколько раз, мокро.       Что же это будет за жизнь? Неужели все будут обречены жить в неприветливых городах, чьи окна многоэтажек смотрят на тебя, словно зенки многоглазого чудовища?       Юрка нахмурился и вытер глаза — на тыльной стороне ладони остался мокроватый блестящий след. Даже стыдно как-то стало от этого крика души, что пронесся в мыслях…       Он сглотнул и неспеша начал подниматься на ноги.       Громкий грохот из соседней комнаты заставил Юру мгновенно вскочить, при этом больно стукнувшись коленкой о стоящий рядом стул. Каштанов придержал его и ринулся к источнику шума.       — Антон?! — тот полулежал у ближнего угла комнаты, предположительно как раз за стеной у печки. Похоже, только что упал. Возле на полу что-то поблескивало.       — Я идиот! — со слышной усмешкой сообщил он. — Ничего, я в пор… — говоря это, рыжик попытался встать, но тут же с глухим стоном упал обратно на пол. Юрий разглядел в полумраке его лицо, на секунду исказившееся гримасой мучительной боли.       — Отмена, — хрипло выдавил Тоха. Глаза привыкли к темноте, и Юра, к своему ужасу, увидел осколки то ли зеркала, то ли чего еще.       Рядом лежал не то маленький ковер, не то тряпка — Антон зацепился за неё и…       От жара в глазах и щеках не осталось следа, кровь отлила от лица. Кровь.       Да, именно она его и ужаснула, хоть в темноте было видно немного. Юрка схватил Черникова одной рукой за запястье и притянул к себе, кладя вторую ладонь на талию.       — Расслабься, подожди минутку, — Тоха что-то пробормотал в ответ, но Каштанов не слышал. Его руки дрожали, когда он поднимал друга, но не от тяжести. Цвет его лица был ничем не лучше, чем у побледневшего Антона.       Действуя чисто автоматически, Юра уже меньше чем через минуту посадил Тоху на верстак, стоящий на улице. Правая нога Антона, на которую он, судя по всему, упал, истекала кровью, и в её колене остался довольно большой осколок… всё-таки зеркала. Ладони, на которые он старался меньше опираться, также в нескольких местах были окровавлены — стекло было беспощадно.       — Я идиот, — пытаясь улыбнуться, повторил Черников.       Юрка глубоко вдохнул и выдохнул.       — Мой дом недалеко. Ты дотащишься или мне тебя понести? — этот вопрос явно дался ему с трудом.       — Не… парься, — стиснул зубы Тоха, когда Юра быстрым движением вынул из его ноги кусок стекла. Только потом он вспомнил, что, скорее всего, этого делать было нельзя, но тогда разум застилала паника, а пальцы дрожали.       — Руки, — коротко сказал он, беря протянутые запястья и осматривая чужие ладони. Царапины и несколько глубоких ран от ранее впившегося в кожу стекла грозили тем, что в будущем на их месте могут остаться шрамы.       — Если я тебя поддержу, доковыляешь сотню метров? — в голове Юрка уже просчитывал варианты, если Антон скажет «нет». Но тот молча кивнул.       Калитка, оказывается, открывалась изнутри. Страшно подумать, что было бы, если бы пришлось снова перелезать через забор.       — Не смей опираться на правую ногу. Я подхвачу тебя с другой стороны, — на этот раз скрыть чувства не удалось: голос под конец сорвался на подобие писка. Глеб бы сказал «девчоночьего».       — Всё под контролем, Юр, не умру, — в перерыве между страданиями заверил Черников.       Юрий предпочел бы, чтобы он тогда вообще молчал, но сказано это вслух не было. Ему оставалось только собрать все моральные и физические силы, и свалить с заброшенного двора с другом под боком.       Думаю, и так ясно, что все мысли о том доме и всём подобном сразу исчезли из головы Каштанова — еще тогда, когда он понял, что Антон напоролся на стекло.       Хоть дрожь в руках не проходила еще долго, он смог привести Тоху к себе домой. Тот просто повалился на диван в ближайшей к прихожей комнате, — зале — а Юра помчался в ванную за медикаментами. Попутно он быстро намочил одно из маленьких полотенец и забросил его к Черникову, крикнув что-то про то, чтобы он вытер кровь, а сам продолжил рыться в аптечке.       Когда Юрий вернулся в зал, до этого белоснежное полотенце почти полностью приобрело слабый оттенок красного, который можно получить, смешав кровь с водой. Антон молча прижимал его к ране.       — Ты как? — робко спросил Юрка, присаживаясь на пол перед ним и доставая из аптечки вату со спиртом.       — Вот так, — просто ответил Тоха, отнимая полотенце от ноги. Каштанова передернуло: кровь больше не скрывала, как раньше, большую часть повреждений. Почти от начала ноги снизу вверх тянулся тонкий искривленный порез, который значительно расширялся на колене там, куда вошло стекло. Юру начало мутить, когда он увидел, что в том месте рана снова начала кровоточить. Он поспешно прижал руку Черникова с полотенцем обратно — боялся вида крови.       — Что скажешь дедушке? — отказавшись от комментариев насчет раны, выдавил он, открывая бутылочку спирта.       — Что напоролся на что-то в реке, — пожал плечами Антон. — А… Перекиси нет?       — Она не так эффективна и будет почти бесполезна в твоем случае, — возразил Юрка. — Потерпи, ладно?       — Конечно, — вздохнул Тоха, и Юра невольно почувствовал укол совести.       — Я быстро, всё будет нормально, — поспешил добавить Каштанов, но Антон уже, похоже, смирился с болью.       — Знаю: это же ты, — неопределенно бросил он.       Когда Юра приложил вату к уже было начинающей снова кровоточить ране, Тоша только стиснул зубы, тихо прошипев и сжав руки на краю дивана. Впрочем, всё действительно прошло быстро — отчасти потому, что резкий запах спирта отрезвил, а пальцы слушались уже более охотно.       — Я думаю, лучше перестраховаться и зафиксировать бинтом, — проговорил Юрка, пока прижимал вату к последней ране; таких вокруг самой страшной было еще несколько, и на левом бедре виднелась еще одна.       — Как скажешь. Думаю, с этим справлюсь и сам.       — С твоими руками?       — Всё не так плохо, боль почти прошла, — уклонился Антон. Каштанов всё же встал, с трудом разогнув затекшие ноги, и сел рядом с ним на диван, протянув бинт.       Руки у Черникова не дрожали, но пальцы, судя по движениям, как одеревенели. «Оледенели», — поправил себя Юрий, вспомнив короткое секундное прикосновение.       Через некоторое время он не выдержал и отобрал у Тохи бинт, снова сползая с дивана и садясь напротив. Тоха выглядел немного виноватым и смущенным.       — Ты неправильно это делаешь, — вздохнул сидящий перед ним Юра, в несколько движений снимая повязку. — Не вздумай в будущем идти на военного врача — где-то на небесах Ватсон пробьет себе лицо ладонью при виде этого.       Антон тихо рассмеялся.       — И всё же хорошо, что учительница по ОБЖ показывала, как это делается, — более серьезно сказал он, глядя, как Юрка натренированной когда-то рукой фиксирует тонкий слой ваты на ранах.       — Хорошо, что я это запомнил, — пробормотал, поправив, тот. Антон кивнул.       Через пару минут Юра вздрогнул от внезапного прикосновения и поднял взгляд. Тоха смотрел на него сверху вниз, положив руку на его голову. Заметив чужую реакцию, он тут же убрал её, всколыхнув темные вьющиеся волосы.       — Прости, привычка, — слабо улыбнулся Черников. Юрка на секунду нахмурился, а затем встал, докончив повязку.       — Спасибо, — искренне сказал Антон, полностью выпрямляя ногу и оценивающе глядя на неё. Каштанов сел на диван, собирая аптечку обратно.       — Прости, — почему-то слетело у него с языка. Тоха поднял брови.       — Брось. За что? — он повернулся к собеседнику всем корпусом. Тот сконфуженно избегал взгляда голубых глаз, старательно укладывая спирт в маленькую сумочку.       — Ну, я… Потащил тебя туда. Очевидно, не стоило этого делать, — обронил он. Антон отобрал у Юры аптечку, одним движением руки застегивая её и не давая другу обоснованного повода не смотреть на него.       — Я сам напоролся, — серьезно сказал он.       — Если бы я не потащил тебя туда…       — Наткнулся бы на эту груду осколков сам, — необычно твердым для него тоном перебил его веснушчатый. — И кто знает, каким бы образом выбрался и когда.       — Всё равно, — пытался оправдать свое чувство вины Юра. — Ты изначально не хотел туда идти, а я…       — И что? И что? Я ни на секунду не жалею, что пошел туда с тобой. Мне понравилось то место. Я понял, о чем ты говорил и что хотел увидеть, почему так тянулся к заброшкам… А это того стоило! — неожиданно выпалил Черников.       — Нет! — повысил голос Юрка, в глубине души ужасаясь чужим словам, которые свидетельствовали о том, как Антон силился его понять и как ему это было важно.       Тоха смотрел пытливым взглядом в очкастое лицо, казалось, вечность.       — Даже если допустить твою вину, — спокойным голосом начал он. — Ты сделал всё, чтобы её загладить.       — Я… — на этот раз у Каштанова не нашлось аргументов и Антон, увидев, что он не собирается снова повышать тон, воспользовался этим.       — Ты нес меня на руках и обрабатывал мне раны, несмотря на то, что боишься крови, — мягко улыбнулся он, слегка лукаво смотря на Юру.       — Первое продолжалось не дольше минуты, — упрямо пробормотал Юра, но, признаться, уже был убежден словами Тохи и его добрым голосом, который всегда успокаивающе на него действовал. — Ладно… Мне не стоило заводить эту шарманку, — он не сдержал вздоха. — Извини, — еще раз тупо добавил Юрка.       Рыжик молча изучал его несколько секунд, пока Юрий утыкался взглядом в его плечо, всё еще не решаясь смотреть в глаза.       Антон притянул его к себе и обнял. Такое случалось редко — в большинстве этих случаев кто-то из них плакал, так что объятия были в основном способом утешения.       — Всё в порядке, — голос Тохи раздался у самого уха, и по телу Юры пробежались мурашки, а обоняние уловило слабый запах молока с печеньем, который слегка вскружил голову. Он в свою очередь обвил Черникова руками.       Юрка поверил ему. Так же, как верил всегда. Поверил, что всё правда в порядке.       И стало спокойно. Спокойно, а вместе с тем как-то по-особенному уютно и тепло в чужих руках.