Поцелованный солнцем

      Закат освещал протоптанную людьми и машинами дорожку. Оранжевые, слегка розоватые лучи просачивались сквозь листву деревьев, подсвечивая зелень золотом.       Юра с Антоном неспешно шли по широкой дороге. Каштанов засунул руки в карман шорт и, выглядывая детали пейзажа, привычно витал в своих мыслях. Они направлялись к месту у речки, что было расположено подальше от тарзанки и обычного места обитания рыбаков. Такое находилось недалеко от второго моста, что был ниже того, мимо которого нужно было проходить, чтобы выйти к полю или к тарзанке.       У него были самые старые домики деревушки, а заросли у реки были более густы. Парни редко наведывались туда, но сегодня это было просто необходимо.       Солнце клонилось к западу, постепенно скрываясь за горизонтом в той стороне, от которой они сейчас плавно отдалялись.       — Волнуешься? — подал голос Юрка, идя рядом с рыжиком по берегу и выискивая место, где можно спуститься к воде.       — Ну, — Тоха запнулся в неуверенности. — Не особо, но в целом… Скорее да, чем нет, — заключил он. Юрий наконец углядел в зарослях то, что было нужно.       — Твой дедушка не будет волноваться насчет того, где ты? — задал вопрос он, на секунду снова устремляя зеленоватые глаза в сторону Антона. — Нам туда, кстати, — он махнул рукой на одну из ив впереди, что была повыше других. Тоха кивнул.       — Не знаю насчет дедушки, но я его предупредил, что приду позднее обычного, так что всё в порядке, — Черников свернул вслед за другом к небольшому склону.       — Подождем ночи? — спросил Юра, усаживаясь на толстый изогнувшийся отросток ствола ивы, свисающий над землей. Тоха пожал плечами.       — Не обязательно, — ответил он, оглянувшись по сторонам. — Тут вроде никого нет, так что можем раздеваться.       — Не думал, что ты еще в какой-то степени боишься людей, — приподняв брови, сделал откровение Юрий, стаскивая с себя рубашку и стараясь не задеть воротником очки, которые не имел привычки снимать во время переодеваний.       — Не то чтобы боюсь, — неопределенно бросил Антон, раздумывая, стоит ли снимать шорты. В итоге он всё же стянул их с себя, швырнув к цветастой огромной футболке, которая была одной из его любимых.       — Просто знаешь, — он откинул огненные волосы со лба, — неудобно как-то показывать свой страх людям. Если это не ты — тебе-то что, ты и так знаешь, а вот остальные…       — Да они и так в курсе того, что ты нормально на воде не держишься, — пожал плечами Юра, спрыгивая со ствола.       — Ну… Показывать свой страх полностью это немного другое, — старался донести мысль до него Тоша.       — Что, настолько плохо? — поднял на него взгляд Каштанов, до этого поправляющий дужки очков и проверяющий, каков риск того, что они соскочат с его переносицы, упав в воду.       — Увидишь, — неопределенно бросил Тоха, вступая в реку где-то по колено. Он поёжился — на мелкоте было прохладно с непривычки.       — Не спеши, — посоветовал Юрка, в свою очередь, заходя в воду, но делая это быстрее, чем Антон, и ступая глубже.       Черников несмело шагнул пару раз вперед и остановился, привыкая к прохладе. Солнечный диск уже полностью скрылся где-то за горизонтом, что сбоку отгораживался кучей камыша и деревьями, стоящими у берега.       По слегка потревоженной поверхности реки проплывали отдельные листы ивы, упавшие с веток, что свисали рядом с Юрой. Пара звезд уже зажглась в небе, но, что в отражении, что вверху, они были почти неразличимы — пока недостаточно стемнело для этого. Здесь, в этом отдаленном от суеты уголке, было на удивление тихо. Юрка краем уха уловил, как тихо начинают стрекотать сверчки, слышимые на фоне периодически квакающих жаб неподалеку. Он глубоко вдохнул свежий воздух.       — Что ж, пора скрыться от комаров в воде, — выдал подобие шутки очкастый, заходя в реку и скрываясь в ней почти по шею. Он встал напротив Антона.       — Подойди где-то на метр от меня.       — Секунду, — Тоха набрал воздуха в грудь и, зайдя глубже в воду, погрузился в неё, неспешно выдыхая. Затем выпрямился, еще раз резко выдохнул и откинул мокрые волосы назад, часть заправив за ухо, чтоб не мешали.       — Ты помнишь, как это делается, да? — Юре пришло на ум их последнее времяпровождение в речке.       — Да, вроде, — Антон не смотрел на него — его взгляд был направлен куда-то вниз, а дыхание было более прерывистым, чем обычно.       — Если тебе нужно успокоиться, я подожду…       — Нет, — отрезал он. — Я же не заново это всё учу…       — Ладно, понял, — поднял руки вверх Юрий, отходя спиной еще на несколько шагов, прощупывая ногами землю под ним и вылавливая возможный резкий спуск. — Подплыви ко мне, — наконец остановился он. — Всё хорошо, я стою, а не держусь на плаву, тут неглубоко…       Черников на мгновение прикрыл веки.       — Брасс? — коротко уточнил он.       — Да. Без выдохов в воду, конечно. Не забывай грести ногами, — коротко напомнил Каштанов, следя за чужими движениями, которые пока были уверенны, несмотря на то, что Тоха нормально не плавал — даже на мелкоте — последние несколько лет.       — Тебе повезло, что у меня хорошая память, — выдал Антон, когда, освоившись, в очередной раз спокойно подплыл к Юре. Тот уловил его одышку. Уже стояла ночь и почти полная луна начала выглядывать с востока, а звезды понемногу проявлялись на темно-синем небе.       — Отдохнем? — Юрий поспешил подхватить поддавшегося было течению друга, что только что чуть не заплыл на пока опасную для него глубину.       — Ага, — выдохнул Тоха. — Ноги устали, — не сдержавшись, пожаловался он, и Юрка, идущий вслед за ним к мелкоте, заметил, что те и вправду передвигаются у него с трудом.       — Ты их сильно напрягаешь, — подумав, пояснил Юра, присаживаясь в воде у ивы рядом с Антоном. Тот подтянул к себе стоящую на берегу бутылку и сделал несколько глотков.       — В каком смысле? — уточнил рыжик, отбрасывая её обратно на траву.       — Ну, смотри, возможно, ты насильно выпрямляешь ноги, когда гребешь ими, — попытался сформулировать Каштанов. — Тебе нужно меньше контролировать их движения, если можно так сказать. Так и плаваешь быстрее, и устаешь меньше. В противном случае можно вообще перетрудиться и схватить судорогу, а это не из приятных, — докончил он. Тоха, внимательно слушая, смотрел на свои ноги в мутноватой речной воде.       — Н-да, — протянул он, слегка повернув одну из них. Юра обратил взгляд туда же.       — Слушай, можно кое-что проверю? — спросил он через несколько секунд.       — Ага, валяй, — Антон оперся руками о мокрую землю сзади и слегка задрал голову. Ладонь Юрки устремилась к его ноге, пониже колена. Он слабо сжал пальцами мышцы икры.       — Больно? — Юра тут же убрал руку, ощутив, как слабо дрогнуло чужое тело.       — Немного, — поморщился Тоха.       — Тогда отдохнем еще — к тому же подождем, пока месяц взойдет и станет посветлее. А потом уже и на глубину можно будет, — Юрий пододвинулся ближе к иве, затылком упираясь в её нависший над водой ствол и прикрывая глаза. Он явно собирался, по своему обычаю, вновь предаться каким-то наверняка важным размышлениям.       Но на самом деле мыслей сегодня было относительно мало. Каштанов просто вслушивался в природу — в шелест мягко перебираемой ветром листвы, тихое биение прутьев ивы друг о друга, еле слышные всплески воды, стрекотание сверчков и отдаленное пение жаб вперемешку с глухими людскими голосами наверху, где находилось несколько сельских домиков.       Антон же предпочитал созерцать, чем слушать. Он в точности знал, что тихие всплески были вызваны падающими продолговатыми листьями и камышами, что с шорохом нагибались от слабого ветра. Знал, что голоса исходят от двух мужчин за забором, что притаился в кустарнике.       Он наблюдал за медленно восходящей на небо луной, рассекающей своим светом уже было наступившую тьму. Видел зарождение светлой дорожки в реке, ощущал запах от её воды, в котором смешалась влага со слабой горечью листвы и некоторой пыльностью камышей слева.       Тоша смотрел на постепенно увеличивающую яркость звёздную карту. Лазурные глаза скользили по её поверхности, то и дело улавливая знакомые созвездия или обращая внимание на мерцание отдельной сияющей точки.       Голоса замолкали. Лягушки ложились спать, оставляя сверчков петь оркестром без их аккомпанемента, но шелест листвы и жестковатых стеблей камыша по-прежнему не утихал, равно как ветер, нагибающий речное растение и тревожащий прутья ивы, что переплетались, сталкивались между собой, создавая впечатление, будто ветви дерутся друг с другом.       Свет всё больше заливал своим прохладным белым оттенком поселок, и Антон медленно встал, распрямляясь и потягиваясь.       Юра наконец распахнул глаза, глядя на профиль парня впереди.       Бледное тело Тоши поблескивало в темноте, освещаемое луной, а веснушки на нем напомнили Юрию звезды. Ему всегда они нравились, несмотря на то, что в детстве Черников их стыдился. Но Юра любил их, равно как и эти огненные волосы, что сейчас, намокнув, приобрели более мрачный оттенок.       Антона всего словно поцеловало солнце, оставляя без внимания только голубые глаза — как океан, изображенный на картинках прочитанных ребенком книг. «Но никак не небо», — мелькнула старая мысль в голове Каштанова.       — Пойдем? — Тоха повернулся к нему, заложив руки за голову. Юрка не спеша встал.       — Ага, — он в очередной раз поправил очки, снова заходя на глубину. — Поплаваем подальше и, думаю, на этом можно будет закончить…       — Хочешь домой? — Антон двинулся вслед за ним, при первой же возможности отрывая ноги от речного дна и снова плывя.       — Нет, не особо, — Юра вылавливал место, где спуск на глубину был бы не слишком резким. Он остановился там, где кончалась примерно одна треть поверхности реки и замер, не чувствуя дна под ногами. Слегка расставив руки, Юрка не давал телу в вертикальном положении рухнуть вниз.       — Как думаешь, я смогу в итоге переплывать с тобой речку? — полушутя, спросил Тоша, усмехнувшись и в очередной раз для успокоение выдыхая в воду. Он еще стоял там, где мог спокойно ходить по земле в реке.       — Сначала научись держаться как я и заверь меня в том, что внезапно не пойдешь ко дну, — выдав эту фразу, Каштанов тихо фыркнул. — Плывешь?       — Плыву, — пробормотал Антон, запуская сложенные ладони в реку.       Всё снова шло нормально. Юра даже понемногу начал думать, что мешало его другу плавать до этого. Он следил за его движениями в воде, несмотря на посещающие мысли готовый в любой момент подхватить его, если понадобится, но, похоже, это не было нужно. Тоха даже один раз остановился, вертикально зависнув в воде так же, как и он, чтобы еще раз вздохнуть перед захождением на глубину.       Ничего удивительного — раньше он был прекрасным пловцом и его оставшихся навыков хватало на то, чтобы даже спустя несколько лет плавать вполне хорошо. Юрка сдержал себя от того, чтобы вновь окунуться в свои «чертоги разума», поскольку это могло быть чревато.       Черников подплыл к нему, немного устало выдохнув.       — Ты как, порядок? — спросил Юра, смотря на его голову поверх воды.       — Да вроде, — несмотря на показательное спокойствие, в его голосе Юрию послышалась нервозность.       — Попытайся сделать, как я — остановиться на воде, — Каштанов был уверен, что проблем с этим не будет, но он ошибся.       Выпрямившись, Антон не ощутил под ногами дна, и разум тут же застлался чем-то мутным и гложущим. В груди появилось неприятное сдавленное чувство — как страх, только хуже: тягучее и сильнее. Черников ухнул вниз.       Юра едва успел подхватить его под руки. Тоха тихо чертыхнулся. В его глазах сквозила паника, а голос был тоньше, чем обычно.       — Тихо, — Юрка удивился внезапной перемене, но крепко схватил его в воде за талию, не давая погрузиться за дно. — Назад. Если буду держать тебя за руку, доплывешь?       Его голос казался Антону удивительно глухим сейчас. Лишь ладони, бережно и надежно удерживающие его, немного отрезвляли мысли.       — Да, — пытаясь побороть внезапную одышку и слабость, на выдохе ответил Тоха, цепляясь за чужое плечо и желая поскорее убраться на мелкоту. Когда пальцы Юры соскользнули с талии, из его рта внезапно вырвалось подобие всхлипа и он погрузился в воду немного глубже. Юрий стиснул зубы, хватая его за руку.       — Спокойно, я держу; держу, слышишь? — успокаивающе, но при этом четко проговорил он, удаляясь в сторону берега и увлекая Черникова за собой.       Как только тот почувствовал, что ноги вновь его слушаются и под ними снова есть дно, он ринулся к Юре и, не выпуская его плеча, прижался к нему, тяжело дыша. В сердце Каштанова что-то оборвалось, когда мокрое тело рыжика скользнуло к его собственному.       — Всё в порядке, всё уже хорошо, — запинаясь, произнес Юрка, протягивая дрогнувшую ладонь и кладя её на спину друга. Было ощущение, что тот сейчас разрыдается, так отчаянно звучали его резкие вдохи и выдохи, в которых периодически что-то обрывалось, и всхлипывало.       Юрка попытался отойти от него, но Антон, стоящий с ним по пояс в воде, снова притянул его к себе, еще сильнее прижимаясь и больно вцепившись тонкими пальцами в руку.       Он что-то тихо торопливо шептал, явно находясь где-то не здесь. «Юра», — различил тот в его шепоте. Он понял, что произошло. Понял, где сейчас мысленно находился Тоша и что ему вспоминалось. Отчего он так жался к Юре всем телом и до боли сжимал его плечо, боясь выпустить и потерять.       Внутри Юрия боролись два чувства. Одно требовало забить на всё и обнять Антона, успокоить, сказать, что он здесь и что он в порядке, рядом. Другое же, осознающее то, насколько тесным будет контакт и что он может собой принести, упорно противилось этому желанию.       Да что он может принести? — отчаянно мелькнула мысль, вызванная стремлением помочь. И правда — что? — подумал сам Юра и эта заминка подорвала Другое чувство.       Каштанов обвил Антона руками, осторожно и медленно поглаживая. Лишь бы не слышать этой хриплой панической одышки рядом, что царапает своим звуком сердце. Лишь бы успокоить, дать защиту и безопасность, хоть немного облегчить происходящее с Антоном сейчас. Поддавшись первому желанию, Юрка неожиданно понял, чем являлось второе.       Чувством, что боялось неизвестности. Боялось той теплоты и трепета, что возникали в груди каждый раз, как он как-нибудь контактировал с Тохой. Боялось того, что он может почувствовать к нему что-то большее. Боялось, потому что не знало, к чему это приведет и всегда думало лишь о плохих вариантах.       — Всё хорошо, — тихо шепнул Юра. — Я рядом, — раздались тихие нежные слова над ухом Черникова и сейчас они звучали совсем не так, как когда-либо произнесенные им до этого.       Обоняние вновь уловило слабый аромат молока и печенья с полевыми цветами, но на сей раз Юрий не спешил отрезвлять мысли отстранением от Антона. Он позволил себе расслабиться, почувствовать на своем плече мягкость его волос и дыхание на груди, что понемногу успокаивалось. Позволил веснушчатому торсу прижиматься к нему и позволил себе ощутить это, не отодвигаясь, не перекрывая поток мыслей с чувствами.       В груди что-то потяжелело, но уже не болезненно и не горько, как раньше. Чувство страха ушло. И без него вдруг стало так легко. Тысячи бабочек поднялись от живота до груди, наконец освободившиеся и вылетевшие на волю. Тепло разлилось по всему телу, и он вдохнул запах чужих волос, желая раствориться в нем и чувствовать внезапно наступившее тепло как можно дольше. Так хорошо не было никогда.       Антон в последний раз глубоко с присвистом выдохнул, окончательно успокаиваясь и медленно отстраняясь от Каштанова. Тот заглянул в его повлажневшие голубые глаза, в которых сейчас тенью отражалась вся звездная карта.       — Испугался? — слетел глупый вопрос с губ Юры, который протянул руку к бледной щеке и слегка погладил её, впервые не задумываясь о своих действиях. Тоша вздрогнул и взглянул на него, уловив блеск зеленой радужки. Он замер, зачарованный тем, каким Юрий сейчас предстал перед ним. Это было почти незаметное изменение — незаметное оно было бы для других, но отчетливо видное для него.       — Вроде… того. Извини, — он виновато улыбнулся.       Юрка сглотнул, увидев знакомую улыбку, и опустил ладонь. Антон успокоился и чувство, побудившее его к действию, что способствовало этому, последовало примеру Черникова, отходя на задний план и прячась внутрь сердца.       — Давай выйдем, становится холодно, — предложил Юрка, отворачиваясь от рыжика. Он старался забыть о том, как было легко, когда страх перед своими чувствами отступил, уступив приоритету заботы о друге. Потому что это было слишком хорошо. И одновременно с этим, как ему казалось, рискованно, чтобы давать себе волю.       Тоха невидно для него кивнул, устремляясь вслед за ним на берег. Выйдя, он сразу почувствовал, как тяжелеют ноги.       — Уф, — выдохнул он, потягиваясь.       Юра сел на траву, пододвигая к себе бутылку с водой — в горле почему-то пересохло. Антон упал неподалеку, раскинувшись звездой и глядя в небо.       — Ты как? — рискнул спросить его Каштанов, вытерев губы тыльной стороной ладони.       — Пойдет, — неопределенно бросил Тоха, слабо махнув рукой. — Есть хочется. Брал что-нибудь с собой? — добавил он.       — Конечно, — хмыкнул Юрка, подтягивая к себе рюкзак, который любил периодически таскать вне школы.       — Ура, — Черников хотел было привстать, но передумал, устремив взгляд в небо. Он глубоко и ровно дышал, наслаждаясь тем, что вода больше не давит на грудь, а вдохи не прерывают невольные всхлипы, что издавались им совсем недавно. Воздух был переполнен ночной прохладой, ароматом свежей травы и листвы ивы, чьи ветви слегка закрывали ему обзор на звёздную карту, раскинувшуюся сейчас над ними.       Антон зевнул, прикрывшись тыльной стороной ладони. Перед глазами всё на мгновение помутнело — звезды стали расплывчаты, а неполная луна в небе обернулась белым светящимся кругом.       Каштанов протянул ему бутерброд. Тоха все же сел и, благодарно кивнув, взял его, подтянув к себе валяющуюся рядом с Юрой бутылку.       Пара минут молчаливого жевания нарушилась несмелым вопросом Юрки, который закончил перекус быстрее Черникова.       — Ты… Вспомнил то, что было в детстве? — Антон, проглотив последний кусок, кивнул.       — Ну, что же еще, — пробормотал он, опершись руками о траву сзади и обратив невидящий взгляд на реку. — Вспомнил, как ты тогда чуть не утонул. Вот и запаниковал. Не знаю, как так получилось, — задумчиво добавил он.       Мысленно он снова воспроизводил перед глазами образы прошлого, что вспомнились им ранее. Тогда ему вновь почудилась чужая кровь в воде, а отсутствие дна под ногами подорвало что-то, сидящее глубоко внутри.       — И всё-таки странно это, — вздохнул Юра, переводя взгляд от веснушчатого профиля.       — Почему? — обернулся к нему тот.       — Ну… В опасности был я — не ты. Не понимаю этого…       — Нет, понимаешь, — возразил Антон. — Мог бы, если бы со мной случилось то же. Или хочешь сказать, ты бы не испугался?       — Испугался бы конечно. Но чтобы так, на всю жизнь потом бояться воды…       — Глубины, — поправил его Тоха. — Хотя, знаешь, я и сам полностью не могу понять, почему чувствую каждый раз что-то такое… страшное, — он устало оперся головой о плечо друга, наклонившись вбок. Тот скосил на него свои глаза.       — Как не почувствую дна, выпрямившись — всё, пиши пропало, — продолжил Черников. — Само в голове возникает — и тот день, и кровь в воде, и то, как еле вытащил тебя, как было страшно, когда ты не открывал глаза на берегу, — в его голосе отразилась печаль с тенью испытанного страха. Он протянул руку и слабо провел по шраму под ребром Юры, по телу которого пробежались мурашки от этого осторожного прикосновения.       — Извини, — Антон отстранился, выдохнув. — Просто… не знаю. Страшно потерять тебя. Глупо, да? — он усмехнулся.       Каштанов заглянул в его лазурные глаза, лучившиеся теплом, которое всегда проявлялось, когда рядом был Юра.       — Нет, вовсе не глупо, — ответил он, хотя вопрос и был похож скорее на риторический. — Я бы чувствовал то же самое, я уверен.       — От этого и правда становится легче, — слабо улыбнулся Тоха, подтягивая к себе ранее сброшенную на землю футболку и надевая её. Встав, он кинул на голову Юрки его рубашку.       — Холодно. Пойдем домой, — бросил он, надевая шорты на уже высохшие от воды ноги.       — Пойдем, — еле слышно пробормотал Юрий, натягивая на себя свою одежду и вставая.       В голове всё еще тихо прокручивались ранее сказанные Антоном слова, перемешивающиеся со слабым плеском реки.       Шелест листвы был всё более громким по мере того, как порывы ночного ветра становились сильнее и холоднее. Звезды с месяцем сверху взирали на них сияющим белым цветом, что освещал им путь обратно домой.