Поцелованный солнцем

      Тем вечером Юра и Антон устало плелись в сторону своих домов. Тоха был во вполне бодром расположении духа, а вот Каштанов порядком вымотался за сегодня. Он почти забыл, каково это — проводить в компании деревенских парней, с которыми чаще был Антон, весь день. Так что его интровертной сущности это испытание далось с неким трудом.       — Слушай, — Черников дернул Юрку за рукав. Тот скосил на него глаза.       — Чего?       — Давай на чердаке книги переберем? — Юрий слегка удивился этому предложению.       — Почему не завтра или еще когда-нибудь?       Тоха пожал плечами.       — А какая разница когда?       — Никакой, — рассеянно ответил Юра, поворачивая с рыжиком к его дому.       — На самом деле, если интересно, то я просто хочу подольше побыть с тобой, — сделал откровение Антон, открывая дверь другу, чье сердце только что почему-то пропустило удар.       — Так бы и сказал, — с трудом удержав голос на одной ноте, хмыкнул Каштанов. — Я так понимаю, твоего дедушки нет дома? Раз уж мы собираемся снова пролезть на чердак.       — Угадал, — лучезарно улыбнулся Тоша его догадке. — Думаю, вернется либо под ночь, либо чуть пораньше. Так что главное пока просто не выдавать наше положение шумом и успеть влезть туда до его прихода.       — Как думаешь, почему он не разрешает тебе туда лазить? — спросил Юра, когда они перебирали старые одеяла в тесной каморке.       Антон пожал плечами.       — Честно говоря, я и не спрашивал разрешения. Но он может запретить потому, что… — веснушчатый задумался. — Ну, как минимум потому, что «Нечего там тебе делать», — коротко рассмеялся он, закончив. Юрий слабо улыбнулся.       — Да, ты прав… Я нашел нужное, кажется, — он вытянул из стопки одеял то, что было помягче и побольше.       — О, действительно неплохо. Давай я затащу его пока на чердак. А ты подбери еще какой-нибудь тонкий плед или что-то вроде, — Черников свернул теплое одеяло и, запихнув его под одну руку, ухватился второй за стоящую рядом лесенку.       Юра принялся просматривать огромную стопку всякой ткани — там была и одежда, и матрацы, и многое другое, что «могло когда-либо понадобиться». В этой куче Каштанов всё же отыскал то, что можно было бы постелить в качестве ковра на пол чердака. Подозвав Тоху, он передал тому два свертка, а сам принялся наводить порядок в стопке одеял и одежды, чтобы те выглядели так, как было раньше.       Взобравшись на чердак, он закрыл за собой откидной люк и остановился, будучи немного в замешательстве.       — Ты…       — Поубирал немного тут, ага. Согласись, без кучи пыли всё выглядит получше? — Антон взмахнул тонким пледом и, присев, постелил его на пол, а-ля ковер. Теперь примерно половина досок скрылась под пушистой, слегка колючей зеленой тканью.       — Намного получше, — пробормотал Юра, оглядывая поверхность деревянных стен и пола. Прежде сероватый от грязи цвет древесины сменился на более насыщенный ореховый. Дышалось теперь гораздо легче — без привкуса пыли во рту и периодического желания чихнуть.       — Ты молодец, — Юрка взялся за протянутые ему концы второго пледа и, отойдя от Тохи, помог тому устлать вторую половину пола мутно-красным цветом.       — Спасибо, — улыбнулся Антон. — Только все обложки книг я протереть не успел…       — Значит, сегодня и займемся этим, — успокоил его Юра, расправляя углы ткани.       — Не знаю даже, удастся ли что-нибудь найти, — задумчиво сказал Тоха, смотря на несколько внушительных стопок, ранее переставленных им к маленькому окошку чердака.       — Обязательно удастся, — заверил Каштанов, забирая у Тоши теплое мягкое одеяло и стеля его невдалеке от окна, близко к центру комнаты.       — Надеюсь, — вздохнул Антон, подтягивая туда перевернутый ящик, на котором лежал пакет с кучкой конфет и стояла старая, слегка оплывшая толстая свеча, уверенно державшаяся на краю благодаря воску. Затем подтянул к нему еще один — пустой.       — Пусть будут импровизированным столом, — предложил он и, пододвинув поближе одну из стопок, плюхнулся в объятия мягкого одеяла. Юра усмехнулся, бросив взгляд на конфеты.       — Кто бы сомневался, что в первую очередь ты потащишь сюда еду, — он сел рядом с Черниковым, отбирая себе тройку верхних книг. Антон, отклонившись назад, достал из-под пледа влажноватую тряпку и бросил ему. Юрка мгновенно среагировал, поймав её на лету перед своим носом.       — Швыряться было не обязательно, — слабо улыбнулся он, одним движением ладони убирая пыль с обложки старой советской книжонки.       — У-у-у, — протянул Тоха, взглянув на название и сопутствующую картинку.       — А ты чего ожидал? — обратил на него взгляд Юрий, сразу же откладывая этот том.       — Понятия не имею. Но хотя бы старые сказки, что читал в детстве, — ответил Антон и провел своей тряпкой по обложке верхней книги, что осталась с некоторыми другими стоять в стопке. — Вроде этой, — он взял в руки увесистый учебник с наименованием «Почемучка», на котором среди моря точек изображалась фигура слона.       — Не слишком ли взросло для ребенка? — осведомился Юра, заглядывая на страницы с мелким шрифтом, где располагалась цветастая схема слоев земли. Тоха пожал плечами, откладывая книгу вместе со своими ностальгическими воспоминаниями.       — Нормально. Лет в семь всё уже прекрасно понималось. На самом деле, интересная штука. Странно, что я не видел такой в книжных магазинах, — добавил он, беря следующий том.       — Подумай, насколько часто ты туда вообще ходишь, — хмыкнул Каштанов, откладывая в сторону нечто под названием «Юный техник-конструктор». Антон тихо засмеялся.       — Слишком редко, учитывая то, как много мы оба читаем, — признался он.       — Ну вот и всё. А вообще, таких «Почемучек» пруд пруди — только теперь они гораздо более, м… детские. Яркие, с крупными буквами и больше подходящие для дошколят.       — Ну и зря их такими делают, — невозмутимо заявил Тоха, поворачивая стопку боком и, наклонив голову, читая названия на корешках. — Я такую в детстве ни за что бы не взял.       — Почему это? — приподнял брови Юрка, откладывая в другую сторону первое найденное сокровище — книгу Маяковского.       — Да потому что детская. Всем же детям наверняка хочется взглянуть на что-то взрослое, серьёзное, увесистое — как это, — он махнул ладонью в сторону большой «Почемучки», — понимаешь?       — Не знаю. Как по мне, их должно привлекать что-то яркое, какими сейчас и выпускают книги.       — Хочешь сказать, в первых классах тебя манили яркие обложки? — скрыв ухмылку, спросил Тоша.       — Ну, — тут Юра вспомнил детство и замялся. — Ну ладно, к чему-то «взрослому» больше тянуло…       — А ты говоришь «яркое», — демонстративно закатил голубые глаза Антон.       — Да ладно-ладно, подумаешь, — усмехнулся этой артистичности Юрий, откладывая очередной том и замолкая.       Заходящее солнце заглядывало в комнату через маленькое чердачное окошко. Косые золотисто-алые лучи падали сквозь мутноватое стекло на стены и низкий потолок. Под их освещением зеленый колючий плед издали казался похожим на траву. Банки, сложенные Антоном в ящики и поставленные друг на друга, стоя в углу, отражали стеклянной поверхностью теплый свет, разливающийся сейчас в помещении, но постепенно гаснущий по мере того, как солнце, невидно для них двоих, где-то далеко заходило за горизонт.       Сквозь поверхность окошка можно было разглядеть верхушку абрикосы, стоящей во дворе за погребом, а также более низкие кроны деревьев сливы за забором, что отгораживал двор Тохи и его дедушки от чужого, казалось, давно заброшенного. Шелест листвы был еле слышен, но редкий лай собак всё еще был отчетлив.       Когда-то из этого окошка можно было разглядеть еще одну пышную крону. Юра поднял взгляд и ему почудилась зелень высокого раскидистого ореха, что когда-то стоял посреди двора Черникова и только что, будто на пару секунд выглянув из прошлого, смутным образом вернулся на своё место.       Сейчас там, внизу, вместо широкого ствола остался лишь низкий пень, прикрытый лавкой. Раньше на толстые крепкие ветви вешали гамак, другой стороной протягивающийся к столбу, что высился у погреба. В детстве парни часто качались в нем, читая разные книги или изредка спя вместе.       — Юр?.. — Тоша заглянул в его карие глаза, в радужке которых сейчас словно отразилась зелень ореха, придав им более яркий, чем обычно, цвет. Тот вздрогнул и посмотрел на приблизившееся на опасное расстояние лицо. Каштанов слегка отклонился назад, отстранившись. Антон смотрел на него внимательным пронзительным взглядом. Тем самым, которого до недавнего времени Юра боялся.       Сейчас же он не мог перевести внимание ни на что другое. Непривычная для Тохи эмоция завораживала, а к щекам под этим взрослым взором почему-то подступал жар.       Антон поборол внезапно появившееся желание приблизиться и медленно, нехотя отодвинулся, снова принимая прежнее положение.       — О чем задумался? — невинным тоном спросил он, с усилием отводя глаза от так привлекающих его покрасневших щек и словно не замечая участившегося дыхание друга, отчетливо слышного в тишине чердака.       — О… — Юрий как можно тише выдохнул, стараясь привести затуманенное сознание в порядок и заставить его забыть о близости, и запахе молока с полевыми цветами. — О дереве, что раньше росло тут, — он махнул рукой в сторону окна, снова принимаясь протирать обложки.       — А, это, — в тоне Черникова послышалась слабая улыбка. — Помнишь, как мы спали вместе? А твоя мама искала тебя по всему поселку, не зная, что ты у меня, — он коротко и непривычно тихо засмеялся.       — Помню конечно, — Юрка так же лучезарно улыбнулся. Антон снова перевел на него взгляд, который всё еще продолжал сиять после недавнего смеха. Только теперь его радужка лучилась от улыбки сидящего рядом Каштанова, а внутри разливалось никогда не испытываемое рыжиком прежде тепло, что заставляло что-то в груди приятно колыхаться и трепетать, сладостно и почти незаметно тяготя сердце.       — Жалко, что срубили, — Тоха вернулся к прежнему занятию.       Они уже почти полностью разгребли последние книги, как со стороны улицы послышался громкий скрип калитки.       — Закончим и я пойду? — поднял глаза на Антона Юрий, только что отложивший в маленькую стопку с нужными книгами том Гоголя.       — Посиди у меня, — попросил тот, убирая очередную детскую сказку. — Пожалуйста, — внезапно добавил он каким-то непривычным тоном, что заставил что-то внутри Каштанова ёкнуть.       — Х-хорошо, если хочешь, — невольно запнувшись, ответил тот. — Спустимся и сделаем вид, что пришли тихо?       — Ага, — беспечно кивнул Тоха, стараясь успокоить внезапно снова разбушевавшиеся чувства, что проявились при смущенной заминке Юры. — Выпьешь молока, погладишь кошку. Отдохнешь, словом…       — Как скажешь, — слабо пожал плечами тот, соглашаясь. По правде, он, кажется, просто был уже не в силах отказывать чему-либо, что мог попросить Антон.       — Ах да, — Тоха, первый спускающийся по лестнице, глянул на всё еще остававшегося в комнате Каштанова. — Если хочешь, можешь забрать книги, которые тебе понравились — вроде Гоголя.       Юрий выбрал пару тонких томов и последовал его примеру.       — А что скажешь дедушке насчет этого? — спросил он, приподняв руку с книгами, когда оба стояли на полу маленькой каморки.       — Понятия не имею. Скорее всего, что нашел их в этой куче, — подумав, ответил Антон, когда они вышли из комнаты в захламленную часть дома. — По факту это даже не будет враньем, просто, м-м…       — Корректирующей недоговоркой, — кивнул, закатив глаза Юра. — Да-да…       Рядом с ним пробежала трехцветная кошка, устремляясь к двери, ведущей в основную часть дома. Тоха открыл её, пропуская животное вперед.       — Дедушка? — позвал он, заглядывая за порог. — Почему кошку не пустил?       — А? — дед Коля выглянул из кухни. — А ты чего, пришел уж?       — Да мы с Юрой копались в тамошних книгах, — Черников махнул рукой на запертую дверь, ведущую в другую часть дома.       — А-а-а, вон оно чего… Вы проходите, проходите, не стойте, мух не пускайте, — старик, шаркая ногами, вновь отправился на кухню. — Цикорию хотите? Я как раз собирался себе сготовить…       — Да, спасибо, — искренне поблагодарил Юра, перешагнув порог и кладя книги на зеркало, стоящее в прихожей.       — Чего-нибудь поймал? — Антон бросился помогать дедушке, доставая из холодильника сыр и масло.       — Да немного… Буся вон уже съела, кажись, — вздохнул старик, отходя от довольно мяукнувшей кошки. — Как она меня иногда достает, если честно, — не сдержался он, сдвигая с конфорки горелки кастрюльку, в которой грел воду. — Вот, Антон, коль твои, как опять приедут, заберут тебя, уйду в малосемейку, а её тут оставлю, кошку-то…       Каштанов, только вошедший в комнату, уловил секундную горечь, промелькнувшую на лице Тоши при этой фразе.       — Никуда я не уеду, — тихо проговорил Черников, со стуком ставя на стол тарелку с маслом и потянувшись к буханке в хлебнице.       — Да оно пока конечно — тебя из деревни за уши не оттащишь, — дед Коля налил в тройку уже подготовленных чашек воду и бросил в каждую по ложке цикория. Обоняние Юры тут же уловило сладкий терпковатый запах, который через секунду разбавился ранее стоящим на подоконнике молоком. Антон, уже успевший сделать всем по бутерброду, сел за стол, выставив вперед руку с книгой, что захватил с собой с чердака.       — Буквы съешь, — проворчал, усмехнувшись, старик, садящийся напротив. Юрка занял место лицом к окну, из которого виднелась крыша сарая, принадлежащего соседям Тохи. Последние закатные лучи уже почти совсем соскользнули с неё, направляясь вниз по черепице, с каждой минутой падая всё ниже и делая её поверхность всё темнее.       Отпив из чашки, Юрий краем глаза уловил название книги, которую только что начал изучать Антон. Оно порядком его удивило. «Психологическая наука в СССР» — было выведено на классической для советских книг темно-зеленой обложке. Обычно Тоха, точно так же, как и он, интересовался исключительно художественной литературой. А психология, по мнению Каштанова, в эти рамки никак не вписывалась.       С трудом оторвав взгляд от книги и от заинтересованного лица, он снова отпил теплый напиток из чашки, глубоко вдыхая его знакомый сладкий запах, который так любил, и к которому так привык. Жаль, не было любимого овсяного печенья.       Но вместо него под подоконником Юра заметил пакетик с «Бешеными пчелками» и украдкой улыбнулся — вспомнил, что эти же конфеты лежали на одном из ящиков в чердаке.       Этот вечер завершился хорошо. Действительно хорошо после такого изматывающего для интроверта дня. В конце концов, что могло быть лучше, чем проводить закат в доме Антона за чашкой цикория с домашним молоком?