Дикие лебеди

Путь предсказуемо закончился в кабинете директора. Вернее, в приемной этого кабинета. Дед договаривался о поступлении по телефону, а после Джареда тут же поселили в корпус, не утруждаясь экскурсией. Строго говоря, он воздержался бы от нее и сейчас, но выбирать, естественно, не пришлось. Открывшаяся за дверью комната вполне сходила за класс, а то и спортзал какой-нибудь мелкой школы. Высоченный, как и везде в Берндорфе, потолок и стрельчатые окна только усиливали это сходство. Натертый паркет лоснился под светом включенной несмотря на день люстры. Идти по такому в грязных ботинках было почти страшно, однако Майкл, игнорируя взгляд секретаря, бестрепетно направился к стоящему у окна дивану и остальные, само собой, тоже не остались на пороге. Джаред открыл было рот, чтобы поздороваться хотя бы здесь, но парни ограничились кивками, на что секретарь лишь иронично приподнял бровь, и он, решив не выпендриваться, вместе со всеми молча угнездился на массивном кожаном монстре. Диван скрипнул под задницей, едва слышно, но все равно противно. Джаред, сколько себя помнил, не любил такую мебель. Она липла к голой коже, скользила под одеждой и по всем законам логики годилась только в приюты для бомжей, потому что ее легко было мыть. Впрочем, сейчас он сам выглядел не лучше бомжа, так что диван был в тему. Джаред печально посмотрел на свои мокрые, заляпанные грязью штаны и покосился на ноги сидящего рядом Майкла. Тот был почище, его сегодня не били. Рука сама потянулась к лицу, но Джаред одернул себя и сцепил пальцы на коленях. Ожидание наказания выматывало нервы едва ли не хуже процесса, о чем знала и бессовестно пользовалась добрая треть школьных администраций. Директор Берндорфа то ли не был исключением, то ли лебеди растерзали на крыльце его самого, но мистер Джеймс Алан Морис — табличка на массивной дубовой двери солидно отливала бронзой — словно провалился сквозь землю, не торопясь являться по их заблудшие души. Чуть слышно вздохнув, Джаред украдкой оглядел комнату. Зеленый бархат портьер лежал мягкими, идеально выверенными складками, корешки папок в высоком, резном шкафу словно подбирали по цвету и выравнивали по линейке, стены были обиты настоящей тканью, старинные часы в темном, похожем на гроб корпусе монотонно тикали в углу. Теплый электрический свет и пасмурная хмарь за окном создавали ощущение вечера, хотя стрелки на циферблате не доползли даже до полудня. Джаред с удивлением подсчитал, что все их приключения, слившиеся сейчас в сумбурный, бестолковый ком, заняли не более трех часов. Сбоку донеслось механическое клацанье, и Джаред, не выдержав, тут же покосился на секретаря. Сидя за широким столом, тот утомленно щелкал клавишами печатной машинки, постоянно останавливаясь, чтобы окинуть взглядом художника получившийся результат. Официально секретаря звали Эрнст Пибоди, за глаза... в наиболее приличном варианте — Эрни, а слухи о нем ходили такие, что из любой известной Джареду школы Эрни вышибли бы с волчьим билетом. Впрочем, по тем же слухам, тот был в родстве не то с самим Морисом, не то непосредственно с владельцем, да и порядки Берндорфа, как Джаред успел убедиться, иногда отличались от общепринятых в самых неожиданных местах. Джаред впервые видел Эрни так близко и сейчас рассматривал исподтишка, разрываясь между осторожностью и любопытством. Молодой и образцово прилизанный, секретарь игнорировал их также демонстративно, как Андерсен и остальные не замечали его, но Джареда не отпускало ощущение специально разыгранного спектакля. Картинно откинувшись в кресле, Эрни коснулся галстука, занес руки над клавиатурой, передумал, кончиками пальцев поправил торчащий из машинки лист. Проделай это сам Джаред, получился бы цирк, но Эрни в отличие от него был... изящным. Подобрав слово, Джаред поморщился, словно оно горчило на языке. По идее, думать полагалось о наказании, но думалось почему-то о том, что Андерсен, который и рассказал пару недель назад о местной достопримечательности, вполне мог пользоваться слабостью Эрни к старшеклассникам лично. На прямой вопрос Майкл только загадочно ухмыльнулся, не проявляя, впрочем, ни малейшего осуждения к подобным вещам, так что сейчас, как бы глупо это ни было, Джаред рассматривал директорского секретаря очень внимательно, и, откровенно говоря, ревниво. Тонкий, но не тощий, как сам Джаред, а по-человечески стройный, Эрни был обладателем очень светлой, на зависть чистой кожи, а может, не стеснялся пользоваться косметикой. Мягкие черты лица, ухоженные руки, яркий капризный рот. Над верхней губой виднелась ровная щеточка усов, отпущенных не то как дань моде, не то чтобы отличаться от учеников, которым растительность на лице запрещалась уставом. Последнему Джаред был, честно говоря, даже рад — у него самого пока не получалось предъявить миру хоть что-то приличное. Контрастно темные волосы Эрни, аккуратно причесанные на пробор, блестели от бриолина и лежали так, словно он только что вышел из парикмахерской. Джаред невольно коснулся собственных и поморщился. Единственная попытка укладки закончилась для него когда-то полным провалом. То есть получиться-то получилось, но вот выглядел он тогда... как полный кретин. Рядом завозился и шмыгнул носом Чаки, возвращая из мрачных мыслей в безрадостную действительность, с другой стороны, меняя позу, пошевелился Майкл и только Роб продолжил сидеть каменной статуей, нахмурившись и уперев кулаки в колени. Эрни вытащил из печатной машинки лист, заправил следующий и задумался, словно над главой романа. Выражение лица у него стало сложным. Наконец, будто решив для себя что-то, он поднялся со стула и грациозно исчез за неприметной боковой дверью, бросив на прощание снисходительно брезгливый взгляд. Это вызвало некоторое оживление в их рядах, но окна приемной, как назло, выходили на противоположную от крыльца сторону. Голые еще тополя, сырые, черные клумбы, светлые стены общежитий и стайка младшеклассников, торопливо перебегавших двор под не сбавляющим обороты дождем, мало могли изменить в их судьбе, так что к возвращению секретаря, все снова сидели на диване, ну разве чуть более свободно. К общему удивлению, Эрни красивым, скользящим шагом направился прямо к ним. Вернее, непосредственно к Джареду, потому что именно ему он протягивал сейчас какую-то тряпку и стакан со льдом. Не то чтобы равнодушно, но с таким видом, словно и сам удивлялся этому благотворительному порыву. Пробормотав благодарность, не очень внятную из-за разбитых губ, Джаред попытался взять стакан так, чтобы не коснуться длинных пальцев с полированными ногтями, но Эрни в последний момент неожиданно повернул руку. Случайное или нет прикосновение длилось едва ли секунду. Джаред почувствовал, что краснеет, дернулся, чуть не выпустив гладкий стеклянный бок, и наклонил голову, по привычке собираясь прикрыться челкой, хотя челки не было уже месяц. Получилось только не слишком вежливо зыркнуть исподлобья. Майкл рядом чуть слышно фыркнул. Эрни едва заметно сжал губы, но ничего не сказал. Элегантно развернувшись, он снова подошел к столу, оставляя за собой легкий шлейф каких-то духов. Сладковатых, но ненавязчивых и приятных. Джаред поспешил спрятаться за звякнувшим льдом стаканом. Тряпка при ближайшем рассмотрении оказалась свернутой салфеткой, такой белой, что пачкать ее было неловко. Но Джаред поднес и даже прижал к губе, промокая все еще сочащуюся кровь. Черт! Неужели Эрни заметил, что он пялился?! Не смотрел вроде, но с такого станется и затылком учуять. А там и истолковать. Представив гудящую от свежей сплетни школу, Джаред нервно покосился на Майкла, но тот философски рассматривал лепнину на потолке, не торопясь с обличениями и насмешками. Роб с Чаки как будто тоже не собирались тыкать в него пальцами, и Джаред запоздало сообразил, что предстоящий сейчас разнос занимает приятелей куда больше сомнительных домыслов. Да, если подумать, ничего особенного и не произошло, может, повернув руку, чертов секретарь просто поддался рефлексам, а вообще помощь ученикам входит в его обязанности, или он с детства не терпит побитых морд, или... Успокоить себя окончательно Джаред не успел. Джеймс Алан Морис ворвался в собственную приемную, словно во вражескую крепость. Лицо у директора было подобающе зверское, для завершения образа не хватало, пожалуй, только кинжала в зубах, полы длинного пальто, слишком тяжелые, чтобы лететь следом, грозно хлопали по ногам, крылья мясистого носа угрожающе раздувались. На вскочивших при его появлении подопечных Морис даже не глянул, стремительно пересекая комнату, и Джаред, вытянувшийся в струнку вместе со всеми, даже понадеялся, что пронесет. Ровно секунду, пока на пороге директор также резко не обернулся к Эрни. — Мистер Пибоди, пригласите нарушителей в кабинет, — сквозь зубы процедил он. Джаред подумал, что в школе попроще Морис с удовольствием «пригласил» бы их сам, а будь его воля, втащил бы за шкирку, подбадривая пинками. Комплекция директора позволяла волочь за воротник хоть Тони Эдвардса — капитана футбольной команды, с которым сам Джаред предпочитал не пересекаться без крайней нужды. Секретарь невозмутимо кивнул разгневанному начальству, аккуратно поправил манжеты, посмотрел на часы, выжидая необходимое по его мнению время, и молча открыл перед ними захлопнутую директором дверь. Сочувствия на его лице не было, как, впрочем, и злорадства. Эрни явно не собирался считать происходящее чем-то значимым, пока из кабинета не придется выносить трупы. Джаред представил, как Морис приказывает «мистеру Пибоди» прикопать нарушителей на заднем дворе, и едва успел замаскировать дурацкий смешок не менее идиотским хмыканьем. Эрни чуть заметно шевельнул бровью, и Джаред, снова почувствовав, что краснеет, поскорее двинулся за парнями. В дверях возникла заминка. Роб, мрачно набычившись, шел напролом, но Майкл, в последний момент ловко оттеснив его плечом, ввалился в кабинет первым. Джаред, не претендуя на геройство, пристроился за спиной Уорда, а Хейг, как всегда, трясся в хвосте. Еще и споткнулся на пороге, придурок, как будто нарочно стараясь раздразнить директора еще больше. Больше, впрочем, было некуда. Морис, успевший перейти от стадии бурной ярости к холодному бешенству, приветствовал их явление такой «доброжелательной» гримасой, что окажись рядом овраг Джаред не задумываясь спрыгнул бы в него сам. — Кто зачинщик? Морис не повышал голоса, но тон был таким, что стая мурашек щекотно пробежалась от загривка до самой задницы, во рту пересохло, а плечи непроизвольно приподнялись. Не дождавшись ответа, директор медленно прошелся вдоль строя потупившихся нарушителей. Джаред, не поднимая глаз, следил за его ботинками. Добротные, черные, идеально начищенные, они тяжело ступали по ковру и — ну, конечно — остановились ровно напротив. Заложив руки за спину, Морис перекатился с носка на пятку и обратно, с мрачным удовлетворением любуясь подбитой, опухшей челюстью и грязными штанами. Джаред ответил угрюмым взглядом исподлобья, чем, кажется, только подтвердил подозрения на свой счет, и почти равнодушно подумал, что Берндорф станет, видимо, первой школой, из которой его все-таки выпрут за поведение. Молчание затягивалось. Джаред напряженно сглотнул. Чего-чего, но каяться он точно не будет, пусть Морис хоть дыру в нем просмотрит. Не то чтобы совсем не в чем, но вины именно перед директором он не чувствовал. Лучше уж сразу собирать вещи. Ему еще от деда выслушивать, которому все-таки придется звонить, хотя бы для того, чтобы выяснить, где сейчас мама. Джаред поморщился, о чем немедленно пожалел, скомкал машинально прихваченную с собой салфетку, но промокнуть губу не решился. Вместо этого осторожно покосился на Майкла и... Майкл шагнул вперед, самоубийственно улыбаясь директору прямо в лицо. — Мистер Андерсен, — Морис нарочито растянул звук «а», придавая обращению издевательскую доброжелательность, — Ну кто бы сомневался... Кто и в чем должен был усомниться, они так и не узнали, потому что следующим из строя вышагнул Роб. На Мориса он смотрел, как бульдог на волкодава, снизу вверх, но очень решительно. Майкл закатил глаза и, похоже, с удовольствием запихал бы Уорда обратно, но было поздно. Джаред потрогал языком клык (может, и не выпадет), прищурился на спины приятелей и как-то сам собой выступил третьим, оказавшись с Робом плечом... к уху примерно. Но пафоса момента это не испортило. Морис вон оценил. Пальцы директора скрючились, притворно ласковая улыбка плавно перетекла в оскал, а воздуха он набрал столько, что аж жилет натянулся. Джаред даже представил, как по кабинету шрапнелью разлетаются пуговицы. Страх сменился куражом, холод — жаром. Ладони, правда, все также потели, Джаред незаметно сунул в карман скомканную салфетку и сжал кулаки. В наступившей тишине отчетливо раздавалось тревожное тиканье. Не то в кабинете тоже притаились часы, не то механизм был встроен прямо в директора, но нагнетало изрядно. Скорей бы уж взорвался, что ли. Однако вместо взрыва Джаред услышал какое-то шарканье и даже не сразу догадался, что это такое. Чаки трясся, как паралитик, теребил рукава, путался в ногах, спотыкался, но шел. Вернее полз, словно контуженая улитка. Один несчастный шаг занял у него полминуты, не меньше. Поравнявшись с Джаредом, Хейг остановился, открыл плотно зажмуренные глаза и, не то всхлипнув, не то шмыгнув, втянул голову в плечи. Выражение лица Мориса стало неописуемым. * Карцер в Берндорфе напоминал заброшенную кладовку и, судя по всему, при отсутствии провинившихся являлся именно ей. Мебели не было. Собственно, в комнатке не было вообще ничего — дощатый пол, два на два метра свободного пространства и тусклое окошко под самым потолком. Посмотреть в него можно было разве что в прыжке или забравшись друг другу на плечи, хотя заоконный пейзаж вряд ли стоил таких усилий. Сопровождавший их служитель невозмутимо дождался, пока бредущий последним Чаки переступит порог, и аккуратно задвинул засов снаружи. Роб, наклонив голову, прислушался к его удаляющимся шагам и деловито подергал ручку. Майкл с любопытством огляделся и даже принюхался. Джаред машинально последовал его примеру. Воздух был спертый, навряд ли «карцер» проветривали в расчете на постояльцев, но пах разве что накопившейся пылью. — Прекрасно, — Майкл обошел кладовку по периметру. Зачем-то потрогал стены, задрал голову к окну и, остановившись рядом Робом, прислонился к двери. — Номер люкс, — насмешливо резюмировал он, шутливо толкнув Уорда плечом, — Закажем устрицы? — Обойдемся шампанским, — ворчливо ответил тот, в свою очередь осматривая их временное пристанище. — Могло быть и хуже. — Ага, — философски согласился Андерсен, — А могло и не быть. Вы зачем полезли, придурки? Говорил же, вперед меня не высовываться. — За чужие спины не прячусь, — моментально набычился Роб, вновь обретая неуловимое сходство с бульдогом. Майкл демонстративно вздохнул и возвел глаза к потолку, словно призывая небо в свидетели упрямства лучшего друга. Джаред не выдержал и усмехнулся здоровой половиной лица. — Чего лыбишься, Падалеки? Сам-то куда поперся? — Джаред неопределенно хмыкнул, и Майкл развернулся к Хейгу, но, подумав, просто махнул рукой. — Ладно, что уж теперь. Зато Морис проорался на пять лет вперед, теперь точно не вышибут. — Ты уверен? — тревожно вскинулся Чаки. — Конечно же, друг мой! Сия обитель знаний не исторгнет нас раньше срока, — напевно возвестил Майкл, для пущего эффекта приобняв Чаки за шею, — Вообще-то, процентов на девяносто, — добавил он уже нормальным голосом, отпуская растерянного Хейга и снова обходя «карцер» по периметру. Роб, скептически хмыкнув, молча опустился на пол, выбрав себе угол справа от двери, и Джаред вдруг понял, что тоже ужасно устал за это сумасшедшее утро. Прислонившись к той же стене, он аккуратно съехал по ней, стараясь не тревожить ребра, и съежился, подтянув колени к груди. После административного корпуса в кладовке было прохладно. Впрочем, в Берндорфе было прохладно почти везде — в спальнях, классах, спортзалах, столовой и даже душевых. Вековые традиции неплохо сочетались с экономией, но не с комфортом. Он уже и забыл, когда в последний раз был в по-человечески протопленной комнате. Выдохнув, Джаред прикрыл глаза. Было паршиво. Хотелось есть. Перед внутренним взором вставали то берег озера, то спина удирающего Хейга, то лицо этого Дженсена, то водопад на обрыве. В ушах до сих пор звучали отголоски директорской речи. Майкл преувеличил — Морис не орал на них, скорее рычал. А потом долго и нудно песочил со всеми родственниками, благо проклятые традиции позволяли делать это предметно. Невыносимо захотелось вдруг оказаться дома, каким бы зыбким это «дома» для него ни было. Чтобы мама гладила его по голове и суетилась вокруг с компрессом из сырого мяса, а Меган язвила и насмешничала, но все равно пекла кривые, подгоревшие блинчики или делилась припрятанной шоколадкой. Да, пусть бы дед исплевался ядом в своем особняке, со своим Берндорфом и традициями в придачу. Ему шестнадцать, мог бы и работать пойти, мог бы... — Падалеки, эй, — Андерсен, оказывается, успел перестать метаться, и теперь стоял напротив, осторожно подталкивая его носком ботинка. — Ты живой? — Угу, — мрачно пробурчал Джаред и подтянул ноги, нахохлившись еще больше, но Майкл, проигнорировав ответ, присел перед ним на корточки, цепко вглядываясь в лицо. — А чего кислый какой? — подозрительно уточнил он. — Если совсем хреново, так и скажи, придумаем что-нибудь, — серьезно добавил из своего угла Роб. Джаред представил, как Уорд под причитания Чаки и комментарии Майкла выламывает широким плечом хлипкую дверь и тащит его в медпункт на манер военного санитара. После чего все четверо покидают «обитель знаний», само собой, скоропостижно и безвременно. Настроение немного улучшилось. Джаред покачал головой, против воли улыбаясь половиной лица. — Да нет, терпимо... Просто... — и сам не ожидая выдал: — Отец. Парни озадаченно переглянулись. Джаред прикусил язык и нервно растер предплечье, не понимая, что на него нашло. Вот и объясняй теперь. — Я знал, что он здесь учился, — наконец выдавил он, — только... не думал. Лучший выпускник курса, вот это всё. — Боишься, что не одобрил бы? В голосе Роба слышалось понимание. Отсутствие учившихся здесь предков не мешало ему относиться к Берндорфу с почти религиозным почтением, тем более Морис не преминул и это вывернуть в свою пользу, нагрузив Уорда ответственностью едва ли не основателя династии. Джаред уныло кивнул, не собираясь объяснять, что дело отнюдь не в сегодняшнем приключении. С крыльями, конечно, получилось хреново, но ведь случайно, а вот то, что он даже сейчас исподтишка пялится на сидящего напротив Майкла... Черт! Усилием воли Джаред перевел взгляд на Чаки, который если и вызывал какие желания, то исключительно адекватные. Настучать по голове, например. Хейг неуклюже топтался посреди комнатки и посапывал носом, поглядывая то на спину своего кумира, то на самого Джареда. — Вообще-то, твой отец однажды гроб спер, — внезапно сообщил он. — Да, ладно?! Майкл развернулся так резко, что не удержал равновесия и оперся рукой на Джаредово колено, одним махом похерив все благие намерения. Его ладонь, широкая и горячая, ощущалась настолько остро, что Джаред едва подавил нервный выдох, безуспешно пытаясь сосредоточиться. — Гроб? — заторможено повторил он. — Ну, да, — Чаки снова переступил с ноги на ногу, — С кладбища. — Из городка? — азартно уточнил Андерсен. Руку он, разумеется, не убрал. Джаред дернул ногой, но Майкл не понял намека, продолжая бессовестно лапать его колено. Господи, издевается он что ли?! — Нет, с другого, — Чаки помотал головой, постепенно входя во вкус, вот уж кого хлебом не корми, дай посплетничать. — Здесь недалеко есть заброшенное. Они посвящение для мелюзги готовили. Гроб вроде бы нашли в сторожке, скелет свистнули из кабинета биологии, фонарики, простыни, всё как положено. А тогдашний директор возьми и реши прогуляться после отбоя. Говорят, с тех пор заикался и спал со светом. Уорд недоверчиво хмыкнул. Джаред тоже усомнился, что настолько слабонервные люди попадают в школьные администраторы, но спорить не стал. Андерсен, убрав наконец руку, взамен плотно втиснулся между ним с Робом, прижавшись боком, и теперь вдохновенно выпытывал у Чаки расположение кладбища. Хейг, даром что придурок, но не дурак, прекрасно понимал, к чему тот ведет, и заранее трусил, но отказать божеству не мог. Уорд выражал голос разума скептическими короткими замечаниями, а Джаред снова прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания. От отца всегда пахло кожей и машинным маслом. Удивительно, но Джаред почти не помнил его лица. Мог запросто воспроизвести каждую из сохранившихся фотографий, а вот живого... Живого — нет. Зато запах узнал бы из тысячи. Еще отец был большим. Почти метр девяносто, не самый удачный рост для автогонщика, но Падалеки всегда брали упорством. Хотя Джаред и не думал об этом тогда. В четыре года всё кажется идеальным. Он помнил, как вис у отца на руках, по обезьяньи карабкался на плечи, а мама смотрела снизу вверх и смеялась, придерживая живот с уже шевелившейся там Меган. Она тогда часто смеялась, носила цветастые платья, распускала волосы и напевала за мольбертом. После похорон платья сменились джинсами, а отец стал... кем-то вроде семейного призрака. Нет, мама не ударилась в траур, не тот характер. Она хранила его награды, фото и любимую кружку, безмятежно надевала мужские, растянутые свитера или слишком большие для нее клетчатые рубашки, с улыбкой рассказывала байки. Совсем мелким Джаред иногда по-настоящему верил, что папа просто уехал и вот-вот вернется. Потом понял, конечно, но все равно привык додумывать, что отец мог бы сказать или сделать. Это ведь так удобно — придумывать за тех, кого нет. Но чтобы сказал... Действительно сказал, реальный Джеральд Падалеки, признанный автогонщик, заводила и душа компании, лучший выпускник курса, муж и отец, узнай он, что сын залипает на одноклассников? Ответ был на редкость очевиден, и от него ужасно хотелось схватиться за голову и молча побиться ею о стену, но Джаред ограничился тем, что стиснул зубы и волевым усилием отодвинулся от Андерсена. На освободившееся место тут же втиснулся Чаки, вызвав приступ глухого, привычного раздражения. А может он тоже? Хотя нет. Второго такого повернутого на сиськах придурка не было во всем Берндорфе. Но ведь лезет же! А сам Андерсен? Он же постоянно кого-нибудь лапает, преспокойно «забывая» убирать руки со спины или плеч. С Уордом они вообще через раз моются вместе и спят чуть ли не на одной кровати. С очередями в душе и местным отоплением не удивительно, но... Осознав, куда его занесло, Джаред мысленно надавал себе оплеух и кое-как отполз дальше в угол. Результата это не принесло — кладовка не баловала пространством, а требовать отодвинуться было глупо. И, если честно, холодно. Пришлось ограничиться вдумчивым самобичеванием. Загвоздка была не в том, кто к кому лезет и за какие места трогает. В прошлых школах Джаред и сам случалось хватался за задницы одноклассниц, а попади он на годик-другой в женский интернат, может, и прелести сисек бы оценил. Вопрос в том, кто и что будет делать при наличии выбора. Майкл с Робом могут хоть взасос целоваться в своем душе, но выбравшись за ворота тут же приударят за девчонками. А он, Джаред, потому и жмется, как монашка, боясь спалиться даже больше, чем снаружи. В Берндорфе на многое закрывают глаза, но стоит выдать, что ты это не на безрыбье, по-настоящему, и заклеймят к чертовой матери не хуже Эрни. Разговор над ухом постепенно стихал, мысли — нет. Джаред положил лоб на колени, притворился спящим и попробовал думать о бабах. С непривычки получалось не очень, но он старался, перебирая симпатичных актрис, певиц, бывших соседок и одноклассниц. Вот Эмили Браун, пожалуй, была ничего. Если выбирать между ней и тем же Хейгом, Джаред однозначно выбрал бы Эмили, а значит, он все-таки небезнадежен. Другое дело, зачем он сам нужен отличнице, королеве школьного бала и финалистке трех местных конкурсов красоты? Обдумав неожиданное препятствие, Джаред постановил решать проблемы по мере их поступления. В конце концов, Майклу-то он нужен примерно в такой же степени... Вот черт! Актрисы, певицы и одноклассницы, предсказуемо испарились, насмешливо взмахнув юбками. Джаред зло прикусил губу, сознательно причиняя себе боль, и упрямо нахмурился, снова собирая их вместе. Обиженная Эмили капризничала особенно сильно, и Джаред раздраженно заменил ее на Карен Мейси. Тоже ничего, главное правильно сравнивать. Терять-то все равно нечего, а так, может, натренируется, привыкнет и наконец выкинет из головы то, чего не должно там быть.