Игра не стоит свеч

      Жизнь подобна калейдоскопу, в котором переливаются сотни различных цветов, создавая сказочную и поистине удивительную картину: красный, синий, жёлтый, зелёный, лиловый — они смешивались друг с другом, превращались в совершенно новые оттенки и открывали узор, доселе невиданный никогда ранее. Порой полоса одного цвета заканчивалась, а за ней уже ждала другая; возможно, совсем неожиданная, но абсолютно необходимая для полной картины нашего существования. Все оттенки важны для художника, творящего собственное искусство, неповторимое и уникальное. Так и любой поступок, любые решения влияют на сознание, жизнь, мировоззрение человека, поэтому нельзя отказываться от самого себя, ведь именно этот опыт делает нас теми, кто мы есть. Однако иногда случаются моменты, когда, кроме серых и чёрных цветов, на палитре художника не остаётся ничего, чем бы можно было продолжить картину. Тогда он пачкает кисти в мрачных тонах, порой творя и не понимая смысл конечного результата, ведь бытие стало ускользать и напоминало бесконечное унылое однообразие, этот круг, из которого спасения нет.       Иногда Каноко забывает, что, помимо чёрного и серого, существуют и другие цвета, куда более яркие и удивительные, однако сознание из раза в раз подкидывает именно тёмные оттенки, напрочь избавляясь от любых других. Когда-то ей нравилось рисовать акварелью, ставить кляксы на белых листах бумаги, несмотря на то, что у девочки нет и не было никаких задатков к такому серьёзному делу. Ей просто не удавалось рисовать, даже если мать водила её в лучшую художественную школу или приглашала за немалые деньги прекрасных преподавателей прямо на дом. Каноко не умела рисовать, почти не умела работать руками, а каждая попытка оборачивалась сплошным крахом. На музыкальных инструментах девочка тоже не могла играть: слуха не было, в ноты не попадала, путалась в действиях. Может быть, она просто плохо старалась?.. В ней словно не существует никаких талантов... ничего, за что можно было гордиться. Каноко — слепой котёнок, который постоянно тянется к чему-то непонятному, но вечно падает на пол, пока его не поднимет кто-нибудь. Разве она ни на что не годна? Разве она совсем ничего не стоит?..       Порой именно такие мрачные мысли преследовали ребёнка, от которого ждали хоть что-то толковое. Каноко казалась каким-то неудачным пробным вариантом, имеющим сотни, тысячи недостатков, после которого должен быть создан новый, более совершенный и прекрасный. Таким вариантом девочка считала своего брата. Юкиносукэ отличался удивительными способностями с самого раннего возраста... мальчик выделялся своею выносливостью, ловкостью и чудесной игрой на скрипке. Его особенно часто хвалили преподаватели и отмечали в нём это удивительное умение — быстро учиться. Юкиносукэ учился слишком быстро, схватывал любой материал словно на лету и искренне поражал этим окружающим. Единственный его недостаток, порой перекрывающий все прочие достоинства, — излишняя агрессия. Нужно ли говорить, что Каноко много раз тащила за шиворот злого ребёнка, когда тот с силой бил какого-то мальчика в школьном дворе, позволившего себе не так взглянуть на него или на его сестру? За Каноко брат бил намного чаще. Завидовала ли она ему? Нет... совсем нет; наоборот, Каноко радовалась успехам Юкиносукэ и искренне смеялась, когда он со всех ног бежал к ней, чтобы прыгнуть на спину, повиснуть на шее и обнимать крепко-крепко, почти до хруста костей. Она нежно трепала его по голове, когда Юки с гордостью вещал о своём прогрессе в освоении скрипки или очередном выигрыше на школьном соревновании. Он рассказывал ей любую тайну, считая своим самым близким другом, зная, что Каноко всегда его поддержит и никогда не предаст.       Как же всё так вышло?.. В минуты тоски по прошлому Каноко совершенно не может понять, как её славная, тихая жизнь обернулась таким трагичным финалом с весьма блеклым продолжением. Когда-то давно её с братом приютила влиятельная чета Уэйнов, которую девочка спустя малое время стала робко называть родителями — отцом и матерью. Фрида Уэйн — женщина с обворожительной улыбкой, густыми волосами и острым носом — любила её как родную, совсем не стеснялась и уделяла ей так много внимания, как только могла. К сожалению, Фрида не могла иметь своих детей, поэтому была счастлива взять под своё крыло таких чудесных, как она их называла, крошек. Однако единственное, что порой могло пугать, — слабое здоровье матери. Она так часто болела и кашляла, что у Каноко создавалось ужасное впечатление: если мать сделает ещё один вздох, то точно упадёт без чувств. И это заставляло испуганного ребёнка сидеть возле кровати отдыхающей Фриды почти постоянно... а она лишь смеялась, мол, всё в порядке. Нет, всё не было в порядке ещё с самого начала! Девушка закусила щёку, чувствуя эту отвратительную, отравляющую сознание боль. Это убивало изнутри. Знать бы только, где её похоронили.       Отец... он всегда казался ей серьёзным человеком. Маркус основал собственную компанию, изучающую нанотехнологии и создающую изобретения на их удивительной основе, и с помощью неё он смог заработать немалое состояние, обзавестись связями в Америке и за рубежом. Отец вызывал в девочке неподдельную любовь и гордость — юная Каноко хотела быть похожей на него, мечтала однажды сама что-то изобретать, найдя в себе зачаток способностей к математике и точным наукам. Но к чему всё это привело?! Широ Ишии без жалости выстрелил ему прямо между глаз, когда отец и сам грозился ей расправой, и его труп лежал у её собственных ног.       Каноко сжала корни чёрных волос, надеясь убрать эту жуткую картину из своей головы, преследующую её из сна в сон. Он умер буквально за одну секунду... на её глазах. Руки девушки задрожали, а по коже пробежал этот мороз. Его одержимость самим дьяволом то было или нечто другое — Каноко совершенно не могла знать.       — Он говорил, что твоё появление на свет предсказано картами, — Широ Ишии вынуждал смотреть на него, с силой повернув девичье личико к себе. — Ты знала, как люди могут противоречить сами себе?.. Так часто говорить о величии науки, но раскладывать бумажки на столе. Не смешно ли?       Не могла знать Каноко и того, что происходило до её попадания в семью Уэйн. Складывалось впечатление, что мозг специально выбросил эту часть воспоминаний, очевидно понимая, что ничего, кроме боли и разочарования, там не будет и детскому рассудку такая информация ни к чему. Белое пятно — и только. Но имя Широ Ишии ей почему-то было тогда очень знакомо: они точно встречались, но девушка совершенно не помнила этого момента. И это заставляло чувствовать себя неполноценной, пустой, словно частица её утеряна навсегда в водовороте забвения и вихре тусклых надежд. Однако теперь она — Каноко Саито, гражданка Японии и чудом уцелевшая сирота времен Великой войны. И правды о ней не знает даже спецотдел... впрочем, она бы и не хотела, чтобы кто-то из них прознал об этом.       Всё чаще Каноко стала ловить себя на мысли, что гостиница госпожи Накамура просто отвратительна. И дело даже не в начальстве, которое, откровенно говоря, желает лучшего, а в каком-то странном чувстве, отдающее мрачностью где-то в глубине сознания. Оно походило на панику, на дурное предчувствие или что-то другое, определённо не являющееся чем-то очень приятным. Хотя Каноко по большей части работала именно на ресепшене, принимая бумажки из рук Мари, но гостей к номерам провожала именно Саито. И это... порой ей действительно кажется, что она слышит чей-то плач, такой жалобный и совершенно несчастный. В такие моменты она с каким-то трепетом прислушивается к стенам гостиницы, не совсем понимая, откуда может доноситься звук. Однако не только это пугало девушку.       Появление странного Дазая Осаму приводило в состояние истинного замешательства и откровенного непонимания. Из чистого любопытства Каноко полезла в документы этого человека, даже зная, что Мари, просто очарованная симпатичным гостем, способна серьёзно отругать её за этот поступок. Дазай не вызывал подозрений именно своими искусными речами, которыми смог вскружить её начальнице голову, из-за чего она даже слышать не хотела о нём... особенно от Каноко. Порой Мари глядела на неё так злобно, словно увидела главную конкурентку за сердце этого обворожительного молодого человека. А Каноко только прижимала к себе папку с документами: чего это Мари в нём нашла? Мужчина, он и в Африке — мужчина. Судя по документам, он совершенно простой гражданин Японии, который действительно путешествует со своим другом и приехал в Йокогаму ради сада Санкейн. Но это же враньё!.. Каноко твёрдо убеждена в этом, ведь видела его пару недель назад. Нет, он здесь не просто так. Тогда для чего?       А если Дазай здесь тоже из-за странностей, которые происходят в стенах этого места? Ей бы следовало рассказать ему, но подойти к этому человеку — последнее, что хочется делать Каноко. Он внушал чувство тревоги, внутреннее беспокойство и мрак, который нельзя объяснить никакими словами. Словно сам демон пришёл по её душу... Саито вертит головой, пытаясь нащупать в стене отверстие, которое заметила совсем-совсем недавно.       — Хина-чан, — обратилась к девушке Каноко, когда помогала знакомой разложить бельё по полкам. — Ты замечала что-нибудь подозрительное в этом месте?       Хина поставила табуретку, чтобы встать и дотянуться до верхнего шкафчика с полотенцами. Она обернулась, услышав несколько нервный голос новенькой. Ей нравилась Каноко хотя бы тем фактом, что она не отказывалась от дополнительной нагрузки, если её попросить. Или эта девчонка просто не умеет отказывать. В любом случае, помощь Хине была нужна всегда, особенно если переложить часть обязанностей на кого-то... на кого-то вроде Саито. Её действительно можно назвать чудной. Она пугалась совершенно обыденных вещей — например, собственной тени, если говорить честно — и витала в облаках, порой совсем не обращая внимание на реальный мир. Хотя надо отдать ей должное: Каноко всё-таки и правда умела работать, пусть и в своей кропотливой манере. Пока все остальные складывали одежду кое-как, зная, что Накано-сама не полезет в общий шкаф с кимоно, эта девчонка убирала всё удивительно тщательно, аккуратно, почти с любовью, если так можно сказать.       — Только появление того красавца в пальто, — хищно улыбнулась она. — Хотя мне больше нравится его друг... я люблю мужчин в очках.       — Я не об этом, — мрачно протянула девушка, едва не закатив глаза.       Сплетни среди женского коллектива разносились подобно чуме, поэтому в течение пары дней весь персонал был уже в курсе появления загадочного джентльмена, отпускающего каждой даме по невероятному комплименту. Некоторые работницы — особенно самые корыстолюбивые — подумали о том, что с этого приятного клиента можно выручить ещё и пару йен, если особенно угодить в каком-нибудь интимном отношении. Оказывается, такой не этичной деятельностью действительно промышляла пара особо симпатичных девушек в данном заведении, скрывая это от Накано. Догадаться об этом не так уж и сложно, учитывая, что большинство посетителей — мужчины, а практически все сотрудницы — представительницы прекрасного пола. Возможно, Хотару-сама даже знает об этом, но по какой-то причине молчит. И всё же Каноко воротило только от одной мысли... тошнило в те отвратительные моменты, когда гости смотрели на неё этим удушающим взглядом, будто желали раздеть её прямо на месте, снять кимоно и подрезать больной птице крылья. Иногда она подолгу запиралась в подсобке, пропуская обед, и сходила с ума от этого грязного чувства... Нет, она никогда не хочет оказаться на месте тех девушек, которых гости приглашают в свои номера после окончания смены. Впрочем, Мари лишь бессовестно смеялась над её дрожью в теле, говоря, что на такую пугливую девицу едва ли один мужчина вообще взглянет.       — Скучная ты, Саито, — Хина сложила полотенце два раза. — Все девушки как девушки, а ты всё с этой Мари возишься... она же бестия!.. Они с Накано... как же это русские говорят?       Она хлопнула в ладоши и попыталась выговорить:       — Два сапога пара, — Каноко не поняла. — Друг с другом едва ли под ручку не ходят! Да они всех здесь уже обсудили. Я почти уверена, что после рабочего дня они вместе обязательно пьют саке или гадают на кофейной гуще.       Хина закончила с полотенцами и присела на табуретку, щёлкнув зажигалкой и выдохнув сигаретный дым. Курить эта дама любила даже больше, чем разбирать по косточкам каждого работающего здесь человека, поэтому не упускала ни единой возможности не стащить чью-нибудь сигарету, если её собственные заканчивались, что происходило, к слову, довольно часто. Но и болтать Хина обожала... порой она говорила так много о своей семье, что иногда Каноко кажется, что она знает всю родословную знакомой аж со времен Первой мировой войны. По какой-то причине о семье, от которой, кстати, она из Токио сбежала в Йокогаму, Хина любила поговорить больше всего. Каноко бы не сказала, что ей очень нравится слушать чью-то болтовню, но... пожалуй, только эта девушка действительно возилась с ней и таскала с кухни лишние онигири.       — Ты спрашивала у меня про странности в гостинице? — риторически произнесла Хина. — Значит, ты тоже заметила. Вообще о таком не принято говорить... да и не все замечают.       Каноко отмахнулась от дыма.       — Знаешь, как твою Мари легко споить? — хитро спросила она. — Только между нами. Как-то так получилось, что эта дамочка с ресепшена увязалась за нами и влезла в наш, так сказать, девичник... рассказываю, значит. Её «унесло» где-то со второй стопки, и она начала чего-то говорить и говорить.       Хина вдруг рассмеялась, едва не поперхнувшись слюной.       — Мари рассказала, что гостиница Накамуры-то построена была в рекордные сроки, — девушка пожала плечами. — Всего каких-то пару месяцев или того меньше, я не знаю. Но сама посуди: здание немаленькое, и построить его за... несколько месяцев — это невозможно. И при этом у него такая странная история появления.       — Какая?       — Когда я чисто из интереса поспрашивала у коренных жителей, помнят ли они дату основания этого здания или хотя бы период, — Каноко вдруг напряглась. — Они мне ответили, что здание было всегда... сколько они себя помнят, вот эта гостиница стояла. Но!.. — Хина подняла палец вверх. — Вот эта сука по имени Мари растрепала, что нашему пятиэтажному домику не больше семи или восьми лет. Надеюсь, ты понимаешь эту существенную разницу между «стояло всегда» и «ему скоро восьмой годик пойдёт». Мари, кстати, с нами больше не пьёт.       Саито глубоко задумалась. Звучало крайне нелогично, почти абсурдно... Если здание, по словам старых жителей города, стояло всегда, то почему Хирата утверждала, что ему и десяти лет нет? Возможно, Мари соврала, но это тоже совсем-совсем глупо: во лжи не было ни малейшего смысла, особенно если человек находится в состоянии алкогольного опьянения, в котором контролировать собственное сознание и поток слов бывает очень-очень трудно. Возникает слишком много противоречий, но задать вопрос начальнице напрямую — навлечь на себя, несомненно, беду. Остаётся только один вариант: рассказать всё Дазаю, который появился в этом месте определённо с какой-то целью. Но Каноко не хочет подходить к нему даже на метр. Да и что она ему вообще скажет?.. У неё нет никаких доказательств, никаких улик — пустой белый лист. Слова Хины — это лишь слова. Никто ей не поверит.       — Ты думала, что это всё, Каноко-чан?       — Есть что-то ещё? — взволнованно спросила девушка, чьи ладони похолодели от беспокойства.       — Табуретка, на которой я сейчас сижу, новая — начала издалека Хина. — А до неё у меня была совсем плохая, и она постоянно качалась. Так получилось, что я с неё упала! И упала прямо на стену... — закусила губу она, думая: стоит ли новенькой доверить тайну своего позора. — Я эту стену сломала.       — Каким образом? — не поверила даже Каноко, округлив глаза. — Они же здесь не такие тонкие.       Саито показательно постучала по крепкому дереву.       — Я тоже об этом подумала... ну не настолько же я пухлая, чтобы стену пробить собой, — она докурила, бросив окурок куда-то вниз и быстро придавив его ногой. — Оказывается, я её не сломала. За мной открылась какая-то дверь.       Каноко запуталась, ибо никакой двери в служебном гардеробе никогда не замечала: здесь не существовало ни намёка на ручку или какие-то щели, которые бы точно указывали на вход в другое помещение. Чёртовы недосказанности — или Хина просто бредит, утомлённая большим количеством работы. Доски прочные — такие сложно сломать обычным падением.       — Здесь нет двери.       — Это её сейчас нет, а месяц назад она тут была, — Хина разглядывала собственные ногти будто от скуки.       — Кто-то убрал её? А что там вообще было?       — Если бы кто-то действительно её убрал... — невнятно проговорила она. — За этой дверью — коридор, ведущий поначалу на кухню.       Зрачки задрожали от какого-то дикого, абсолютно необъяснимого страха, цепляющегося за неё, стоило Каноко вновь пройти по коридорам этого странного места. Она не может удержать эту панику внутри себя, не способна справиться с чувствами, которые давят и давят, как жуткие стены, будто наблюдающие за ней. Абсурд, абсурд... Каноко больна, а все остальные просто подыгрывают её глупым противоречиям. Только сейчас девушка поняла, что не верит совершенно никому, словно все разом готовы достать пистолеты из-за пазухи и нацелить на неё. Но это же бред сумасшедшего!.. Подсознательно она уже знает ответы на свои вопросы, но не хочет ничего признавать, ведь ей так хочется, чтобы казалось, что всё... нормально. Хина что-то говорила, иногда слишком повышая голос, видя, что новенькая ни черта не слушала.       — Что значит «поначалу»?..       — Ты можешь мне не верить, — Хина произносила это всё таким тоном, будто собиралась поведать ей о призраках, демонах и прочей мистике. — Но эти коридоры меняются... один раз он вывел меня на кухню, во второй раз — в купальни, а в третий вообще исчез. Исчезла эта дверь!       — Но это же невозможно! — аналитический разум отрицал подобную теорию, не признавал то, в чём отсутствовала хоть капля логики. — Дверь не может исчезнуть.       Может. Каноко это уже знала.       — Это лабиринт, Каноко, — вновь пожала плечами Хина, обратившись к ней впервые без этого суффикса «чан».       — Почему ты здесь до сих пор работаешь? — дрожащим голосом спросила девушка. — Если это опасно, то почему не уходишь?       Она рассмеялась.       — Да мне некуда пойти, — сказала Хина. — Я сбежала от родителей, потому что больше не могла жить под их опекой и надзором, а в Йокогаме еле-еле свожу концы с концами. Моя младшая сестра серьёзно больна — нужны большие деньги. Я должна найти их, — она развела руками. — Но ничего не умею, кроме шитья и стирания одежды. Мне нужна эта работа. Если не достану деньги, вообще повешусь.       У Каноко вдруг сбилось дыхание: по сути эта девушка была ей абсолютно никем, простой коллегой, но отчего-то сердце сжималось... У Хины же есть семья, которой она звонит раз, пока никто не видит, но к которой не хочет возвращаться. А ещё девушка каждый раз уходит из гостиницы в компании весёлых подружек, готовых поддержать в любой момент. Её маленькая сестра вряд ли переживёт, если узнает, что она пострадает. Но у Каноко не было ничего из этого — одиночество разрывало на части, будто она является старинным зеркалом, которое треснет в любой момент. Почему-то в последнее время она стала вспоминать о семье чаще — печальные мысли лезли в голову подобно жуткому вирусу. Хина не должна так говорить, не должна...       — Не стоит оно того, — холодно выдала Саито. — Это неправильно.       Хина вдруг шокировано посмотрела на неё.       — Ничего ты не понимаешь, Каноко, — злобно произнесла она. — Чёрствый ты человек. Ты интересовалась гостиницей — я тебе ответила. Больше не лезь ко мне.       Девушка встала со своего места, достала из кимоно духи, чтобы перебить запах сигарет, и вышла, даже не взглянув на неожидавшую такого поведения Каноко. Очевидно, что Хина больше никогда в жизни не хотела поднимать эту тему и, тем более, выслушивать от кого-то наставления о том, как ей лучше поступить. Её будто трясло, а на глазах знакомой наворачивались слёзы, но Каноко не понимала, абсолютно не понимала человеческую душу, думая, что благодаря своему опыту сможет найти с ней больше точек соприкосновения. Они оказались на разных концах, которые явно больше никогда не пересекутся.       Каноко внутренне сжалась, вспоминая не самый простой разговор с коллегой. По правде сказать, она хотела лишь помочь и думала, что благоразумие переубедит Хину, после чего та уйдёт из гостиницы и найдёт себе куда более надёжную работу. Но, видимо, ей совсем не нужны были подобные слова и разговоры, от которых легче не становилось. Каноко и правда полагала, что может исправить ситуацию, но суровая реальность вновь больно ударила по голове, лишив её тёплых отношений с Хиной. Если раньше она по-доброму гладила девичью голову, то теперь старается держаться от неё подальше. Каноко всё испортила, сама того не осознавая. Это оказалось болезненным ощущением, которое оставляло за собой новый след одиночества. Она даже не способна с кем-то подружиться. Кажется, ей не стоит хоть как-то участвовать в разговорах, если она не хочет навлечь на себя лишнюю беду или выглядеть менее глупо в глазах других людей. Но Каноко же не глупая. Совсем не глупая.       Девушка закрыла лицо ладонями, глубоко вздохнув. И почему она сама не уйдёт отсюда, если чувствует опасность? Почему не ушла ещё в тот момент, когда человек по имени Осаму Дазай объявился на пороге здания? Каноко не в состоянии объяснить это чувство интриги, желание помочь кому-то. Она ещё чаще стала прислушиваться к стенам, но никогда не могла понять, откуда могут доноситься разговоры, если номеров и других комнат персонала на том этаже, где девушка была, точно нет. Значит, здесь где-то тоже есть коридор, который описывала Хина. Вот только... как он открывается? А откроется ли вообще? Ей казалось, что вот здесь обязательно должен быть проход, ведь Каноко определённо ощущает из-под стен странный холод, схожий с уличным ветром. Для своего непонятного дела она даже купила тетрадь с котятами, в которой чертила примерный план всей гостиницы. Девушка нащупала небольшую щель и попробовала постучать по ней несколько раз, но результата никакого не последовало.       — Надеюсь, ты помнишь, Мари, какой завтра день?       Каноко от страха прижалась к стене, услышав холодный, но до дрожи знакомый голос главной начальницы всея персонала этого временами благопристойного заведения. Иногда казалось, что сама фортуна смеялась над ней, подкидывая удивительно неловкие, почти глупые ситуации, из которых выхода не было совсем никакого. Накано-сама шла где-то за углом в сопровождении Мари Хираты, негромко переговариваясь с ней. Время обеда давно подошло к концу, и Каноко просто обязана сейчас находиться на рабочем месте, но каким-то чудом она стоит на четвёртом этаже и нервно стучит по стене в надежде на то, что её странная теория обязательно найдёт своё подтверждение на практике. Встречаться сейчас с двумя начальниками не хотелось, учитывая, что Каноко точно не назовут хорошей девочкой.       — Конечно, Накано-сама, — с гордостью подала голос Мари. — Для госпожи Накамура это ведь важно.       Они сейчас сюда подойдут. Едва не шипя на эту стенку, Каноко просто решила со всей силы ударить по ней. И дорогое дерево, похоже, поиздевалось над бедной девушкой, которая сжимала ладонь от боли, и дверь действительно открылась, из-за чего Каноко провалилась в какое-то тёмное помещение, а затем сразу закрылась, отрывая её от остального мира. Словно заперта в ловушке, из которой не было никакой возможности выбраться, — только чёртова смерть. Самое забавное, что Хотару Накано и правда однажды грозилась закрыть её в какой-то комнате без еды и воды, если Каноко опять совершит ошибку. Сердце забилось от паники ещё в тот момент, когда две знакомые, но не самые приятные леди остановились прямо рядом с этой стеной, даже не предполагая, что за ней кто-то есть.       — Что-то случилось, Накано-сама?       Она молчала почти полминуты.       — Нет, ничего, — Каноко выдохнула. — Продолжим разговор у меня в кабинете.       Девушка поднялась с пола и чихнула. Пол полностью покрыт пылью. И поняла одну простую вещь: сюда никто не ходит, никто не убирает, никто не знает об этом месте. Здесь темно... темно так, что глаз можно выколоть. Она чихнула, испытывая неподдельное раздражение к грязному помещению. Каноко включила фонарик на телефоне и направила свет вперёд, но коридор уходил дальше и дальше. Вновь появился страх неизвестности, ведь она понятия не имела, как отсюда вообще выбираться, а в том месте, где открылся проход. Каноко попыталась нащупать дверь, но ладонь упёрлась только в стену. Дверь пропала?.. Что за чертовщина? Место походило на какую-то вентиляцию с крайне низким потолком и узкими стенами, однако таковым определённо не являлось. Это похоже на магию, мистику или что-то, выходящее за рамки всех законов логики, к которым Каноко привыкла прислушиваться. Но волшебства и чудес не существует. Детские сказки, которые ей так часто читали, остались где-то далеко в прошлом, а во взрослой жизни существует только...       — Способность, — вдруг дошло.       Она вспомнила слова Анго о природе эсперов, чьи навыки в самом деле могут менять саму природу мира, выходят за законы физики и сводят с ума своей невозможностью. Весь дом — одна большая способность какого-то человека, управляющего тут всем. Но разве такое бывает? Целое здание — способность? Каноко этого не знала, но разум подсказывал, что в мире возможно и такое. В этом случае она совершенно бесполезна. А если девушка здесь действительно застряла? Боязнь закрытого пространства, тюрьма, отсутствие свободы... новая волна паники готова накрыть её с головой, чтобы связать своими сетями тревоги и отчаяния. Дыхание чертовски сильно усилилось, но на этот раз Каноко может взять себя в руки.       — Нет, — спокойно произнесла она, обращаясь сама к себе. — Я выберусь отсюда при любом раскладе. Даже если мне придётся выбить какую-нибудь стену ногой.       Женское упрямство вдруг взяло верх над паникой, заставив уверенно взять телефон в руки и просто продолжить двигаться вперёд. В экстренных ситуациях чувства не должны мешать — логика в таком случае была куда более уместна. Если есть вход, то, возможно, есть и выход. Но если нет, то Каноко сделает его самостоятельно и заставит Хотару ответить на все её вопросы. Но стрела осознания вдруг ударила по затылку, заставив девушку неприятно сжаться. Есть огромная вероятность того, что сама Накано-сама и является тем самым эспером, который, возможно, и запер её в этом месте, желая проучить любопытную мышь. Она управляет домом? Или само здание — живое?.. Каноко проглотила вязкую слюну.       Нет. Саито точно не собирается умирать просто так в этом затхлом помещении. Свет от фонаря указал на лестницу, ведущую определённым образом наверх. Аварийный выход? Каноко крепко ухватилась за неё, проверяя на прочность. Если выход и есть, то он только там.       Лестница уходила всё вверх и вверх. Казалось, что ей совершенно не было конца, и Каноко даже порядком устала, пока карабкалась по ней и успела даже пару раз чуть не упасть вниз, но бездна под ней внушала лишь чувство страха и отглоски смерти, ждавшей Каноко слишком долго, чтобы терпеть ещё несколько минут. Однако воля уберегла свою хозяйку от падения в темноту, и Каноко почувствовала спасительный пол, до которого дотянулась рукой. Она пролезла в какое-то совсем крошечное место с кучей полок и различными бумагами на ней. Полки? Бумаги?.. Каноко буквально находилась в каком-то шкафу, дверь которого приоткрыта совсем-совсем чуть-чуть, о чём свидетельствовала тоненькая полоска света. И вдруг девушка услышала чей-то женский голос.       — Разумеется, — он казался таким глубоким, будто шёл прямо из лёгких. Каноко не могла описать его по-другому. — У меня есть информация о мальчишке, которого вы ищете.       За длинным письменным столом сидела женщина, высокая, худая, в красивом фиолетовом кимоно, бросающееся в глаза своей невероятной вышивкой целых дворцов, птиц и цветов, украшенных золотой нитью. Она напоминала настоящую змею, готовую сделать уверенный прыжок, а длинная шея держала почти что фарфоровую голову с тонкими чертами лица и тяжёлой причёской, в которой сияли какие-то драгоценные камни. Глаза чёрного, глубокого цвета, подобного её голосу, с некоторой надменностью взирали на окружающий мир, а улыбка хитрая, словно женщина точно знала, что уже выиграла какую-то партию в игре. Она красива настолько, что казалась и вовсе не от мира сего, из-за чего дыхание Каноко даже сбилось на секунду. В ладони у неё — перьевая ручка, которую она периодами макает в чернильницу и выводит на листе бумаги иероглифы. Женщина за столом выглядела куда более изящной и величественной, чем Накано-сама, и являлась, судя по всему, именно хозяйкой этого места.       — Вы спрашиваете меня, как я достала информацию? — она явно говорила с кем-то по телефону. Губы расплываются в довольной улыбке. — Считайте, что для меня нет ничего невозможного.       Накамура смеётся.       — Я — искусный шпион. Вы прекрасно об этом осведомлены, — девушка делает всё, чтобы дверца шкафа не скрипела. — Для меня не существует ни замков, ни паролей. Однако помните, что я расскажу вам о мальчике только тогда, когда вы поможете мне с моим делом.       Каноко прислушалась.       — Вы поможете убить мне Огая Мори.       Каноко подумала, что если она сейчас безбожно кашлянет, то целая кипа бумаг прилетит ей прямо на нос и поднимет страшный шум, однако одна и та же поза в пыльном шкафу хозяйки гостиницы сильно давила на худые плечи и заставляла их болеть. Накамура задумала кого-то убить. Нет, честное слово, Каноко считала себя очень порядочной леди и никогда бы нарочно чужие беседы не стала слушать, но тут, как говорится, так уж получилось. О каком мальчике шла речь? Что за информация? Саито решила, что узнала и так больше положенного, за что уже может поймать пулю в лоб, поэтому разумно собралась спускаться обратно, вот только... лестница исчезла.       Простите?.. Каноко хочет крикнуть именно это раздражительное слово, когда поняла, что дом решил сыграть с ней в свою игру, закрыв все выходы к отступлению, пытаясь понять, какую карту она бросит на стол на этот раз. Вот только есть одно крошечное недоразумение: у девушки нет никаких карт на руках. Она вне игры. Видимо, у кого-то на неё совсем-совсем другие планы. Но это уже даже не абсурд, а чистой воды издевательство.       — Я сожалею об отсутствии Вашего босса, — сказала равнодушно хозяйка. — В конце концов, именно он ищет мальчика.       Нет, ей нужно просто как-то отсюда выбраться. Эта информация определённо не предназначена для неё... если она хоть каким-то образом попадётся на глаза этой женщине, то обычным увольнением всё не закончится. Накамура собирается убить кого-то, а это — преступление. Убийцы, как правило, устраняют свидетелей. Чёрт бы побрал её забраться на четвёртый этаж и провести своё расследование. Каноко всё равно ничего не выяснила, кроме того, что весь дом — одна огромная способность. Но плач, чей-то шёпот и музыка доносятся постоянно — невозможно скрыть это даже за сотней стен. Девушкой движет непонятное чувство, похожее на то, что она ощущала в тюрьме Широ. Долг, обязанность — чёрт его знает, но Каноко нутром чует, что Накамура скрывает что-то похуже.       Она положила трубку и стала дальше тихо скрести ручкой по бумаге, почти отточенными движениями выводя иероглифы. Положение дел пугало, даже слишком сильно, если подумать. Послышался стук, и женщина пригласила человека войти.       — Накано-сан, — Накамура подняла голову. — Что привело Вас ко мне на этот раз?       — Я посчитала важным предупредить Вас, Накамура-сама, — коротко произнесла Хотару. — В мои коридоры кто-то проник.       — Разве Вы не способны изловить этого человека? Дом ведь подчиняется Вам, — сузила глаза хозяйка.       Накано выдохнула так тяжело, будто на её хрупких плечах лежал целый мир.       — Не могу, Накамура-сама. В последнее время дом не подчиняется мне... он словно действует сам по себе. Лишь некоторая часть коридора подвластна мне на данный момент.       — Вы разочаровываете меня, Накано-сан, — безапелляционно сказала Накамура.       — Прошу простить меня, госпожа, — Каноко не могла даже поверить, что управляющая извиняется перед кем-то. — Я сделаю всё, что в моих силах. Но это ещё не всё.       — Что-то ещё?       — Две недели назад ко мне устроилась на работу одна девчонка, — Саито чувствовала отсутствие воздуха в лёгких. — Каноко Саито. Она очень настойчиво просила работу у меня. Упрямая, наглая... — Накано говорила сквозь зубы.       — И что с ней не так? — скучающим тоном спросила женщина.       Девушка едва не выпала из шкафа, когда тема разговора резко перетекла из обсуждения способности к ней. И чем она опять этой даме не угодила?       — Дело в том, что Мари-сан — эспер-сенсор и чувствует других одарённых рядом с собой, — сказала Хотару. — Она сказала, что эта девочка, возможно, является эспером.       Веки распахнулись с такой силой, что глаза заболели, а Каноко подавила какой-то внутренний болезненный выдох, полностью сковавший лёгкие. И не передать никакими речами, как стало тоскливо от этих слов, будто девушку публично признали в жестоком злодеянии. Чёрт возьми, никакой она не эспер. Каноко не умеет ничего, не может ломать законы природы, а Широ Ишии и сам звал её бесполезной пешкой на шахматной доске, которая не способна дойти до конца и стать королевой.       — Это не ответ, — раздражённо проговорила женщина. — Мари даёт точные прогнозы. В конце концов, это же её способность.       — В этом и дело, госпожа, — уже куда более тихо ответила она. — Мари не уверена.       — Как это возможно?       Каноко старалась даже не дышать, боясь, что любой шорох привлечёт их внимание.       — Она описала это подделкой, — Накамура совершенно скептично подняла бровь. — Эта девчонка будто бы искусственная. Похожа на качественную копию известного бренда.       — Такого не может быть. Она что-то путает.       Управляющая не стала спорить со своей госпожой, сама не понимая природу странной девчонки, которая вот так легко вломилась в кабинет и своим упрямством буквально вынудила взять её на работу. Обычно люди боялись жуткого характера Накано и старались лишний раз не пересекаться с ней, благоразумно осознавая, что она никогда не станет церемониться с кем-либо. Хотару держит это место в ежовых рукавицах, пресекая любые сплетни и достойным образом поддерживая репутацию одного из самых известных мест в Йокогаме среди туристов. Однако у Мари никогда не бывает ошибок... пусть она и не так умна, как хотелось бы, но свою работу выполняет неплохо. По крайней мере, в отношении гостей, которых проверяет на наличие способностей. Её дар и правда работал безотказно, но в случае с Каноко... Накано скрипнула зубами: эта паршивка ей порядком надоела.       — Однако среди наших недавних гостей прибыл один человек со своим другом... вот он — эспер, — Накамура повернулась и впервые, казалось, заинтересовалась разговором.       Саито вдыхает пыльный воздух старых писем и бумаг: ошибки быть никакой не может. Конечно, ей следовало догадаться ранее.       — Его имя — Куникида Доппо, — женщина бросила на стол хозяйки какие-то документы. — Не знаю, настоящее это имя или нет.       Только лишь он? Каноко не верит подобному, не верит, что одарённый в их странном дуэте только один. Дазай Осаму — эспер, вне всяких сомнений. Она просто уверена в этом факте. От мужчины исходила неприятная, пугающая аура, действовавшая совершенно подавляющим образом на её ещё не окрепший разум. Девушка никогда не была уверена так в чём-либо... только в этом, только в этом. Вспомнились хитрая улыбка и коварные карие глаза, смотревшие на неё с некой издёвкой. Чёрт бы побрал этого человека!.. Она не способна ничего сделать, может трусливо прятаться — но это всё. Разочарование в собственном бессилие настигло какой-то позорной волной, словно Дазай успел уличить её в каком-то смертном грехе и готов забрать девичью душу.       — А его друг? Как его зовут?       — Дазай Осаму, — едва не шепчет Накано, будто это имя какое-то запретное.       — Что?.. — Каноко не может прочитать эмоции на лице этой необычной женщины, которая смотрит на свою помощницу абсолютно растерянно. Возникло это стойкое ощущение, что она потеряла контроль, более не владея ситуацией.       — Он Вам знаком?       Накамура мотала головой, но чёрные глаза — совершенство человеческого тела, которое никогда не врёт и обличает душу людскую на всеобщее обозрение: она лжёт прямо в эту минуту.       — Нет, не знаком, — равнодушно бросила хозяйка. — И почему я узнаю об этих гостях лишь спустя пару дней?       Накано от злости снова закатила глаза, а ладони сжались в кулаки.       — Этой дурынде — Мари — понравился наш гость. Вот и молчала в тряпочку, надеясь, что сможет покорить его сердце и развлечься, — Каноко почему-то захотела засмеяться. — Сказала... «Накано-сан, он смотрел на меня таким взглядом» — и всё в таком духе.       Накамура едва не ударила себя по лицу от глупости происходящего.       — При любой возможности попытайся схватить этого Доппо, а заодно и его друга.       Брови Накано взлетели вверх.       — Вы хотите убить их?       — Мне нравится Ваша проницательность, Накано-сан, — Каноко подавилась воздухом.       Убить?.. Она хочет убить их? Но что они, чёрт возьми, успели сделать ей? Неужели Накамура так сильно ненавидит эсперов, что готова уничтожать каждого, кто явится на порог её великолепной гостиницы? Нет, что-то здесь не складывалось. Каноко пыталась отыскать какой-то пазл, который выпал из общей коробки, чтобы наконец-то завершить картину. Но она совершенно не знала, где его искать. Существует другой мотив, который Каноко абсолютно не может уловить, но он крутится и крутится рядом с ней, словно крича: обрати на меня внимание и найди ответы на все интересующиеся тебя вопросы. Однако Каноко даже понять не в силах, насколько сильно решила рисковать и в какую мерзкую игру удумала сыграть. Разум буквально вопил бежать со всех ног, покинуть это место, чтоб оно горело синим пламенем, но трепетный осколок разбитой души призывал остаться, предупредить молодых людей об опасности, ведь она совсем не хочет, чтобы по её вине пострадал кто-то. Да какое ей дело до них?.. Каноко прячет лицо в ладонях, путаясь в мыслях и собственных решениях. Как ей поступить? Что делать?       — А что насчёт Каноко Саито?       Женщина вновь посмотрела на управляющую, заставив девушку в шкафу нехорошо вздрогнуть. Она что-то задумала?.. Каноко в этом не уверена. Ей не хочется думать, что она какая-то обычная и совершенно ничем не выделяется в глазах окружающих, представляя из себя не больше, чем серую мышь в обносках, но это — пустые мысли... проницательным людям не нужно говорить, ибо они видят всё и без этого. А Накано считалась именно таким человеком. И она прекрасно знает внутри себя, что Каноко — это человек с двойным дном. Конечно, Саито бы очень хотела не отличаться от прохожих, однако простые люди не проводят в заточении долгие пять лет. Их не называют одарёнными. Им не внушают долгое время, насколько они отвратительны миру и самим себе... не говорили тех слов, от которых хотелось вскрыть глотку собственными руками, но не слышать, не слышать этого безумия. Каноко осознает, что ей придётся с этим как-то жить, как-то противостоять, потому что драгоценную свободу нельзя терять.       — Я разберусь с ней, — сказала Накамура жутким тоном. Каноко стала мрачной, а бирюзовые глаза потемнели: пусть попробует.       Женщина подняла свой листок и вытянула руку вперёд, словно собиралась прочитать над написанным какое-то страшное заклятие. Иероглифы, которые до этого момента красовались на поверхности бумаги, вдруг стали засыхать — и исчезли. Каноко обомлела, пришла в ужас и даже не сразу осознала, что произошло... Капли чернил, которыми и был исписан лист, словно ожили и дружно прыгнули на руку хозяйки гостиницы, как верные помощники, оберегающие её прекрасное существо. Они походили на мушек, крошечных насекомых, которые способны проникнуть в любое место, прочесать каждый уголок. Она тоже эспер. Девушка подавила внутренний смех: слишком много одарённых на территории одного крошечного места. Так вот, что подразумевала Накамура, когда говорила про блестящие навыки шпиона... Каноко поняла, что ей нужно срочно отсюда выбираться, ведь ради неё Накамура создала это безумие. Она неосознанно двинулась назад, как вдруг ожидаемой стены не обнаружила за собой и со страхом свалилась в тёмную дыру. Саито почти что закричала и готова была распрощаться с собственным существованием, но в последний момент ухватилась за железную палку, повиснув на ней.       Если бы она не схватила эту перекладину, то обязательно сломала себе шею или вовсе осталась гнить заживо в этом страшном коридоре, а об её смерти никто так и не узнал. Спина покрылась потом от невероятного ужаса, а глаза лихорадочно искали хоть какой-нибудь путь или — ещё лучше — выход. Неожиданно Каноко увидела маленькую дверцу, похожую на ту, что обнаружила Алиса из сказки Льюиса Кэрролла. Другое дело, что дверь была несколько больше, поэтому девушка могла бы попробовать туда пролезть. И это какое-то безумие... настоящий кошмар, который устроили эти две странные женщины. Чёртово логово одержимых психопатов, к коим спокойно причисляла Широ Ишии. А их способности ещё более ненормальные, абсурдные... Каноко боится дёргать ручку. Ловушка ли это? А вдруг Накано уже прознала о ней и вернула себе контроль над домом? Однако возникает другой вопрос. Много ли у неё вариантов?       Помещение оказалось ещё более крошечным, чем все другие коридоры. Вот оно уже больше похоже на вентиляцию — и Саито искренне надеялась, что она приведёт её на кухню или в любую другую служебную комнату. Сколько бы девушка не пыталась позвонить Анго или хотя бы в полицию, телефон отчаянно не желал подключаться ни к одной сети. Сердце бешено стучало от горького осознания: она действительно попала в западню. Каноко ползла дальше, пока рукой не нащупала какую-то деревянную и не особо плотную панель. Радость на один жалкий миг охватила её: точно такая же панель и правда есть на кухне. Некоторые девочки пользуются этим лазом, чтобы после обеда таскать остатки еды. Накано-сама сама его придумала или кто-то сделал это за неё?.. Каноко не знала, но была искренне счастлива тому факту, что наконец-то выберется из этого кошмара. Однако удивление девушки не описать никакими словами, ибо она попала вовсе не на кухню.       Эта комната отличалась своим богатством от всех прочих, в которых ей доводилось бывать. Стены расписаны журавлями, лепестками сакуры и красивыми традиционными домами, а пол настолько мягкий и тёплый, что по нему можно спокойно ходить и без обуви. Посередине стоит большая кровать, на которой могло бы поместиться трое человек, а рядом с ним два крупных шкафа из чёрного дерева. Каноко провела рукой: идеальная работа достойного мастера. Девушка не совсем понимала, откуда может идти свет из-за неимения люстры, но его было так много, что казалось он в самом деле проникает в каждый уголок. Однако Каноко больше шокировало отсутствие всяких окон.       — А Вы кто такая? — Саито с шоком уставилась на девушку её возраста, которая с таким же выражением смотрела на неё.       Она почти не отличалась от остальных работниц этого места, но зоркий глаз Каноко подметил пару необычных деталей. Во-первых, её кимоно сделано из куда более дорогой ткани, которую ей доводилось наблюдать на плечах Накано-самы, а во-вторых, девушка перед ней носила на лице белый грим, абсолютно не сочетающийся с её естественной бежевой кожей на руках. Однако ни одна из сотрудниц никогда не имела при себе веера... Каноко окончательно запуталась. За две недели в гостинице она увидела всех работающих здесь дам, но эту Саито видела первый раз.       — Я бы хотела задать тот же вопрос.       — Нет!.. — девушка вытянула веер, словно намекая: не подходи ко мне. — Как Вы сюда попали?       — Это сложно объяснить, — тихо произнесла Каноко. — Вы работаете на хозяйку?..       Саито стала искать взглядом какой-нибудь острый предмет, если ей придётся обороняться. Но здесь не было буквально ничего, что могло бы причинить опасность для жизни. Ни ножниц, ни розетки, ни лампочек, ни зеркал... что это за место?       — Что?! — возмутилась незнакомка так, словно Каноко и правда обвинила её в чём-то настолько кошмарном, что за это злодеяние Дьявол бы с удовольствием прибрал такую грешницу к рукам. — Вы с ума сошли! Да я у этой чокнутой старухи... чёрт!..       Она вдруг разрыдалась прямо перед девушкой, а слёзы стали смазывать её очаровательный грим, делая лицо неопрятным, грязным. Каноко не знала, чем ей помочь. Саито ощутила какую-то боль внутри себя, но так и осталась стоять на месте, не понимая, как стоит повести себя в такой ситуации. Она совсем не умеет успокаивать людей, не может выразить слова поддержки... не способна хоть на что-то человеческое. Незнакомка вдруг подлетела к ней, хватая за руки, и стала трясти её до такой степени, что у Каноко появились звёздочки перед глазами.       — Я умоляю Вас!. Вытащите меня отсюда!       — Что я должна сделать? — Каноко вырвалась. — Объясните нормально.       — Накамура похитила меня, — постаралась успокоиться незнакомка. — Я не знаю, сколько я здесь провела, но она держит меня взаперти постоянно. Да я не помню, когда в последний раз видела солнечный свет!       У девушки перехватило дыхание.       — Для чего?       — Да чёрт его знает, — покачала головой она. — Я тут в роли гейши! Танцую, пока другая играет на сямисэне... мы тут мужиков каких-то развлекаем песенками, танцами и прочей чушью, когда она нас со своей фурией выпускает.       — Другая? Сколько вас здесь?       — Я не знаю, — нервно проговорила девушка. — Возможно, десять, но я не уверена.       Каноко не понимала ничего. Из рассказов Хины она узнала, что в Йокогаме тоже живут гейши. Однако все они выступают в чайных домах и получают любовь да деньги своих гостей абсолютно законным образом. Быть гейшей — это целое искусство, которому обучают с юных лет. В древней Японии считалось, что если леди умеет танцевать и имеет при себе сямисэн, то точно не останется голодной и без крыши над головой. Но зачем Накамура похищает девушек и держит взаперти? Что-то не складывалось: должна быть ещё одна причина.       — Она что-то требует от вас? — шёпотом спросила Каноко.       — Только быть послушными и красивыми, — незнакомка вытерла противный грим с лица рукавом кимоно. — Она называет нас своими «дочерьми» и обращается соответствующе. Накамура вкусно кормит нас, и я живу в роскошной комнате, но это просто отвратительно! Пожалуйста, ты должна мне помочь отсюда выбраться!       — Я не... — девушка быстро закрыла ей рот.       — Прячься под кровать! Живо!       Каноко вздрогнула, поняв, что время идёт против неё. Если она сейчас же не сделает хоть что-то, то погибнет, точно погибнет. Под кроватью оказалось очень чисто — не было и намёка на пыль. Всё тело предательски сковал ужас, когда в комнату кто-то зашёл, и Саито увидела носки чьи-то туфель и знакомую фиолетовую ткань. Неужели Накамура догадалась, что Каноко находится здесь?..       — Сакура-чан, девочка моя милая, — послышался голос хозяйки. — Почему же у тебя лицо такое грязное? Ты испачкала своё кимоно!       — Накамура-сама, — попыталась начать диалог Сакура.       — Нет-нет, — оборвала её женщина. — Я же просила, Сакура-чан, звать меня... мамой.       Мамой? Каноко скривилась.       — Простите меня, мама, — само слово от девушки звучало так робко, лживо и абсолютно горько. — Что Вас привело ко мне на этот раз?       — Твоя сестра заболела, поэтому ты сегодня выступаешь вместо неё.       Действительно ли сестра?.. Нет. Если Накамура просит её называть матерью, то похищенные девушки, скорее всего, автоматически становятся друг другу «сёстрами». Как отвратительно.       — Я... — девушка пыталась сказать хоть что-то. — Я больше так не могу! Пожалуйста, отпустите меня домой!       Повисла удушающая тишина. Каноко почувствовала, как на кончиках пальцев играли электрические заряды от чёртовой несправедливости и знакомого разочарования. В голосе Сакуры слишком много отчаяния и нежелания принимать реальность такой, какая она есть. Девушка заперта в настоящей «золотой» клетке. Каноко вспомнила, как сама пару раз умоляла Широ Ишии отпустить её и брата, клялась всеми богами, что забудет его дьявольские поступки, и едва ли не падала на колени, пока не поняла, что это совершенно бесполезно. Этот человек смотрел на неё с презрением, отвращением и насмехался над тем, как легко сломать такое крошечное создание болью и пытками. Вот только она никогда не была сломлена до самого конца. Только сейчас Каноко осознала, что в ней ещё тогда горел огонёк скромной надежды. Девушка покрылась льдом, стараясь уберечь прекрасные тёплые чувства от варварского отношения, желая однажды вернуться к нормальной жизни... Нет, она обязательно поможет Сакуре вернуться домой.       — Домой? Сакура-чан, — несколько строже обратилась Накамура. — Твой дом здесь. Мы — твоя семья! Ты что, забыла об этом?       — Мой отец ждёт меня. Я даже не знаю, что с ним и как себя чувствует! За что Вы так со мной?!       — Сакура, — голос женщине подобен льду. — Разве я плохо о тебе забочусь? Ты сыта и живёшь в комфорте... у тебя есть прекрасные наряды и замечательные сёстры.       Она ею манипулирует. Каноко сильно хмурится.       — Вы похожи на мотыльков, которые летят на свет в дома к людям, — Сакура снова плачет. — Вот только люди не всегда выпускают мотыльков обратно на свободу. Они часто давят их, убивают. Ты понимаешь, о чём я говорю?       Девушка глотает слёзы, но продолжает кивать, словно действительно понимала всю ту чушь, которую так старательно говорит Накамура. В Каноко играет раздражение и первые зачатки ледяного гнева: хозяйка не имеет ни малейшего права отнимать чью-либо свободу и так умело выдавать это за божью правду. Она призывает саму себя успокоиться, ведь злость лишь затуманивает взор, а ей ещё нужно помочь. Каноко знает, что происходит в этой гостинице и кто здесь работает. Накамура придётся считаться с этим фактом.       — Я же могу защитить вас от этого гадкого мира, — женщина прижимает к себе дрожащую Сакуру. — Без меня вы не сможете и часа, мои чудесные дети... я — единственная, кто способен подарить вам счастье.       Ложь.       — Поэтому утри свои слёзы, моя милая, — она погладила её по голове. — Через час ты уже должна быть внизу. Скоро к тебе придут и сделают новый грим.       Фиолетовое кимоно шелестит, и Каноко видит, как Накамура словно нарочито медленно идёт из комнаты, пока за ней со скрипом не закрывается дверь. Сакура молчит, не смеет сказать хоть слова. Что она за чудовище такое?.. Как быть? Как поступить? Как бороться? Каноко не имеет и малейшего понятия.       — Она Вас не заметила, — прошептала девушка, наклоняясь к кровати.       — Я вытащу Вас, — произнесла Каноко. — Как работает этот дом?       — Он живой, — Сакура вытерла влажными салфетками глаза. — Если Вы здесь давно работаете, то, наверное, заметили, что этажи могут прибавляться.       Вот и ответ на вопрос, почему Каноко ощущала, что в этой гостинице больше пяти этажей.       — И на каком мы находимся?       — Да не знаю я, — сказала девушка. — Их много здесь. Зависит от того, как решит сам дом. Как он Вас послушал? Вы же не просто так сюда попали!       — Чистая случайность, — жмёт плечами Саито. — Послушайте меня, Сакура-сан, я приведу помощь, вызову полицию... Вы будете в безопасности.       Каноко подбегает к панели. Она с удивлением осознает, что лаз до сих пор находится здесь. Бегло взглянув на Сакуру, Саито принимает решение: нет, она точно не сможет пойти с ней, ведь иначе Накамура заметит её пропажу или девушка потеряется сама в коридорах гостиницы. Каноко бы не хотела этого. Если уж кто и потеряется, то только она одна.       — Я даже не узнала Вашего имени, — виновато отвечает Сакура. — Как Вас зовут?       — Каноко Саито.