Наверное, люди никогда по-настоящему не умели ценить жизнь. Хрупкий, нежный сосуд, данный лишь однажды для бережного использования, разбивался в жестоких человеческих руках, сыпаясь осколками в саму бездну. Жизнь ассоциировалась с чем-то очень зелёным, светлым и таким хрустальным, что даже касаться её трудно от осознания слабости и тонкости. Йосано слышала слишком часто слова о ценности жизни, отличала отвратительную ложь от блеклой правды, но одна истина всё же навсегда отпечаталась у неё в сознании: люди не ценят мгновения собственного существования, предпочитая им нечто тёмное и мерзкое. Будучи врачом, она видела много смертей, даже чересчур, если подумать. Некоторые умирали вдали от неё, кому-то она помогала вырваться из холодных объятий смерти, а кто-то погибал у неё на глазах, несмотря на её невероятную способность. Люди готовы убивать друг друга, готовы резать глотки каждому ради призрачных идеалов и непонятных лозунгов. За что воевали? Почему началась великая война? Отчего добродушные по своей природе люди следовали каким-то речам правительства и брали оружие в руки?..
Йосано проклинала войны. Она никогда и ни за что не поддержала бы ни одну из них, какими бы благими намерения не были, ибо любая война — это всё равно кровь, смерть и невозможная жестокость. Жизнь драгоценна, поэтому никакая битва не будет стоить самого поразительного дара природы... и Акико спасала каждого, пыталась вытащить с того света всякого, и не обращала внимания на саму себя. А правильно ли она делает? Гуманно ли лечить людей, чтобы снова отправлять их на верную смерть?!.. Йосано боялась. Боялась, что может стать той, кого презирала больше всего: обесценивающих человеческое существование. Поразительно и даже смешно, если подумать. Врач, который совершенно не ценит саму жизнь. Она клялась спасать, но не клялась отправлять под огонь. И даже по сей день Акико не способна избавиться от картин раненых людей, несмотря на годы, которые прошли с той кровавой войны. Будь проклято правительство, будь проклята способность, будь проклят... Мори Огай.
Йосано резко подняла голову, оказываясь в кромешной темноте собственного кабинета. Она уснула прямо за столом и не удосужилась даже подложить себе хоть что-то мягкое, чтобы шея не затекла от одного положения. Проклятье. Только начало светать, собаки изредка лают за окном, а она так и не смогла по-нормальному вздремнуть. Сны пугали, если честно. В основном, Йосано видела прошлую версию себя, убитых солдат и рубиновые глаза Мори-сенсея. Порой ей даже не хотелось ложиться обратно, но человеческий организм, к сожалению, не из железа состоит. Акико могла часто ругать других за отсутствие хорошего режима дня, но сама пренебрегала всеми правилами распорядка. Звучало, как двойные стандарты, по правде сказать. Она уставилась на микроскоп перед собой и чёрную каплю под ним. Конечно, ещё не закончила... Йосано снова посмотрела: за пару часов клетки много раз поделились, стали больше в размере и заняли половину микропрепарата. Просто фантастика какая-то. Акико вздохнула: разумеется, это способность. Ни одно вещество по логике не может расти так быстро, каким бы вредным не было. По виду капля действительно напоминала чернила, но по составу отличалась слишком сильно.
Помимо этанола, женщина обнаружила тромбоциты и эритроциты, что больше походило на обычную кровь. Абсолютное несоответствие логике и биологии. Дар — нет даже малейшего сомнения. И во что же вляпалась эта девушка?.. Акико в глубине души боялась, что самостоятельно ничем не сможет ей помочь. Она умела лечить любые раны, переломы, однако не способна была справиться с болезнями, если те вызваны одарёнными. Даже если Йосано попробует довести её до смерти, то эффекта не будет никакого — иначе чересчур просто. Женщина бросила взгляд на давно уснувшую пациентку. Чёрт возьми, Акико и правда не верит, что смогла дотащить её в таком состоянии до койки. Оказалось, что в девчонке удивительно много сил и воли, которая не позволила ей рухнуть ещё на улице. Каноко... кажется, именно так она представилась. Йосано обработала ей царапины, несмотря на то, что та не хотела снимать с себя одежду.
— Мне нужно осмотреть твою рану. Если ты не снимешь юкату, я не сумею наложить бинты, — женщина аккуратно схватила за ткань, но Каноко вцепилась в неё, замотав головой. Нехорошая реакция.
— Я не хочу, чтобы Вы видели... — конечно, Каноко понимала всю абсурдность собственного поведения, но противоречия пожирали её с костями, не оставляя даже пыли. — Это слишком.
Девушка молчала долго, упорно, словно спряталась в панцире, и отказывалась отвечать даже на самые простые вопросы. Откуда? Как получила рану? Любого другого человека подобное упрямство уже бы давно свело с ума, но Йосано очень терпеливая, отчего не стала давить на неё. Каноко всё же сняла с себя одежду, когда доктор напомнила об угрозе для жизни. Откровенно говоря, Акико несколько шокировало разнообразие шрамов на чуть ли не всех частях тела. Разумеется, опытный военный врач видела увечья и хуже: оторванные конечности, человеческие внутренности на полу и раны от осколков бомб. Однако... отчего-то Йосано не могла объяснить это чувство. Почему так много? Она не стала подавать виду, чтобы лишний раз не смущать пациента, но ощущение беспокойства не исчезло.
Йосано сумела перевязать спину и посоветовала Каноко лечь спать, предложив выпить успокоительное. Она отказалась, вероятно, не сильно доверяя Акико, несмотря на оказанную медицинскую помощь. Попытка уйти домой не увенчалась успехом, и женщина оставила Каноко на ночь в своём кабинете. Обезболивающее, которое Йосано всё-таки добавила ей в стакан с водой, подействовало, и девушка уснула едва ли не через пять минут. Что же ей делать?.. Как поступить? Каноко не просто гражданская, которая влипла в какую-то неприятную историю, — эспер. А такой факт сильно менял всё дело. Она не похожа на кого-то из Портовой мафии: слишком безобидная и неосведомлённая. Возможно, кто-то похитил её и пользовался способностью. Акико этого тоже не знала. А если спецотдел по делам одарённых? Наверное, в этом случае Каноко нашли бы намного раньше.
Скоро нужно менять бинты, а ещё чем-то завтракать. Йосано позаботилась о том, чтобы еду привезли пораньше, и положила поднос со вкусно пахнущим мисо-супом на стол, а плошку с рисом и рыбой поставила рядом. Женщина мягко коснулась девичьего плеча.
— Каноко, тебе нужно менять бинты, — пробуждение давалось той нелегко. Она явно утомилась, но Акико обязана взглянуть на рану.
— Йосано-сан, — прошептала Каноко, чувствуя сильное головокружение и боль в спине. — Доброе утро.
Женщина кивнула, сразу же разворачивая пациентку к себе спиной. Беспокойство охватило новой волной, оттого сердце чуть громче обычного стучало в груди. Бинты пропитались чёрной жидкостью, а где-то видна кровь Каноко. Нехорошо. Йосано закусила щёку: царапины стали только хуже, а неизвестная способность начала разъедать кожу, подобно кислоте. Процесс медленный, но всё же эффективный. Такой дар очень сильный, похож на самый отвратительный яд, от которого нет никакого противоядия. Сложно даже представить, что бы стало с Каноко, если бы Акико случайно не повстречала её в метро.
— Оно не стало лучше, — глухо произнесла сама Каноко. — Я это чувствую.
Женщина вздохнула.
— Одарённый, который сотворил с тобой подобное, действительно силён. — Акико на мгновение почувствовала свою слабость. — Медицина тебе здесь не поможет, однако... у меня есть кое-какая мысль. Но перед этим, пожалуйста, поешь.
Каноко посмотрела на предложенный завтрак, ощущая, как в горле пересохло от голода. Боже, когда она в последний раз нормально ела? Даже трудно вспомнить. Обычно в гостинице их кормили мелкими закусками и небольшими обедами, считая, что девушки способны есть совсем мало и оставаться при этом сытыми. Глупый стереотип или же банальная экономия на сотрудниках. В любом случае, сейчас это уже чертовски неважно, ведь гостиницы теперь и нет. События прошлого дня свалились на неё, как снежный ком, а безумное осознание потери снова ударило по ней с силой. Накано-сама мертва... Каноко сглотнула: не верилось. Человек, который отчитывал её и мог есть с ней за одним столом, умер от собственной руки. Жутко, невозможно, пугающе — Саито не могла выразить словами весь ужас, будто поперёк горла встала палка. Она аккуратно приняла поднос из рук врача, боясь, что неловкое движение дрожащих рук заставит всю еду перевернуться прямо на неё. В этот момент суп показался таким вкусным, что девушка подумала о случайно проглоченном языке. Йосано палочками ела рис с рыбой, изредка поглядывая на неё.
— Я даже не знаю, как отблагодарить Вас, — искренне проговорила Каноко. — Вы слишком много для меня сделали, Йосано-сан.
— Вовсе нет, — пожала плечами женщина. — Я ещё не избавилась от чёрного вещества. Возможно, ты мне всё-таки что-нибудь расскажешь.
— О ране?
— Не только, — Акико отложила плошку. — Ты знала о своей способности?
— Догадывалась, — уклончиво произнесла Саито. — Но я никогда не видела её в действии.
Йосано задумалась.
— Обычно способность проявляется ещё в раннем детстве. Не замечала за собой признаков?
— Я не помню... — со страхом ответила Каноко, осознавая всю плачевность своего положения.
Проклятье!.. Почему же она ничего не помнит?! Дар определённо был, но Каноко не знала, не помнила, словно у неё вырвали часть чего-то очень дорогого.
— Порой способность может проявить себя и позже, — пояснила женщина. — Возможно, ты её даже не осознавала. Кто-нибудь в курсе?
Каноко покачала головой.
— Значит, спецотдел — тоже, — Саито резко подняла взгляд. — По закону, все одарённые Японии должны стоять на учёте у специального отдела, который после устанавливает над ними жёсткий контроль. Если произошло какое-нибудь неприятное событие, в первую очередь будут думать именно на эсперов... таким людям не всегда приходится просто.
— Они знают о вас? — поинтересовалась Каноко.
— Разумеется, — Йосано вытерла пальцы влажной салфеткой. — Пусть мы и частная организация, но находимся под пристальным взором государства. Однако мы помогаем таким людям, как ты.
Каноко не была уверена, что хоть кто-нибудь способен ей помочь. Женщина напротив изначально казалась тёмным пятном, не внушала и трети доверия, но после тяжёлой ночи девушка посмотрела на неё несколько иначе. Похожее чувство возникло и с Анго, который искренне старался наладить её жизнь, даже если это не принесло ему никакой выгоды. Сложно вообще поверить, что ей действительно хотят помочь. Так бывает?.. Не все же люди жестоки и плохи. Среди них есть много удивительных и прекрасных личностей, которые могут протянуть руку. Бирюзовые глаза уставились на окно: рассвет. Как красиво... а ведь глубоко в душе Каноко была уверена, что не переживёт прошлый день. Так уж ли ей нужна помощь? Саито планировала сделать всё самостоятельно, изо всех сил прятать способность и жить как-то дальше, словно ничего не произошло. Но она быстро поняла простую истину: не может. Как бы не пыталась, как бы не боролась — подобное выше её сил. Сдаться и довериться кому-то снова?
— Йосано-сан, я не знаю, что со мной будет, — тихо призналась девушка. — Мне кажется, что я живу в огромном пузыре, который лопнет от любого прикосновения.
Она понятия не имела, зачем всё это говорила. Каноко так хотела быть сильной. Хотя бы для самой себя, чтобы не казаться такой блеклой. Желание обрести краски души захватывало всё подсознание, толкало на безумные поступки. Ещё год назад Каноко мечтала о смерти и пустоте, но сейчас... сейчас она будто делает всё, чтобы заново зажить, заново испытать эмоции и почувствовать себя значимой. Но жизнь словно говорила за неё: не готова. Попробуешь быть обычным человеком? Хочешь оставить прошлое позади? Неужели забудешь, ради чего тебя и твоего брата похитил Широ Ишии? И это заставляло её ощущать себя виноватой!
— Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, — сочувствовенно ответила Акико. — Наверное, тебе кажется, что твоя жизнь закончена из-за обнаружения способности, тебе хочется вырвать её с корнем, чтобы
никто не мог воспользоваться. Вот только... Каноко, жизнь вовсе не кончается. Ты думаешь, что находишься во тьме, что весь мир против тебя, но даже в абсолютной темноте иногда можно увидеть просвет. Я не призываю тебя улыбаться или радоваться. Однако я бы хотела, чтобы ты смирилась и двигалась вперёд.
Они были похожи. Каноко на одно жалкое мгновение показалось, что Анго-сан сидит рядом с врачом и кивает на каждое слово, будто способен направлять... будто указывает верный путь. Девушка схватилась за корни собственных волос, чувствуя сильную боль в висках. Паршиво. Всё тело словно перевязали верёвкой, которая давила на конечности, так и грозится что-нибудь отрезать. А после Каноко ощутила лёгкое прикосновение к своей голове. На лице Йосано нет улыбки; скорее, женщина испытала некоторое дежавю, из-за чего проявляла такую странную заботу. Но Саито дрожит, обнимает себя за плечи и принимает всё сказанное. Конечно, ей придётся смириться. В конце концов, где-то глубоко в душе она уже давно была к этому готова. Банально не хотела принимать, наверное.
— Я Вас услышала, Йосано-сан, — чуть улыбается Каноко. — Спасибо.
Шёпот. В груди разливается тепло, к которому хочется возвращаться всякий раз, когда весь мир кажется одним отвратительным пятном. Бабочка в волосах Акико блестит в первых лучах нового дня. Она даже не находит слов для ответа, поэтому лишь поднимается, чтобы снова осмотреть спину и скрыть неожиданный румянец. Удивительная странность.
— К сожалению, я не сумею тебя вылечить, — Каноко вздрогнула. — Но мой коллега может нейтрализовывать способности других одарённых. Он тебе поможет.
Нейтрализовывать?.. Она вдруг вспомнила про способность Дазая. Сомнение закралось тихой мышью. Девушка схватилась за одеяло. Простое совпадение — не больше и не меньше. Во рту появилась какая-то неприятная горечь, которую хотелось сплюнуть. Она начала нервно царапать кожу ладоней, чтобы хоть как-то отвлечь себя от волнения.
— Успокойся, — заметила реакцию Йосано. — Ты будешь жить. Могу пообещать.
Каноко почему-то волновалась не за жизнь, хотя сейчас та должна беспокоить явно больше остальных вещей. Девушка выдохнула: это неважно, ведь она справится при любом раскладе дела, даже если её теория подтвердится. Она обязана сохранить своё здоровье. Дверь кабинета совершенно без стука открылась. Каноко побледнела от испуга. На пороге стоял молодой человек с забавной шляпой и странным прищуром, который с каким-то детским интересом рассматривал сначала помещение, а лишь позже обратил внимание на Йосано. Его лицо украсила улыбка, и он помахал своей коллеге. Каноко не могла понять, что её смущало в его внешнем виде... он был будто не от мира сего, очень лёгкий и даже умиротворённый. Такая аура подействовала на Каноко расслабляюще.
— Акико, ты целую ночь провела в кабинете? — молодой человек словно не спрашивал, а утверждал.
— И как ты пришёл к такому выводу, если я уехала вчера? — женщина чуть улыбнулась.
— Твой рукав, — Йосано взглянула на блузку. — Вчера ты немного испачкала его пастой ручки, а значит обязательно поменяла бы одежду. Следовательно, ты не была дома этой ночью.
Она смеётся, прикрывая лицо ладонью.
— Браво, великий детектив, — сказала она, и он самодовольно поправил головной убор. — Что-нибудь ещё?
Каноко задумалась: интересно. Так человек перед ней — детектив.
— Вот она — эспер, — не очень культурно указал пальцем на неё мужчина.
Девушка в изумлении раскрыла глаза. Каким образом?.. Его точно здесь не было, да и Йосано-сан ни с кем не говорила. Интуиция? Точно нет. Или у него тоже есть какой-то особый дар? Каноко крепче ухватилась за ткань одеяла, чувствуя, как спина начинала болеть сильнее. Боги, ей показалось, что на кожу капнули кислотой или чем похуже. Она сцепила зубы, подавляя стон. Акико поддержала её, положив ладонь на плечо.
— Я так понимаю, что у нас в агентстве день открытых дверей? — совсем скучающе произнёс он, показательно зевнув. — Это уже второй эспер за последние два месяца. Многовато, не кажется?
— Рампо, — женщина вздохнула. — Мне нужен директор. Он на месте?
— А-а-а, — протянул Рампо, поднимая палец в воздух. — Могу сказать, что тебе повезло, Акико! Именно он и привёз меня сюда!.. Честно говоря... сегодня я хотел остаться дома, но директор вызвал мне такси и пообещал сказать что-то приятное, если я приеду.
Каноко подавилась воздухом. Какие, однако, необычные отношения между начальником и подчинённым. Волосы у Рампо не аккуратные, будто кто-то или он сам обрезал пряди без зеркала. Весь его вид демонстрировал равнодушие, граничащее с непонятным энтузиазмом, которое тот охотно показывал именно своей коллеге. Словно ребёнок в теле взрослого человека, который часто теребит юбку матери, дабы она обратила на него внимание... Каноко не знала, каким образом пришла к такому умозаключению. Она совсем не заинтересовала его, словно появление одарённых в этом месте — норма, база или константа. Девушка чуть ли не начала грызть ногти: сумасшедший дом какой-то, не иначе.
— А как вы узнали, что я одарённая? — подала голос Каноко, прикоснувшись к подбородку пальцами.
Он выдохнул так, словно Каноко сказала самую глупую вещь, которую ему только доводилось слышать. Рампо рылся в карманах, шурша бесконечными фантиками, которые падали на пол, превращая чистый кабинет Йосано в крошечную помойку. Жевательная конфета исчезла во рту, и детектив самым непринуждённым тоном выдал:
— Ну это же очевидно. Но, разумеется, тупица не поймёт!
У Каноко дёрнулся глаз. Он только что назвал её глупой? Как минимум, подобное можно смело считать оскорблением. А как максимум, его выражение задевало гордость, которая тут же пламенем показалась в душе, заставляя девушку сжимать губы от раздражения. Неприятно. Рампо отчего-то казался очень высокомерным человеком, который считает себя гениальным, не признаёт людей с более низким интеллектом... по крайней мере, именно таким она его видела сейчас. Вряд ли они сумеют найти общий язык: Каноко привыкла ко всему относиться с большим терпением, а вот Рампо не выдерживал зоны дискомфорта. Неожиданно девушка вспомнила его же слова. Директор похвалит? Самодовольство и вечный поиск похвалы от окружающих никогда не могли сыграть на руку — лишь зажимали в рамки. Каноко вдруг захотела рассмеяться.
— Наверное, это всего лишь Ваше предположение, которое подтвердила Йосано-сан, — она пожала плечами и приняла такой вид, словно ни капли не верит.
Рампо нахмурился.
— Я никогда не беру выводы с потолка.
— Да... — Каноко с равнодушием махнула рукой. — Я очень Вам верю.
Девушка будто выводила его из себя. Если честно, глубоко в душе он возмутился. В ином случае Рампо бы даже не пытался доказать кому-то что-либо, только подтверждая теорию о скуке и глупости человека, однако с ней... эта девчонка ведь определённа глупа, но смеет сомневаться в его непревзойдённой способности?! Да если бы не он, то агентства и вовсе не было! В крови кипело негодование. И кого только Йосано принесла? Неужели решила последовать примеру Дазая, но вместо бродячего мальчика решила привести девочку? При таком раскладе в агентстве не останется места.
– Послушай-ка меня, дамочка, — ухмыльнулся он. — Это Вооружённое Детективное Агентство! Судя по перевязанной спине, ты была где-то ранена... возможно, связано с твоей способностью. Ты не хотела идти в больницу, потому что боялась раскрытия. Йосано случайно стала свидетелем твоей силы, поэтому предложила помощь. Зачем приводить тебя в агентство ночью, если ты не эспер? Неужели так сложно было додуматься до этого самой?!
К концу его пламенной речи Каноко уже не пыталась сдержать смех. В этот момент захотелось искренне улыбаться... такого объяснить она не могла. Рампо был в таком недоумении, что его шапка чуть ли не спала с него. Акико хмыкнула, снова прикрывая рот рукой.
— Не смейся!
— Ну всё, концерт закончен, — сказала Йосано, хлопая коллегу по плечу. — Где Дазай?
— Ай, чёрт его знает, — лениво ответил Рампо. — Они с Куникидой ушли пару дней назад... мне не особо интересно.
Смех застрял в горле, отчего Каноко начала кашлять, ощущая неподдельную боль в груди. Она стала бледнее простыни. Разум в такое даже отказывался банально верить: в мозгу появился чёрный экран. Одна встреча — случайность, вторая — совпадение, а третья... а третья — это чушь, ошибка вселенной, которой и быть не должно по природе. Само мироздание будто издевалось над ней, заставляло верить в какие-то игры богов и шептало о судьбе. Чёрт возьми, не верит она ни в какую судьбу. Даже само слово противно ей до дрожи. В этом всём определённо есть какой-то заговор, смысл, который, увы, ей пока не дано уловить. А вдруг окружающие просто смеются над ней? Нет, ну бред — и не больше. Дазай Осаму не может преследовать её буквально везде. Он же не тень, чтобы быть рядом. Хотя Каноко не уверена даже в этом. Ей вдруг резко понадобилось скрыться от всего насущного, отчего девушка попыталась нацепить одеяло до самой макушки. Почему не получается жить, как нормальные люди?!
— Подъём, — Йосано наклонилась к ней. — Я уже говорила директору о тебе, но он захотел лично побеседовать.
И с кем она должна разговаривать? Кому нужно молиться, чтобы всё происходящее разом испарилось? Как бы девушка хотела, чтобы всё оказалось сном... и пять лет тоже должны быть ночным кошмаром. Но она совсем слабо поднимается — выбора и нет, — и заглядывает в какое-то зеркало. Кошмар. Что у неё с лицом?
Каноко не успела толком разглядеть офис прошлой ночью, хотя увиденное не произвело на неё огромного впечатления. Скорее, обычная контора, в которой сотрудники целый день перебирают бумажки. Сомнительно. Какой-то мальчишка в забавной соломенной шляпе прыгнул недалеко и замахал в их сторону:
— Йосано-сенсей, доброе утро! — он был похож на типичного деревенского парнишу, который первый раз побывал в городе.
— Доброе, Кенджи-кун, — без особых эмоций произнесла женщина.
Неужели тоже детектив? Совсем не похож. Каноко вжала голову в плечи: слишком незнакомая обстановка. Вдруг стало холодно, отчего кожа покрылась противными мурашками. В области спины снова стало больно. Чёрт.
— А это кто? — задумчиво спросил Кенджи.
— Всё узнаешь в своё время, — неоднозначно ответила Йосано, а после обратилась к самой Каноко: — Директор — Фукудзава Юкичи — хороший человек. Не нужно так трястись, будто тебя ведут на казнь.
Нужен ли ей вообще этот разговор? Агентство не имело ни малейшего права удерживать её, но с ними, казалось, Каноко в безопасности. Безопасность дорогого стоит. Она плохо доверяла людям, но была абсолютно точно благодарна Акико за помощь, без которой девушка бы, наверное, пропала и умерла совершенно тихо, но мучительно в своей квартире. Йосано-сан внушала доверие, отчего-то ей хотелось открыться, будто она действительно способна понять почти всё. Каноко посмотрела на свою руку: эспер. Определённо в её памяти навсегда отпечатался момент, когда девушка в самый первый раз использовала силу. Что за способность? Каноко этого не знала. Она сумела включить свет в гостинице и парализовала то существо. Молния ли? Или что-то более глубокое?.. Девушка прикрыла глаза: в любом случае, сама она не справится. А если Каноко ещё кому-то навредит?! Боги, она явно не хочет, чтобы по её вине пострадали невинные люди. Если Фукудзава Юкичи — человек, способный ей помочь, Каноко без раздумий согласится на беседу. Девушка кивнула Йосано.
— Господин директор, — Акико постучала. — Это Акико Йосано. Я привела её, как Вы и просили.
Довериться ли? У неё ещё есть шанс отказаться. Спина стала болеть сильнее. Нет. Хотя бы ради собственной жизни Каноко не готова пойти на отказ.
— Можете войти, — голос показался девушке очень глубоким и твёрдым, словно образец подлинной силы.
В кабинете было намного тише, чем в остальной части агентства. Шкафы полностью заставлены книгами, пергаментами, свитками, а письменный стол завален документами, которые сосредоточенно подписывает мужчина в строгом традиционном кимоно. Седые ли это волосы? Или человек перед ней просто имеет совершенно редкий оттенок от природы? Каноко мало хотела об этом думать. Стало вмиг тревожно, будто она растеряла всякую храбрость, стоило переступить порог директорского кабинета. Нет, они точно не должны сделать ей ничего плохого. Йосано же пообещала... лицо женщины абсолютно спокойно: кажется, она доверяла человеку напротив больше, чем самой себе. Он наконец-то оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на неё совершенно тяжело. Каноко напряглась всем телом и только через пару секунд решила поклониться в знак уважения.
— Значит, о ней ты мне рассказывала сегодня, Акико? — директор сложил руки необычным образом: обе спрятал в рукава кимоно.
— Всё верно.
— Как твоё имя? — как можно более мягче произнёс мужчина, очевидно заметив её нервное поведение.
— Каноко Саито, господин, — девушка придала своему голосу больше силы, а взгляду — стойкости. У неё всё получится. — Я благодарна Вашему Агентству за моё лечение.
— Акико упоминала о твоей способности. Правда ли это? — Фукудзава предложил ей присесть на стул.
Девушка прижала руки к себе.
— Правда, — она кивнула. — Но боюсь, я не смогу многого рассказать о своём даре. К сожалению, я не умею контролировать его.
— Как я уже говорила, — сказала Йосано. — Я нашла раненную Каноко в метро поздней ночью. Это чистая случайность, но мне повезло. Её ранение — дело рук сильного одарённого. Моей способности здесь недостаточно.
Фукудзава задумался.
— Как Вы столкнулись с одарённым, Каноко-сан?
Каноко сглотнула неприятный ком в горле. Сколько она врала? Наверное, слишком много, если подумать... скорее, девушка даже не врала, но умалчивала всю информацию, полагая, что на руку это не сыграет ей. Каноко точно знает, что у Широ Ишии были все сведения о ней: семья, достижения, оценки в школе — он знал, чем она дышала, изучил каждый дюйм тела в надежде найти хоть что-то новое. Однако спецотдел не нашёл ничего, кроме бумажных носителей. Вес, неполное имя и возраст — до невозможности мало. Именно по этой причине никто так и не узнал, что она является приёмной дочерью Маркуса Уэйна, а её брат до сих пор не найден. Только поэтому Каноко носит поддельную фамилию Саито и находится на свободе... так стоит ли сейчас врать? Она врала о себе, о своём прошлом и настоящем, что становится стыдно. Каноко не хотела лгать. Девушка действительно ничего не знала о способности, но эти люди могли помочь. Вот только какова цена такой помощи? А нужно ли упоминать Дазая? Он ведь в любом случае узнает её, когда увидит... Каноко могла довериться этим людям, но их доверие терять тоже не хотела.
А могут ли её заподозрить в соучастии?.. Она же тоже эспер — они могут подумать о её причастности к делу, пускай Каноко и первая рассказала Дазаю о произошедшем. Но если они решат, что она просто сдала свою начальницу, хотя сама принимала участие во всех их отвратительных делах, что будет тогда? Нет, это бред. Каноко работала от силы недели две... внутренне девушка выдохнула: она обязана всё продумать, иначе рискует получить ещё больше проблем.
— Вам известны имена... Дазай Осаму, — Каноко утверждала, а глаза Йосано распахнулись в удивлениии. — И Куникида Доппо. Оба они работали над делом о пропавших девушках.
— Это так, — Фукудзава внимательно посмотрел на неё. — Сегодня мне пришёл частичный отчёт в электронной форме. Девушки найдены.
— Вы знаете, что они нашли их в гостинице, которой управляла женщина с фамилией Накамура.
— Я ничего не знаю, — пожала плечами Акико, полностью полагаясь на директора.
— Куникида рассказывал об эспере, чья способность заключалась в управлении чернилами... — задумчиво произнёс он. — Так ты столкнулась именно с ней?
Девушка кивнула.
— Я работала в том месте, — Каноко выдохнула. — И я осталась в той гостинице, чтобы... — в этот момент она не знала, что нужно говорить.
Осталась ради чего? Ради собственного спокойствия? Ради жертвенности? Это звучало слишком глупо, слишком... не по-человечески. Обычно люди ищут выгоду во всём, стараются хвататься за любую возможность спасти собственную жизнь и в такие моменты не думают о других. Люди предают. Хорошим примером был именно Маркус, который отдал её Широ в обмен на слепую надежду спасения жены. Теория о предательстве так прочно засела в её разуме, что Каноко даже не могла представить себе это: доверять людям и не бояться положиться на кого-то? Чушь. Да только девушка противоречила своей же теории. У неё было сотни шансов уйти, но нет... она же осталась!.. Каноко боялась страданий, боялась боли и не желала, чтобы хоть один пережил нечто подобное. Не это ли истинная причина?
— Я хотела помочь, — произнесла девушка. — Хоть как-то. Знаю, это звучит абсурдно. У меня получилось, но один из монстров Накамура ранил меня.
Директор молчал. И эта тишина не была чем-то неприятным. Мужчина напротив словно раздумывал, взвешивал все «за» и «против», пытаясь принять верное решение. Йосано казалась ей в эту секунду поддержкой, опорой, за которую можно зацепиться в случае краха.
— Ваша способность впервые проявилась тогда?
— Именно, — не стала лгать Каноко. — Я думаю, что это было нечто вроде инстинкта самосохранения.
— И Вы не обратились в больницу, — она покачала головой.
Каноко закатала рукав, чтобы снова увидеть шрам в виде ветвей на запястье, но кожа совершенно невредима, за исключением старых царапин. Разум опустел. Где же он?.. Прошлой ночью она определённо видела нечто подобное.
— Что-то не так? — спросила Акико.
— Нет, всё в порядке, — прочистила горло Саито.
— У Вас есть семья или близкие, Каноко-сан? Прошу прощения, если такой вопрос покажется Вам не тактичным, — сказал Фукудзава.
— Это... боюсь нет, Фукудзава-сама, — голос чуть дрожал. — В Йокогаме у меня нет семьи.
— Я благодарю Вас за беседу, Каноко-сан, — девушка снова кивнула, вставая со своего места и делая уважительный поклон. — Мы сумеем вылечить Вас. Не сомневайтесь.
— Я должна говорить Вам спасибо, — прошептала она.
Юкичи ничего не ответил на это, повернувшись к окну. Странный человек, будто на его плечах лежат все проблемы мира разом. Или же он просто несёт в себе тяжёлое прошлое? Сложно сказать однозначно. Каноко его не понять никогда, а пытаться даже не стоит.
— Куникида-сан!.. — неловко сказал какой-то парниша. — Вот отчёты за прошлые задания.
Девушка остановилась в коридоре, услышав знакомое имя.
— А, это ты, — произнёс человек в очках, забирая листы из рук юноши. — Неплохая работа, Ацуши. Можешь же, когда захочешь.
— Ацуши-кун! — хлопнул по плечу мальчишки другой мужчина, отчего Ацуши чуть не подпрыгнул на месте. — Надеюсь, что совместное задание с Рампо-саном тебя не слишком утомило. Конечно, вряд ли ты делал что-то по заданию самостоятельно, зато... ты привёл нашего детектива целым и здоровым.
Каноко побледнела, совсем напоминая больную, оттого даже выразительный цвет глаз стал тусклым и блеклым. Живой... а ещё абсолютно не изменился. Почему-то она разучилась дышать. Нет, это действительно походило на один большой розыгрыш вселенной, иначе по-другому Каноко не способна описать происходящее. Боги, а вдруг он и правда преследует её? Дазай Осаму совершенно улыбался мальчишке, сверкая белыми зубами, а карие глаза светились каким-то непонятным спокойствием, будто он ощущает себя на месте, словно всё такое
правильное. Пожалуй, она не видела его таким. Разумеется, Каноко вряд ли открыла для себя что-то новое, ибо не знала его даже старого. Однако он всё-таки её почему-то удивил. Необычно.
Он посмотрел в её сторону, точно ощутил, что за ним наблюдают. Каноко так и замерла на месте, не думая даже двигаться. Ноги приросли к полу, а руки стали деревянными. Воцарилось жуткое молчание, которое никто в Агентстве не хотел нарушать, словно происходило что-то из ряда вон выходящего. Даже Куникида застыл с листами бумаги, а Рампо перестал шуршать упаковками сладостей. Йосано вышла следом за девушкой, не особо понимая ситуацию. Однако Дазай вдруг рассмеялся так сильно и громко, хватаясь за живот, что Ацуши подумал уже о вызове неотложной помощи. Почему он смеётся?! Каноко осмотрела себя: нормально она одета. Что ему не нравится? Девушка упёрла руки в бока.
— Нет... нет... — никак не мог остановить собственный смех Дазай. — Я, конечно, знал, что бывают совпадения. Но третий раз — это слишком даже для меня.
— Никто ничего не хочет объяснить?! — возмутился Куникида, а Ацуши по-тихому хотел пройти на своё рабочее место, чтобы не попасть под горячую руку. — Ацуши, я ещё не закончил.
— Знаете, Каноко-сан, — подошёл чуть ближе Дазай. — Один мой знакомый говорил, что Бог любит Троицу... однако я никогда не воспринимал это так буквально. Вы открываете для меня мир по-новому.
— И Вам тоже доброго утра, Дазай-сан, — устало выдохнула Каноко. — Как я рада видеть Вас... снова.
— Я теперь ещё больше убеждён, что это — судьба, Каноко-сан, — приложил руку к сердцу Осаму.
— Дазай-сан, а можно эту судьбу как-нибудь... без меня? — отошла от него девушка.
— Вы знакомы? — спросил Кенджи в углу помещения.
— Дазай, объясни мне хоть что-нибудь! — крайне недовольно сказал Доппо.
— Помнишь Сакура рассказывала о девушке, которая первая нашла её в той гостинице?
Куникида моргнул.
— Это она, — мужчина достал блокнот и стал что-то медленно записывать. — В горящем подвале я спасал именно её.
— Так вы напарники! — радостно сказал Кенджи.
Дазай щёлкнул пальцами в его сторону, будто подтверждал странный факт.
— Дазай, мне нужна твоя помощь, — послышался голос Йосано.
Осаму удивлённо взглянул на её.
— Йосано-сан, сегодня день неожиданностей... — он кашлянул в кулак. — И чем я могу помочь первоклассному врачу Агентства?
— Это мне нужна помощь, — нехотя подняла руку Каноко.
— Вам? — подозрительно спросил Дазай.
— Все подробности в моём кабинете, — строго ответила Йосано.
Тишина. На этот раз она казалась донельзя правильной, будто нарушить её считалось тяжким поступком. Каноко успокоилась, зная, что рядом с ней будет Йосано, которая не даст в обиду в любом случае. Она была ей благодарна. Хотела бы выразить каждую эмоцию, да только сил не хватало ни на что... Саито села на предложенное место и положила руки на колени в жалкой попытке унять дрожь в ладонях. Находиться в одном помещении с Дазаем виделось настоящей пыткой. И девушка даже могла объяснить такое. Банальный ответ: некомфортно.
— И в чём же заключается моя помощь?
Каноко позволила врачу чуть стянуть вниз повязку на спине, демонстрируя уродливые раны на спине, из которых сочились чёрные капли. Он перестал улыбаться, а глаза как-то потемнели. Увиденное даже не столько шокировало его, сколько... девушка не знала. Дазай определённо не ждал этого.
— Почему Вы не сказали мне об этом ещё в гостинице? — серьёзно произнёс Осаму.
— Было не до этого, — не стала утаивать Каноко.
Он будто не верил. Акико подошла к нему.
— Я знаю, что ты можешь её излечить, — Йосано смотрела твёрдо. — Поэтому я прошу твоей помощи.
Дазай смотрел на неё в ответ так же.
— Разумеется, — неожиданно усмехнулся он. — С Вашего разрешения, химе.
Всё ещё самое ужасное прозвище, которое Осаму мог ей придумать. Она доверилась Йосано и уже однажды поверила ему. Нет, он не причинит ей вреда.
— Я... разрешаю, — щёки почему-то покраснели, но Каноко постаралась скрыть это.
Он почти не касался её кожи, как будто Дазай считал это чем-то недопустимым, нереальным, невозможным. Каноко не почувствовала ничего — боли или чего-то приятного. Однако наступило состояние некого покоя, когда тяжесть спадает с тела, оставляя за собой ощущение жизни. Йосано вздохнула, когда увидела спину без чёрных разводов и оттенков, мысленно благодаря Дазая. Осаму тут же убрал руки в карманы, более не смея стоять даже рядом. Он и правда это сделал. Способность больше не разъедала её кожу.
— Спасибо, Дазай-сан, — сказала девушка.
— Считайте, что я вернул Вам долг за помощь, — улыбнулся мужчина краем губ.
— Я ещё раз перевяжу тебе спину, Каноко, — произнесла женщина. — Теперь рана будет заживать гораздо быстрее. Мне даже не придётся её зашивать.
Девушка проводила Дазая взглядом, пока тот не хлопнул дверью кабинета. Она покорно делала всё, что скажет Йосано, борясь с собственными мыслями. Нечто очень загадочное не давало никакого покоя сознанию, пока вена вместе с сердцем стучали сильно-сильно. И это сводило с ума, если честно.
— Йосано-сан, скажите, пожалуйста... — прошептала Каноко. — Он всегда такой... странный?
— Он-то? — женщина посмотрела на дверь. — Пожалуй, в этот день особенно странный.
***
Сырость. Пахло плесенью и протухшей водой, а воздух застоялся, отчего казалось, что он будто сгустился, стал осязаемым. Отвратительное состояние не покидало ни на секунду, а желание кашлять подступало всё сильнее и сильнее... в лёгких больно, мерзко, словно внутри что-то появилось, готовое пожрать организм. Звякнули цепи. Накамура с ужасом очнулась и стала осматривать собственную камеру, куда её не слишком заботливо привели прошлой ночью. Она даже не помнит подробностей. Люди связали ей руки, ноги и даже заткнули рот какой-то тряпкой, очевидно опасаясь того, что отчаянная женщина способна прокусить себе язык. Здесь темно и до дрожи во всём теле холодно, оттого и пальцы не хотели слушаться свою хозяйку. Этот мальчишка, Юкиносукэ Уэйн... у неё ведь почти всё получилось. План был идеальным, совершенным, но по какой причине так случилось?! Дазай Осаму — мерзкое насекомое, которое испортило всё одним своим присутствием. Но это ведь ещё не всё. Девчонка-эспер, о которой говорила Накано... проклятье, если бы она только могла узнать раньше, то избавилась от неё в первый день. Накамура сцепила зубы: она действительно проиграла.
А бессилие охватило её сознание. Женщина попробовала дёрнуть рукой: никакого результата. Мори Огай хорошо позаботился о том, чтобы она не имела никакой возможности пошевелиться. Она вдруг задрожала, когда услышала чьи-то шаги, а дверь камеры с воем открылась, пропуская людей в помещение. Совершенно не изменился... не изменилась даже очаровательная улыбка, за которой поистине прячутся настоящие черти. Когда-то ведь босс Портовой мафии носил белый халат, резиновые перчатки и пах медицинским спиртом. Даже трудно поверить, что подобный человек мог подняться столь высоко, занять лучшее место и владеть этим городом, словно такое право действительно даровали ему с самого рождения. Мори сложил руки за спиной, а рядом с ним, будто верная тень, шла мягкой походкой молодая женщина с коралловыми волосами в персиковом кимоно. Олицетворение нежности. Невозможно красивая роза, чьи шипы источают смертельный яд... такой Накамура видела особу рядом с Мори.
— Так-так... сколько лет, сколько зим, — босс мафии наклонился к ней, обхватывая её подбородок рукой, чтобы разглядеть поближе, и вытащил платок изо рта. Она оскалилась, растеряв вмиг весь свой холод. — Кихару, ты постарела.
Он усмехнулся, а после вытер ладонь в кожаной перчатке о свой шарф. Очевидно, Мори не считал её за достойную личность, которой мог бы без отвращения жать руку.
— Мори... — Накамура сцепила зубы, чувствуя боль в горле от каждого слова.
— Ты знакома с госпожой Озаки? Вероятно, не очень хорошо, — женщина в кимоно молчала.
— Одна из твоих верных псин, — Накамура почувствовала острый взгляд в свою сторону. Воздух стал тяжёлым в мгновение ока.
Кихару играла с самым настоящим огнём.
— Ну-ну, дорогая, — рассмеялся Мори. — Подобное определение, скорее, подходит твоим подчинённым. Кстати, не расскажешь, как они себя чувствуют?
Накамура не знала, что на это ответить. Накано, наверное, умерла по неизвестной причине, иначе бы она ни за что не смогла проиграть. Как такое только случилось? Хотару должна была выжить... должна, ведь её способность не даст ей погибнуть. Она бы не дала себя ранить, ведь всегда была быстрее своих врагов. Значит... Накано отказалась использовать свою способность, пропала или покончила с собой. Накамура понятия не имела, но сейчас ей уже плевать. Она не испытывала ничего к своей верной помощнице, считая её исключительно инструментом для достижения цели. Кихару спасла её, дала жизнь, еду и кров... она обязана ей, как минимум, душой за такой поступок. Её предали. Бессовестно и жестоко. А эта Мари? Глупая наркоманка, которая была готова продать родную мать за дозу. Накамура подобрала её с улицы и разглядела потенциал!.. Какое она только имела право уйти от неё?!
— Молчишь, — сказал Огай. — Я бы был не против поговорить, Кихару. В конце концов, мы ж не чужие друг другу люди!
— Думаешь, что смеешь со мной разговаривать?.. После всего... почему ты просто не убьёшь меня? — она даже не посмотрела на него.
— С предателями мафии поступают не совсем так, — без улыбки ответил босс. — И всё же, у меня есть к тебе парочка вопросов. Не смотри на меня так, прошу!.. Я же сейчас тресну!
— Ты наивен, если считаешь, что я отвечу хоть на один твой вопрос! — крикнула охрипшим голосом Накамура.
Кимоно Коё стало шелестеть, а взгляд был настолько опасным, что у любого другого человека кровь застыла бы в жилах. Но только не у Кихару. Эта самодовольная госпожа не может напугать её... никогда и ни за что. Кем только эта лисица себя возомнила?! Сзади Коё появился жуткий золотой фантом, а катана угрожающе зазвучала металлом, отчего сердце волей-неволей будет стучать громче. Она и правда начала слабеть, не восстановилась после невозможно тяжёлой ночи... Накамура не выдержит ещё раз вид своей крови. Губы побледнели от страха.
— Советую следить за языком, — произнесла Коё, взмахнув рукавом, будто собственным крылом. — Я не люблю пустой болтовни.
— Коё, — совершенно мягко сказал Мори, подняв ладонь вверх. Фантом пропал, а Озаки медленно кивнула. — Я уверен, что мы сумеем поговорить.
Он отвращал, он заставлял ненавидеть, он... Мори Огай. Человек, который в самом деле сделал невозможное лишь благодаря своему непревзойдённому уму, что, увы, Накамура не в силах игнорировать. Он возвысился над другими, словно сам дьявол проводил его по кровавой тропе и усадил на трон из костей и черепов. Как много крови ты пролил, Мори? А как много прольёшь ещё во имя собственного имени, мафии и этого проклятого города?
— Итак, — начал Огай. — Может быть, расскажешь побольше об организации, с которой ты так щедро делилась информацией о моём драгоценном подчинённом.
Не скажет и слова. Накамура слабо рассмеялась.
— Попробуй меня пытать, Мори... — возможно, она блефует. Но всегда есть шанс, что способность проявит себя. — Помни, что одной капли чернил достаточно, чтобы я убила тебя.
— Ты жестока, — Огай почти обижен таким отношением. — А я врач... и у меня есть куда больше способов, которые вызовут боль. Для этого мне даже не придётся вызывать кровотечение.
Чёрные зрачки задрожали. Конечно, он врач.
— Кихару, сколько лет ты жила иллюзиями? — Мори горестно вздыхает. — Всё ещё лелеешь надежду на моё убийство, но так тщетно забываешь про собственную жизнь.
— Ты отнял всё, что у меня было... — ком снова застревает в горле.
В помещении становится холоднее из-за невидимого присутствия смерти.
— Я уже говорил, что твоя дочь не выжила бы в любом случае, — он жмёт плечами.
Накамура крупно вздрогнула, когда воспоминания иглами впиваются в изувеченное сознание. Детское личико бледное, а глаза не горят весёлым блеском. Невозможно, невозможно, невозможно!.. Она не способна сдержать жалкий всхлип, от которого своя душа ломается сильнее, трескается на осколки. Её дочь...
настоящая дочь была самым прекрасным, чудесным и красивым цветком, который только можно представить себе. Невинное создание, обязано было увидеть и прелести этой жизни. Маленькая девочка дёргает её за подол дорогого кимоно и показывает на бабочку, севшую на окно под лучами солнца. Было ли кому-то дело до неё?.. Только ей, Кихару Накамура, которая родила эту крошку от мужчины, любившего по-настоящему лишь её тело и красоту. Она тратила его деньги, получила статус единственной любовницы и жила совершенно беззаботно вдали от войны и дел преступных. А после Кихару стала растить эту девочку. Накамура увидела в ней смысл.
— Мам, смотри! Там птичка! — детский пальчик указывал в синее небо.
Разве это справедливо?! Кихару никогда не лезла в дела босса мафии, не лезла в проблемы своего любовника-мафиози и не пользовалась способностью, которую держала в секрете, изредка рисуя дочери чернильных котят и бабочек. Но почему на неё организовали покушение девять лет назад? Неужели она совершила что-то ужасное? И по какой причине выжила именно она, а не её милая Кумико?
— Я Вас умоляю!.. — женские слёзы текли по щекам, а сердце словно застывало в груди, когда Накамура держала на руках всё ещё живую дочь, чья кожа становилась бледнее с каждой секундой.
Она впервые увидела Огая Мори ещё до его становления боссом Портовой мафии. Тогда у мужчины была щетина на лице, волосы пропахли какими-то лекарствами, а взгляд такой безразличный, что некто обязательно начнёт сомневаться: есть ли хоть что-то в этом бренном мире, что трогает его? Перчатки у него в крови, а халат заляпан жёлтыми, серыми и коричневыми пятнами. До этого момента Кихару никогда не была в подпольной больнице преступного мира, ведь любовник оплачивал ей частных врачей, которые во всём старались угодить женщине важного человека. Но только не в этот раз. Счёт шёл на секунды, а эта больница — единственный выход Накамура, которая почти на руках дотащила Кумико до врачебного стола. Ей повезло, что такое место оказалось рядом. Вот только Огай не проявил почти никакого внимания к её взволнованной персоне.
— Помогите же ей, прошу, — женщина положила ребёнка на металлический стол. — Я заплачу любые деньги!
Ему было достаточно одного взгляда, чтобы он вынес свой приговор.
— Она умрёт в любом случае, — он взмахнул рукой. — Детский организм хрупкий, а у меня нет оборудования, чтобы проводить такую операцию.
— Что Вы... что Вы говорите?! — закричала Накамура. — Ками, спасите же её!
— Я не слишком хочу тратить лекарства на бессмысленное дело, — Мори подошёл к Кумико, притрагиваясь пальцами к шее. — Как видите, пульса нет.
Она с ужасом посмотрела на дочь, а затем на крошечную ручку, совсем не держащую её. Во имя всего... отчаяние застряло где-то в лёгких, а горло сдавило так сильно, что показалось: невидимая рука душит. Накамура будто находилась на самом дне ледяного озера, а все слова пролетали мимо, разбиваясь о стену непринятия, как хрусталь. Она и правда не верила. Ни одной картине, ни одной иллюзии — боль зажала её со всех сторон. Руки вдруг вцепились в халат доктора, который постарался отскочить от обезумевшей женщины.
— Вы... ты убил её!
— Смерть — это естественный процесс. Не придавайте ему так много значения, — он попытался убрать её руки. — Как я уже говорил, эта девочка умерла бы в любом случае. Пуля задела жизненно важный орган. У неё не было и шанса.
— Ты даже не попытался! — Накамура кричала так сильно, что определённо сюда бы сбежался весь народ. Разве найдётся хоть одна фраза, которой можно успокоить сердце матери погибшего ребёнка? — Ты дал клятву... ты врач!
— Я врач, а не чудотворец, — произнёс Мори, холодно взглянув на неё. — Соболезную.
И это звучало, как чёртова насмешка над горем женщины, которая продолжала сжимать мёртвую ручку любимой дочки. Ни капли сочувствия, ни капли помощи. Он будто знал, что всё так и должно быть.
— Ты сгоришь в Аду, — прошептала Накамура. — Я клянусь!
Она даже не помнит, кто оттащил её от врача. Как Кихару покинула больницу? Неизвестно. Любовнику не было до неё и капли дела, а о погибшей Кумико узнал только через неделю после её смерти. И ничего не сделал!.. Он молчал, а со слов Накано женщина узнала: никто не трогает Огая Мори, потому что он занимается лечением самого важного человека в мафии. Не оправдание, но преступный мир Йокогамы переживал жуткие, тёмные времена, отчего каждая вошь была на нервах. Как же Накамура плевать. Никто даже не похоронил Кумико: её кремировали, а детский прах смешался с остальными в этой мерзкой печи. Ей казалось, что Кумико рядом с ней, стоит с матерью, сжимает её руку и обнимает совершенно крепко. Накамура качает на руках куклу, шепчет молитвы и не замечает испуганного взгляда Накано.
— Госпожа, Вы должны... — Хотару чувствовала, как щёку обладало огнём от пощёчины.
— Не смей говорить мне, что делать.
Этой же ночью Накамура узнала, что босс мафии скончался, а новым стал Мори Огай, заверявший последователей в своей избранности на трон короля преступного мира и вещающем о последнем слове старого дурака. Один мальчик, которого, кажется, звали Дазай Осаму, со стеклянными глазами кивал, подтверждая всё сказанное этим человеком. Мог ли её мафиозный любовник выжить в этой борьбе за власть? Определённо, нет. Мори избавлялся от любого несогласного с ним своими методами. И ей пришлось бежать... она ушла из старой квартиры, взяла с собой Накано Хотару, готовую следовать за своей хозяйкой в любую дыру мира, и нашла старое здание, которое приказала обустроить своей прислуге. Накамура в самом деле знала: она предала мафию, сбежала, но ещё не была сломлена. Однажды Кихару обязательно бы нашла возможность убить Мори и отомстить за свою дочь. И способность ей бы в этом очень помогла.
— Жаль, — сказал Мори. — Твоя дорога подходит к концу, Кихару. Расскажешь мне об организации, которой ты предоставляла информацию о Юки-куне?
Коё напряглась, услышав имя дорогого подопечного. В её вишнёвых глазах Накамура была не столько слабой, сколько глупой. Чем она думала, когда собиралась бросать вызов самой мафии? Наверное, глубоко в душе Озаки бы поняла её, ведь сама пережила страшную утрату, раны которой до сих пор залечивает... но Коё не глупа. Она умеет отличать одно от другого, а ещё молодая госпожа верна Мори, что доказывала и не раз, и не два. Сейчас ей совершенно не жаль Кихару. И Коё определённо не простит ту, что представляла опасность для Юкиносукэ. Юки-кун не попадёт в мерзкие лапы учёных — уж это Озаки знала отлично.
— Да я лучше покончу сама с собой! — цепи звякнули от порыва встать.
Она бы не сказала, даже если бы Мори стал пытать её самыми изощрёнными способами. И он тоже догадывался об этом. Накамура видит в его глазах лёд. Неожиданно дверь камеры открывается, и на пороге оказывается неизвестный ей мужчина, тут же склонившийся под чужими взглядами.
— Босс... Коё-сама, — он не встаёт с колен.
— Встань, — сказала Озаки.
— Есть какие-то новости? — поинтересовался Мори.
— Пленница созналась в результате пыток, — произнёс незнакомец. — У нас есть информация об организации, с которой вела переговоры Накамура в течение последнего года.
Мари? О ней Кихару подумала в первую очередь. Сердце словно заново разбилось.
— Неужели? — отвратительно улыбнулся босс. — Что ж, это меняет некоторый ход дела. Юкиносукэ?..
— Господин просит о беседе с Вами, — проговорил он.
— О, конечно, передай ему это, — мужчина поклонился. — Можешь быть свободен.
Снова один на один, не считая госпожи Озаки, которая, будто заинтересованный зритель, наблюдала за происходящим, готовая пустить в ход свою способность, если того потребуют обстоятельства. Накамура же молчала. В камере стало совсем холодно, слишком холодно, чтобы нормальный человек смог выжить. Это холод самой смерти, которая действительно застыла рядом с ней. Кихару бесполезна для Мори. Он получил, что хотел. А Накамура, наверное, устала... устала от собственного безумия, которое болезнью поразила разум. Способна ли она различить реальность от выдумки? Уже вряд ли.
— Ты проиграла, Кихару, — она знала. — Ещё в тот момент, когда решила покинуть мафию. Но это был твой выбор.
Он достал из-за пазухи самый обычный пистолет, которым пользовались все преступники. Губы задрожали, но паники не было. Скорее, пришла безысходность своего бытия. Из-за своего дара Накамура считала, что бессмертна, неузвима, но плечо говорило об обратном: она смертна — и Мори сейчас докажет это.
— Обычно я использую скальпель, — он снял пистолет с предохранителя. — Однако правила мафии обязывают поступать с предателями несколько иначе.
Кихару даже не смотрела на оружие.
— Возможно, у тебя был большой потенциал... — Огай усмехнулся. —
Если кто-нибудь спросит обо мне сверху, не болтай обо мне лишнего. Передай привет своей дочери.
Три пули — три выстрела. Озаки не вздрогнула от звука, но прикрыла нос рукавом кимоно. Из отверстий в теле Накамура текла самая простая кровь... он до последнего полагал, что её дар проявит себя в минуту смерти. Но Кихару слишком отчаялась, слишком слаба, чтобы дать хоть какой-то отпор.
— Избавьтесь от тела, — приказал своим подчинённым босс, выходя из камеры. Коё последовала за ним, убеждённая в смерти этой женщины.
Она никому не позволит ставить палки в колёса мафии.
Юкиносукэ не раз лично пытал врагов мафии, хотя и не сильно любил пачкать руки, предпочитая активную работу и тренировки. Но работа мафиози предполагает блестящие навыки убийцы и знания анатомии, благодаря которым он может найти слабые точки своего противника и безошибочно выигрывать любой бой. Впрочем, пытки — это не его конёк, совсем не его, если честно. Юки терпеть не мог крики, особенно женские... он умел вырубать людей, считал себя оружием в какой-то степени, инструментом, но не любил, когда остальную работу приходилось делать и ему тоже. Подобное, скорее, подходило Дазаю, который являлся негласно самым страшным человеком в мафии до своего ухода. Юкиносукэ не готов быть похожим на него, оттого парень поручил пытки кому-то другому, а сам наблюдал, ожидая, когда Мари раскроет рот и выложит всю необходимую информацию.
Эту слезливую даму поймали через полчаса после того, как он схватил Накамура. Она чересчур много рыдала, просила о чём-то и проклинала всех подряд. Вот только Юкиносукэ плевать, ибо приказ — это приказ, которым он не хочет брезговать, особенно если учитывать, что у Мари есть информации, нужная
именно ему. Девушка много язвила, пыталась угрожать им, но в конечном счёте не выдержала и рассказала всё, что знала. Глупо, глупо, глупо... но все его догадки оказались правдой, и Юкиносукэ наконец-то сможет найти человека, за которым гонялся два года. Он надеется, что сможет поймать ещё и Широ Ишии, дабы выбить из него хоть что-то о своей сестре, о Каноко. Уэйн отдаст за это многое.
— Юки-кун.
Юкиносукэ открыл глаза, чтобы взглянуть на босса, стоящего возле огромного панорамного окна, откуда открывался вид на всю Йокогаму. Казалось, что Мори стоит выше всех них, держит само существование на ладони и сожжёт любого неприятеля, решившего смело бросить вызов этому городу. Мафиози встанет на его сторону при любом раскладе дел. Синие зрачки не отрываются от фигуры Огая, но на этот раз не видят рядом с ним Элис.
— Я прошу лишь Вашего разрешения.
Он усмехается.
— Стереть целую организацию... думаешь, что тебе это под силу? — взгляд парня темнеет.
— Прошло два года.
— Смерть Юкио Мисимы так повлияла на тебя?
— Не только по этой причине, — сказал Юкиносукэ. — Они знают, что с моей сестрой. Если она мертва, я хочу похоронить её достойно.
— Месть — это не твой удел, Юки-кун, — серьёзно произнёс босс. — Я прекрасно осведомлён о твоих навыках. Поль Верлен многому тебя научил, но бой — это ещё не всё.
— Считаете, что я подвержен эмоциям? — отвернулся Юки.
— Больше, чем Чуя, — ответил Мори. — Вы с ним похожи. И дело не только в преданности мафии и эмоциях.
Ненависть к Дазаю. Юкиносукэ не исключал этого.
— И тем не менее, — послышался вновь голос Огая. — Я даю своё согласие, поскольку достаточно доверяю тебе.
Парень поклонился, опуская голову так низко, что шейные позвонки заболели.
— Я Вас не разочарую.
— Я в этом убеждён.
***
Смерть — это всего лишь естественный процесс. Широ уже плохо помнит, кто из его знакомых сказал ему эту фразу, но с этого момента он жил ею. Смерть — природа, от которой человек неотделим, однако душа — вещь куда более тонкая. Душа — это основа человеческого разума, о котором ему слишком много раз говорил Ремарк. Вот только едва ли Широ слушал, ибо считал науку чем-то настоящим, чем-то более реальным, чем-то таким, с чьей помощью можно обратить мир в пепел. Ошибался ли он? Сложно сказать наверняка, но Ишии не видел ни света в конце туннеля, ни самого Иисуса Христа. Темнота, темнота, темнота... всё походило в тот миг на одну гигантскую тюрьму без выхода и входа, но он всё ещё был в сознании. Если ты мыслишь — ты существуешь. Он и правда умер, но лишь для того, чтобы японское правительство не нашло никакой информации о его драгоценной Кано, которой учёный дорожил даже больше, чем собственной жизнью.
Благодаря его смерти вся информация об экспериментах и их результатах безвозвратно стёрта. Он позаботился о том, чтобы к его девочке никто не смог притронуться. Однако Широ не совсем учёл следующий элемент в сложной системе его планов... солдаты в чёрной форме, которую он определённо способен узнать из тысяч остальных. Ремарк, а ведь он думал, что вы ещё с ним побеседуете, не так ли? Широ не видел никаких признаков загробной жизни, но впервые за прошедшее время тут он почувствовал что-то, необъяснимое и непонятное. Научный разум отрицал всё — лишь осколки сомнения закрадывались где-то глубоко внутри.
И Широ будто вынырнул из тёмной пучины ледяной воды, жадно хватая воздух, ощущая, как кислород плохо проходит по организму. Было холодно, конечности закоченели, и он едва мог вообще ими пошевелить, а яркий свет ослепил настолько сильно, что в первую секунду Широ предположил, что сам ангел спустился к нему и решил протянуть руку... бред, который не достоин его самого. Впрочем, не было перед ним ни Бога, ни серафимов, зато стояла самая обычная молодая женщина.
— Раз... два... три... — она помахала тонкой рукой. — Сколько пальцев показываю?
Он не узнал её. И правда, Широ Ишии видел особу перед ним в самый первый раз, но от этого впечатление было ещё более странным. У неё необычные волосы пепельного цвета, которые при свете кажутся и вовсе белыми. Акцент, с которым она говорила на японском, ужасно резал слух, раздражал, будто женщина не научилась нормально говорить на этом языке. Но вот глаза... зелёные глаза привлекали своей яркостью, которую ему прежде довольно редко приходилось видеть. Он ничего не понимал. Широ определённо никогда не видел её раньше, но тогда какого чёрта после собственной же смерти он видит её?!
— Три.
— Значит, с сознанием всё в порядке, — сказала она без особых эмоций. — Жить будешь.
Вот только правый глаз ему никто так и не вернул.
— Почему я жив?
Женщина повернула к нему голову, принимая его жизнь как что-то должное. Широ заметил на её щеках веснушки.
— Потому что я тебя воскресила.
— Что?..
Это звучало так логично, так железно, но одновременно не имело под собой и малейшего обоснуя, который он так жаждет видеть во всём. Но нет. Воскрешение? Невозможно, нереально... подобное противоречит природе, рушит весь круговорот мира и буквально ставит под вопросом всё существование. Что это за способность, которая позволяет вмешиваться в логику мироздания? Вот только эта женщина казалась совершенно равнодушной к собственному чуду, предпочитая не смотреть в его сторону никаким образом.
— Как я и думал, всё прошло успешно, — Широ не верит, когда слышит
его голос.
— Ну здравствуй, мой друг... надеюсь, что пребывание на том свете не слишком утомило тебя.
Эрих Мария Ремарк спустился по ступеням, глядя на него совершенно по-дружески, почти невинно, а улыбка стала шире, будто человек перед ним действительно рад видеть его. Ложь. Неужели даже после смерти земной дьявол никогда не оставит его в покое? Или же для этого стоит прийти в ближайшую церковь и покаяться в своих грехах? Увы, Широ не готов пойти на такой шаг. И Ремарк казался точно таким же, каким он запомнил его пятнадцать лет назад. Он не стареет, он не стареет... конечно, не стареет. Женщина рядом с ним даже не здоровается.
— Анна, твоя работа закончена, — произнёс Ремарк.
Анна? Почему же Широ кажется, что он уже где-то слышал это имя. Она не отвечает, но зелёные глаза горят неподдельным презрением, таким сильным и жутким, что учёный стал сомневаться: способен ли один человек так ненавидеть? Анна собиралась уходить, но Ремарк остановил её, перехватив руку. Для неё такое касание походило на укус змеи.
— Я тебе не враг, Анна, — мягко улыбается ей Ремарк. — Я ведь обещал тебе, помнишь? Это — наш шаг для достижения цели.
— Вы плохо убеждаете.
Она вырывает свою руку и твёрдым шагом уходит, закрывая за собой дверь чересчур громко, будто выражая таким способом всю накопившуюся злость, ненависть и обиду, пожиравшие её годами. Ремарк же никак не комментирует выходку, словно он ожидал такого исхода.
— Анна... — непонятно кому говорит мужчина, вытаскивая из колоды одну единственную карту. — Между прочим, Солнце, мой дорогой друг.
— Она русская.
Ремарк едва удивился подобному выводу.
— Неужели? — он рассмеялся. — Она никогда не избавится от своего акцента.
— Почему я жив?
Тот же вопрос, который он задал Анне.
— Потому что я этого захотел, — сказал Ремарк.
— Я предал Вас годы назад, но Вы всё равно даровали мне жизнь.
— Карта Башни... — он достал новую карту. — Конечно, я даровал тебе жизнь. Лишь я по-настоящему управляю жизнью и смертью, Широ.
Учёный не ответил.
— По этой причине я решил, что ты можешь быть мне ещё полезен.
Полезен?
— Добро пожаловать обратно в Ад.
