lost in the blue they don't love me like you do those chills that I knew they were nothing without you
Арсений просыпается слишком резко. Умиротворение, которое накрыло во сне, испарилось, будто кто-то выдернул его из глубины снова на воздух — а хочется обратно, тонуть в неге, плыть и ощущать невесомость. Возвращаться в реальность не хочется, но реальность звучит приглушенными всхлипами — кровать всё ещё маленькая, и Арсений буквально чувствует, как мелко сотрясается Антон, лежа на животе. Арсений не подаёт виду, что проснулся, смирно лежит на голой спине Антона, прижимаясь щекой к горящей коже. Если приложить ухо к раковине можно услышать шум моря, но, вжавшись в Антона, Арсений слышит, как под тонкой кожей звенят рёбра тоскливыми минорами. Антон плачет мелко, моросит, приглушая звуки подушкой, наверняка прикусив её зубами. Сдерживается, сжимая всё нутро в тугой узел — Арсений знает, что главное тихо выдохнуть, чтобы отпустило. И Антон выдыхает короткими порциями, выпуская наружу невероятную боль. Выдох едва слышно, но Арсений улавливает каждый шорох, понимая, что плач Антона оседает на нём настолько сильно, что в носу начинает щипать. Непроизвольно Арсений вжимается в него теснее, не стесняясь показать, что проснулся, тянет руку с поясницы выше, проходясь по коже мягким касанием — Антон замирает на секунду и проваливается вниз, всхлипывая громче. — Антон, — Арсений морщится от того, насколько это получилось жалостно. Пододвигается выше, укладываясь поверх Антона — как цветной пластырь со смешными животными — накрывает собой, вжимается грудью, зарывается носом в волосы. Запутанные, пропахшие потом, запахом яблок, ментола и немного сигарет — Антон пахнет так хорошо, что Арсений теряется в запахе и трётся носом в затылок. — Антон, — зовёт во второй раз уже мягче, будто зовёт завтракать или занести полотенце в ванную. Антон ещё сильнее прячется, сопит лицом в подушку, но уже не дрожит — Арсений даёт ему время, продолжая хаотично тереться щекой в затылок, гладить предплечья, едва сжимая горячую кожу, даже уверенно закидывает ногу на него. Течка приглушилась, только тянущее чувство внизу живота напоминает о ней как и липкая, стянутая кожа на бёдрах и заднице. Воспоминания раззадоривают — как язык Антона ощущается везде, губы и руки целуют-касаются яркими вспышками, как смотрят зелёные глаза: обеспокоенно, странно-нежно, хотя Арсений совершенно ничего не сделал, чтобы на него смотреть так. Всё это поднимается наружу, укладывается под кожу и жжёт. Арсений легко трётся мягким членом об антоново бедро, ведёт рукой в бок, подкладывая под Антона, чтобы ненавязчиво огладить мягкие ареолы. — Не нужно, — глухо бормочет Антон, дёрнув головой. Арсений молча убирает руку, сдвигая голову так, чтобы щекой к щеке Антона приложиться. — Кажется, ты хотел говорить? Арсений не любит говорить — лучше раздеться, раздвинуть ноги, пустить в тело, дать себя нагнуть физически, но никого не пускать в душу. Там никому нет места, даже ему самому, и ключи от собственных лабиринтов Арсений давно выбросил, боясь потеряться в себе. Да и не было такого, чтобы кто-то стучался — хватало заглотить глубже и прогнуться сильнее — но Антон ждёт на пороге с самого начала, лезет в душу, прорывается. Обнажает по-другому, и Арсений чувствует себя по-настоящему беспомощным перед диким желанием оставаться возле Антона, впускать его глубже, чувствовать теснее — общей болью и словами. Тем, чем никогда не цеплялся за других. — Прости, Арс. Антон говорит смешно — хочется даже улыбнуться, и Арсений не отказывает себе, закидывая уголки губ на щёки. Он, придавленный Арсением сверху, говорит в нос, едва различить слова, поэтому Арсений поднимается, усаживаясь у ног Антона. Тот приподнимает голову — Арсений замирает с улыбкой на лице, вот только брови чуть выгибаются в сожалении. Антон смотрит на него прощаясь — будто ждёт, что его сейчас оставят одного в развороченной, ещё теплой постели с запахом яблок. Арсению внезапно неловко — от осознания, что антоновы чувства реальны. — За что ты просишь прощения? Антон перекатывается на спину, упираясь головой о стенку, смотрит чуть спокойнее, понимая, что Арсений не уходит, и только болючее «пока» в его взгляде отдаёт острыми иголками. Арсений ждёт ответ, не в силах смотреть в глаза скользит взглядом ниже, в который раз подмечая детали — короткая, рыжеватая щетина, складка второго подбородка, лёгкие морщинки у переносицы и в уголках глаз. Нелепое воронье гнездо на голове, обкусанные губы, красно-заплаканные глаза. Всё это поднимает за собой щемящее чувство внутри — никто никогда не был настолько живым и настоящим рядом с ним. Совершенно не идеальный, не вершина, к которой нужно стремиться, а тихая гавань, где можно быть собой — заплаканным и сонным, глупым ребёнком, тревожным взрослым и отчаянным одиночкой. — Я… Я неправильный, Арс, — рвёт себя, разрывается. — Прости, я не смог сдержаться, — Антон плачет неосознанно — только мажет ладонью по щекам, удивляясь влаге. — Я должен был… Не касаться тебя, но ты был так близко… Прости меня. Арсений приказывает себе наконец пошевелиться — коснуться Антона, огладить влажные щёки, сжать ладони — хоть что-то, но тело не слушается, и Арсений сидит на другом конце кровати, молча наблюдая за чужой исповедью. — Я эгоист, я хотел, чтобы ты был… Был со мной, — сознаётся Антон, теряя всякий интерес к собственным слезам, укладывает руки вдоль тела, и слёзы сами по себе расползаются по щекам. — Как ребёнок, который без тебя не может… Я никогда не мог представить, что буду кого-то любить. Что будет так болеть за кем-то, что я вообще способен чувствовать такое. Ты невозможный, Арс. Ему тысячу раз так говорили, но никто не вкладывал в слова этот смысл. — Тебя невозможно забыть или отпустить, ты застрял внутри, и меня крутит от твоего запаха — он, блядь, везде, — Антон уже не плачет, только тлеет, пробирая низкими тонами до костей. — Но я не могу отказаться от тебя — я боюсь, что никогда не смогу. Даже воняя альфами, ты был мне нужен хотя бы в квартире — просто пожелать тебе хорошего дня, увидеть, что ты улыбаешься, выслушать. Антон чуть умолкает, опуская взгляд, и Арсений дышит чаще, пытаясь усмирить глупое омежье нутро — даже течка не дерёт сильнее, чем надломленный голос Антона. — И я боялся, что испачкаю тебя своими руками — ты самый невероятный, умный и красивый, — Арсений ёрзает на влажных простынях от похвалы, но сразу же осекается — в голосе Антона слишком много неоправданного восхищения. — И я — конченый любитель омег. Неправильный. И я поставил тебя в ситуацию, когда ты не смог мне отказать… — Я был с тобой, потому что сам хотел, Антон, — это слетает с губ так легко, что Арсений не успевает задуматься. — Ты бы не смог сделать что-то, что я не позволил, слышишь? — Арсений отмирает, осторожно приближаясь к Антону, нависая над ним. И заплаканные глаза Антона кажутся ему самыми красивыми. — Тебе было хорошо? Лучше чем с альфами? — в его голосе слышится ревность, она неожиданно смешит Арсения — лёгкая улыбка заставляет антоновы брови взмыть вверх. — Мне было хорошо. И я не хочу сравнивать, — Арсений полностью усаживается на бёдра Антона, опуская тонкие пальцы на грудь — от прикосновения Антон вдыхает глубже. Секс с Антоном очевидно не похож ни на что — он чувственный, по-омежьи мягкий, но его крепкая хватка кажется ещё сильнее альфьей. Антон не стесняется эмоций и честности, целует и гладит по-другому — кажется, что это не вопрос альф и омег, просто это Антон. — Не люблю сравнивать, — морщит нос Арсений, чуть вдавливая соски — Антон кусает губу и невольно ведёт руками вдоль арсовых бёдер. — Да, и нахуя? Мне было хорошо. Очень, — Арсений наклоняется ближе, легко целуя щеку, мажет губами к виску. — Не думай об этом, прошу. С Антоном можно быть мягче, можно больше глупых нежностей, на которые альфы не соглашаются. В конце концов, Антон сам по себе настолько тактильный, что в этом проблемы нет — мог бы, коснулся бы прямиком сердца. — Меня снова накрывает, — жалуется Арсений, чувствуя как смазка пачкает бёдра Антона, трётся щекой о щеку и выгибается от жалящих рук на боках-бёдрах. — И меня, — сознаётся Антон, заводя руку за спину Арсения — щекочет влажный вход двумя пальцами. — Арс, ты… Ты не хочешь меня? Антон коротко бормочет, смущаясь сказать до конца — Арсений затыкает его, глубоко целуя, трётся своим членом о член Антона. Поцелуй захватывает, выбивая лишние мысли, остаются только губы и антоновы пальцы, что легко входят в анус, но Антон невольно подмахивает тазом, чувствуя, как смазка выделяется сильнее. В какой-то момент, они не целуются, а дышат друг другу в рот, изредка потираясь губами. — Одуванчик, — выдыхает в губы Арсений, прервав поцелуй, что всё больше подходит под слово «сосаться». — Трахаться хотим оба, что будем делать? — со смешком спрашивает Арсений, покусывая колючий подбородок. — Можем по очереди, — предлагает Антон, расплавляясь под Арсением, на одном упрямстве ещё соображая вгонять два пальца в растянутый анус. — А можем одновременно, — хмыкает Арсений, отрываясь от Антона — тот тянется за ним, краснеет от звука, с которым его пальцы выходят из Арса, и приподнимается на локтях, чтобы видеть, что Арсений задумал. Арсений шатающейся походкой подходит к шкафу, наклоняется к нижней полке — дразнит, выставляя задницу с раскрытым, влажным анусом — и достаёт из своей сумки продолговатый чехол. — Мой, конечно, не такой навороченный как твой, но, — хитро улыбается Арсений, выуживая светло-голубой вибратор — немного шире в диаметре и чуть короче. — Где твой? Боже, тут такой беспорядок, — бурчит Арсений, оглядываясь по комнате — скомканное одеяло и одежду на полу, пустые кружки на тумбочке — кто-то из них ходил ночью за водой. — Нашел, — облегченно бормочет, завидев его в складках одеяла. — Никуда не уходи, — указывает со смешком Антону, что послушно полулежит на кровати — напряженный член придавленный к животу, ноги невольно разводятся, и Арсений чувствует его усилившийся запах. Шатающейся походкой Арсений доходит до ванной, на скорую руку намывая игрушки, невольно смотрит в зеркало над раковиной, рассматривая обкусанные губы, красную шею и взъерошенные волосы — с альфой Арсений бы выглядел по-другому: прилизанным, «хорошеньким», старательно скакал бы на члене не хуже двадцатилетних, чтобы компенсировать немалый возраст. Арсений вытирает вибраторы бумажным полотенцем, выкидывает салфетки в урну, в последний раз заглядывая в зеркало, и выходит из ванной. Антон в комнате встречает его с раздвинутыми ногами — длинные пальцы легко входят в текущий анус, пошло хлюпая смазкой. Он выгибается, вгоняя в себя три до костяшек, и легко надрачивает, бесстыдно смотря на Арсения — и где одуванчик, который стеснялся? — Развлекаешься? — хмыкает Арсений, залезая на кровать — она крохотная для двух увальней, но Арсений и в этом находит плюсы. — Давай, покажись, — просит Арс, оттягивая свободной рукой ягодицу. Антон послушно хватается влажными руками за бёдра, поднимая ноги, запрокидывает голову, стоит кончику прохладного вибратора коснуться входа. Арсений для отвлечений целует острую коленку — полюбилась ему, прикусывает кожу, мажет губами по бедру, коротко лижет, чувствуя тонкие волоски на языке. Вторая рука опускается на живот, легко поглаживая, и Антон коротко стонет, когда вибратор входит до упора. Арсений лишь на пробу вытаскивает игрушку, чуть прокручивая и загоняя обратно — Антон скулит и сучит, закусывая ребро ладони. — Погоди, хороший, я сейчас себе, — выдыхает Арсений, едва держится, но Антон лишь хватает его за руку, что гладила живот, и тянет к себе. — Я хочу, — бормочет Антон, укладывая Арсения на бок, и приподнимается, хватая его вибратор. Арсений чуть улыбается, разнеженный чужой заботой, подтягивает ногу к себе, раскрываясь — его даже не заботит мысль, что в этой позе у него собираются складки на боку: Антон их целует, гладит влажными ладонями, прикусывает кожу ягодиц и оттягивает, чтобы толкнуться кончиком в анус. Антон вводит вибратор одним толчком, выбивая из Арса глухой стон, заглаживает торопливость лёгкими касаниями вокруг ануса, щипками поджарых ягодиц, сминает в ладони поджатые яички, от чего Арсения подкидывает. — Хочу тебе отсосать, — сознаётся Антон, проводя рукой вдоль члена — у Арса он тоже не по-омежьи большой, толстый с яркой, большой головкой. — Валяй, — хмыкает Арсений, подтягиваясь вверх, чтобы опираться о спинку кровати. — Твоя игрушка ещё через приложение работает? — спрашивает он, цепляя рукой телефон Антона на тумбочке. — Буду замедлять, если будешь плохо сосать, — дразнится Арсений, пока Антон копается в приложении. — Садист, — бурчит смущённый Антон, отдавая телефон в руки Арса. — Тебе же нравится, — парирует Арсений, раскидывая ноги в стороны, чтобы Антон мог удобнее устроиться — от позы вибратор давит на стенки сильнее, заставляя зажмуриться. Антон в отместку включает игрушку — Арсений довольно выстанывает его имя, чувствуя, как вибрация расплывается по телу, разогревает и распаляет, и Арсений довольно покачивает тазом. Сосать Антон не спешит, поглаживая ладонями бёдра и живот, щекочет паховые складки, явно наслаждаясь гладкостью кожи. Ладони у Антона большие, вспотевшие, кожа на них едва шершавая, раздражает нежную кожу, и Арсений тянется за ними, надеясь выхватить больше касаний. Телефон в руках выскальзывает, Арсений приоткрывает глаза, чтобы снять блокировку и включить минимальную вибрацию — Антон всхлипывает, падая вперёд от стимуляции, утыкаясь носом в живот. Свободную руку Арсений укладывает на макушку — ему нравится перебирать кудряшки, зарываться пальцами в мягкие волосы — и предупредительно сжимает, когда Антон нашаривает губами головку члена. Он плашмя придавливает головку языком к животу, и Арсений напрягает живот, чувствуя, сколько смазки и слюны натекает. Арсений увеличивает вибрацию, зарываясь в волосы Антона всей рукой, массирует кончиками пальцев, стоит Антону короткими мазками вылизывать член вдоль от основания — котёнок, которого Арсений гладит за ушком. От вибратора волны сладкой судороги растекаются повсюду, язык Антона на члене подкидывает ощущений, и Арсений тяжело стонет, пытаясь держаться на плаву, подбавляя и уменьшая скорость антонового вибратора. Тот смыкает пальцы на бёдрах крепче, чуть щиплет и растирает, спускаясь языком к яичкам, вбирает в рот по очереди — рот у Антона большой и горячий, Арсений подмахивает бёдрами, надеясь, что тот сможет вобрать два, но Антон возвращается к головке, просто водя губами по члену. — Давай же, одуванчик, — просит Арсений, сбавляя скорость — и Антон слушается, обхватывая губами головку. — Умница, — растягивает гласные, благодарно ускоряя вибрации. Антон стонет, отдаваясь на члене, вбирает глубже, заглатывая до половины. Арсений чуть морщится, стоит Антону зацепиться зубами, но ничего не говорит, лишь поглаживает макушку, млеет от рук на бёдрах и легко толкается во влажный рот, отчего вибратор смещается, упираясь в простату. Антон убирает одну руку, и Арсений краем глаза видит, как ритмично двигается его плечо — он надрачивает себе, отсасывая Арсению, вскидывает задницу, надеясь ухватить больше вибраций, и Арсений прибавляет скорость на максимум, откидывая голову назад. Антон стонет с его членом во рту, насаживается глубже, упираясь носом в гладкий лобок, и Арсений невольно сжимает кулак в волосах крепче, спешно расслабляет пальцы, чтобы завести руку за ухо, по-животному «почесав» за старания. Антон реагирует, тычась в руку, но член не отпускает, тяжело дышит в пах, заливаясь слюной и смазкой. Арсений слышит, как скулит и сопит Антон, надрачивая себе, шум двух вибраторов сливается в одно, и Арсений теряет момент, когда комната плывёт, и кончает — Антон отстраняется, сглатывая сперму и слюну, укладывает голову на потное бедро Арса, нашаривая слабой рукой арсов вибратор и выключает, вытягивая из Арсения облегченный стон. — Ты кончил, хороший? — едва бормочет Арсений, выключая игрушку через приложение. — Позорно ещё минуты две назад, — выдыхает Антон в пах — у Арсения невольно сокращается живот от того, как его дыхание дразнит разнеженный член. — Это было… Пиздец, — хмыкает Антон, чмокая паховую складку, и трётся щекой о бедро, укладываясь. Арсений устало улыбается — рука продолжает гладить кучерявые волосы, изредка почесывая за ухом.×××
— Ты хочешь быть вместе? Антон смотрит на плечи Арсения, обтянутые чуть влажной футболкой. Они приняли душ по очереди, и пока Арсений мылся, Антон приготовил кое-какой ужин из остатков хлеба и сыра — от хрустящих тостов с сыром Арсений не отказался, заедая голод. Антон всё для себя решил, поэтому задаёт вопрос спокойно, заранее обдумав, но не решается поднять глаза на Арсения, рассматривая острые ключицы в вырезе футболки — в животе сладко тянет. — Как пара? — отзывается Арсений, чуть помолчав. — Да, — Антон спромогается поднять глаза на Арсения — тот совершенно спокоен, дожевывая хрустящий тост. — Что для тебя значит «быть парой»? — задаёт очевидный вопрос, откидываясь на спинку стула. — Мы и так живём вместе, можем чаще куда-то выходить — хочешь, называй свиданиями, — он пожимает плечами, легко улыбнувшись. — Секс? Ну, мы вроде уже решили, что нам понравилось, что ещё, одуванчик? Он умолкает, позволяя Антону ответить — но Антон и сам не знает. Для него отношения — что-то из кино и чужого опыта, где общая жилплощадь, которая и так у них есть, и дети, которых две омеги теоретически могут завести, но мысль, что он способен выносить и родить, Антона всегда пугала — и это не вопрос любви или нелюбви к детям. Что для них есть отношения? — Антон устало выдыхает, пытаясь сформулировать в слова то, что чувствует: желание касаться Арсения; страх, который он ощущает без него в квартире; нежность, которая щекочет внутренности, стоит ему рассмеяться своим птичьим смехом. Банальное желание засыпать вместе — почему для Арсения этого мало? — Антон, — снова обращается Арсений, касаясь его сцепленных ладоней на столе. — Посмотри на меня внимательно, — Антон почему-то смотрит в глаза — у Арсения от улыбки собираются гусиные лапки в уголках. — Мне уже больше тридцати, моя кожа уже не такая упругая, задница ещё не обвисла только благодаря пробежкам, а трахаться в замудренных позах всё сложнее. У меня мразотный характер — даже не думай перебивать, — предупреждает, увидев, что Антон открыл рот. — Я сложный человек, и меня уже не исправить — и я не хочу ничего в себе менять. Я не всегда знаю чего хочу, могу сделать что-то сгоряча, но жалеть не буду, и я никогда ничего не обещаю, будучи не уверенным в том, что смогу сдержать слово. Подумай ещё раз, хочешь ли ты быть с таким человеком, — заканчивает Арсений, опуская глаза вниз — пальцы играются со шнурком на шортах. Антон выдыхает — оказывается, Арсений не так идеален в собственных глазах, как ему казалось когда-то, и хочется думать, что Антон вообще первый, кому Арсений сознался в этом. Глупость это или оптимизм, Антон не уверен — но, глядя на спокойного, мягкого Арсения рядом, ему кажется, что у него есть все шансы любить его по-настоящему. — Знаешь, я рад, что во всей твоей речи не прозвучало то, что мы оба омеги, — наконец отвечает Антон, слегка улыбаясь. — Это меня волнует меньше всего, — закатывает глаза Арс, недовольно складывая руки на груди. — Мы же не собираемся сосаться где-то посреди улицы. Ты так и не ответил, одуванчик, — напоминает Арсений, смотря на Антона внимательно. — Тебе хочется, чтобы я тебя похвалил — какой ты хороший? — усмехается Антон, чуть расслабляясь, но собирается, стоит Арсению показательно цокнуть. — Ладно-ладно, Арс, — он примирительно вскидывает ладони вверх, пытаясь удержать сердце в груди. — Я хочу быть с тобой. Таким, как ты есть. Арсений закусывает губу — кажется, сдерживает смех, и Антон понимает, что снова смешно выгибает брови — и пусть, зато Арсений смеётся. — Я буду флиртовать с альфами, — Арсений говорит честно — Антон сам понимает, что это неизбежно. Арсений не сможет отказаться от флирта, внимания, жалящих взглядов на теле. Даже ради него — как бы сильно Антон этого не хотел. — Хорошо, — отвечает Антон, сдерживая горячую волну раздражения. Арсений не выглядит удивлённым — Антон настолько очевиден? — Если ты захочешь… Захочешь переспать, — слова на вкус омерзительны, — с кем-то… Хочется проблеваться. Если раньше чужой запах на коже Арсения казался мерзким и противным, то теперь, коснувшись Арсения так интимно-близко, тесно, увидев его наиболее обнаженным, чужой запах даже в мыслях ломит кости. — Антон, — Арсений касается сжатых кулаков осторожно, поглаживает побелевшие костяшки, и Антон невольно мякнет, меняя злость на жалость к себе. — Твоё желание вполне логично, — отзывается Арсений, едва улыбаясь — спокойный, безумно красивый. — Мне бы тоже претило, если бы мой парень, — ёкает в груди Антона, — спал ещё с кем-то. Я не буду, одуванчик, — уверяет Арсений. Антон впервые рад, что природой ему достались большие уши — пусть это и не влияет на слух — но Арсений явно сказал, что не будет. — Ты… — начинает Антон, но умолкает, стоит Арсению прожужжать своё «подожди». — Я не сказал, что согласен быть твоим парнем, — дразнится Арсений, улыбаясь ещё хитрее — вьёт верёвки прямо из вязаного сердца Антона. — Может захочется секса втроём, — хмыкает Арсений, дёргая бровью. — И я захочу тебе отсосать, пока тебя сзади берёт незнакомый альфа. Антона бросает в жар от такого — даже альфий член в заднице не смущает, только тот факт, что Арсений будет ему отсасывать. Арсений говорит дальше, не заставляя отвечать на предыдущее предложение. — Мы можем попробовать «отношения», — Антону явно слышатся кавычки в его тоне, но это даже не задевает, — но я ничего не обещаю, Антон. И не буду спать с кем-то, не разобравшись с нашими отношениями, — добавляет Арсений. — Перед тобой я хочу быть честным. Его улыбка сглаживается какой-то искренней заботой, будто бы Арсений пытается уберечь его от ошибки, но Антон ошибся уже давно, сказав Серёже, что свободное место в квартире есть. — Давай попробуем, — просит Антон. Арсений тянется к нему ближе, отпечатывая свои тонкие губы на щеке Антона — он улыбается.