will your tongue still remember the taste of my lips? will your shadow remember the swing of my hips? will your lover caress you the way, that I did? will you notice my charm, if he slips up one bit?
— Что случилось, Шаст? В пятницу Серёжа снова приводит его в небольшой ресторанчик на обед. Антон вяло ковыряется в тарелке с пастой, пытаясь отвечать на вопросы Серёжи и улыбаться истории о вездесущем шпице, но мыслями возвращается к Арсению. — Шаст, — зовёт ещё раз Серёжа, заставляя Антона оторваться от созерцания помидорки черри на тарелке. — Прости, я задумался, — хмурится Антон. Позавчера они с Арсением испытали на себе весь священный смысл слова «кринж» и выражения «испанский стыд» — едва отдышавшись, Арсений поднялся с колен, пытаясь поправить взмокшие и растрепанные волосы, и ушёл в ванную, скомканно пожелав спокойной ночи. Антон прождал полчаса, вслушиваясь в шум ванной, и только потом, стянув мокрые от смазки и спермы джинсы, поплёлся в душ. — Арсений только две ночи как вернулся в твою квартиру, а ты уже выжат, — хмыкает Серёжа, разрезая свой стейк на мелкие кусочки. — Давно догадывался, что он энергетический вампир, — пожимает плечами, выразительно смотря на Антона. Антон готов согласиться — вчера утром Арсений не появился на кухне, Антон аккуратно приоткрыл дверь в гостиную и увидел лежащего спиной к входу Арсения. Спал он или только притворялся: Антон не уверен, только тяжело вздохнул, усевшись на кухне. Он не позавтракал, не сделал себе ланч, только сидел на кухне, пытаясь осилить хотя бы чашку кофе, но не смог согнать ощущение того, как Арсений сидит на его коленях. — Нет, всё хорошо, — хмыкает Антон. Если хорошо — это избегать друг друга весь вечер. Антон думал, что после близости что-то изменится, ему обманчиво показалось, что Арсений теперь будет искренним — вообще всё будет по-другому. Но, придя после работы, Антон только неловко поздоровался с Арсением, поблагодарил за заказанный из ресторана ужин, и больше они не разговаривали — Арсений зарылся в свой планшет, не отсвечивая целый вечер. — Шаст, я знаю его слишком хорошо, — настаивает Серёжа. Что он хочет услышать? Антон несколько раз жалеет, что согласился на авантюру Арсения, пошёл на поводу, натягивая ботинки и одежду. Потом злится — на себя за слабость и на Арсения за то, что он спровоцировал, а теперь молчит. Антону стыдно — что рассказал о своих загонах, и, возможно, Арсений сделал всё это из глупой жалости. — Я… Я не знаю, Серёж, — Антон жмурится, пряча лицо в ладонях. Хочется рассказать всё Серёже, поделиться и перестать тащить всё на себе, но нагружать его своими проблемами и домыслами — может для Арсения всё это ничего и не значило — кажется неправильным. — Так, Шаст, — вздыхает Серёжа, поняв, что говорить с ним не будут. — Я тебе скажу одну штуку про Арсения, а ты сам решай, что с этой инфой делать, хорошо? — Антон слабо кивает, поднимая глаза на спокойного… друга? — Чаще получается так, что Арсений хочет дохуя, но всегда ждёт, что кто-то примет решение вместо него, — сердце Антона заходится быстрее. — Он только с виду такой — хотя, он и есть самодостаточный, себе на уме, — он чуть улыбается, вскинув тёмные брови вверх, — но я не раз улавливал в его поведении желание, чтобы кто-то решал вместо него, — Антону кажется, что Серёжа видит его насквозь. — Вот только альфы, которых он использует, глубже текущей задницы не видят. Больше Серёжа ничего не спрашивает и не рассказывает — рабочий день они заканчивают в целомудренном молчании, прощаются на выходе, где Серёжа идёт к машине, а Антон к остановке, вежливо отказавшись от предложения подкинуть. В мерном ритме покачивания автобуса Антон то и дело прокручивает в уме серёжины слова — что значит решить вместо Арсения? Арсений же большой мальчик, тридцать три года — его личное несчастье — как Антон может что-то решать за него? И если Арсений сам всё решил — Антон возвращается в пустую квартиру, благо вещи на местах и жареная картошка в сковороде. Антон падает на диван с тарелкой, даже не переодевшись, на фоне заканчивается шестой сезон мертвецов, и Антону действительно не хватает тяжести чужих ног на коленях. Переваливает за полночь, когда входной замок щёлкает, заставляя Антона дёрнуться — он почти задремал на диване, откинувшись на спинку. — Я дома, — звучит тихо из коридора — отбивается внутри Антона. — Я в гостиной, — отзывается Антон, подрываясь на ноги, и выходит в коридор, чтобы столкнуться с ним лицом к лицу. И снова тошнит. Арсений взял его рубашку — она едва велика в плечах, но Арсений подкатал рукава до локтей, открывая вид на предплечья и узкие запястья. Арсений смотрит на него спокойно и трезво, Антон не улавливает запаха алкоголя, только крепкий альфий тонко слышится сквозь его яблочный — но и этого хватает, чтобы Антона тошнило. — Привет, — отзывается Арсений, чуть улыбаясь — лицо трещит морщинками в уголках глаз. — Привет, — бурчит в ответ Антон, обходя его, чтобы войти в кухню. — Поел? — спрашивает Арсений, утягиваясь за ним — будто нарочно, преследует своим запахом, чтобы Антон мучился подольше. — Да, спасибо, — кивает Антон, принимаясь готовить чай, чтобы хоть чем-то занять руки. Он надеялся, что Арсений молча уйдёт спать или в душ, но он усаживается за кухонным столом, наблюдая, как Антон набирает воду в чайник. Если он хочет поговорить? — догадка проходит вдоль позвоночника рябью, заставляя сьёжится, но Арсений выдерживает обет молчания, лениво чиркая по листочку карандашом — они тут постоянно, ждут приступов арсового вдохновения. Антону бы спросить, что им делать с наступающими течками: у Антона со дня на день, у Арсения, кажется, тоже, но Антон смущается. Вспотевшие ладони едва держат кружки, Антон опускает одну перед Арсением, стараясь не смотреть на него. — Спокойной ночи, — утро вечера мудренее — Антон выходит из кухни, шлёпает тапками к себе, надеясь быстро уснуть и проснуться с готовым решением в голове. Но субботним утром Антон просыпается в мокрой постели от того, что всё внутри скручивается тугим узлом, а смазка пачкает бельё и пижамные штаны. Антона всегда бесило, когда течка начиналась ночью, и просыпался Антон в луже — противно и мерзко. Противно и стыдно — Арсений наверняка почувствовал запах, может уже ушёл, и Антон тянется к прикроватной тумбочке, в надежде закинуться подавителями, чтобы настойчивое желание засунуть что-то в задницу исчезло. Баночка пустая — какое клише, но Антон за целый месяц разборок с Арсением забыл купить новые. Он с раздражением бросает баночку обратно, хлопая дверцей, и откидывается на спину. В одеяле и одежде жарко, задница уже вся влажная и член неприятно передавлен бельём, Антон невольно раздвигает ноги, ныряя рукой под одеяло, чтобы легко сжать член сквозь ткань, низко стонет, закусывая губу — а если Арсений слышит? Это мысль раззадоривает его сильнее, он буквально чувствует, как анус раскрывается, выделяя больше вязкой смазки. — Антон, — вслед за тихим стуком раздаётся голос Арсения за дверью. — Антон, тебе как-то помочь? Помоги — Антону хочется это прокричать, но он только вымученно стонет, продолжая ласкать себя сквозь одежду. Он сучит ногами по кровати, едва толкаясь бёдрами в ладонь, а вторая рука пробирается под футболку, сжимая набухший сосок в пальцах — Арсений был прав, ему приятно. Арсений без разрешения надавливает на ручку, приоткрывая дверь в спальню, и Антон спохватывается, перекатываясь на бок, чтобы прикрыться. — Арс, — скулит смущенно, зарываясь лицом в подушку. — У тебя есть подавители? — он едва выдавливает из себя целое предложение, чуть повернув голову в бок, чтобы видеть замершего в проходе Арсения. Арсений рассеяно кивает, исчезая, а Антон зажимает руку между бедрами — те коротко сокращаются, надеясь получить хоть какую-то разрядку, и Антон чувствует, как течёт обильнее от запаха яблок в комнате. Арсений появляется снова, осторожно подходит ближе мелкими шажками, заставляя Антона теснее сжаться в коконе одеяла — ему стыдно и приятно, что Арсений сейчас на него смотрит. Антон никогда не думал, что будет готов кому-то отдаться, но Арсений усаживается у кровати и опускает ладонь на его макушку — хочется ему всё отдать. — Одуванчик, ты такой хороший, — мягко проговаривает, перебирая между пальцами влажные прядки. — Сейчас станет легче. Арсений касается кончиками пальцев его губ, и Антон послушно приоткрывает рот, принимая таблетку. Противный вкус заставляет поморщиться, но Арсений не отходит — гладит то голову, то щеку, проводит пальцами по краю уха и кончиками по горящей коже щеки — Антон краснеет сильнее, прижимая руку между бёдрами. Антон смотрит на его спокойное лицо, но замечает, как подрагивают ресницы, как бегает кадык от частого глотания — чего он ждёт? — Красивый, — Арсений наклоняется к нему ближе, касаясь губами виска — от этого Антон тянется к нему, надеясь, что Арсений решится просто поцеловать его. — Арс, — скулит Антон, пытаясь найти его губы. — Что такое? — спрашивает, утыкаясь лбом в лоб, — Антон засматривается в голубые глаза. — Поцелуй меня, — просит, выгибая брови, и Арсений коротко хмыкает, чуть отстраняясь. — Это же я должен просить, — дразнится Арсений, зачесывая ему челку назад. — Подождём, пока таблетка подействует, хорошо? — Арсений опускает голову на край кровати, продолжая гладить Антона по голове, отчего ему хочется урчать. — Жалеешь, что я не альфа? — спрашивает Антон, решив, что уже терять нечего — или сейчас, или никогда, но Арсений лишь отрицательно кивает, легко улыбаясь. — Я не люблю жалеть о чём-то, Антон, — он двигается ближе, почти-почти касаясь носа. — Особенно о том, что от меня никак не зависит, — Арсений едва целует нос, заставляя Антона зажмуриться — щекотно и нежно, даже слишком. — Просто будь собой, хорошо? Поцелуешь меня? Антон решается — кажется, это то решение, которое нужно принять вместо Арсения — и целует грубее, ощущая, как пальцы в волосах сжимаются крепче. Целовать Арсения до жути приятно, влажно и тепло, он вылизывает рот, всасывает язык, прижимая к себе. Антону снова жарко, таблетка понемногу действует, убирая желание тела и оставляя только желание души — целовать Арсения, касаться и любить. Он скидывает одеяло, спихнув его с кровати, и притягивает Арса — тот перебирается к нему на кровать, укладываясь на бок. Антон отрывается от губ, часто дыша, вытягивает шею, к которой присасывается Арсений короткими поцелуями, стонет, стоит Арсению легко укусить тонкую кожу, а сам закидывает ногу на него, потираясь членом о чужое бедро. — Какой хороший омега, — шепчет Арсений, прикусывая кожу у ключиц. — Я чувствую, как ты течёшь сладко. Антона мажет от этих слов — он же отрицал это всю жизнь, не хотел и слышать, но из уст Арсения это звучит по-другому: так правильно и смущающе. Арсений дёргает его за футболку, и Антон едва понимает, что он хочет, приподнимается, чтобы Арсений мог стянуть её, и раскидывается на кровати, наблюдая за Арсом, что уселся у его ног. Антон инстинктивно прикрывается руками — Арсений смотрит слишком внимательно, наклоняется к нему, нависая над лицом. — Тебе понравилось тогда? — спрашивает Арсений, усевшись на его таз — Антон охает от тяжести горячего тела на себе, едва качнув тазом, чтобы вставший и текущий член прошелся по арсовой заднице. — Очень, — на силу сознаётся Антон, смотря, как Арс стягивает футболку, восседая на нём. В такой позе Антон может его рассмотреть внимательно — плечи узкие, на левом виднеется целая свора светло-коричневых пятен, они тянутся тонкими родинками вниз по груди, разбредаются по всему животу. У Арсения мелкие соски — совсем не такие как у него — он касается их кончиками пальцев, легко поглаживает, едва запрокидывая голову. Мышцы на руках перекатываются под кожей, Арсений на нём ладный, гармоничный, будто там ему и место, качает тазом, едва потираясь о пах, гладит себя по груди и дрожащему животу, и Антон захлёбывается чужим удовольствием. — Ты больше чем красивый, Арсений. Антон не знает, зачем это сказал — просто захотелось, и Арсений смеётся для него легко, чуть смущенно. Смех у Арсения попугаичий — высокий, заразительный, по-птичьему отрывистый, с шуршанием. Он опускает руки на антонов живот, щекоча кончиками пальцев, запутывается в волосках, едва чешет, вызывая ответный смех, и грозно смотрит, стоит Антону прикрыться. Арсений плавно склоняется ниже, широким мазком языка проходясь по расселине вверх, обводит языком под грудью, и Антон хватается за плечи Арсения — сжимает, но не отстраняет, рвано дыша от острых ощущений. От течки соски ещё чувствительнее, Арсений обхаживает их влажно, целуя и всасывая, отчего Антон течёт под ним обильнее, прижимая к себе. — Где тебе ещё понравится? — спрашивает, выдыхая горячим воздухом прямо на сосок. — Может тут? — спускается ниже, захватывая губами кожу на рёбрах. — Или тут? — кусает мягкий бок, сразу же зализывая. — Или тебе везде хорошо, одуванчик? Антон не может ответить, теряясь в ощущениях. Арсений сползает с колен ниже, вжимаясь лицом в мягкий живот — это смущает до ужаса, хочется прикрыться, но настойчивые поцелуи-укусы приятные, ласкающие до дрожи. Антон находит место для своих влажных ладоней, зарывается в волосы Арсения, слегка оттягивая, когда тот слишком долго всасывает кожу у пупка. — Тебе… Тебе не противно из-за волос? — тяжко выдыхает Антон, напрягая шею, чтобы смотреть на Арса. Арсений хмыкает, поднимая голову, — Антон ловит блеск в его блядушных глазах — высовывает узкий-тонкий язык и лижет от края штанов к пупку. — Есть в этом что-то дикое, — хмыкает он, влажно целуя кожу у пупка. — Давай стянем штаны, омежка, — Арсений дёргает за завязки, цепляя пальцами край. — Не называй меня так, — бурчит Антон, приподнимая таз. — А как тебя называть? — дразнит Арсений, стягивая штаны и бельё. — Хорошенький, текущий омежка передо мной, — Антон не выдерживает, прикрывая горящее лицо локтём. Он слишком открыт. Арсений мягко хватает его за острые колени, проводит руками вдоль жилистых бёдер, едва царапая кожу короткими ногтями, и Антон дёргается в желании раскрыться сильнее. Арсений не настаивает, ждёт, когда Антон сам решится, лишь гладит бёдра, касается тазовых косточек, щекочет паховую складку и светлые, тонкие волоски, но член игнорирует, обхаживая узловатыми пальцами и ладонями всё вокруг. Член подрагивает, прижимается к животу, пачкая его смазкой, что густо течёт с головки, и Антон сучит ногами, едва раздвигая — ладони Арсения тут же оказываются на внутренней части, щекоча. Новые ощущения захватывают, Антон раскрывается сильнее, подаётся под руки, что гладят-гладят, расслабляют, и Антон уже вовсю двигается вниз, надеясь, что Арсений коснётся члена. — Такой хороший омега, покажись, — просит Арсений, скользя рукой к промежности. — Посмотри на меня, — Антон на силу отрывает руки от лица, смотря на него. — Тут так горячо и влажно, — Антон чувствует, как пальцы Арсения продавливают мошонку, кружат вокруг ануса, что раскрывается пуще, пачкает Арсения смазкой. — Войди уже, — Антон скулит смущенно и сердито, раздвигая ноги шире. — Арс, давай, — выдыхает Антон, прикрывая глаза. — Тогда смотри на меня, хорошо? Антон кивает, невольно задержав дыхание, и Арсений, собрав пальцами смазку вокруг, проталкивает два пальца внутрь. Антон это чувствует — пальцы входят легко, от течки тело готово принять что-то большее, но Арсений, кажется, никуда не спешит, размеренно вгоняя два, щекочет стенки изнутри, растягивая Антона на своих пальцах. — Такой узкий, Антон, ты знал, да? — спрашивает, второй рукой придерживая его под коленом. — Что тебе всегда хотелось, одуванчик? Антон едва слышит его голос, в ушах шумит кровь, приливая к голове, а ниже всё горит, выкручивается узлами и тянется за Арсением, а тот размеренно трахает его одними лишь пальцами. И хочется всего — насадиться глубже, раскрыться ещё сильнее, чтобы мышцы на бёдрах заныли сладко, курить хочется — но Антон знает, что это его сублимированное желание сосать снова проснулось. — Губы у тебя красивые, ты же в курсе? — у Арсения голос сел, хрипит уже, Антон смотрит, как он тянет к нему руку, и невольно приоткрывает рот, надеясь, что его поймут без слов. — Пухлые, за такие я бы душу отдал, — щекотно касается кончиками пальцев, и Антон невольно облизывает губы. — А пальцы оближешь? — спрашивает Арсений, размазывая слюну по нижней губе. Антон тихо скулит — от счастья и арсовой догадливости, обхватывает подушечку пальца, мягко смыкаясь на ней. На вкус солёные — то ли от пота, то ли от смазки, но Антон входит во вкус, всасывая сильнее. Его мажет, когда Арс проводит пальцами за щекой, оттягивает её и снова входит, позволяя Антону делать всё, что хочет — тот раскрывает рот шире, слюна течёт по щекам и шее, но Антон урчит, удерживая во рту уже четыре. Антона ведёт, что его так разложили — Арсений вводит в анус третий палец, раздвигает их внутри и надавливает на простату, то ускоряется, то замедляется, продолжая смотреть, как Антон засасывает его пальцы. — Такой нежный, одуванчик, тебе нравится всё? — сипло спрашивает Арсений, вытягивая руку из рта — Антон невольно тянется за ним, утеряв, и Арсений лишь легко хлопает по влажной от слюны щеке. — Нравится, — сознаётся Антон, откидывая голову назад. — Можешь… Ещё один… Я себя четырьмя, — ему всё ещё стыдно говорить, но хочется, чтобы Арсения было больше. Арсений никак не комментирует, склоняясь к коленке, чтобы легко поцеловать, и входит четырьмя, млея от того, как Антон призывно скулит. Четыре пальца ощущаются явно, Арсений всё ещё нежен с ним, входит глубоко, под удачным углом — знает, как Антону будет хорошо. Член Антона ноет без единого касания, течёт так, что волоски на животе уже слиплись от смазки, и Арсений благодушно касается мошонки, оглаживает, берёт в ладонь яички, едва сжимая, а пальцами давит на промежность. Антона от этого подкидывает на кровати, бёдра дрожат, и Арсений чувствует, как Антон сжимается на его пальцах, кончая себе на живот. — Что ты делаешь после растяжки, а? — спрашивает Арсений, осторожно вытащив пальцы из растраханного ануса. Пока Антон приходит в себя, пытаясь собраться после оргазма, Арсений целует излюбленную коленку, прикусывает кожу бедра, поглаживая второй рукой потный антонов бок. — В тумбочке там… Вибратор, — выдыхает Антон, растирая ладонями лицо. — Выдержишь ещё? — заботливо спрашивает Арс, наклоняясь в указанном направлении, и выуживает из тумбочки светло-бежевый вибратор. — Слегка завидую, — шутливо свистит Арсений, осматривая дорогую игрушку. — Дам попользоваться, — смущенно хмыкает в ответ Антон, наблюдая, как Арс поднимается с кровати. — Обязательно воспользуюсь твоим предложением, — смешно парирует Арсений, выскальзывая из комнаты. Антон слышит шум воды в ванной, рассматривая потолок, что всё ещё пестрит цветными пятнами. Никогда раньше течка не приносила ему столько удовольствия, тело приятно ноет, кожа в некоторых местах побаливает от укусов и поцелуев, но внутри ему тепло — наверное, важнее с кем, а не как. Антон находит на тумбочке свой телефон, едва воспринимая, который час, и открывает приложение для вибратора. Арсений возвращается быстро, с влажным полотенцем в придачу, коим мягко вытирает живот Антона от спермы и смазки. — Хочешь сменить позу? — спрашивает Арсений, бросая полотенце на пол. — Станешь на коленки? — смеётся, заставляя Антона закатить глаза — кажется, у него получается не реагировать. — Давай, одуванчик, я лягу под тебя, — предлагает Арсений, легко хлопая Антона по бедру. Антон переворачивается на живот, отсвечивая блестящей от смазки задницей, и становится на колени, утыкаясь головой в скрещенные руки, что зажимают телефон. Так он не видит Арсения, не зная, с какой стороны ждать касания, перебирает ногами, чуть раздвигая их в стороны, и охает, стоит Арсению легко шлёпнуть его по бедру. — Прости-прости, всегда мечтал, — сознаётся Арсений, бережно растирая место удара. — Давай ещё, — выдыхает Антон, ощущая приятное жжение, — только не сильно, — просит Антон, раздвигая ноги ещё шире — чувствует, как густая смазка стекает по промежности и мошонке. Арсений слушается, шлёпая ещё раз — Антон скулит, сразу сжимаясь, но расслабляется, стоит Арсению огладить место удара, и смазка течёт сильнее. Арсений шлёпает его легко, попадая по бёдрам и ягодицам, «заглаживает» вину, сжимая горящую кожу. — Тебе так нравится, одуванчик, — я вижу, как ты течёшь от этого, — отзывается Арсений где-то сзади. Антон стонет, тянется за Арсением, что сжимает ягодицы, разводя их в стороны и открывая анус — делая Антона в совершенстве доступным и раскрытым. В какой-то момент Антон не сдерживается и скулит от очередного спазма мышц, внутри все горит желанием, и член подрагивает от прилившей крови. Арсений подставляет кончик вибратора к входу, мягко надавливая, и Антон с облегчением выдыхает, подаваясь назад. Игрушка входит легко, Антон чувствует её размер, сжимается вокруг, подрагивая от распирающих ощущений — Арсений на пробу двигает им, выбивая из Антона короткий стон. — Готов, сладкий? — хмыкает Арсений, шлёпая напоследок по ягодице, и укладывается под Антона, ловя губами член. У Антона ноги разъезжаются в желании толкнуться глубже в горячий рот, но Арсений мягко обхватывает член пальцами, концентрируясь на головке. Антон плывёт — ему отсасывают впервые в жизни, и это ощущение не сравнится с обычной дрочкой никак. Засранец — хочется его назвать именно так — сосёт одну головку с вожделением, тычется языком в щёлку, смыкает губы на кончике. Вспомнив о вибраторе в заднице, Антон потными пальцами пытается включить его через приложение, выставив сразу же вторую скорость. Протяжный стон смешивается с вибрацией, и Антон упирается лбом о кровать, едва подмахивая тазом — то вибратор, то мягкие губы Арсения. Арсений постепенно входит во вкус, заглатывая больше, и Антон сжимает бёдра, чтобы не упасть на Арса — от этого вибратор раздражает ещё сильнее. Смазка вытекает из ануса, стекает по мошонке вдоль члена, где наверняка пачкает Арсению лицо — Антон чувствует, что уже на пределе, прибавляет скорость в приложении и хнычет от того, как хорошо. Арсений обхватывает член кулаком, надрачивая так, как любит Антон — то быстро, то медленно, с оттяжкой, лижет головку, гладит губами. Антон теряется в ощущениях, выгибаясь над Арсом, чувствует, как течёт везде, как кончик языка трёт уздечку, а вибратор точечно попадает по простате. Антон сжимается на особо сильном толчке — кончает, пытаясь устоять на коленях и унять дрожь в худосочных бёдрах. — Вот молодец, — хрипит Арсений, скользя рукой по бедру вверх, чтобы вытащить жужжащий вибратор. — Умница, омежка, — Антон скулит, стоит игрушке выскользнуть из чувствительного ануса, и падает на бок, надеясь, что не раздавил Арсения. Антон теряется во времени, слышит только громкий стук сердца в ушах и жар собственного тела — вспотевший, мокрый Антон ёжится от холода. Хочется найти Арсения. — Арс, — зовёт он, пытаясь отдышаться. — Арс, — Антон пытается приподняться, но Арсений накрывает его со спины, ложась сверху — вот и плюсы маленькой кровати, и кутает их в одеяло. Антон притихает, почувствовав чужое тепло, и пытается вспомнить, что хотел сказать, но усталость накатывает. — Давай поспим немного, я устал, — шепчет Арсений на ухо, запутывая их конечности в кучу. — Ты был такой хорошенький, Антон. — Ты уже говорил, — смущенно хмыкает Антон — на самом деле, он готов это слушать каждую секунду. — Давай поспим. Твоя течка… — К вечеру или к утру, — блеет Арсений, переплетая пальцы. — Спи, омежка. Антон недовольно бормочет, но засыпает с улыбкой.×××
Обычно во время течки Антон днём не спит — он не чувствует себя выжатым физически, может работать или что-то смотреть в перерывах между дрочкой и едой, но на этот раз, кроме физической усталости, Антон чувствует, как он устал эмоционально. Разборки, самокопания, первая близость с Арсением и двухдневное молчание изнурили его, а последующий секс и слова Арсения, его касания раздробили сердце ещё мельче — Антон никогда такого не испытывал, никто не был к нему так нежен. Может, дело в том, что Арсений и сам омега — думает как о себе, знает, как будет приятно и хорошо, а может Арсений видит в нём что-то большее, нежели гендер, и любит его как Антона. Антон просыпается от жужжания работающего вибратора — этот звук он не перепутает ни с чем, трётся лицом о подушку, чтобы согнать сон, и поворачивает голову в сторону звука. Сердце заводится сильнее, сбивая сонливость, и Антон ещё заспанным взглядом смотрит, как тонкие пальцы Арсения удерживают антонов вибратор за кончик, плавно входя в текущий анус. Арсений стоит на коленях задницей к нему, открывая вид на себя — раскрытого, мокрого, Антон жадно разглядывает каждую деталь, надеясь высечь этот кадр у себя на сетчатке. Ягодицы у Арсения белые — Антон бы дал этому цвету отдельный номер в каталоге — гладкие и подтянутые, с едва видимой крошкой родинок. Анус распухший, блестит от смазки, что густыми потёками вытекает вслед за вибратором, коим себя мерно растягивает Арсений. Смазка пахнет так сильно, что Антона придавливает яблочный запах, а скулы сводит — хочется распробовать на вкус, она стекает на гладкую промежность, где кожа кажется шелковой — «пронежность», которую хочется вылизывать и гладить. Арсов член покачивается между бёдрами, яркая головка вся влажная от прекама, и Антон едва подрагивает от желания пощекотать щёлку кончиком пальца. Антон опускает ладонь на привставший член, пережимая у основания, проводит вдоль на пробу, морщась от сухости. Собрать бы смазку с арсовой задницы и подрочить ею — внизу живота простреливает лёгким спазмом от одной мысли покрыть член запахом Арса. — Антон, — хрипит Арсений, едва поворачиваясь к нему — он выгибается в невероятной позе, свернувшись как кошка, только пушистого хвоста, вздёрнутого вверх не хватает. — Антон, давай. — Что ты хочешь? — спрашивает Антон, не двигаясь к Арсению, лежит, легко надрачивая себе и наблюдая. Антон просёк, как играет Арсений — завести, завлечь и подставить себя, полунамёками указав, что он хочет, но Антона вчера заставлял говорить — Антон хочет отплатить тем же. — Просто скажи, Арс. Арсений недовольно скулит, вогнав в себя игрушку полностью, опускает руку на член, сжимая головку в кулаке. Он пыхтит, пытаясь извернуться, покачивает блестящей задницей, но молчит, злобно зыркая исподлобья. Антон угрызений совести не чувствует, набравшись храбрости и уверенности непонятно где — но внутри всё распирает от мысли, что можно вот так подразнить, прочувствовать чужое смущение, побыть альфой, хотя пару часов назад скулил он, насаживаясь на этот же вибратор. И в той, и в другой позе Антон видит одни плюсы — а ещё Арсения возле себя. — Скажи, мой хороший, чего тебе хочется? — низким голосом проговаривает Антон, сползая на подушке ниже, чтобы снизу вверх смотреть на влажную задницу. Арсений переставляет ногами, бьётся пяткой о его плечо, и Антон без задней мысли наклоняет голову и кусает за белую пятку. Подумать только — у Арсения пятки мягкие-мягкие, Антон кусает мелко, цепляя изгиб стопы, и Арсений хнычет громче, пережимая член. — Хочу… На лицо сесть, — бурчит он, поднимаясь на локтях, и смотрит на Антона из-за плеча — взъерошенный, с примятой челкой и горящими глазами. — Язык у тебя слишком длинный, — жалуется, но перекидывает одну ногу через Антона, оказываясь над грудью. — Умница, — хрипит Антон, пытаясь не сойти с ума от открывшегося вида. Арсений упирается руками по обе стороны от Антона, прогибаясь в пояснице. Его тяжелый член проезжается по мягкому животу, пачкая смазкой и прекамом, Арсений ещё покачивается, пытаясь урвать больше трения, и от этого ягодицы раскрываются шире, позволяя Антону видеть, как тихо дрожит основание вибратора. Антон опускает раскрытые ладони на арсовы бёдра — мясистые, чуть шершавые от отросших волосков — проводит вверх, сжимая ягодицы, чуть разводит в стороны, отчего Арсений прогибается сильнее, и опять ведёт вниз, мурашась от тактильного шока. Гладить Арсения приятно до боли в яйцах, сминать кожу, щипать до красных следов и щекотать местечко, где бёдра переходят в ягодицы — Арсений от этого тихо постанывает, трётся членом о живот и выгибает шею до хруста. Кто ещё из них тут старый? Антон тянется одной рукой к вибратору, щёлкает крохотной кнопкой на видимой части корпуса, выключая, и Арсений недовольно отзывается, потеряв приятную стимуляцию. Антон завороженно смотрит, как игрушка медленно выходит из него вслед за его рукой — анус распухший, часто сокращается, утеряв распирающее ощущение, и густая смазка большими порциями течёт вниз по шелку промежности, по расселине мошонки и капает вязко на грудь Антона. Он не замечает, как рот наполняется слюной, язык проходит по высохшим губам, пытаясь смочить, и Арсений подаётся назад, чуть переступая слабыми ногами. Антон смыкает ладони на ягодицах — вблизи они ещё белее, на ощупь ещё мягче — разводит в стороны, рассматривая раскрытого перед ним Арсения. Антон на пробу проводит по анусу широким мазком языка, улавливая стон где-то сверху — чувствует, как Арсений шарит вспотевшими ладонями по его животу, размазывая свой прекам; по бёдрам, царапая короткими ногтями. Арсений раскрывается на его языке, задница в ладонях сокращается от каждого касания, и Антон с упоением лижет — то мелко, дразня кожу вокруг, то широко, захватывая промежность и расселину, то тычет кончиком языка внутрь ануса, что послушно раскрывается навстречу. Арсений течёт сильно, смазка на вкус странная — что-то среднее между спермой и искусственной смазкой, с тонким кислым послевкусием. Антон скручивает язык в трубочку, проникая внутрь — по желобу стекает смазка, пачкает щёки и подбородок, он едва дышит, боясь, что попадёт в нос, но не отстраняется — Антон хотел этого с тех самых пор, когда увидел белую задницу Арсения в душевой. Арсений над ним скулит и пыхтит, сжимается на длинном языке, и Антон наглеет, легко цапая изнеженную кожу вокруг ануса зубами. Арсова ладонь смыкается на члене предупредительно — Антон понимает намёк, с извинением поглаживает ягодицу, коротко вылизывая задетый участок кожи. Хочется раскрыть Арсения ещё больше, рассмотреть — такой ли он нежный внутри как снаружи? Антон надавливает на ягодицы, побуждая Арса чуть приподняться, одной ладонью вытирает рот и подбородок от смазки и слюны и надавливает двумя пальцами на вход. Арсений высоко стонет, подбираясь, сучит бёдрами, чтобы расставить ноги пошире и нагнуться, и Антон вводит пальцы до костяшек. Трахать себя ощущается иначе, а тут на кончиках пальцев чужое удовольствие, и Антон на пробу повторяет движение, слегка разводя пальцы. — Давай ещё, Антон, — сопит Арсений сверху, легко поглаживая его член. — Прошу, — хнычет, насаживая до упора. Антон послушно добавляет ещё палец, выворачивая кисть — немного неудобно, но зато подушечками пальцев хорошо получается надавливать на простату. Арсений срывается то на стоны, то коротко скулит, заводит свободную руку за спину, оттягивая ягодицу, и Антон благодарно гладит запястье, побуждая чуть наклониться к нему. Вылизывать, трахая пальцами, Антону нравится ещё больше — можно оттянуть край, чтобы проникнуть языком глубже, собрать пальцами смазку и вогнать её обратно. Кажется, Антон больше никогда не захочет курить — теперь у него зависимость от одной конкретной задницы. — Антон-Антон, — скулит Арсений, подаваясь вперёд — пальцы и язык выскальзывают из растраханного ануса, и Антон поднимает чугунную голову, ощущая, как Арсений улёгся на него. — Подожди, — просит он сипло, потираясь щекой о ногу. — Хорошо, мой хороший, — Антону кажется, что он шипит на парселтанге, усмехается, опуская ладонь на его задницу, а голову на кровать, и пытается отдышаться. Лицо липкое от смазки и слюны, губы распухшие и саднят, но Антон глупо улыбается в потолок, свободной рукой ощущая, как быстро бьётся сердце в груди. — Антон, — зовёт Арсений — отдышались минуту или две, Антон не знает, потерявшись во времени, но приподнимается на локтях, стоит Арсу подняться с его ног. Он всё так же задницей к нему, прогибается, упираясь на локти, прячет лицо в ладонях, и расставляет ноги, раскрываясь перед ним. — Выеби меня наконец. Антона странно цепляет брошенная Арсением фраза — голос у него вымученный, надрывный, после такого только валить и трахать, тем более так и просят, но что-то внутри отдаёт недовольством. Антон ведь не хочет ебать — хочет любить, но вслух проговорить это не решается, словами всё ещё тяжело. Антон поднимается, усаживаясь перед ним, мягко касается напряженных бёдер, поглаживает, пытаясь успокоить — может для Арсения всё было слишком? Арсения же нужно любить — мягко, но с нажимом, лицом к лицу. Поэтому Антон тянет ноги на себя, переворачивает растерянного, и Арсений, оказавшись на спине, даже едва соображая, противится, порываясь вернуться в коленно-локтевую, но Антон крепко хватается за бёдра — потные, скользкие, в пушку тонких волос. Разводит ноги, удерживает на месте, придвигаясь ближе. Арсений сучит, требуя своего, но замирает, стоит почувствовать, как головка члена упирается в промежность под поджатой мошонкой и пачкает её прекамом. И снова сучит — но уже пытается насадиться, обхватывая себя руками под коленями. — Давай, — хнычет, наконец, смотрит в глаза — Антона бьёт под дых его взглядом. Кажется, Арсения по-настоящему ещё не любили. — Арсений, — голос предательски дрожит, и Антон надеется, что не залажает, осознавая, что они вообще собираются делать. — Ты точно этого хочешь? Ты, а не течка, — спрашивает — самый неподходящий момент, но Антон вдруг теряет всю свою уверенность, просто посмотрев Арсению в глаза. Арсений выгибает брови — теперь бы Антону посмеяться, но вместо этого он наклоняется к нему, зарывается ладонью в волосы, гладит спутавшиеся пряди, а второй рукой обхватывает лицо, большим пальцем щекоча щеку. — Я хочу любить тебя, — сознаётся Антон, замирая над Арсением. Он сжимает его лицо в своих ладонях и чувствует, что тонет в знакомой и одновременно совершенно неизвестной ранее неге, что кружит в воздухе и теле жаром, пахнет чертовыми яблоками, что сплелись с ментолом, мускусом, смазкой и кожей. Антон хочет задохнуться, глотать её ртом и носом, заполняя и легкие, и желудок, позволить ей утянуть его на самое беспросветное дно, а маяком к поверхности будет Арсений. — Люби, — выдыхает с улыбкой Арсений, поворачивая голову так, чтобы ткнуться лицом в его ладонь — доверчиво, только ему. Антон целомудренно целует открывшийся ему висок, мажет губами по щеке, охая от того, как его крупный член трётся между половинок, входит, раздвигая нутро и спустя минуту толкается так, что он чувствует мошонкой липкую и влажную промежность. Антон не отрывается от лица Арсения, целует, просто касается губами всего, что может достать, трётся лбом, трещит внутри, рассыпается — любит так, как хочет, чтобы любили его. Арсений податливый, отзывается на каждый толчок, обвивая таз ногами, насаживается, постанывая в его ладонь. Антону нравится вот так — раскачиваться с ним плавно и медленно, чтобы чувствовать каждую секунду, ловить каждый стон, надеясь вобрать каждую черточку Арсения. И возможно когда-то почувствовать то же самое — позволить Арсению быть с ним так же. Раздраженный ласками Арсений не выдерживает долго, сжимается на нём, кончая на живот, и Антон замирает, давая Арсению передохнуть. Он осторожно выходит, поглаживая арсов бок, додрачивает себе, рассматривая затраханного, мягкого Арсения под ним, и кончает следом, вытирая ладонь о простынь. Антон падает, сжимает Арса в объятиях так крепко, будто к утру Арсений растворится — поэтому Антон вдыхает глубже, надеясь впитать в себя кисло-сладкий запах яблок. — Спи, омежка, — Антон возвращает фразу, слышит короткий смешок и млеет от пальцев в волосах, что мягко перебирают прядки.