Змей-провокатор

Его слова «моя Принцесса» эхом отдавались в голове Цунаде. Эти слова почему-то, вопреки здравому смыслу, ласкали слух. Неужели она настолько потеряла гордость, что признаёт себя чьей-то собственностью? И ей это даже нравится? Звучит как полнейший бред, но без его прикосновений, без его поцелуев и даже без этих его ядовитых ухмылок она чувствовала себя неполноценной, будто у неё откусили кусок сердца. Такой важный, просто необходимый для комфортного существования. Как же Цунаде устала быть сильной и независимой. С недавних пор она стала зависеть от Орочимару, сама вверила ему часть себя. Одарила его собой. И с тех пор она стала его. Порознь было тяжело, но знание того, что скоро Цунаде встретит своего хозяина, своего господина, приятно грело душу. Да, быть может, Орочимару не лучшая кандидатура на эту роль. Роль заботливого хранителя частички души несчастной женщины. Но почему-то только с ним она ощущает себя счастливее. Его лёгкие касания заставляют сердце биться быстрее, ловкие пальцы будто проникают под кожу, погружаются в самую суть и уверенно и чисто играют на струнах души мелодию наслаждения. Ради таких моментов стоит пережить расставание. Если бы ей сказали не далее, чем пару месяцев назад, что она будет рада кому-то принадлежать, то Цунаде бы нервно подёрнула плечами и недоверчиво прищурилась, но ни за что бы не поверила. Однако сейчас она понимает, что невозможно стать хоть капельку счастливее, не отдав взамен частичку себя, не доверившись своему партнёру. Вот только довериться она решила человеку сомнительных принципов: Змею и предателю, а ещё очень близкому ей человеку. Человеку, в одной команде с которым она провела много лет, на умения которого привыкла полагаться. Вот и не так давно, переполненная унынием, Цунаде решила разыскать его во что бы то ни стало и преуспела в этом на удивление быстро — и полугода не прошло, как она вломилась в его убежище в первый раз. «Интересно, Орочимару уже тогда знал, что эта связь перерастёт во что-то большее? Может, он всё это рассчитал? Вот только зачем? Чтобы просто поиметь меня? Чтобы подчинить меня себе? Чтобы посмотреть, как сломается сильная Цунаде?» — Где-то в районе сердца неприятно кольнуло. Она замерла и посмотрела на потрескавшийся потолок тесной комнатки. Цунаде очень устала после путешествия и не без опасений и сомнений попросилась переночевать в убежище Орочимару. Вторую бессонную ночь она бы точно не выдержала. В ответ на её просьбу Змей нахмурился, придирчиво оглядел её, будто прикидывая возможные последствия, и только тогда нехотя согласился. Будто бы это она была источником всех его проблем. Цунаде, недовольно скривившись, накинула маскировку. Орочимару взял её за руку, пробудив воспоминания от первой встречи после его побега. Как он вёл её, настороженную, напуганную в недра своего логова подобно пауку, запутывающему свою жертву липкими нитями-тенями. Сейчас же она сама старательно разыскивала его паутину, да ещё и попросилась переночевать. Сумасшедшая муха. Она усмехнулась своим мыслям. Орочимару посмотрел на неё, непонимающе прищурился и продолжил путь. Оказалось, она и вправду не дошла совсем чуть-чуть. В скале, виднеющейся вдали, был замаскирован вход в убежище. За несколько метров Орочимару отпустил её руку, а выражение лица стало каким-то надменно брезгливым, что ли. Своим прислужникам он представил её как одну из своих шпионок и наградил прозвищем Куро. Цунаде вздохнула. «Это раньше я была светом, улыбалась и дарила близким тепло своей лучезарной улыбки. А теперь я Куро. Просто безликая Куро. Если на меня попадёт свет, буду светлой, но этого уже не случится. Я сама выбрала свой путь — утонуть во тьме Орочимару, слившись с ним воедино. А быть может, это он поглотит меня, как сожрал уже многих. Что ж, если это единственный способ обрести внутреннюю гармонию, то я не против. Мне уже без разницы — быть на светлой стороне или на тёмной. Нет, не так. Миру света я уже не принадлежу, а быть пленницей серых полутеней — выше моих сил. Если мне хорошо с человеком, если хочется быть с ним рядом, принадлежать ему, целовать его снова и снова, то какая к чёрту разница к какому миру он принадлежит и каким принципам следует? Я уже принесла годы в жертву деревне, жила ради родных и товарищей, а теперь поживу, наконец для себя. В кои-то веки я по-настоящему наслаждаюсь жизнью и мне это чертовски нравится... Наверное, что-то подобное испытывал и Орочимару, когда покинул деревню. Получается, я тоже отступница? Да пусть так. Мне уже всё равно». Размышления прервал стук в дверь. Цунаде вздрогнула от неожиданности и затихла, притворившись спящей. Стук раздался снова, в этот раз громче и настойчивее. — Это я, открой, — возвестил знакомый шипящий голос. Цунаде почувствовала, как сердце забилось изо всех сил в предвкушении столь желанного наслаждения. Он и правда пришёл к ней? Сейчас? Даже не верилось. Она подскочила к двери и отодвинула задвижку. За дверью действительно стоял Орочимару с подносом еды. — Это твой ужин, — безэмоциональным тоном сказал он и собрался уже уходить, но Цунаде схватила его за ворот и буквально втащила внутрь. — И это всё? — недовольно спросила она. — Ну знаешь ли, тут не ресторан вообще-то, — ответил Орочимару, поправляя одежду. — Не притворяйся! — рассердилась Цунаде. — Не кричи, пожалуйста, — понизил голос Змей. — Орочимару, — она послушно сбавила громкость, — поцелуй меня. Он без возражений приблизился к её лицу, пристально посмотрел в глаза, усмехнулся и едва касаясь поцеловал её в щёку. «Неужели он не хочет близости? — пронеслось в голове Цунаде. — Пока Змей не ускользнул, надо действовать самой». Щёлкнула закрывающаяся задвижка, а затем она ласково, но неумолимо взяла руками голову Орочимару и впилась в его губы своими, нетерпеливо покусывая и поддразнивая языком. Змей не особо сопротивлялся, однако какое-то время спустя он отстранился и попросил её принять свой обычный облик. Она уже и забыла, что выглядела как Куро. — Я же теперь Куро, — игриво отметила Цунаде, она тоже захотела немного подразнить Орочимару. — Куро всего лишь шпионка, — спокойно пояснил Орочимару, — одна из многих моих подчинённых. Ей я никогда самолично не понесу еду и не буду целовать даже в щёку. А Цунаде Сенджу — моя женщина. Моя принцесса. — Он хищно облизнулся. — Вот, так уже лучше, аппетитнее, — с усмешкой прокомментировал он изменения в её облике. — Теперь хочешь меня? — кокетливо изогнула бровь Цунаде. — Ммм, может быть, — рассмеялся Орочимару. «Пусть я и не понимаю, что творится у него в голове, но от этого он не становится менее привлекательным. Сердце будто пытается выскочить из груди, когда он рядом». Тем временем Орочимару чуть отступил и замер, будто змея, готовящаяся к броску. Он мерзко ухмыльнулся и прошипел: — Такая аппетитная, что так и хочется откусить кусочек. Внезапно его шея вытянулась, а пасть раскрылась, обнажая нечеловечески длинные клыки. Цунаде такого не ожидала, поэтому чуть вздрогнула. Однако она уже всё для себя решила. Решила, что примет его любого: в любой форме, с любыми взглядами, с любыми намерениями. Раз уж он сам принял её и назвал своей Принцессой. Поэтому Цунаде не стала уклоняться или атаковать. Она просто закрыла глаза и доверилась тому, кому она с недавних пор безоговорочно принадлежала. Если он пожелает сделать ей больно... что ж, быть может, в итоге это окажется даже приятно. Цунаде ждала. Ждала, что острые зубы вонзятся в её плоть. Ждала боли, жжения или ещё чего похуже, но ничего не происходило. Тогда она открыла глаза. На расстоянии примерно в ладонь от её лица стоял Орочимару и внимательно разглядывал её. Клыки он убрал, и шея тоже была нормальной длины. — Что, совсем не страшно? — с неподдельный интересом спросил Змей. — А ты хочешь, чтобы я тебя боялась? — недоумевала Цунаде. Она ласково погладила Орочимару по щеке. — Я тебе доверяю. Я вся твоя. — Нормальная девушка испугалась бы, — в обычной бестактной манере отметил Орочимару. — Нормальная девушка не станет так настойчиво искать встречи с тобой, — убрав прядь волос с лица Орочимару, парировала Цунаде. — Так что я изначально бракованная. Она отважно смотрела в глаза Змея, пока тот не улыбнулся. — Быть нормальным скучно. А ты ещё и слишком красивая, чтобы быть нормальной. Слишком притягательная, — последние слова он прошептал Цунаде на ушко, обнимая её за талию. — Знаешь, с момента нашей первой встречи я хотел сделать с тобой кое-что. Цунаде не видела его лица, но даже так поняла, что он смутился, а может и покраснел. Она удивилась. «Что же за извращение он имеет в виду? Что-то слишком мерзкое и отвратительное? Или что-то чересчур странное? В любом случае, он хотел и имел возможность, но не сделал. Это уже говорит о многом. Как минимум, что он заботится обо мне и, хоть капельку, но уважает. Пожалуй, его стоит поощрить», — великодушно решила про себя Цунаде, а вслух лишь лениво поинтересовалась: — И что же? Она не хотела слышать ответ. Боялась услышать. Чертовски хотелось сказать: «Столько терпел и ещё потерпишь», но Змей обращался со своей Принцессой трепетно и деликатно. Он заслужил претворения в жизнь хотя бы одной своей фантазии. — Я хочу прокусить твою идеально гладкую кожу и попробовать на вкус твою кровь, — с этими словами он провёл кончиком языка в аккурат по сонной артерии. Цунаде прерывисто вздохнула. Он снова так близко, что голова идёт кругом. Каждый раз как впервые. — Хорошо. Пробуй, — на выдохе прошептала Цунаде, запрокидывая голову. Орочимару ничего не сказал, но Принцесса почувствовала, как пальцы, сползающие с талии вниз, сильнее сжались на бёдрах. Кончики угольно-чёрных прядей легли на её грудь. И наконец его зубы вонзились в подставленную шею... Неглубокий порез, почти не больно. Как будто кожу порезали кунаем в бою. К такому Цунаде не привыкать. Но, стоило ей подумать, насколько сейчас Орочимару хорошо, как она и сама возбуждалась всё сильнее. Он ведь так долго этого ждал. Она всё-таки способна дать ему хоть что-то. Его тонкие тёплые губы прижались к ранке и с остервенением высасывали кровь. У Цунаде немного закружилась голова. Вдруг Орочимару не сумеет остановиться? На минутку она даже подумала, что умереть, доставляя удовольствие любимому, не такой уж плохой исход. Но тут же одёрнула себя — негоже думать о смерти, когда у тебя выпили всего лишь глоток крови. Тем временем Орочимару уже зализывал укус языком. — Спасибо, — сказал, наконец, Змей. — Твоя кровь и вправду очень вкусная, просто восхитительная. Он облизнулся. Его язык так ловко выводил замысловатые узоры на шее Цунаде, что она уже и думать забыла об укусе. Она вовсю наслаждалась настоящим моментом, подставляя ласками Орочимару шею, ухо и ключицы и запоздало размышляя о том, что слова про её кровь в устах Орочимару звучали как изысканный комплимент. Между тем Змей прошёлся языком по ключицам и останавливаться не собирался. Впрочем, Цунаде была совсем не против. Пребывая в тягучем карамельном тумане, будто в гендзюцу, она почти полностью потеряла связь с реальностью. Ей оставалось лишь довериться своему тёмному светочу, пауку, плетущему серебряную паутину, так бесцеремонно окутавшую её своими бледными нитями. На первый взгляд этот кокон такой хрупкий и эфемерный, но в то же время очень плотный и всеобъемлющий. Цунаде чувствовала, что уже попала в сети, вот только хотела ли она выбраться? Быть может, это яд, впрыснутый пауком, чтобы обездвижить жертву, отдаётся в её теле волнами наслаждения. Пусть так, но Цунаде решила испить этот яд до дна. Даже если её рассудок растворится без остатка в этой дурманящей отраве. Хорошее, плохое, истинное, ложное, белое, чёрное — всё сейчас смешалось в её восприятии, границы размылись, связи нарушились. Лишь черты его лица не потеряли яркости и чёткости. Орочимару смотрел на неё гипнотическим немигающим взглядом полным возбуждения. В попытке снять с неё одежду он утробно рыкнул от нетерпения и едва не порвал тунику. Она переплела его шероховатые, жадные до прикосновений пальцы со своими, а потом поцеловала каждый в отдельности, вожделенно обхватывая губами один за другим. Когда она закончила, Орочимару, сверкнув глазами, неожиданно припал губами к её губам так чувственно, что заставил сердце Цунаде биться ещё быстрее. Она и не думала, что он способен распалить её сильнее. Руками она судорожно пыталась нащупать молнию его жилета и, когда ей это удалось, медленно расстегнула. Орочимару резким движением сбросил жилет и продолжил изводить её губами и языком. Казалось, всё тело Цунаде изнывало от желания быть ближе, чувствовать кожей близость его обнажённого тела, ощущать его в себе. В тот момент это не казалось ей чем-то неправильным или запретным. Просто естественное желание женщины быть со своим дорогим мужчиной. Цунаде пальцами проникла под свитер Орочимару и нежно коснулась его живота ладонью. Он запрокинул голову от удовольствия. Взору Цунаде открылась бледная, но такая притягательная шея, а сквозь свитер проглядывали острые выступающие ключицы. Цунаде немного несмело прикоснулась губами к основанию шеи. Орочимару шумно выдохнул, а когда она чуть отстранилась, быстро стянул свитер, а следом и брюки. В комнате будто стало невыносимо жарко. Цунаде тоже полностью обнажилась. Его стройный стан так и притягивал взгляд, занимал все её мысли. Он был похож на скульптуру, изваянную из белоснежного мрамора искушённым мастером. Она осторожно, будто бы боясь обжечься, дотронулась до плеча Орочимару и скользнула ладонью по груди. Он привлёк её ближе. Так близко, что Цунаде казалось, они вот-вот сольются воедино, станут одним существом. И тогда не надо будет принимать решения, не надо выбирать между долгом перед деревней и чувствами… Она приложила ухо к его сердцу. Оно неистово билось в унисон с её собственным. — Слышишь? — шипящий шёпот пощекотал ухо Цунаде. Не дожидаясь ответа, Змей продолжил: — Оно так стучит, будто хочет вырваться на свободу. Только рядом с тобой моё сердце начинает вот так сходить с ума. — Моё тоже, — неуверенно призналась Цунаде. — Наверное, это что-нибудь да значит. Как ты... Орочимару сорвал слова с её губ жадным поцелуем, от которого у Цунаде подкосились ноги. Он мягко, но требовательно оттеснил её ближе к кровати. Кровать была жёсткой, но всё же лучше, чем лесная подстилка, где каждый корешок, каждая палочка впивается в спину. Конечно, близость Орочимару, такого горячего и желанного, частично скрадывала дискомфорт, но всё равно лучше предаваться любовным ласкам на нормальной кровати. Ну или хотя бы на такой, как здесь. Цунаде присела на кровать, а Орочимару, не прекращая ласки, слегка надавил на её плечи, и она послушно легла. Через мгновение он уже прижимал её своим телом. Цунаде не сопротивлялась. Она изгибалась, порываясь быть ещё ближе, и исследовала пальцами его спину. Его длинные волосы водопадом ниспадали ей на лицо. Цунаде пыталась убрать их, заправить за уши, но непослушные пряди всё равно выскальзывали. Тогда она просто закрыла глаза и полностью отдалась ощущениям, утонула в них. Касания пальцев, обжигающие кожу таким приятным огнём, поцелуи, мимолётные, едва ощутимые и напористые, собственнические отзывались дурманящей негой в теле Цунаде. Податься навстречу, целовать в ответ, сделать удовольствие от близости с ней ещё более ярким — в этом был сейчас весь смысл её существования. Цунаде буквально растворялась в нём. И вот наконец Орочимару вошёл в неё. Она не смогла сдержать стона. Как долго она жаждала, чтобы его твёрдый возбуждённый член заполнил собой её лоно. Она двигалась в такт толчкам Орочимару, постепенно приближаясь к пику наслаждения. Ногти всё сильнее впивались в спину. Всякий раз, когда молочно-белая тонкая кожа соприкасалась с кожей Цунаде, она чувствовала, будто тело прошивали сотни игл, но ощущения при этом были самые приятные. — Ещё... ах... быстрее, — из последних сил стонет Цунаде. Её вот-вот с головой накроет волна наслаждения. Она каждой клеточкой ощущает сладостное предвкушение. Ещё толчок… и ещё. И вот наконец на неё обрушивается этот прилив удовольствия пополам с обезоруживающей усталостью. Даже просто пошевелиться лень, будто всё тело сковало невидимыми цепями. Она чувствует, как Орочимару изливается в неё и замирает. Гладит его по щеке. — Спасибо, — только и получается едва слышно прошептать Цунаде. Орочимару не отвечает. Он целует её в лоб, а затем молча одевается и уходит, так и не сказав ни слова. Цунаде засыпает быстро даже несмотря на жёсткость матраса. Она твёрдо уверена, что, когда рядом Орочимару, даже самая неудобная кровать будет ощущаться пуховой периной. С утра Орочимару был занят, и Цунаде даже успела подумать, что он не придёт её проводить, но он пришёл. Спросил лишь: — Когда мне ждать тебя? — Не знаю, — честно ответила Цунаде. — Может, через неделю, может, позже. — Ну, как соскучишься — приходи, — хитро усмехнулся Орочимару. «Тогда мне пришлось бы остаться с тобой, — грустно подумала Цунаде и улыбнулась. Она точно знала, что начнёт скучать, как только переступит порог убежища. — А может, именно это он и хотел услышать? Чёртов провокатор!» Путь домой был нелёгким. Цунаде возвращалась с тяжёлым сердцем, она знала, что придётся объясняться с Шизуне насчёт своего безрассудного поступка. Принцесса очень надеялась на понимание и минимум вопросов, но её надеждам не суждено было сбыться. На пороге она столкнулась с очень обеспокоенной Шизуне, а когда зашла внутрь, то поняла, что легко она не отделается — на диване в гостиной развалился Джирайя. Увидев бывшую сокомандницу, он встал и без лишних предисловий мрачным тоном проговорил: — Ты ведь с ним встречалась? Да?